Город, в центре которого кремль

Из писем крестнику

С., ты говоришь, «что делать»? Что делать для того, чтобы что?.. Ведь все зависит от того, какую цель задающий этот вопрос перед собою ставит.

Всё вообще-то достаточно просто. Старец Николай Гурьянов любил повторять: «Где просто, там и ангелов до ста. А где мудрено — там ни одного».

У большинства в этом мире цель одна, разница лишь в способах ее достижения. Жить хорошо. Здесь, в этой жизни. По возможности — очень хорошо. Как можно лучше. Чем больше, тем лучше (тут, конечно, подразумеваются, прежде всего, деньги: именно они, так или иначе, на ближнем или более отдаленном плане маячат в качестве гаранта стабильной, обеспеченной, то есть хорошей, по разумению большинства, жизни). Большинство не откажется, если им предложат миллион, лучше в долларах, или, может быть, еще лучше, — десять, сто миллионов. На миллиард согласится, возможно, не каждый — отпадут те, у кого слабо развито воображение. На все богатства мира, думаю, согласится еще меньшее число из этого большинства, но не потому, что не возжелают, а потому что попросту струсят: хочется же жить хорошо, без забот, а тут такая ответственность ляжет! Их же нужно защищать будет, эти все богатства мира — от всего остального мира, а это чревато. Но только в этом и разница. Большинство из этого большинства все равно хотели бы (сознательно или бессознательно), если уж не сразу все мировые богатства, то хотя бы часть их, этих богатств; часть, но ощутимую. То есть — не прочь были бы принять со-участие в дележе этих всех богатств мира сего.

Вот — цель. А теперь — что для ее достижения делать? Открываем Евангелие.

«Опять берет Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: всё это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне. Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана, ибо написано: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи». (Мф. 4: 8−10).

Вот и ответ на вопрос: что делать. Надо стать рабом диавола, его подданным, признать его властелином своим, отдать, продать ему свою душу.

Это абсолютный, так сказать, пример, на абсолютном же, безупречно идеальном Божественном уровне. Никто нам впрямую таких вопросов не ставит. Но их постоянно, на каждом шагу, ставит перед нами жизнь. Тут даже не важно, падаем мы видимым образом в ножки диаволу или падаем невидимым, или нам кажется, что мы вовсе не падаем, важно, что мы в этом момент думаем. К примеру: «Я хочу жить лучше в материальном, бытовом смысле, с кайфом, ну, в общем, достойно, красиво; я очень хочу этого, поэтому я делаю этот шаг». (Достойно жить — очень модный нынче фразеологизм. Все хотят жить почему-то непременно достойно, даже не задумываясь над тем, а достойны ли они такой жизни — удостоились ли ее. Недавно слышал сей расхожий оборотец от одного нашего довольно хамоватого таксиста, который постоянно что-то жует и через два слова на третье вставляет матюги. Он также считает, что достоин гораздо лучшей жизни, ну вот как у американцев, к примеру, или японцев).

Я сейчас не говорю, плохо это или хорошо — «жить хорошо», я лишь определяю вектор, направление. Направление, как ни крути, в сторону поклонения материальной стороне бытия (в ущерб духовной), денежной стороне… золотому тельцу… князю мира сего… в конечном счете, все тому же диаволу, не зря эти понятия так хорошо укладываются в один ряд.

Это один выбор.

А есть другой выбор — тот, который описан выше в Евангелие. Тот, который продемонстрировал нам всем в назидание Иисус Христос — отвержение «всех царств мира» в пользу поклонения Господу Богу.
Собственно, всё, что дальше в Евангелие — толковое благовествование вот этого самого пути, его обоснование и разъяснение. Единственно истинного. Потому что истин не может быть две или множество. Истина одна — в Боге.

Искушение Христа в пустыне — это квинтэссенция не только всей Благой Вести — всего миропорядка во вселенной. Либо ты с диаволом, либо ты с Богом.

Я сказал «большинство», потому что (ну, вот давай-ка, прикинем) часто ли ты слышал в нашем современном мире, осатаневшем в погоне за благами мира сего, чтобы кто-то говорил, к примеру: «Я хочу, чтобы у меня было все по-божески прежде всего вот тут, — показывая себе на грудь в области сердца, — остальное не столь важно». Таких, конечно, тоже не мало («у меня бог внутри» — довольно расхожее), но большинство из этого «большинства» все же путают благодать Божию с «кайфом» либо в крови (адреналин, алкоголь, никотин, наркотик), либо в области желудочно-пищеварительного тракта. (Как-то по радио услышал на какой-то музыкальной волне: «А теперь песня… - прозвучало название некого модного шлягера, — которая поможет вам восстановить кислотно-щелочной баланс!..» Замечательно! Уже и песни не для души (о духе и речи тут нет), а — для желудка. Всё — туда, всё — для неё, любимой утробы.

