«Место витража в Православной Церкви сакральное»

Беседа с выпускником Московской Духовной семинарии А.В.Жуковым

— Насколько я понял, после защиты ваша дипломная работа — витраж будет установлен в алтаре Вознесенского храма г. Павловского Посада Московской области?

— Да, свою дипломную работу я делал для уже сложившегося архитектурного и живописного церковного ансамбля, поэтому был ограничен в технологии классическим стилем всех других изображений в храме. Этот храм был построен в 1908 году. Вообще, стиль начала ХХ века вобрал в себя и классическую традицию живописи и новые тенденции — модерн В.М.Васнецова, М.В.Нестерова и других художников работавших для Церкви. Таким образом, я воссоздавал традицию определенного времени. Вместе с тем я работал для современников и для будущих поколений. И просто копировать, например, Васнецова я не мог. Так или иначе я создаю что-то новое.

— И в чем же эта новизна?

— Это настоящий монументальный витраж, сделанный из стекла с росписью, сделанной по классическим технологиям, которые могут стоять века. Для современной церковной России это совершенно новая технология.

— Кто-нибудь в России это делает?

— Насколько мне известно, пока нет. Вообще росписями по стеклу занимаются очень мало. В Москве, по крайней мере, подобных работ в храмах я не встречал.

Я считаю, что монументальный витраж должен вернуться в наше церковное искусство. Все попытки сделать это до сегодняшнего дня были сомнительными. Всегда был какой-то компромисс. Либо иконы писались на стекле обычными масляными красками, без применения обжига, а в результате приходили в ветхость буквально через несколько лет; либо вставляли под искусственное стекло (орголит) какой-нибудь слайд, и искусственно подсвечивали. Получалось этакое подобие светящейся витрины, что можно назвать лишь имитацией витража или даже лже-витражом. Правда, в последнее время в храмах появились витражи средневекового стиля, но они продолжают скорее западную, а не русскую традицию. Я же считаю, что нужно продолжать ту линию, которая была начата до революции.

— Так все-таки в чем же особенность вашей техники и вашего подхода?

— Тот витраж, который я делал, выполнен в технике росписи по стеклу силикатными красками с последующим обжигом. Эта технология редко применяется, потому что и в светском искусстве витраж в современном его осмыслении — это произведение чисто стекольное, росписи же по стеклу применяются редко. Но главное не это, дело в самом подходе. Вроде бы берут икону, составляют изображение из разных стекол.

— Получается своеобразная мозаика?

— Витраж — это вообще очень родственное мозаике искусство.

— Так в чем отличие готического витража от вашего?

— Тут дело не сколько в отличиях, сколько в том, что у Православной Церкви есть свой путь, своя традиция. Мало кто знает, например, что недавно при раскопках византийского храма начала XII века был найден витраж с изображением святых, т. е., возможно, родина витража — Византия. Тот же факт, что моя работа выполнена в васнецовском, т. е. живописном стиле, — один из признаков моей работы как монументалиста: необходимость соответствия архитектуре конкретного храма Вознесения Господня города Павлов Посад.

Сейчас время активного строительства, когда монументальное и декоративно-прикладное искусство в расцвете, в том числе церковное искусство. В церковь вернулись такие монументальные жанры как мозаика, фреска, которые длительное время не использовались. И витраж возвращается, но только вот, к сожалению, пока носит не монументальный характер. Таким образом, особенность моей работы в том, что я продолжаю традицию церковного витража, прерванную в 1917 г.

— А до революции витражи делали?

— Тогда это стояло на потоке. Тогда тоже шло активное строительство в русско-византийском церковном стиле, особенно в первые годы ХХ века. На этой волне витраж очень сильно стал развиваться в России, но ни одна работа не сохранилась. В ходе подготовки диплома мною было проведено исследование, в результате которого я понял, что сохранилось лишь кое-что из эскизов витражей XIX века, но это такие крупицы, на основании которых можно только предполагать, какими были эти витражи.

— А сами витражи не сохранились?

— Все было уничтожено.

Опять же интересный момент, если вернуться в историю, то сам Константин Тон в своих эскизах для Храма Христа Спасителя закладывал и витражи. То есть это было объективным течением того времени. И мы бы могли их сейчас видеть в Москве в возрожденном храме, но по каким-то техническим причинам в последний момент было принято решения от витражей отказаться.

