Зарубки на память. Часть 9

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8

ЦАРСКАЯ ВЛАСТЬ

Понять страшную тяжесть царской власти не дано тем, кто не нес ее груза. Зато ее хорошо знали сами цари. Императрица Александра Федоровна, мать Александра II, в 1826 году писала поэту В.А.Жуковскому: «Саша горько плакал перед троном, на котором он когда-нибудь будет коронован, я молила Бога о том, чтобы Он не допустил меня дожить до того дня!» Простому человеку, не познавшему груза ответственности, царская власть кажется сладким пряником. Объяснить ему, что, будучи Государем, человек берет на себя ответственность, которую может понести только с Божьей помощью (отсюда помазание на власть), отказывается от личной жизни и пр., — объяснить это невозможно. Понять может только верующий. Когда в России стала иссякать вера, перестали понимать страшную тяжесть царской власти. Стали слушать «чуждопосетителей», которые внушали, что само-державие — это само-волие. На этом строились революции.

СКАЛЬПЕЛЬ

На дверях операционных надо повесить плакат: «Нужно не вырезать, а исповедовать».

«МЫ ПРИСЛУШАЛИСЬ К ЦЕРКВИ»

Чем чаще встречаю хотя бы несколько скупых строк о покойном митрополите Питириме (Нечаеве), тем больше убеждаюсь в громадной масштабности, если не сказать, гениальности этой Богом данной России личности. Оказывается, он горячо участвовал в судьбе поэта Валентина Сорокина — этого русского знаменосца в поэзии второй половины ХХ века. Это владыка Питирим приводил сотрудников Издательского отдела РПЦ на концерты Сорокина. Батюшки приходили, переодевшись в штатское платье. Это владыка посоветовал писателям срочно «перетаскивать» Сорокина с родного Урала в Москву: «Такого нельзя держать в монастыре, надо его на Красную площадь!». И что же? Мемуарист Александр Байгушев (День литературы. 2006. N 1) пишет: «Мы прислушались к Церкви». Так переживал владыка за Россию, за возрождение русского духа.

А ХЛЕБ СЕЙ!!!

Что сейчас нужно русскому народу? Во-первых, трезвая самооценка. А это значит, — путь в храм, к Богу. А там, засучив рукава, надо приниматься за работу. Но вот странно: когда в 1988 году началось возвращение народа в храм, на прилавках появились книги… для монашествующих. У монахов какие добродетели? Отречение от мира, нестяжательность, всепрощение, смирение, неусыпная подготовка к смерти. Стосковавшиеся по храму и Богу неофиты стали жадно насыщаться появившейся на прилавках литературой, затянулись косынками под горло, согнули спины, вобрали головы в плечи. В это же время шел кровавый передел России: приватизация, накопление первых капиталов, захват рынков, торговых точек. Православная Россия смиренно стояла в это время в церквах, замаливая свои и чужие грехи. «Скоро конец света. Это все не для нас. Главное — стяжать Царство Небесное». А когда очнулись — оказались маргиналами, батраками на нищенской зарплате. Отдали нефть, газ, золото, леса. Отдали Россию. Дети обречены на нищенское существование.

Ах, как прав был святитель Игнатий Брянчанинов, когда предупреждал: «Христианину, живущему посреди мира, не должно читать святых отцов, которые писали для монашествующих. Какая польза от чтения тех добродетелей, которых нельзя исполнить самым делом? Пользы никакой не может быть, а может быть вред, состоящий в том, что в человеке возбудится мечтательность духовного состояния». (Письма о христианской жизни. Письмо 171). Вот в эту мечтательность и впал целый народ, проглядевший свою будущность. Знаем теперь много о монашеских добродетелях. А о мирских, христианских своих долгах позабыли: надобно в Бога веровать, свою семью, своих стариков и детей в обиду не давать, Родину защищать, детей рожать, трудиться до поту, любить друг дружку, как родных братьев. А не к смерти готовиться. Недаром многие наши Святые Отцы богословскую свою речь приправляли пословицами. Пословицы возвращают к трезвому взгляду на жизнь, не дают впасть в крайность, в духовную прелесть. Вот одна из них: «Помирать будешь, а хлеб сей».

ДВЕ ИСПОВЕДИ

Ах, какие хирурги были Игорь и Олег! Руки золотые! Они спасли мою жену. Работали всегда в паре, весело, играючи выполняли сложнейшие операции. Значит, дар им был дан — от Самого Господа! Сколько жизней спасли!

Но вот грянула перестройка и коммерциализация медицины. И что же?
Игорь и Олег — люди даровитые, а значит, искренние. Оба рассказали мне свою историю. С перестройкой хирурги потерли и в авторитете, и в зарплатах. Коммерческие операции уже не предполагали того, что благодарные спасенные пациенты как-то от души отблагодарят своих спасителей, зная их официальную зарплату. Настроение стало портиться. Люди стали платить деньги — и не малые! — а хирурги стали беднеть на глазах. Зато жиреть стала чиновничья прослойка, втиснувшаяся между больным и врачом. Игорь, чуть не плача, говорил: «Самое страшное, я стал ненавидеть больных, хотя и понимаю, что они ни в чем не виноваты, они уже выложили громадные деньги. Как же я в таком состоянии могу оперировать? Я же боюсь зарезать!» — «Игорь Владимирович, но Вы же всегда так весело заходили в палату, всех подбадривали, шутили, Вас все любили!» — «Вот и страшно оттого, что больше не могу так зайти в палату. Я после этого уже не врач». Я не удивился, что через полгода у него был инфаркт — и к операционному столу он больше не вернулся.

Олег же поддался уговорам родственников — и пошел в менеджеры авиационной компании, где стал зарабатывать непривычные для него огромные деньги. Но думал перед уходом много и переживал. Когда написал заявление, дочка спросила: «Папа, а когда ты у летчиков деньги заработаешь, ты снова будешь хирургом?» Знал Олег, что в хирургию не возвращаются. Слова дочки вдруг полосонули его по живому: в тот же день забрал заявление об уходе. Но через две недели, здраво все взвесив, все-таки ушел. Вот такие две судьбы. По ним как будто страшный каток прошел. И не только по ним, но и по всем нам, по их больным, которых теперь уже некому спасти. А за пропавший Божий Дар и безвременно ушедших в землю — кто отвечать будет?

СИЛА ВЕРЫ

Володька живет в селе. Раньше работал шофером, теперь колхоз-миллионер разорился, работать негде. Володьке 42 года, а он не женат. Ходит по дворам, случайными заработками перебивается: тому фундамент под домишко подведет, другому ворота и забор поставит. Одна беда у него: как выпьет больше одной рюмки, может на работу и не явиться. Но вид у него кроткий.

 — Володя, а в Бога ты веруешь?

 — Конечно. Вот недавно у меня в доме икону украли: думали, что ценная, а она литографическая. Богородицу. Я как увидел, что украли, — уж матерился, матерился…. Как же, верую…

ОЖЕРЕЛЬЯ

В деревне человека часто судят по одежке. Две сестры подводят итоги жизни:

 — У меня вот шесть ожерелий. А ты — как прожила? Вечно у тебя нет денег.

 — Да у меня всего четыре, да зато золотые.

 — Никогда не видела у тебя. Что же ты их не носишь?

 — А четверых сыновей моих видела? Не нужны мне ваши ожерелья!
Я и так всех богаче.