Итак, вот два магистральных пути. Один — стяжание «мани-мани». Другой — стяжание Духа Святаго (цель жизни христианина по определению прп. Серафима Саровского).

Да. Ну, конечно. Сейчас ты опять обвинишь меня в категоричности выводов и суждений: все-то, мол, я утрирую, все-то довожу до крайностей. Да, но ты все время забываешь, что мы с тобой разговариваем как два православных человека (иначе и смысла бы не было, переливать из пустого в порожнее), по слову Евангелия: «Где двое или трое собрались во имя Мое, там и Я посреди вас». Куда уж категоричнее и крайнее Иисуса Христа — а мы ведь обязаны подражать Ему, — Который сказал: >«…если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой, и следуй за Мной. Ибо, кто хочет сберечь свою душу, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее»(Лк.: 9, 23−24).

И что значит, как ты пишешь, «истина все-таки где-то посередине»? Где? Между Христом и диаволом? Но либо ты принимаешь Христа и Евангелие, либо не принимаешь. Если принимаешь — Христос, который и есть Истина, не может стоять между Самим Собой и диаволом. «Истина — где-то посередке» — это всё отговорка или, как теперь говорят, «отмазка» немощных человеков, которым и погрешить охота и немного в святость поиграть. «Не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься» — придумано ими же для оправдания своего нежелания бороться с грехами.

Да, конечно, все мы грешны. Пока жив будущий святой, даже он подвержен дьявольским искусам. Что уж говорить о нас простых, многогрешных. Но это вовсе не значит, что мы должны мириться со своими грехами. Ибо если мы, христиане, признаем, что жить во грехе — это нормально, то зачем тогда нам каяться? От чего спасться? Между тем, именно покаяние, постоянная война со грехом, а не «непротивление» ему, греху — оптимальное состояние для православного человека. В этом и заключается наше спасение. Мы потому и Иисуса Христа называем Спасителем, Спасом (одно из значений этого слова), что, подражая Ему, — спасаемся. Именно он — образец, эталон, а не человек, со всеми его отклонениями и мерзостями, из которого нынче сделали идола и поставили на место Бога.

Извини, вынужден обратиться к цитате из И. Ильина (настоятельно, кстати, рекомендую и тебе, как библиофилу, иметь его книги в своей библиотеке, и желательно не на самой отдаленной полке):

«Религиозному человеку необходимо одухотворять, очищать, укреплять, растить, углублять и образовывать свой духовный опыт, иначе сила естественных потребностей, давление житейских обстоятельств, расчетов, интересов и компромиссов, личная подслеповатость и власть все выветривающего времени — ослабят, исказят и выродят этот драгоценный опыт и незаметно, из поколения в поколение, приведут его к немощи и разложению… Надо вернуться к живым пламенникам сущей религиозности и пережить, в меру своих сил, вместе с ними их опыт, чтобы затем сравнить его со скудным опытом наших дней и сделать надлежащие выводы. Они веровали иначе… Их верование было прежде всею цельно: целостно охватывало их существо и целостно определяло их действия. Кто вчувствуется и вдумается в это, тот поймет, что цельность веры есть аксиома подлинного религиозного опыта…» [1]

Обрати внимание: И. Ильин нигде, ни здесь, ни где-либо в других местах, не говорит о «серединности веры», об истине, которая где-то «между», а говорит — наоборот — о всепоглощающей цельности веры. О цельности, как о цели религиозного человека. И для него это аксиома, которую не надо доказывать.

«Серединность» веры, подстраивание, приспосабливание ее под «естественные потребности, житейские обстоятельства, расчеты, интересы и компромиссы» — это новшество протестантов, которые в свою очередь объявили протест новшествам, введенным в христианскую практику католиками. Кстати, вот как определяет один современный батюшка разницу между этими основными христианскими вероисповеданиями:

«Это просто… Те, кто остался при Кресте на Голгофе, называются православными. Некоторые решили, что не обязательно находиться на самой горе, когда под нею богатый еврейский город: спустились вниз, в харчевню, и оттуда смотрят на Крест. Это — католики. Другие вообще пошли в услужение к торговцам и ростовщикам. Это, стало быть, протестанты…"[2]

Ты пишешь: «Тут, мне кажется, опасность, связанная с нашей русской ментальностью. Когда русский человек ищет правду, он старается дойти до самой сути, до края».

