Когда горит свеча.

Некрополь Никольского кладбища Александро-Невской лавры (1)

В центре Санкт-Петербурга, на левом берегу реки Невы, раскинулся основанный Петром I мужской монастырь — Александро-Невская лавра. На Никольском кладбище, принадлежавшем до революции этой обители, всегда тихо и умиротворенно, хотя за кладбищенской оградой кипит и бурлит жизнь огромного города.

В России, слава Богу, жив добрый обычай поминать усопших, и у людей сохранилась потребность посылать в невидимый мир свои сердечные молитвенные воздыхания о всех почивших православных христианах. «Непрестанно молитесь», — завещано нам, и сугубо нуждаются в наших молитвах усопшие родные, близкие, а также чужие и далекие, но родные по духу православные христиане.

Всем известно, что громадные склады дров не согреют без огня: только он дает нужное нам тепло. Так и в молитве: если просить Господа возжечь в наших сердцах свечу добра, можно огнем любви согреть не только живых, но и усопших, а может быть, облегчить или изменить их судьбу в мире ином, в том мире, где неизбежно быть каждому.

Человек одинок: он рождается, умирает и предстает перед Судом Божиим в одиночестве. И иногда Господь дает человеку возможность уйти в глубины своего сознания, увидеть духовными очами свое прошлое, понять свои и родовые грехи, оставаясь наедине со своими думами и печалями. Этому во многом способствует память смертная, особенно на кладбище. Вспоминается эпитафия на одном из надгробных памятников на Тихвинском кладбище лавры:

Прохожий, ты идешь, но ляжешь так, как я.
Присядь и отдохни на камне у меня.
Сорви былинку и вспомни о судьбе:
Я — дома, ты — в гостях. Подумай о себе.

Земля ждет каждого, но надо помнить, что есть еще и жизнь вечная, где нет скорбей, печалей, воздыхания. Посещая кладбище, читая эпитафии на памятниках, видя молчаливые кресты, невольно приходят на память слова апостола: «Воздадите всем должное». И продолжая наши прогулки по Никольскому кладбищу, прежде всего хочется воздать должное его подвижникам и помянуть их, рассказав об их жизни и подвиге вместо предисловия… Тем более, что жизнь их была тесно связана с Александро-Невской лаврой.

В наше время из городов ушла тишина, люди совершенно разучились говорить тихо. Старики рассказывают, что до войны в трамваях разговаривали шепотом, а сейчас в транспорте невозможно не стать свидетелем чужого разговора. Мало своих грехов, так еще и в чужие приходится невольно вникать… Большой редкостью стали сдержанные и молчаливые люди. Нам непременно хочется все комментировать, громко высказывая свое мнение.

…Как-то отца Иоанна Кронштадтского спросили, почему теперь нет святых, так он ответил, что просто люди не хотят быть святыми. Но мы знаем, что не стоит город без праведника…

Маленькая, худенькая старушка с острыми, проницательными глазами легко двигалась по храму: то свечки поправляла, то била поклоны у Распятия. В Лавре ее знали все, и она поражала нас своим тихим подвигом — молчанием. Часто эту блаженную можно было встретить на Никольском кладбище, где она ухаживала за могилками, убирала мусор и сажала цветы. Ее звали Александра. Она всегда казалась мне какой-то легкой и прозрачной.

Несколько лет тому назад, когда пришла беда, мне посоветовали:

«А ты попроси помолиться Александру-молчальницу, ей много открыто через ее молчание». Так я узнала, что Александра сознательно взяла на себя великий подвиг молчания, который она несла более десяти лет. Она служила Господу. Жила Александра в коммуналке, недалеко от Лавры, и все время проводила на работе в храме, а денег — не брала. Если они каким-то чудом заводились у нее, то Александра отдавала их нуждающимся, нищенствуя осознанно. Сердобольные прихожане пытались незаметно положить в ее карман яблочко или конфетку, она кланялась, а через несколько минут, чтобы не обидеть дарителя, незаметно отдавала сласти детям. Разговаривала Александра знаками, а иногда писала записки. Однажды мне удалось даже «поговорить» с ней таким образом о политике на волнующие темы, и я была весьма приятно удивлена ее знаниями. «Люби людей и корми птиц», — так учила она жизни.

