«Старчище, могуч богатырь!»

Из очерка «Веселыми ногами»

И преп. Серафим Саровский, и старцы Оптинские, и многие другие подвижники, имевшие учительствующим истоком преп. Паисия Величковского, оформили, по сути, новый тип Христианской цивилизации, подали пример возможного спасительного пути. Главной чертой русского старчества, ставшего результатом совершенствования и развития пятнадцати столетий (полторы тысячи лет!) здешней иноческо-аскетической духовной традиции, явился непостижимый синтез, казалось бы, несоединимого: уединенного подвижничества и самоотреченного общения с миром.

Но достанет ли сил, чтобы традиция эта была восстановлена и приумножена сегодня? Придем ли, по слову «достоевского» отца Зосимы (как полагают некоторые исследовали, писавшегося в некоторых чертах с преп. Амвросия), «к будущему уже великолепному единению людей, когда не слуг будет искать себе человек и не в слуг пожелает обращать себе подобных людей, как ныне, а, напротив, изо всех сил пожелает стать сам всем слугой по Евангелию. И неужели сие мечта, чтобы под конец человек находил свои радости лишь в подвигах просвещения и милосердия, а не в радостях жестоких, как ныне, — в объядении, блуде, чванстве, хвастовстве и завистливом превышении одного над другим?»

Оптина пустынь

Обитель эта, именуемая нынче Свято-Введенский монастырь (Оптина пустынь) была неразрывно связана с русской культурой ХIХ-начала XX веков. Огромное количество богомольцев разного возраста, звания и образования стремились именно в Оптину.

Старцы осуществляли великое духовное окормление всей Руси — фактически в период после кончины (1833) преп. Серафима Саровского. Можно сказать, что старчество, возведенное в принцип обязательного духовного наставничества для монахов здешней обители, без коего невозможно было духовное совершенствование инока, распространилось и на светское общество, на личности, желавшие такового духовного окормления. А это были люди всех, без исключения, сословий — от крестьян до членов Царской Семьи.

А между тем перед октябрьским переворотом 1917 г. в Российской империи было более 1000 монастырей, около 100 тысяч храмов. Но именно сюда, в Оптину Пустынь, к Старцам приезжали многие представители русской культуры: братья Киреевские, Н.В. Гоголь, В.А. Жуковский, Ф.И. Тютчев, И.С. Тургенев, П.А. Вяземский, Ф.М. Достоевский, В.С. Соловьев, С.М. Соловьев, К.Н. Леонтьев (в монашестве Климент), С.А. Нилус, Е.А. Нилус, С.А. Есенин, В.В. Розанов, И.М. Концевич, Е.Ю. Концевич (в монашестве Нектария). Посещали обитель П.И. Чайковский и его брат М.И. Чайковский, Н.Г. Рубинштейн, Гончаровы (почти все родственники А.С. Пушкина по жене), граф Л.Н. Толстой, граф А.П. Толстой (человек святой жизни, который непрестанно молился и даже носил вериги), Великий Князь Константин Константинович Романов (президент Императорской Академии Наук, религиозный философ, драматург, поэт), его дети — Великие Князья: Олег (поэт), Игорь, Иоанн, Константин (замученные большевиками в Алапаевске), Великая Княгиня Татиана (в монашестве Тамара), прмц. Великая Княгиня Елизавета и многие другие. Большинство из вышеназванных лиц не просто посещали монастырь, а были духовными чадами Оптинских Старцев.

400 шагов ко Скиту

…Идя у Оптиной пустыни по древней тропинке, коей уже почти двести лет, я не мог не помыслить, что вот так, по сей тропе почти весь девятнадцатый век ходили старцы на службу в монастырь, за исключением тех, кто был немощен, как, скажем, преп. Амвросий, коему три десятка лет привелось вылежать в хвори. По тропе ходили от гостинички и Гоголь, и Достоевский, и Толстой. По этой тропе со всей Руси прибывали люди на поклон, за важным духовным советом, вне зависимости от сана, социального положения.

