«Ты будешь и не один раз, но меня не увидишь..»

О необходимости перенесения останков архимандрита Фотия и графини А.А.Орловой-Чесменской в Новгородский Юрьев монастырь, где они покоились до 1933 года

«До сих пор Фотий слывет развратником и лукавым эксплуататором, извергом алчности и пронырства. И долго ему еще, может быть, придется ждать справедливой оценки истории, долго будут называть изуверами одухотворенных борцов за православную русскую веру, страстно выступавших на ее защиту в минуты опасности».
(Воспоминания В.Н.Войковой// Исторический вестник. 1909. Декабрь. С. 819.)

Жизнь и политическая деятельность архимандрита Фотия (П.Н.Спасского) поистине достойны удивления. Родившийся в бедной семье чтеца церкви Спасского погоста, он не только с отличием закончил семинарию, но и поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию. Своей строгой жизнью и твердыми взглядами Фотий привлек к себе внимание выдающихся церковных деятелей того времени — архимандритов Филарета (Дроздова) и Иннокентия (Смирнова). Под влиянием этих духовных лиц Фотий в возрасте 25 лет написал свое первое литературное произведение «Огласительное богословие» (учебник для кадетского корпуса). В 1817 году он был пострижен в монахи, получил сан иеродьякона и был назначен на должность законоучителя второго кадетского корпуса. В 1818 году Фотия зачислили в соборные иеромонахи Александро-Невской лавры, и доверили читать проповеди в Казанском соборе.

В это время Русская Православная Церковь находилась в опасности. Александр I под влиянием своего окружения решил провести реформу в религиозной сфере. В 1817 году Святейший Синод был включен в Министерство духовных дел и народного просвещения, во главе которого встали мистики — члены Библейского общества А.Н.Голицын, А.И.Тургенев, В.М.Попов. Их стараниями Россия была наводнена духовной литературой, чуждой учению Православной Церкви. В среде православного клира и паствы нашлись люди, вставшие на пути реформаторов. Руководил деятельностью этой русской православной оппозиции глава цензурного комитета архимандрит Иннокентий (Смирнов). Его примеру прилежно следовал ученик Фотий.

В 1817—1819 годах оппозиционеры подавали свои жалобы Александру I. Православные публицисты С.И.Смирнов и Е.И.Станевич в своих сочинениях предлагали православный взгляд на церковные реформы и религиозную политику правительства. В 1820 году оппозиция была разгромлена. Е.И.Станевич уволен со службы и выслан из Санкт-Петербурга, а архимандрит Иннокентий отправлен в почетную ссылку епископом Пензенским и Саратовским. Вслед за ними и Фотий был удален из столицы, получив назначение игуменом Деревяницкого монастыря.

В то время, когда оппозиционеры ушли в подполье, Фотий не оставил борьбы. В Деревяницком монастыре им было написано «Сказание о житии и подвигах Блаженного Иннокентия, епископа Пензенского и Саратовского, скончавшегося в Бозе 1819 года октября 10 дня». В ней раскрывались причины ссылки Иннокентия и указывались главные направления его борьбы. Эта книга так никогда и не была опубликована.

В 1822 году, заручившись поддержкой своей духовной дочери А.А.Орловой-Чесменской (ставшей таковой по наказу Иннокентия), Фотий прибыл в Санкт-Петербург, чтобы попытаться защитить митрополита Серафима (Глаголевского) от натиска министра А.Н.Голицына. Фотию удалось не только примирить митрополита и министра, но и произвести на последнего такое впечатление, что был им представлен Александру I. Через месяц после этой аудиенции в России были запрещены масонские ложи и тайные общества. В тот же день (1 августа 1822 года) по приказу императора Фотий награжден алмазным крестом и переведен в перворазрядный Юрьев монастырь.

В 1824 году Фотию удалось одержать решительную победу. Совместно с митрополитом Серафимом и при поддержке православных оппозиционеров он вновь обратился к Александру I, в результате чего Министерство духовных дел и народного просвещения было упразднено, Святейший Синод вернулся к дореформенному положению, приостановлены работы Российского библейского общества (закрыто в 1826 г.), от власти были отстранены особо одиозные деятели. Власть в духовной сфере перешла к митрополиту Серафиму, адмиралу А.С.Шишкову и А.А.Аракчееву. С этого момента началась целая череда мероприятий, направленных на защиту Русской Православной Церкви.