— А как же тебе вызвать врача, если ты заболеешь? — спросила я однажды. Соседи вызывают?
Она кивнула. Но бывали у нее и более сильные искушения. Однажды Александра увидела, как молодая девица стала отбирать лучшие цветы с могилы владыки Иоанна и, собрав букет, направилась к выходу. Бедной старушке очень хотелось кричать, она догнала девицу и жестами пыталась объяснить ей, что значит ее поступок, но та оттолкнула ее и удалилась.

В последнее время Александра-молчальница много болела, ничего не вкушала, кроме просфоры и святой воды, но все равно приходила в храм. Смерти не боялась. После того, как она четыре раза сподобилась приложиться к мощам св.вмч. Целителя Пантелеимона, стала ждать своей кончины. Она писала, что молит Господа послать ей смерть, и просила молиться за нее. В ночь с 14 на 15 августа 2000 года отлетела ко Господу душа этой светлой старицы, молитвенницы, труженицы и молчальницы. Подвиг молчания Александры — упрек нам всем, маловерным и многословным, злословным и пустословным. «Удержи язык свой от зла», — поучает Псалтирь. Молчание всегда содержательно. Господь явил нам подвиг простой русской женщины, фамилии которой так никто и не мог вспомнить. И это характерно, потому что мы редко помним фамилии святых, призывая в молитве их имена. Царствие тебе Божие, наша Молчальница «сокровенный сердца человек и нетленной красрте кроткого и молчаливого духа» (1 Пет.3,4).

На отпевание Владимира Васильевича Смолякова в Князь-Владимирский собор пришли люди, близкие ему по духу, те, кто бывал на Никольском кладбище Александро-Невской лавры и сумел увидеть в нем не только незаурядную личность, но и настоящего подвижника.

Тихо и безкорыстно трудился он, приводя в порядок братскую часть Никольского кладбища, да, и не только ее, иногда задерживаясь до поздней ночи. Его вела сюда деятельная любовь к отеческим гробам. Но мало кто знает, как он пришел к этому служению. Его неожиданная гибель дает право открыть это, чтобы помянуть его добрые дела.

Владимир Васильевич родился в Астраханской области у верующей мамы, к которой всегда питал нежные чувства. Три года назад, навсегда закрывая материнские глаза и держа перед ней образ Божией Матери, он утешался тем, что ее последний взгляд был устремлен на Богородицу. Отца своего Володя не знал, поскольку родился в 1937 году, и какая-то семейная тайна была сокрыта здесь. Детство и школа — типичные для целого поколения, затем — советское студенчество: общежитие, жизнь на одну стипендию, жажда знаний и мечты о прекрасном городе. Жаркое астраханское солнце он сменил на северный ветер города на Неве, где превосходно выдержал экзамены в аспирантуру. Блестящая защита диссертации, и он — кандидат медицинских наук! Цветы, поздравления и дивное предложение академика работать в лаборатории И.П.Павлова! А если к этому прибавить, что он был красив, высок и силен, то можно себе представить, как молодой человек взлетел на вершину счастья. «Меня хотят женить», — писал он в своем дневнике о дочери профессора, о том, что перед ним открываются все дороги к интересной, содержательной жизни и карьере, — «Но не бывать этому! Только любовь! Никаких компромиссов!» Он ждал свою любовь всю жизнь… Прекрасная карьера врача из провинции, к тому же не члена партии, не давала покоя завистникам, а любой компромисс он воспринимал как предательство своей совести и — попал под сокращение. В его жизни главными были одиночество и работа. Картина будет неполной, если не отметить, что Владимир Васильевич всегда поступал так, как подобает настоящему мужчине, принимая удар и ответственность на себя. Увы, это стало редкостью в нынешней жизни.