Старцы играли колоссальную роль в духовном врачевании нации. Боже, отчего и куда всё ушло, начиная с середины века, нарывом образовавшись к началу ХХ столетия и — обрывом в 1917 г. Какое наваждение произошло с нами? Как мог великий православный народ, выросший в таких духовных традициях, столь жутко пуститься во все тяжкие, что позволил уничтожить не только Царскую Семью, но и десятки тысяч священников, монашествующей братии. А изничтожение храмов?

Да, предположим, аристократия виновна, что не справилась со своей руководительной миссией. Но мурло Хама, которое прорезалось в народе, за него-то как теперь отвечать? И не есть ли вся наша история после 1921 г., по сей день — Господне воздаяние нам за безбожие, за самозабвенное приятие наваждения? И не должны ли мы на коленях стоять пред Господом, отмаливая вину всего народа, всей нации. Хватит ли святости известных и покуда не известных единиц, чтобы спасти наш падший и заблудший народ?

Откуда у меня появилась дата «1921»? Один из старцев сказал духовному чаду в 1917 г., что Господь терпелив, и ждать будет четыре года. А коль не прекратит народ российский безчинств, будет ему воздаяние.

…В проеме вековечых сосен я увидел колокольню Скита, слева и справа к коей прилеплялись два отноэтажных беленьких опрятных домика с симпатично выкрашенными в голубой цвет окошками, дверьми и крылечками. И еще не знал, что слева вижу келлию преп. Макария, а справа — келлию преп. Амвросия, что именно к этим крылечкам стекалась Русь для уврачеваний.

Ну, не потрясающа ли крестьянская простота: отгрохать тысячи миль на поклон к старцу и тихо, затаенно стоять среди дерев, робея? Отец Амвросий, вышедший в редкие минуты просветления болезни, спросил мужиков: чего пришли-то? И получил ответ: «Мы прослышали, что у тебя ножки болят, и принесли тебе лапоточки мяконькие». Не знаю, как у кого, а у меня от этих слов душа переворачивается. Каковы нежность, пиетет, полное отсутствие демонстрации своего эго! Наверно, тогда это не было новостью — такой характер отношений в заданном контексте. Это мне, теперешнему, дикому жителю мегаполиса, перекореженному «новой» спецификой межчеловеческих отношений, трудно представить этих мужиков.

Отец Нектарий Оптинский предсказал, что через годы испытаний Россия воспрянет и будет материально небогата, но духом богата, и в Оптиной будет еще семь светильников, семь столпов…

И еще в последний год 80-х девятнадцатого века старец Зосима в романе Достоевского «Братья Карамазовы» об иноке русском и о возможном значении его изрек следующее:

«…от сих кротких и жаждущих уединенной молитвы выйдет, может быть, еще раз спасение земли русской! Ибо воистину приготовлены в тишине «на день и час, и месяц и год». Образ Христов хранят пока в уединении своем благолепно и неискаженно, в чистоте правды Божией, от древнейших отцов, апостолов и мучеников и, когда надо будет, явят его поколебавшейся правде мира. Сия мысль великая. От востока звезда сия воссияет….в мире все более и более угасает мысль о служении человечеству, о братстве и целостности людей и воистину встречается мысль сия даже уже с насмешкой, ибо как отстать от привычек своих, куда пойдет сей невольник, если столь привык утолять бесчисленные потребности свои, которые сам же навыдумал? В уединении он, и какое ему дело до целого. И достигли того, что вещей накопили больше, а радости стало меньше.

В домике преп. Нектария, почившего в 1928 году, сохранены для «касательного доступа» те самые стены сруба. Я, скрывшись от постороннего взгляда, ткнулся лбом в бревно, а потом украдкой заметил, что также поступила моя кума Инна. В дальней комнате нектариевского сруба установлен письменный стол, доставленный из старой монастырской гостиницы (сгоревшей в 1941 г.). Полагают, что за сим столом работали и Гоголь, и Достоевский. Возле стола под стеклом экспонируется набросок плана «Братьев Карамазовых» — замысловатая и графически красивая, как любой такого рода черновик, картинка на голубовато-серой рыхлой бумаге, со множеством трудно прочитываемых, спешно помещенных в одно пространство фраз.