Победа Фотия над окружением Александра I получила широкий резонанс в русском обществе. Сторонники прежней религиозной политики начали интриги против архимандрита. Им не только удалось настроить Николая I против Фотия, но даже возбудить следствие в III отделении Его Императорского Величества канцелярии. Божьим промыслом врагам не удалось победить Фотия, и до самой своей смерти в 1838 году он продолжал возрождать новгородские обители и тайно действовать против врагов Церкви Христовой.

В царствование Николая I Фотий был отстранен от участия в политической борьбе. При этом его частная жизнь поражает воображение. Под его руководством А.А. Орлова-Чесменская потратила на церковные нужды сумму, превосходящую пожертвования императорской семьи за тот же период. Фотий составил автобиографию, являющуюся подробным описанием политической борьбы в духовной сфере в первой четверти XIX века. Наконец, в Юрьевом монастыре Фотий возродил древнее благочестие. Был введен строгий общежитийный устав. Даже вопреки воле начальства служились всенощные службы. Постоянной практикой стало отчитывание бесноватых и даже исцеление больных.

Документы сохранили следы некоторых чудес, сопутствующих Фотию. Осенью 1819 года Фотий разослал своим корреспондентам два послания: «Видение — о явлении во сне Господа» и «Видение, бывшее о Блаженном Иннокентии Епископе Пензенском и Саратовском 1819 года 19 ноября». В послании «Видение, бывшее о Блаженном Иннокентии…» Фотий писал, что, узнав о смерти Иннокентия, он много молился, чтобы узнать, в радости или скорби находится душа его учителя: «И на сердце своем положил так: что ежели откроет Господь, что душа его в покое и радости по кончине, то буду держаться крепко до смерти всего священного, что содержал Иннокентий; а если в скорби душа Иннокентия, то не буду крепко стоять противу учений и заблуждений настоящего времени, против чего крепко блаженный отец, стоя, много потерпел скорби». Далее Фотий сообщал, что на сороковой день совершил молитву и увидел Иннокентия в Санкт-Петербурге и заговорил с ним, прося призвать к себе. Иннокентий обещал, что настанет время их встречи, затем Фотию было показано место в раю, где среди святых уготовлено место его учителю. В своих сочинениях Фотий называл учителя Блаженным за 181 год до его канонизации. 26 ноября 1837 года в письме к А.И.Жадовской Фотий предсказывал, что Филарет после смерти будет приобщен к лику святых. Этому пророчеству также суждено было сбыться.

В неопубликованном письме Фотия к А.А.Орловой-Чесменской 2 марта 1831 года архимандрит передавал одно из своих видений. «В текущую неделю Великого Поста скорбел о мятежных поляках», — писал архимандрит. Затем он описывал ночное видение: оказался на Юге, далеко от России, вокруг мрак, долина поросла сухой травой. На Юго-Западе от этого места на людей нападали бесы, входили в них, подчиняли себе. Обузданные бесами люди приходили в неистовство и начинали всех окружающих убивать и все крушить. Испуганный Фотий был перенесен в Париж. Здесь он услышал глас о том, что все бесы земли исходят от места, где жив сатана. С Юга мрак надвигался на Запад. Фотий испугался того, что мрак дойдет и до России, но услышал голос: «На Юго-Западе все губительство! Люди отошли от Бога, а Он от них». Затем Фотий увидел, что Бог оберегает от мрака часть Запада и Север. Затем ему явился Бог, одетый в архиерейские ризы (Фотий Видение неслыханного и страшного ада // РГБ ОР. Ф. 758. Кар. 3. Д. 4). На этом повествование Фотия прерывалось.