Перестройку он встретил на больничной койке: прорвалась язва желудка. После операции умирающего врача стали одолевать «близкие», желающие получить завещание на квартиру. Владимир всех прогнал и остался один. Истинный ученый, владевший иностранными языками, он подрабатывал грузчиком, пытаясь как-то дожить до пенсии, к тому же продолжал помогать сестре и матери. Он не спился и не поддался унынию, потому что молился, а вечерами писал рассказы, заметки из врачебной практики, собирал библиотеку, составлял многочисленные картотеки по медицине, искусству, архитектуре, истории города и Церкви…

Как он пришел на Никольское — не столь важно, потому что жизнь каждого человека и глубинные тайники его души — дело Божие, но когда он пришел сюда впервые, то был потрясен его запустением и с того времени каждый день стал приходить сюда, как на работу. Так началось восстановление кладбища из небытия.

Через Никольское Господь подарил мне встречу с ним. Даже в новогоднюю ночь 2002 года он не мог не прийти на Никольское, чтобы зажечь на могилах свечи….Город шумел весельем новогодней ночи, а мы шли домой через мост Александра Невского и радовались Рождественскому посту и тихому снегу.

…Сюда, на Никольское, потянулись люди, и молчаливые могилы заговорили, когда Владимир рассказывал о погребенных здесь. И еще он умел слушать и утешать ближних. Прихожане несли ему краску, инструменты, чтобы восстановить могильные надписи, утраченные кресты, разрушенные могилы. Денег подвижник не брал никогда.

В воскресенье, в день св. Иоанна Русского, накануне Вознесения Господня, он не пришел на Никольское. Всю ночь Володя искал потерянный ключ от своей квартиры и попросил соседку разрешить через ее окно на восьмом этаже спуститься в свою квартиру… К сожалению, в наше время нередки случаи, когда потерянный ключ от квартиры оборачивается трагедией; и все-таки главное для нас — не потерять свой ключ от Царствия Небесного. Он падал молча… Господь попустил такую смерть.

Я поняла — мне хоронить. Но как? Когда паспорт, адреса родных — в запертой квартире. Господь, Церковь, люди пришли на помощь.

В эти скорбные дни довелось мне услышать рассказ А.П.Чехова «Святой ночью», где главный герой — монах Иероним не находит ответа на вопрос: почему даже в самые светлые дни человек не может забыть своих скорбей? Отчего душа тоскует и не хочет слушаться разума?..

Когда становится особенно тяжело, я повторяю слова «Благодарственного акафиста Господу за все»: «Благодарю Тебя, Господи, за промысел встречи с людьми, за каждый вздох грусти моей», и добавляю: не гаси пламя свечи моей любви и веры!

А теперь, не торопясь, спустимся по ступенькам на центральную Никольскую дорожку и обратим внимание на бронзовый бюст слева, работы известного скульптора Н.А.Лаверецкого, на могиле академика архитектуры Василия Александровича Кенеля (1834−1893). За ним — гранитный саркофаг, выполненный мастером Крутиковым, отмечает могилу Модеста Андреевича Корфа (1800−1876), однокашника А.С.Пушкина, государственного деятеля, директора Публичной библиотеки.

Саркофаг использовался еще в древнем Египте, где он служил для хранения плоти. В России же всегда хоронили в землю, а саркофаг стал своеобразным видом надгробного памятника, который по своим формам и размерам напоминает гроб. Этот вид памятника особенно стал распространен в России с петровского времени. Саркофагом отмечена и могила Г. А.Колпаковского.

Генерал Герасим Алексеевич Колпаковский
1819−23.04.1896

Эту могилу невозможно не заметить, она самая крайняя справа от центральной дорожки, на ней редко горит свеча, но имя погребенного здесь человека не должно быть забыто в нашей истории.

Яркая личность, настоящий русский самородок, головокружительная карьера от рядового до генерала от инфантерии, член Военного Совета, кавалер орденов св. Александра Невского и св. Георгия III и IV степени, первый генерал-губернатор далекого Семиреченского края, управлявший им пятнадцать лет — это Герасим Алексеевич Колпаковский.

Он родился в дворянской семье в Харьковской губернии. В молодости служил в пехотном полку под командованием генерала Раевского, участвовал в десантной экспедиции и в Венгерской кампании 1844−1848 годов, сражался против горцев на Кавказе. Прискорбно, что этот человек необычайной храбрости, железного характера и огромной силы воли, сейчас не известен. А среди современников о нем ходили легенды. Известно, что однажды он разбил неприятеля, превосходящего численностью его отряд в двадцать раз.