Именно, С. Наша русская ментальность генетически как раз и замешана на русском Православии, которое — при Кресте на Голгофе. Разумеется, в харчевне безопаснее, но от истины-то дальше. И как же иначе можно найти правду, если идти не до сути, не до края. Тогда это уже будет не правда, а — полуправда, часть правды, не вся правда. И что же плохого в поисках полной правды?

Дальше ты пишешь: «Крайние убеждения, да еще помноженные на нашу русскую нетерпимость к чужим убеждениям, чаще всего имеют следствием аскетизм, отсутствие толерантности, тяготение к тоталитаризму, черно-белое, без полутонов, мышление и пр.»

Я не знаю, чем наша русская нетерпимость отличается от любой другой нетерпимости, например, английской или китайской, но совершенно не понятно, почему это у тебя «аскетизм» (отшельничество, пустынножительство, затворничество) попало в разряд негативно-бранных определений? Нам что, перечеркнуть весь духовный опыт подвижников веры, всех святых в земле Российской просиявших, все святоотеческое наследие? Ты скажешь: я против крайностей в миру. Но ведь это такая же крайность, как, допустим, писатели-классики в светской культуре, стоящие в твоей домашней библиотеке. Я могу перефразировать твои слова таким образом: «Крайние убеждения… имеют следствием классическую литературу». И здесь — как бы никакого негатива. То есть: равняться на классиков — это нормально, а вот — на святых Божиих угодников — чуть ли уже не фашизм, поскольку слова «аскетизм» и «тоталитаризм» у тебя стоят в одном ряду, через запятую, и оба со знаком минус.

Весь Достоевский состоит из крайних убеждений, весь Гоголь, Щедрин, Гончаров… да любой талант, тем более гений, — и ты здесь, как человек, получивший филологическое образование, не можешь не согласиться, — всегда с краю, а не посередке (в том хотя бы смысле, что не посредственность). Это как раз протестанты — те да, не признают святых. Слишком высокие образцы, чтобы им подражать. Но мы-то с тобой православные, и на православном языке пытаемся говорить. Как нам рассказывал один наш батюшка, а ему сказал один немецкий протестант: «Православие. О! Это слишком для нас высоко, слишком сложно. Это недосягаемо». Им вот что-нибудь попроще, попонятнее, на уровне быта. Они там, на Западе, уже и классику-то всю адаптировали и кастрировали, оставив одну только фабулу, и тиражируют на уровне комиксов. Сейчас и у нас научились: говорят, вышел том (сам не видел), в котором, в кратком пересказе — вся мировая классическая литература.

«Тяготение к тоталитаризму». Ох уж, это жуткое любимое словцо наших «правых» демократов, типа Новодворской, Немцова, Хакамады и пр. Смотрим, чтобы не ошибиться, в словаре. Тотальный — (фр. tоtal — полный, целиком) — полный, всеохватывающий, всеобъемлющий…

Например, вера — полная, всеохватывающая, всеобъемлющая. То, о чем у И. Ильина (см. выше). Там, правда, дальше (в словаре): тоталитарная война — одна из основ фашисткой идеологии, тоталитарный режим— фашистский режим. Но это уже чисто идеологические навороты. Слово тут, само по себе, совершенно ни при чем. При чем оно только в определенном контексте. Но ты даешь без контекста. Просто — страшилка, пужалка, и всё.

Да, и еще (у тебя): «отсутствие толерантности«… Толерантность, С., дабы ты знал, — это чисто медицинский термин и означает он ни что иное, как привыкание организма к проникновению в него чужеродных ядов (например, никотина, алкоголя, выхлопных газов на улицах больших городов и т. д.), и ввели его в обиход вот как раз такие, ну, очень толерантные к нашему общему русскому организму особы, как Новодворская, Немцов, Хакамада и пр.

Насчет «полутонового мышления"… Извини, опять процитирую И. Ильина:

«Человек, находящийся в состоянии внутреннего раскола, есть несчастный человек….У него не хватает внутреннего органа для того, чтобы быть счастливым. Этот внутренний орган называется гармонией, согласованной тотальностью(т. е. целокупностью) влечений и способностей, единением инстинкта и духа, согласием между верой и знанием…

Если он (такой человек) воспринимает истину, то он не может решить, истина это или нет… религиозность его мертва, потому что вера требует от человека целостной очевидности сердца и не удовлетворяется никакими частичными компромиссами и никакой тепловато-безразличной терпимостью.