Отчитку бесноватых Фотий почитал прямой своей задачей как непосредственную борьбу с отцом зла. Бывший келейник Фотия, старец Евводий, вспоминал, что его в молодые годы привели в монастырь как бесноватого, лечение Фотия помогло, и он остался в монастыре до самой смерти настоятеля. В письме Иннокентию, епископу Херсонскому, Фотий описывал чудо, случившееся в Юрьевом монастыре: один заезжий князь заспорил с Фотием об изгнании бесов и предложил ему заставить заговорить на еврейском языке дьявола, якобы обитавшего в деревенской девушке. Арбитром в споре взялся быть местный еврей. По велению Фотия девица начала говорить по-еврейски, по-сирийски и по-халдейски и спорить с евреем о верности иудейства с приведением цитат из еврейских, сирийских и халдейских священных книг. После этого присутствовавший еврей уверовал и крестился.

Из писем С.А.Ширинского-Шихматова видно, что исцеления бесноватых случались в монастыре часто: «Хотя слова мои для вас и недостоверны, однако же я должен сказать вам, что подобные опыты силы Божьей в облагодетельствованном муже над силой вражеской видел я у себя в монастыре и после сего не один, и притом такие, что если б вам привелось быть зрителями оных, то уверяю вас, что трепет вошел бы в ваши кости и вы увидели бы на деле веру живую богоугодную».

Уникальным историческим документом является автобиография Фотия (опубликована в журнале «Русская старина» 1894−1896, стр.262). Фотий сочинял ее в виде писем к протоиерею Иакову (И.И.Вечерников, 1792−1850). Свой труд Фотий начал 18 ноября 1830 года. В этот день были написаны первые пять страниц. Фотий работал над автобиографией с 18 ноября 1830 года по 12 марта 1833 года. Всего было написано 61 письмо. До 12 декабря 1830 года Фотий посылал письма каждый день и довел повествование до 1817 года. С 20 января 1831 года по 31 января 1831 года Фотий послал семь писем и закончил главу биографии, завершавшуюся его высылкой из Санкт- Петербурга в 1820 году. С февраля 1831 года по 29 сентября 1832 года Фотий автобиографией не занимался. С октября по ноябрь 1832 года Фотий написал 33 письма, доведя повествование до лета 1824 года. Несколько писем он написал весной 1832 года, и закончил труд в марте 1833 года, когда были дописаны последние четыре письма. Таким образом, на написание автобиографии Фотий потратил около 61 дня (всего 61 письмо). Большая часть писем была написана в ноябре-январе 1830−31 года и октябре-ноябре 1832 года. Письма были сведены в книгу с железными застежками, состоявшую из 338 листов и называвшуюся «Повесть архимандрита Фотия его духовной дщери графине А.А.Орловой-Чесменской». Этот объемный труд был написан в общей сложности за два месяца и практически не подвергался редактированию.

Необычны были и обстоятельства смерти архимандрита. При жизни Фотий молил Господа открыть ему время смерти: «Я грешный и окаянный инок гласно вопию: Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих» (Послание о смерти. 16 ноября 1822 года // РНБ. Отдел рукописей. Ф. СПб ДА. A II/154. Л. 113). Есть свидетельства того, что это знание было даровано Фотию. А.Д.Боровиков в автобиографических записках описывал свою беседу с Фотием в Юрьевом монастыре: «Я обещал еще приехать в Новгород и видеться с ним, но он возразил: „Ты будешь и не один раз; но меня не увидишь“. Сбылось предвидение: через год его душа перенеслась». В материалах, собранных на родине Фотия, М. Можайский также отмечал, что архимандрит Юрьева монастыря умер, как и предсказывал (Фотий скончался 26 февраля 1838 года в два часа ночи).