Рассказывают такой случай. Колпаковский ехал по восточной области вдоль границы с Китаем. К нему подошли китайцы и стали что-то лепетать на своем языке. Назначенный им урядник перевел генерал-губернатору слова просителей: «Дайте чаю». Но китайцы не унимались, пока кто-то не перевел их жалобу правильно, и тогда выяснилось, что урядник бьет их нагайкой. Генерал Колпаковский приказал тут же сорвать с казака нашивки и выпороть его на глазах депутации.

Интересно, что Г. А.Колпаковский не получил высшего военного образования, но был человеком незаурядного ума и такта, умел, отбрасывая ненужные детали, ухватить суть дела, отдавая краткие, порой остроумные, распоряжения. Он был добр, справедлив и безупречно честен.

Это был военный, блестящий знаток своего дела, и — глубоко верующий человек. В городе Верном под его покровительством существовало Православное братство, и он принимал большое участие в устроении монастыря в селении Преображенском (Тюпе). Искренняя дружба связывала генерала с владыкой Александром (Кульчинским).

Герасим Алексеевич скончался после приезда в столицу, где он председательствовал на Военном Совете. «В лице генерала Колпаковского, — отмечалось в некрологе, — русская армия потеряла одного из талантливых и энергичных деятелей, утвердивших русскую власть и гражданственность на отдаленных азиатских окраинах нашего Отечества».

Если от могилы Г. А.Колпаковского повернуть направо, то напротив «демократической» площадки, можно помолиться у могилы известного академика Б.А.Тураева.

Академик Борис Александрович Тураев
1868−1920

Стоя у могилы академика Бориса Александровича Тураева, которая находится недалеко от Никольской церкви мне вспоминается родной Петербургский университет. Прошлое и настоящее, люди и события — теперь, когда промелькнули десятилетия, и пришло понимание единой судьбы человечества, связываются вместе, переплетаются и уходят в вечность. Проходя по университетскому коридору, меня всегда охватывал трепет от того, что он помнит шаги многих великих людей, но тогда, в годы учебы, я не знала, что в университете была церковь, освященная в честь апостолов Петра и Павла, а ее старостой был академик Б.А.Тураев. Жил он рядом с университетом, на 2-ой линии Васильевского острова, в доме N 3.

Это был ученый с мировым именем, специалист по Древнему Египту, автор двухтомного труда «История Древнего Востока» и многочисленных церковно-исторических статей.

Борис Александрович очень любил богослужение, например, утреню Великой субботы, он всегда посещал в трех храмах.

После закрытия Петербургской Духовной академии и семинарии богословы и преподаватели этих школ остро поставили вопрос о дальнейшем духовном воспитании молодежи. Трудами и молитвами многих замечательных деятелей Русской Православной Церкви в Петрограде, на Фонтанке, вскоре открыли Богословский институт. Его открытие от Академии Наук приветствовал именно академик Б.А.Тураев. В самые тяжелые 20-е годы XX столетия, когда начались гонения на православных христиан, он никогда не скрывал своих убеждений и был тверд в вере. В то время академик дружил с протоиереем Николаем Чуковым, будущим митрополитом Ленинградским Григорием, который был настоятелем университетской церкви. Они вместе молились, трудились, создавали Богословский институт.

В дневнике отца Николая часто встречаются воспоминания о Борисе Тураеве, благодаря которым у нас и появилась возможность узнать о нем. «На праздники ночую у Тураева — очень милые люди», — писал о.Николай. Правда, впоследствии отношения между митрополитом и вдовой Тураева претерпели изменения и стали более прохладными. Жена академика Тураева, Елена Филимоновна, урожденная княжна Церетели, занималась русской историей и написала книгу «Начало династии Романовых». После смерти Б.А.Тураева именно она стала старостой университетской церкви, заняв место супруга, а позднее — приняла тайный постриг с именем Иулиании и дальнейшую жизнь посвятила только Богу и сыну. Она вела по-монашески уединенную молитвенную жизнь, миновала репрессии в 30-е годы, пережила блокаду и скончалась в 1948 году, когда ей было уже за 80 лет. Ее сын Юрий, очевидно, погиб.

