 |
| Русский дом | Татьяна Сергиенко | 08.04.2005 |
Праведный Василий Мангазейский не только мученик за Христа, но и просветитель, и миссионер. Причём миссионерство его началось уже после его блаженной кончины. О самой жизни праведника известно лишь то, что открыто им самим в посмертных явлениях. Посмертные чудеса Василия и составляют большую часть его жития. Слава чудотворца закрепилась за ним так же несомненно, как и слава мученика.
Смерть пришла к сибирскому праведнику от руки корыстолюбивого хозяина. Однажды, когда святой Василий молился в храме на пасхальной заутрене, хозяин обнаружил, что воры разграбили его лавку. Несмотря на зов хозяина, святой Василий оставался в храме до конца богослужения. Недоверчивый и сребролюбивый хозяин заподозрил и обвинил святого Василия в соучастии в преступлении и подверг его ругательствам и побоям. Юноша, ни в чём не виновный, не утратил своей кротости и на всё смиренно отвечал хозяину: «Истинно, ничто же от имения твоего взях». Тогда хозяин отвёл святого Василия к воеводе Савве Пушкину, очернив его перед ним. Тот подверг юношу новым пыткам, но он снёс их терпеливо и безмолвно. Раздражённый молчанием святого Василия, воевода пришёл в ярость и по наущению диавола ударил мученика связкой амбарных ключей (она иногда изображается на иконе святого). От этого удара Василий и скончался.
Мученическая кончина Василия Мангазейского была ярким исповеданием духовных основ христианства — смирения и любви к людям.
В муках страдальца ясно просматривается добровольное принятие на себя креста, притом креста, наверное, из самых тяжёлых — терпения напраслины и клеветы. Терпения, но не согласия. Неслучайно в житии так подчёркивается то, что Василий до конца утверждал свою невиновность. Добровольное признание во все века смягчало наказание… Так что и возможность «сойти со креста» у Василия, по всей видимости, была. И, парадоксальным образом, это отстаивание своей невиновности стало для него христианским подвигом.
Молившийся за пасхальной службой отрок оставил всё для молитвы и верил, что Господь всё управит. И каково должно было быть недоумение страдальца — отчего Господь видимым образом посрамил его упование? Отчего произошло то, чего не должно было произойти, когда Василий, уходя в храм, вверил оставляемое им для Бога дело — Богу? Есть мысль, что в Голгофе самое страшное — вот это: «Боже, Боже мой, для чего Ты меня оставил?» Но Бог не оставил Василия, прославив его как святого мученика, проведя его уготованными для избранника путями. Пострадал юноша в пасхальные дни. По вере Церкви одно это — знак особой милости Божией. Василий не был даже погребён по-христиански как раз из-за того, что дни были пасхальные и неправедные мучители боялись народного недовольства. Ин суд человеческий, ин — Божий…
Русский XVI век дал целый сонм святых отроков-страстотерпцев — от царевича Димитрия Угличского до Артемия Веркольского, убитого молнией; тот также «не сподобился честнаго погребения», так как такую смерть сочли знаком кары Божией. Во всех этих случаях прославление святых страдальцев — дело Самого Бога, чудесным образом показавшего Своих избранников. Пострадавший в 1600 году святой Василий, Мангазейский Чудотворец венчает этот сонм. Сам Василий, открывая своё имя в явлении некоему монаху Свято-Троицкого Туруханского монастыря, свидетельствует о себе как о мученике: «Да поется мне служба общая мученическая». Одновременно кровь Василия — семя христианского просвещения Сибири (по известному выражению: кровь мучеников была семенем Церкви). Можно сказать, что угодник, в явлении повелевая перенести свои мощи из Мангазеи в Свято-Троицкий монастырь, стоящий при впадении Нижней Тунгуски в Енисей, также сам свидетельствует о себе и как о миссионере. Это — великое слово. В «Словаре…» В.И. Даля оно переводится как «христоучитель». Христианство вошло в мир как благовестие апостолов. Апостольство, миссионерство является для Нового Завета тем же, чем было во времена Ветхого Завета служение пророческое. И святой Василий Мангазейский стал для Сибири тем, кем были для России первые прославленные русские святые Борис и Глеб. И там, и здесь выразилась главная духовная черта русского народа — ни чудеса, ни подвиги, ни геройство не могли произвести на сердце русского человека такого впечатления, как кроткое и смиренное несение своего креста, смирение до смерти. Русский человек, а тем более — сибиряк, обладая сильным и независимым характером, буйной мощью и вольною душою, чутко чувствовал и более всего ценил как раз тихий подвиг смирения, требующий больших сил, и физических, и духовных, чем все бунты и революции вместе взятые.
С другой стороны, из жития святого Василия Мангазейского встаёт и другой образ. Это образ Василия, прославленного Богом, внушающий благоговейный ужас. Смиренный отрок и беззащитный страдалец в ряде посмертных своих явлений предстаёт как некий хозяин Сибири. Те, кто видят свет, исходящий от его мощей, не решаются подойти близко. Строитель Свято-Троицкой обители иеромонах Тихон, не считая себя достойным открыть гроб с останками святого и исполнить его повеление о перенесении святых мощей в свою обитель, наказывается за это непонятным недугом и таким образом получает вразумление. Напротив, прославленному просветителю Сибири, тоже — миссионеру, Митрополиту Филофею (Лещинскому), в схиме — Феодору, Василий не благоволит взять в Тобольск частицы своих мощей… Буря и лютый даже для сурового климата Севера мороз поднимаются Божиим попущением — и утихают по молитве к святому Василию после покаяния архиерея перед Богом и Его угодником.
История Свято-Троицкого Туруханского монастыря неотделима от истории почитания святого мученика Василия. С перенесения сюда мощей мученика началась история монастыря, с основания монастыря — история города, который сейчас называется Туруханском, а до революции назывался селом Монастырским.
(продолжение следует)