До революции могилы Фотия и Анны тщательно оберегались монахами Юрьева монастыря. Есть сведения о том, что в ризнице монастыря неприкосновенно хранились огромные ценности, пожертвованные графиней. Все изменилось в 1917 году. Защиты от богоборческой власти жители Новгорода пытались искать у своих небесных покровителей. Не были забыты в этом отношении архимандрит Фотий и графиня Анна. В начале 30-х годов народное поклонение месту их захоронения в Юрьевом монастыре стало беспокоить советскую власть. В 16 часов 27 января 1933 года состоялось вскрытие могил Фотия и А.А.Орловой-Чесменской. Комиссия, куда входили представители советской власти, рабочие Новгорода и сотрудники ОГПУ, составила подробную опись ценностей, найденных в захоронении. Этот документ — лист, написанный от руки, содержал в себе также подробное описание вскрытия. Там значилось, что гробы Фотия и Орловой находились в нижнем этаже Сретенской церкви, положены рядом в отдельном приделе, темный камень раки сделан из цельного мрамора. Верхние крышки легко поднялись. Первым было произведено вскрытие гроба Фотия. В мраморную раку был вложен деревянный гроб, обитый материей. Останки архимандрита так же, как и одежда, превратились в труху. Сохранились только волосы на черепе, покрытом желтой кожей, где отсутствовал нос. Труп имел запах гнилой плесени. В гробу был найден деревянный крест; маленькое евангелие; крест серебряный с витой толстой цепью желтого металла, которая местами почернела; круглая иконка с шестью камнями и серебряной цепочкой, пробы нет.

По поводу вскрытия гроба А.А.Орловой-Чесменской указывалось, что она также лежала в деревянном, обитом тканью гробу. Останки сгнили и издавали запах плесени. Сохранились только череп и волосы. «Рот у покойной открыт, и из него торчит тонкая пленка языка, который по своим размерам оказался очень длинным, так что можно заключить, что данная Орлова была задушена», — писали члены комиссии в акте. По останкам одежды можно было определить, что на руках были надеты перчатки. На останках была обнаружена только одна иконка желтого металла с почерневшей цепочкой, кроме иконки, был обнаружен в гробу флакончик с жидкостью. После осмотра гробы были закрыты, мраморные доски задвинуты (Акт вскрытия гробов Фотия и Орловой // ГАНО. Ф. Р — 138. Оп. 3. Д. 12. Л. 19).

Очевидно, некоторые выводы комиссии являются фальшивыми. Истинной целью вскрытия было составление описи ценностей, находившихся в гробах. Это ясно видно из подробного описания всех предметов, находившихся там, с указанием качества металла и отсутствия проб. Останки были повреждены, так как для того, чтобы полностью осмотреть цепи иконок, надо было снять их с останков. Не выдерживает критики версия комиссии об удушении графини, так как никакая «пленка языка» на рассыпавшихся в прах останках сохраниться не могла. Состояние праха Фотия в описании комиссии также не может считаться достоверным. Представители советской власти имели своей целью опорочить память архимандрита и обосновать этим осквернение могилы и изъятие ценностей. По этой причине при вскрытии гробов особо указывалось на гнилостный запах.

Есть сведения о том, что останки Фотия и А.А.Орловой-Чесменской были перезахоронены у Аркажской церкви (храм Благовещения на Мячине). Рассказала об этом Масанова (в девичестве Тимошина; 1932 г. р., ныне проживает в Юрьево), внучка Тимошина Фёдора Степановича (сконч. в 1959 г.), активнейшего члена церковной двадцатки на момент закрытия Спасо-Орловского собора, последнего монастырского собора в 1932 году. После вскрытия гробницы Фотия и Орловой властями было принято решение об открытии в церкви клуба и общественной столовой. Опасаясь осквернения останков, псаломщик Спасо-Орловского собора Валентин (Буравцов) (он же и ризничий Юрьева монастыря на момент его закрытия в августе 1919 года), по всей видимости с Тимошиным, перенес останки Фотия и Орловой на Аркажское кладбище.

Полагаем, что останки Фотия и А.А.Орловой-Чесменской должны быть возвращены в Юрьев Новгородский монастырь.

Доктор исторических наук, профессор кафедры истории
РГПУ им. А.И.Герцена Ю.Е.Кондаков

Кандидат исторических наук, доц. кафедры истории России ист. ф-та Воронежского госуниверситета, директор Центра изучения традиционализма и консерватизма А.Ю.Минаков

Председатель Православно-Патриотического межрегионального Общественного движения «Александр Невский» В.В. Улыбин

Преподаватель учебного центра Управления Вневедомственной охраны при ГУВД М.М.Мошкин