Смерть. Мы все знаем, что она придет. Но как? Когда? Для многих друзей смерть Б.А.Тураева была неожиданна. Однако, его жена потом говорила, что он умирал уже два года, потому что не находил в себе сил жить. Борис Александрович заболел на даче дизентерией. Немощь, соборование, прощание… «Ухожу в свою церковь служить вечерню», — говорил он в бреду. Через три дня его не стало. Агония длилась три минуты.

Панихиды служили его близкие друзья, все позже расстрелянные: протоиереи Леонид Богоявленский и Михаил Поспелов, профессор Петербургской академии Иван Карабинов, священномученики Викторин Добронравов, Владимир Лозина-Лозинский и мученик Юрий Новицкий.

Тураева хоронили с честью, отпевали по полному чину, а после поминального чая владыка митрополит Артемий каждому подарил Евангелие.

Имя Тураева было известно не только в городе на Неве, а всему православному миру. После его смерти протоиерей Николай Чуков строил планы, как увековечить его память, а через год оказался на скамье подсудимых: проходил по делу митрополита Вениамина и был приговорен к расстрелу, с заменой тюремным заключением…

Найти могилу Б.А.Тураева нелегко, поскольку крест на ней не сохранился, но можно найти могилу его родственника Нейрод, отмеченную крестом, а рядом с ней плита — место погребения верующего академика. Где похоронена его супруга-монахиня — неизвестно. Возможно тоже здесь. Несмотря на то, что могилы их опустели, имена не забыты у Господа, и мы с благодарностью за их труды можем повторить слова апостола Павла, которые перед отпеванием Б.А.Тураева произнес протоиерей Николай: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил, а теперь готовится мне венец правды, который дает мне Господь, Праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем, возлюбившим явление Его». (2 Тим.4; 7−8).

Недалеко от этой могилы, тоже в центре кладбища, рядом с церковью возвышается куполок с крестом, отмечающий место погребения А.Д.Вяльцевой.

Анастасия Дмитриевна Вяльцева
1871−02.02.1913

«В России есть три знаменитости: я, Горький и Вяльцева…», — дерзновенно сказал однажды известный цирковой борец Иван Поддубный. Можно по-разному относиться к этому высказыванию, но факт остается фактом: простая горничная девушка стала одной из самых богатых и знаменитых женщин в России. К тому же она была красива, добра, талантлива и счастлива в семейной жизни. Кажется, какая-то сказочная судьба. Да, она, действительно, была необычна, как, впрочем, и жизнь любого человека. Так устроил Господь: все уникальны и каждый человек неповторим.

Анастасия родилась в Орловской губернии, в простой крестьянской семье. С детства она любила петь. Петь умеют многие, но в историю культуры вписывает свое имя только тот, чей талант оставляет светлую память служения людям, и кто вкладывает душу в любимое дело. Иначе — все умирает.

Когда в 1901 году миллионеры братья Елисеевы строили на Невском проспекте свой новый магазин (ныне Театр комедии), они просили архитектора предусмотреть в нем зал для концертов А.Вяльцевой. За каждое выступление актриса получала 1,5 тыс. рублей. У Анастасии было огромное имение в Витебской губернии, собственный железнодорожный вагон с внутренней отделкой из карельской березы в стиле «ампир». В 1908 году она купила в столице доходные дома (на набережной р. Карповки дома N 22 и 24, а также дом N 23 на Ординарной улице), а своего брата Анания назначила управляющим. «Я тебе верю, спорить и прекословить не буду», — писала она брату. Она была добра и как истинная христианка занималась благотворительностью. Известно, что вместе с Шаляпиным и Собиновым Вяльцева организовывала благотворительные концерты в пользу экспедиции Седова на Северный полюс. Во время Русско-японской войны актриса отказалась от выгодных контрактов и отправилась на Дальневосточный фронт, где устроилась сестрой милосердия в полевой госпиталь.