Но сам факт доказывает, что это было явление совершенно одобряемое.

Витраж вошел в церковное искусство органично, постепенно, начиная с самого начала XIX века, когда Карл Брюллов предложил в Казанском соборе в Петербурге прорубить стену и поставить туда витражное окно с изображением Спасителя. Этот проект не был одобрен, но вскоре был воплощен в 1844 г. в другом соборе, в Исаакиевском. Проект, подчеркну, был официально утвержден Святейшим Синодом. С того времени витражи стали использоваться повсеместно в большинстве храмов, построенных в тот период. Чаще всего мы встречаем запрестольный образ Воскресшего Спасителя. Но, как я уже сказал, сейчас традиция церковного витража в самом плачевном состоянии. Это либо репродукция под стеклом с подсветкой, либо роспись без обжига обычными красками. Все это совершенно недолговечно и с монументальным искусством никакой связи не имеет. А я как раз ратую за то, чтобы не ограничиваться полумерами, какими-то подделками и имитациями, а производить настоящий витраж — настоящее монументальное искусство — то, что будет стоять века! То, к чему уже нельзя будет относиться как к чему-то временному, случайному. По крайней мере, до революции так не относились, а создавали настоящую традицию православную. В источниках встречается упоминание более чем о тридцати витражах в православных храмах, в основном Санкт-Петербурга.

— Есть ли какая-то научная литература по этому вопросу?

— Я встретил работу соискателя степени кандидата искусствоведения Волобаевой, в Петербурге живет, она как раз пишет работу по витражам Петербурга, начиная c XVIII и заканчивая ХХ веками, однако тема церковного витража в ней не разработана.

— А на тему собственно церковного витража отдельной публикации нет?

— Есть небольшая статья на сайте московской студии художественного стекла «Александрия», там есть глава, посвященная церковному витражу. И все. И то я бы хотел с автором полемизировать, поскольку он утверждает, что церковный витраж не традиционен для России и вообще сомнителен. Он даже дает рекомендации Церкви, что ей нужно очень деликатно применять витраж лишь как бесцветный, как орнаментальный, а к витражным образам, иконам относиться очень осторожно, т.к. это якобы только западная традиция. Я же считаю, что сегодня можно с полной уверенностью говорить, что традиция русского церковного витража уже состоялась. Конечно, витраж — это не чисто церковный жанр искусства, но это и не художественное явление, которое прошло, и его все забыли. Оно уже стало частью Священного предания Церкви. Да, на какое-то время витраж оказался изъятым из церковного искусства. Но не по воле Церкви. Повторюсь, православный витраж XIX и ХХ веков — это уже состоявшаяся полноценная традиция.

Да, и колокольный звон — это тоже традиция, мягко скажем, не православного происхождения.

Вообще множество жанров, не свойственных Церкви, изначально воспринималось как языческие, но сейчас мы уже так не считаем. Например, скульптура. Ведь сегодня уже очевидно, что она нашла свое подлинно церковное осмысление. Или мозаика. Сложно вообще найти такое церковно-прикладное искусство, которое можно было назвать исключительно христианским. Да, фреска, была в Церкви еще со времен катакомб. Но ведь и она имеет языческие, дохристианские корни. Что же — и ее в храм не пускать?

Пробовали — получилось гонение на святые иконы, осужденное на VII Вселенском соборе как ересь…

Церковь берет из общемировой культуры все лучшее, воцерковляя и заново осмысливая все жанры. Почему витраж долен был иметь какую-то другую судьбу? Может быть, именно сейчас как раз и пришло время заново осмыслить эту уже достаточно оформившуюся русскую церковную традицию. Продолжить поиск приемлемых для нее форм.

Вообще, та работа, которую я сейчас сделал, поставила передо мною очень высокую планку. Я вошел в напряженную духовную и художественную среду православного храма, для которого делал витраж, да и вообще даже технически живопись в стекле это считается высоким уровнем.