…Если такой человек говорит «да», то это половинчатое «да», из-за которого темным и подозрительным призраком смотрит «нет"… Он лишен важнейшей и драгоценнейшей основы духовного характера: единого, единственного, всеобъединяющего центра жизни. Зрелый духовный характер подобен укрепленному городу, в центре которого находится кремль: здесь построен храм Божий, с алтарем, на котором горит неугасающее пламя. Это и есть священный центр города… отсюда исходят все важные решения; отсюда излучается центральная воля, все организующая и упорядочивающая; здесь сосредоточивается сила, здесь вооружается верность, отсюда светит разум…»

Извини еще раз за пространную цитату, но тут сложно что-либо сокращать без ущерба для смысла. Кроме того, когда я даю тебе такие большие выдержки в подкрепление каких-то своих соображений, не воспринимай все целиком на свой личный счет. Я вовсе не желаю уколоть тебя, обличить, ущучить… Я о том, что пора со всеми этими «полутонами», амбивалентностями и прочими неопределенностями в области духа кончать. Это вообще опаснейшая болезнь нашего поколения, да и не сегодня она началась, и даже не в нашем веке (истоки ее Ильин выявляет дальше в своей статье «Спасение в цельности»).

Итак, мы определились. Что делать, чтобы стяжать видимые, материальные блага и все, что с ними связано? Поклониться диаволу.

Что делать, чтобы стяжать дары Духа Святаго? Поклониться Господу Богу. Иначе: по-настоящему, целокупно уверовать в Господа Нашего Иисуса Христа.

Но ты скажешь: я (то есть ты) не о том. А о чем?.. Я понимаю, когда ты спрашивал «что делать?» — ты имел ввиду больше все-таки житейско-политический аспект: как улучшить нашу «поганую жисть», что делать, чтобы всем было хорошо, и сербам, и албанцам, и китайцам, и татарам, и чеченцам?..

В этом плане нам с тобой делать ничего не надо. Успокойся. Это не наша с тобой задача. Никогда не следует «спасать» все человечество сразу. Пытались это делать коммунисты. Сейчас пытаются, на свой манер, глобалисты. Это Божье дело. Для этого есть Спаситель. Он «приглядит», не волнуйся. Всем воздаст по заслугам. При этом надо понимать, что хорошо всем никогда не будет. Это утопия, мечта грешных самонадеянных человеков. Более того, большинству, поклонившемуся диаволу, придется худо, и может быть уже при этой жизни. И не спасут никакие новые или высокие технологии, никакие компьютеры — только усугубят.

Но что-то же делать надо. Безусловно, надо. «Стяжи дух мирен (спаси свою душу), — говорит прп. Серафим Саровский, — и тысячи спасутся вокруг тебя». Тысячи! А вокруг каждого из этих тысяч — еще многие тысячи и тысячи. Вот, единственное, на мой грешный взгляд, что мы могли бы сделать реально (потенциально), думая о каком-то всеобщем, в пределах нашего окружения, разумеется, благе. Один только сам преподобный батюшка Серафим какие гигантские вокруг себя круги пустил — до сих пор расходятся! А ведь что он делал? Никаких специальных воззваний не писал, партий и движений не создавал, Богу молился, пресвятой Богородице денно и нощно. Годами отшельничал. От мира бежал!

То есть: духовным деланием нам, православным людям, прежде всего, заниматься надо. Наставил — на собственном, желательно, примере — на путь истинный жену, брата, ближайшего друга — уже хорошо. Вот вас уже двое, трое, а где «двое или трое во имя Его», там и Бог, там и Дух Святой. Но непременно — на своем собственном, не иначе. То есть надо сначала самого себя «наставить». В этом весь фокус. Учиться молиться, учиться поститься, учиться посещать церковь и со вниманием соприсутствовать на богослужениях, учиться каяться, учиться не на словах, а на деле жить по заповедям Христовым, смирять гордыню, укрощать страсти, обуздывать свой язык, учиться читать книги, написанные святыми угодниками Божиими, учиться уединенному размышлению над написанным — своего рода отшельничеству среди людей, учиться не бояться быть христианином, — учиться вести жизнь, одним словом, истинного, а не номинального православного христианина. И когда придет ощущение, что такая жизнь благо — благо, которое во много крат дороже многих материальных и чувственных благ «мира сего», — то благо это потихоньку-потихоньку, видимым и невидимым образом, начнет разливаться вокруг тебя, и независимо даже от твоего желания или нежелания коснется кого-нибудь из твоих близких или знакомых, или коллег по работе, или друзей.
Твой крестный, Виктор
1.Предисловие к книге И.А.Ильина «Аксиомы религиозного опыта»
2.Священник Ярослава Шипов. «На Крыльце"// «Наш современник». N 5, 1999