Юродствовавший о. Нектарий, бывало, насобирав всяческого хлама в виде камешков, стеклышек и бумажек, складывал их в шкафчик, показывал: «Это — мой музей!»

Вот и мы побывали в «музее» преподобного. Говорят, незадолго до революции он цеплял на грудь красный бант. Чудной был человек! Приходивших к нему заставлял дуть в игрушечную свистульку-птичку или запускать волчок. Поди-ка вникни в суть такой процедуры! Сними ученость и серьез, которые всегда относительны и несмиренны? Будь как дети?

…Меж двумя коричневыми музейными домиками (отличными от белых келейных) стоит гигантский дуб, пожалуй что полутысячелетний. По детской непосредственности мы с друзьями-паломниками вместе попытались охватить его. Даже без одного воспротивившегося нам это удалось, заключив в объятия своей дюжиной и оградку вокруг дуба. Келлии здесь — одноэтажные опрятные и простые домики, построенные в Х? Х в. Поленницы из дров, сложенные на лужочке Скита любовно и аккуратно, напоминают башенки старинной крепости.

Особо почитаемой в Скиту была и остается икона Усекновения главы Иоанна Крестителя. В Иоанно-Предтеченский Скит, где жили старцы, и в одноименный храм на территории Скита свободный доступ бывал только три дня в году, на праздники, посвященные Иоанну Крестителю.

Вообще же к старцам приходили с наружной стороны; келлии препп. Макария и Амвросия имели выходы прямо вовне Скита, чтобы всегда у прихожан имелась возможность попасть к старцам.

Собор Оптинских Старцев

6 — 9 июня 1988 г., в год 1000-летия крещения Руси, Поместным Собором Русской Православной Церкви прославлены 14 Старцев Оптинских.

Прежде иных как святой был канонизирован преп. Амвросий. А 26 июля 1996 г. канонизированы в лике местночтимых святых Оптинских Старцев: Лев, Макарий, Моисей, Антоний, Иларион, Исаакий ?, Анатолий (Зерцалов), Иосиф, Варсонофий, Анатолий (Потапов), Нектарий, Никон, Исаакий ??.

Все годы существования Оптиной, до 1918 г., прекращения деятельности обители большевистским произволом, в Пустыни осуществляли иноческий подвиг в течение длительных периодов по четыре, пять и шесть, а иногда семь и даже восемь Старцев. То есть духовное взаимоокормление, общение, преемственность были непременным условием старчества.

Четверых Старцев дала нам Орловщина, по два — Москва и Ярославщина, и по одному — Самара, Калужская, Тамбовская, Воронежская и Курская губернии России, а также Харьковская (Украина; ныне с. Городищи, родина преп. Иосифа, вместе со Старобельским районом находятся в Луганской области).

Среди Собора Старцев два родных брата-ярославца — Моисей и Антоний (Путиловы). Это удивительно, однако не лишь они приходили в обитель вместе с родными братьями.

На иконе Собор Оптинских Старцев мы видим изображенных как бы вокруг пустыни четырнадцать фигур великих подвижников, словно горнее воинство, новейший апостольский круг, заслоняющий вскормившую их святыню, и словно предстоящих Господу в готовности принять любые испытания. Земные препоны в полной мере тягот ими уже преодолены. Но сохраняется пред-Престольное богатырское предстояние Старцев Оптинских, на Небесах — за нас с вами.

И торжествуют слова, обращенные Садко к Николе угоднику: «Старчище, могуч богатырь!»