Передо мною встали очень серьезные вопросы. Например, в какой манере дальше работать? Хотя, конечно, во многом это зависит от тех людей, которые будут духовно окормлять мое творчество, от социального заказа, если хотите, от вкусов и взглядов тех священников, которые будут заказывать росписи для своих храмов. И к чему это все придет? Ведь витраж как искусство должен стать церковным на все сто процентов. В какие он отольется формы? Это для меня самого сейчас главный вопрос, поскольку приходится иметь дело сразу с несколькими традициями, существующими сегодня. Дореволюционные витражи были по своей манере живописными. Но ведь и Васнецов, и другие классики того стиля развивались в сторону иконописи, а вовсе не наоборот. Так стоит ли развивать живописный стиль, не лучше ли сразу переходить к строго каноническому? Или другой парадокс. С одной стороны, все, что делается для Церкви, следует считать церковным искусством. С другой стороны, как церковный человек, как художник, имеющий богословское образование я понимаю, что не все, что мы видим в церкви, является подлинным искусством и является частью православного предания. Например, абсолютно гениальный художник может, не чувствуя канона церковного, создать совершенно чуждую для Церкви вещь и она не приживется. Но показать это может лишь время.

Иногда говорят, что витраж не традиционен для Православия. Но тут же мы заходим в православный храм и видим в алтаре большое стекло, расписанное масляными красками. И человек, который это считает православной традицией, а витраж отвергает как не православный, вызывает, по крайней мере, удивление.

— То есть поощряет бездарность. Чувствую, что вы уже настроились на защиту.

— Дело не в бездарности, а в серьезности, монументальности вещи. Жизнь живописи на стекле — несколько лет. Ее недолговечность гораздо выше, чем у витража. Витраж, если его намеренно не уничтожать (а икону тоже нетрудно намеренно сжечь), простоит века.

Но с другой стороны, мы сейчас живем в такое время, когда мироточат бумажные иконы (а уж тем более бумага не должна являться материалом для священных изображений, как еще более сокрушительный материал)… Как видите, вопросов море.

— Насколько я понимаю, в ваш диплом входит и научная составляющая?

— Письменная часть незначительна, просто в традициях нашего Вуза защите самого диплома предшествует изложение исторического материала. Это называется дипломный доклад. В моем случае это была докладная записка по церковному витражу вообще. Я изучал западный витраж, католический, как мы его называем. И, самое главное, я искал наш, русский.

— В чем же отличие нашего витража от католического?

— Во-первых, отличия начинаются с отличий нашей культовой архитектуры от готики. Там витражу уделено центральное положение, поскольку это, наверное, единственное изображение в готическом соборе, где голые стены, все остальное — мебель. Отдельные картины, скульптур много. В общем, другие жанры. В нашу же традицию витраж вошел через один единственный запрестольный образ в алтарном окне, в световом проеме за горним местом, доступном взору верующих лишь в определенные моменты службы и с определенных ракурсов. То есть у нас витражу уделяется уникальное, исключительно сакральное место. И, может быть, даже более важное, чем на Западе. Кроме того, идет осмысление символики самого материала — цветного стекла, которому придается очень большое значение, ведь запрестольный образ располагается не где-нибудь, а на востоке, откуда — свет!

Во-вторых, различие в отношении к самому образу, что видно и на нашем частном примере витража. На Западе образ превратился в иллюстрацию — повествование. Для нашего же искусства, и витраж, конечно же, не исключение, важен психологизм, проникновенность, молитвенность образа. Отсюда отношение к образу как к иконе даже в реалистической ее интерпретации. Качество образа определяется тем, насколько легко на него молиться. И хотя мы и не видели дореволюционных витражей, я думаю, что там было именно это. Ибо таково отличие всего русского религиозного искусства. У нас акцент на молящемся.

Иными словами, несмотря на всю сакральность отношения к цветному стеклу как к материалу в нашей традиции, материальное у нас в витраже не «перевешивает». Витражу, как и иконе, можно молиться. А точнее Тому, Кто на нем изображен.

— И в чем же символика стекла в православном осмыслении?

— Главное — это светоносность. Стекло имеет возможность воспринять в себя свет полностью и пропустить через себя. Уникальность этого материала в том, что стекло, не теряя своих изобразительных свойств, вбирает в себя свет, который есть символ божественной благодати, и доносит его до зрителя, молящегося. Если живописец должен пользоваться какими-то особыми приемами, чтобы передать свет, то витраж несет свет непосредственно.