В 1910 году светское общество обсуждало потрясающее ее событие: певица Вяльцева вышла замуж за дворянина Василия Викторовича Бискупского, который был моложе ее на семь лет. Дворянский род Бискупских — польского происхождения, известен в России с середины XVII века. Отец Василия — генерал, мать — из знатного рода Римских-Корсаковых. Когда началась Русско-японская война, часть денег от выступлений Анастасия Вяльцева отдавала в пользу раненых. В этой же войне участвовал Василий Бискупский. Когда он был ранен, Анастасия прервала концерты и помчалась на фронт, ухаживать за возлюбленным. Молодой офицер Бискупский поправился и остался на фронте.
Лейб-гвардейский полк — особая семья и гвардейские офицеры, желающие жениться, должны были представлять своих невест своему начальству и товарищам, а они решали, достойна ли она войти в их семью. Требования к невесте, безусловно, были очень высокими. Хотя сословные связи в России под влиянием западноевропейского либерализма постепенно слабели, все-таки венчание с «простолюдинкой-певичкой» вынудило молодого влюбленного уйти в отставку.

Свадьба с Анастасией, происходившая в Москве, была очень скромной, почти тайной. Они поселились в столице. Здесь они были счастливы. В 1912 году у Анастасии обострилась болезнь крови, которую тогда называли «нервное банкротство». В декабре она уже перестала выступать, и для переливания крови вызвали врача из Германии. Василий, спасая жену, отдал ей свою кровь, но все было напрасно… Анастасия Дмитриевна встретила смерть достойно, как истинная христианка, и успела попрощаться с родными и близкими.

Скончалась исполнительница русских романсов, «несравненная Анастасия», 2 февраля 1913 года. В этот же вечер в Благовещенской церкви Конного полка отслужили первую панихиду по усопшей. Похоронная процессия направилась от дома N 84 на Мойке по Невскому проспекту к Александро-Невской лавре. Ее хоронил весь Санкт-Петербург: около 150 тысяч человек шли за гробом, покрытым белыми цветами.

Отпевание проходило в лаврской церкви Святого Духа. Служил архиепископ Нарвский Никандр в сослужении двенадцати священников. Пел митрополичий хор. На краю пруда, рядом с Верой Комиссаржевской, памятник которой перенесли позже в музей, и была воздвигнута часовня над могилой Анастасии Дмитриевны.

Ухаживал за могилой певицы ее брат Ананий, который в 1915 году получил звание почетного гражданина как действительный член Общества попечения о бесприютных детях. Он сразу же стал хлопотать и о выполнении завещания сестры, в котором она просила свои доходные дома передать городу для устройства больницы и приюта для детей, а если город не примет этот дар — продать дома и учредить стипендию им. Вяльцевой в Петербургском университете. Государственная Дума согласилась принять завещание, но грянула революция — в доме А.Д.Вяльцевой был устроен политический клуб. В блокаду Ананий не мог покинуть родной дом и остался на Карповке, где когда-то жил с матерью. Это единственный из всех домов Вяльцевой, сохранившийся до наших дней. Незадолго до смерти он замуровал вход в склеп.

Недавно на Никольском кладбище Александро-Невской лавры рядом с Никольской церковью завершились работы по реставрации могильной часовни. Она была сооружена в стиле модерн по проекту архитектора Льва Ильина. Первоначально ее венчала луковка с позолотой и крест. Склеп оформляла ажурная решетка, стены были облицованы мрамором, а над могилой установлен небольшой мраморный столик, на котором стояла фигура ангела. В склеп вела мраморная лестница, где стоял гроб Анастасии и ее матери Марии Тихоновны, умершей в том же году. Над могилой предполагалось установить мраморную статую актрисы, которая была изготовлена скульптором Судьбининым. В годы Первой мировой войны статуя исчезла.

Деньги на реставрацию часовни выделил губернатор Брянска. Обидно, конечно, что в Санкт-Петербурге, где блистала талантом знаменитая певица, не нашлось благодетелей. И дело не только в том, что часовня — памятник архитектуры, главное, что в Брянске помнят и хранят светлую память землячки, которую когда-то в России называли русской «Золушкой».
Из книги: Лидия Соколова. Когда горит свеча. Никольское кладбище Александро-Невской лавры. Вып.2. СПб, 2005
(Продолжение следует)