Нам дают вразумительное пояснение, что старчество — это особое благодатное дарование. Старец призывается на это служение Самим Богом, проходит святоотеческим путем тяжелый подвиг, достигает бесстрастия, чистоты сердечной, проникается изобильно Божественным светом благодати Святого Духа, преисполняется любовью, ему открывается воля Божия. Он получает особый дар — направлять души ко спасению и врачевать их от страстей, дар руководства, основанный на водительстве Святым Духом пасомых ко спасению. Он требует от носителя этого дара мудрого и любвеобильного попечения о вверившихся ему душах и особого таланта, который св. апостол Павел называет даром рассуждения.

Рассуждение ставится святыми отцами превыше всех других дарований. «Не всякий, кто стар летами, уже способен к руководству, но кто вошел в бесстрастие и принял дар рассуждения», — говорит преп. Петр Дамаскин.

Старчество как особый духовный союз, по определению преп. Амвросия Оптинского, состоит в искреннем духовном отношении и послушании духовных детей своему духовному отцу или старцу. Это духовное отношение состоит не только в исповеди перед Святым Причащением, но преимущественно в частом, даже ежедневном, исповедании иноком старцу не только поступков, размышлений и всех малейших страстных движений мысли и сердца, но и в испрашивании совета и благословения на любые действия, соединенные с искренней, твердой решимостью осуществить все то, что укажет старец.

Старцы — это не старые люди (к примеру, о. Амвросий стал старцем в 36 лет), а мудрые люди, которые, в простоте говоря, исцеляли, наставляли, учили, как поступать. Старчество — это и честь, оказанная братией, и подвиг, связанный с необходимостью самоотдачи, служения многим.

Традиции старчества и умной молитвы были положены в основание духовной жизни скита, а потом и всей обители. Большая заслуга в этом принадлежит схиархимандриту Моисею, который правил Оптинским монастырем 37 лет.

Послушание старцу, отсечение своей воли — это не стеснение свободы, а стеснение произвола падшего человеческого разума, не понимающего всеблагой, всесовершенной воли Божией. Нравственная христианская свобода заключается не в своеволии, а в самоограничении. Имея особый дар сострадательной, жертвенной любви, старцы чужие горести и падения воспринимают как свои собственные. Они — христианские пророки-утешители.

Отношения между учеником и старцем основаны на полном доверии ученика к своему учителю и ответственности старца за судьбу вручаемой ему души.

Преподобный Иосиф Оптинский (Иван Ефимович Литовкин, 2 (15) ноября 1837 — + 9 (22) мая 1911) наставлял так: «Если видишь погрешность ближнего, которую ты бы хотел исправить, если она нарушает твой душевный покой и раздражает тебя, то и ты погрешаешь и, следовательно, не исправишь погрешности погрешностью — она исправляется кротостью».

Владыка Трифон (Туркестанов) в надгробной речи на кончину его духовного отца преп. Варсонофия Оптинского сказал так: «Как пастырю мне хорошо известно, какое море скорбей, сомнений и грехов окружает современное человечество; знаю я, что люди часто доходят до бездны отчаяния, до самоубийства, и потому я знаю, как драгоценны в наше время именно старцы-руководители, подобные почившему батюшке.

В момент гибели отчаявшемуся человеку является такой старец и говорит: «Погоди, не бойся, не приходи в отчаяние, еще не все потеряно, дай мне руку, я выведу тебя на дорогу, обопрись на меня, я поведу тебя, подниму твои скорби, помогу снова начать жизнь».

Вот кто нам дает ясный, прямой урок возможности (пусть и трудной) соединения духовного делания с мирской жизнью — наши старцы, земное и родное, и высокодуховное «наше всё». Устроение «монастыря в миру», перелив иноческого «умного делания» в социум, смиренное, но и твердое приглашение пронизать умной молитвой всю земную жизнь «обыкновенного человека» — это духовная вершина, к которой пришли русские старцы в надежде общего спасения. Чтобы установился даже в нашем миру(!) мир Христа, по Христову же слову: «мир Мой даю вам, не якоже мир дает, Аз даю вам».

Без такого наставничества и окормления нам не спастись.
Фото автора