— Мне тоже как-то в одном из православных тропарей довелось встретить уподобление чистоты сердца святого — «стеклу».

— Как в душе каждого человека Премирный Свет по-разному преломляется, так и в каждом стекле солнечный свет играет по-своему. Сами же цвета стекол — это как призма, в которой чистый свет расщепляется также как в спектре радуги.

— Получается коренное сходство с иконописью? Ведь как писал отец Павел Флоренский, в иконе все цвета простые — духовные.

— Чистый цвет указывает на неотмирность изображения, не свойственную материальной природе. Потому что все, что мы видим вокруг себя, это полутона, полутени. А как в иконе, так и в витраже вообще теней нет, даже в живописном изображении. Даже более соответствует идее иконы стекло, чем дерево, как получается…
— Но какие-то тени я все-таки на вашем эскизе видел?

— На эскизе — да, но в работу я их так и не стал включать, решил ограничиться чистыми линиями. В любом случае, поскольку витраж несет в себе свет, то здесь условность изображения все равно доминирует.

— Как вы пришли к живописи по стеклу? Почему из всех искусств вы выбрали именно витраж?

— Наверное, я уже ответил на этот вопрос. Потому что меня с самого детства, всегда привлекал этот материал. Это материал необычайно сложный, трудный для производства, очень капризный, хрупкий. Но если его укротить, подчинить своей воле…

— Получается, что даже и не вашей воле, а Богу и Его Церкви…

— Да… то он начинает работать на все сто процентов и более. Произведение из стекла мы воспринимаем большим числом чувств. Мы видим и фасадную часть, и лицевую, и цвет, и объем, и прозрачность, и светоносность, и фактуру. Это материал необычайно богатый по своим изобразительным возможностям и благодатный для художника, иконописца.

— А в советское время традиция витража сохранялась?

— Конечно. Витраж, как и вообще монументальное искусство, был необычайно развит.

— То есть вы в своей работе соединили традицию советского витража и дореволюционного церковного искусства?

— Дело в том, что только благодаря советскому витражу мы вообще знаем ту технологию, профессиональные секреты тогдашних мастеров. За счет советских художников мы вообще только и сохранили этот жанр как большую монументальную традицию. Точнее они все это сохранили для нас. Я бы и по-другому сказал: монументальное искусство носит великодержавный, имперский характер, оно создается для масс и требует большой темы, социальный заказ ему просто необходим. В наше время монументальное искусство нигде не востребовано, кроме как в Церкви. И если ранее технологию витража монументалисты сохранили благодаря светской теме, то теперь хранителями монументального жанра вновь становится Церковь, и художник, который для нее работает, знает, что тем самым работает и для народа. Знает, что его искусство актуально и востребовано.

— А как вы сами пришли к Церкви?

— Кстати, это тоже интересная тема. Мне сейчас тридцать лет, и я только теперь начинаю вспоминать какие-то моменты своего детства. И теперь я могу сказать, что одним из самых главных этапов моего воцерковления явилось церковное искусство. Я тогда не знал о Православии абсолютно ничего, но меня тянуло к церковным строениям, я лазил по разрушенным храмам и монастырям, засматривался церковным искусством в альбомах, издаваемых советскими музеями. И на этой почве эстетического интереса позже возросло осмысление Церкви как несущей смысл жизни. И кем я мыслил в детстве быть — художником, так это, несмотря на долгий путь духовных поисков, и получилось. Только теперь к этому приложилось еще и богословское образование — четыре года Лаврской семинарии, куда я сразу же после школы поступил.

— Да, многие упрекают Церковь в отсутствии проповеди, а епископов в том, что они лишь храмы золотят. Однако, начиная с князя Владимира Святого, многие как и вы, обращались к Православию именно благодаря безмолвному, эстетическому аргументу, который в православной проповеди, наверное, и является главным… Образ. Живой пример.

— Иконопись как вид служения канонизирован Церковью наряду с другими способами познания Бога. Наши великие иконописцы, преподобный Андрей Рублев, Феофан Грек — это примеры для всех нас, художников.
Записал Сергей Чесноков