 |
| Совершенно секретно | Екатерина Васильева | 05.04.2005 |
— Мой духовный наставник постоянно остужает это мое горячее желание, — рассказывает Екатерина Сергеевна. — Во-первых, потому что в монастырь принимают тех, у кого уже нет прямых обязанностей в миру. А у меня еще, слава Богу, жива мама, и мой долг помогать ей. Порывался уйти в монастырь и мой сын, до того как стал священнослужителем — отцом Димитрием. Его тоже остановил наш духовник.
Однажды в откровенном разговоре я спросила, почему он так против монастырей. И он ответил, что монастырей сейчас открывается много, а вот духовных наставников в них не всегда хватает. Раньше во всех святых обителях были великие духовники, у которых окормлялись и спасали свои души люди не только монастырские, но и окрестные. И бегали к ним за советом по любому поводу, и каждый помысел свой исповедовали. Без мощного духовника, как считает наш батюшка, монастырь — не монастырь. Да, есть мать-настоятельница — игуменья. И хотя она наделена определенной Божией благодатью, она все же не духовник. Ее функции прежде всего административные и хозяйственные. Кроме того, в большинстве своем монастыри полуразрушены и нуждаются в людях молодых, которым по силам их восстановление. «А какие у вас для этого силы? — спрашивал он. — Молиться же и праведно жить можно и в миру…»
Должна сказать, что мы несколько месяцев договаривались с Екатериной Васильевой о встрече. Долго беседовали по телефону. Сначала отсутствовал в Москве ее духовник, а без его благословения Екатерина Сергеевна не делает ни одного серьезного шага в своей жизни. Я отвезла ей подшивку наших газет, чтобы люди духовные не сомневались в серьезности и праведности нашего издания. Потом был период, когда она дважды в день ездила на службы в храме, не до интервью было. И, наконец, наша встреча состоялась.
— Екатерина Сергеевна, отчего, переступив порог вашего дома, я тут же почувствовала какую-то особую ауру, какую-то благость?
— Не знаю… может, намолили за те два года, что живем здесь?.. Мы ведь все — люди церковные: и отец Димитрий, и супруга его матушка Люба, и даже их трехлетняя дочка Параскева, да и полуторагодовалый Феденька уже молитвы лепечет… Этот дом не наш, мы его снимаем. Но он приглянулся нам сразу: довольно скромно отделанный и достаточно вместительный, большой участок с соснами и абсолютно девственной, не порезанной грядками землей и прямо на краю леса… Мы его освятили и многое тут переделали уже под себя. И я частенько ловлю себя на мысли: реальность ли это — так мне здесь хорошо! О таком я даже не мечтала. Да и в семье моего сына все ладится — вот уже третий ребенок на подходе…
— И как вам удалось найти такую обитель?
— Все в руках Господа, и он определяет нашу жизнь. Мы с сыном, когда у него появился второй ребенок, стали подумывать о том, что неплохо было бы поселиться за городом, в небольшом доме. Жили мы тогда порознь, и они, естественно, нуждались в моей помощи. А в Москве из-за больших расстояний да пробок на дорогах друг к другу особенно не наездишься… И мы принялись искать домик недалеко от Москвы, поскольку отцу Димитрию почти каждый день нужно ездить в столицу на службу в храме, да еще чтобы недорого, и чтобы всем членам семьи было удобно, и чтобы рядом был лес. Найти такой вариант, как вы понимаете, почти невозможно! И вдруг нам попадается объявление о том, что сдается именно такой дачный дом, устраивающий нас по всем параметрам. Мы позвонили по этому объявлению, но хозяева ответили, что шансов у нас почти нет — желающих столько, что они ломают голову над тем, кому отдать предпочтение… И все же удалось уговорить, чтобы домик нам показали. Чем ближе мы подъезжали к этому месту, тем больше оно нравилось. И еще не войдя в дом, я уже в него влюбилась. Когда же хозяйка вышла нам навстречу — первым возгласом ее было: «Боже мой! Какие люди! Так не бывает — моя любимая актриса и священнослужитель!» И тут же бросилась показывать нам дом со словами, что ни о каких других постояльцах и речи быть не может. А в беседе за чаем выяснилось, что у нас масса общих знакомых… Получается, Господь услышал наши молитвы и свел нас друг с другом! И теперь мы постоянно молимся о том, чтобы Он позволил нам оставаться здесь как можно дольше.
Что же касается атмосферы дома — то, конечно, прежде всего, в нем живут и бывают. У нас благодаря Господу дом гостеприимный, хлебосольный. И народу собирается очень много, и особенно много детей.
— Екатерина Сергеевна, я понимаю, что вы не случайно столь круто изменили свое отношение к мирской жизни и ушли в религию.
— Господь привел меня в Церковь через подругу. В то лето наша семья снимала дачу в Лесном городке. Неожиданно у сына Мити, ему было тогда два года, поднялась страшная температура. Я не знала, что делать. Ночью мы с мужем, Михаилом Рощиным, побежали в поселок. Нашли детский сад. Разбудили врача. Женщина, заспанная, не очень соображая, что делает, как она призналась позже, совершенно случайно сделала нужную клизму. И Митя на наших глазах будто воскрес.
С тем врачом, Катей Трубецкой, мы очень подружились. Катя — прямой потомок именитого рода Муравьевых, замужем была за потомком не менее известных Трубецких и, кроме всего прочего, родная племянница недавно почившего владыки Василия Родзянко. Она выросла в православной традиции, всю жизнь была церковным человеком.
Именно Катя Трубецкая с достаточной настойчивостью привела меня в храм, что в Телеграфном переулке, это Антиохийское подворье, тогда очень популярное, где собиралась верующая интеллигенция. Моим духовным наставником стал отец Владимир Волгин, тоже друг Катюши. Не могу не вспомнить почившего ныне, очень известного благодаря фильму режиссера Подниекса отца Бориса Старка. Кстати, сына капитана печально известного крейсера «Аврора». Вернувшись из парижской эмиграции, отец Борис долгое время жил в Ярославле. Мы ездили к нему, до самой его кончины переписывались.
Я знаю, что через меня тоже много людей пришло в Храм. Но в этом нет моей личной заслуги. Просто все мы друг для друга являемся своеобразными апостолами, проводниками. Человек начинает жить церковной жизнью, и, как говорил великий старец преподобный Серафим Саровский: «Стяжи мир в своей душе, и тысячи вокруг тебя спасутся».
— Кто раньше пришел в Храм: вы или ваш сын?
— По-моему, одновременно — у нас один духовный наставник, под руководством которого мы прожили вот уже больше двадцати лет. Но произошло все не в одночасье. И благодаря ему наша жизнь перестала быть такой путанной и нервной, какой она была раньше.
— То есть ваш сын не оканчивал семинарии?
— Он сейчас учится в семинарии заочно. А сначала оканчивал ВГИК как режиссер и актер, писал, на мой взгляд, очень сильные и глубокие стихи. У него были замечательные дипломы — и режиссерский, и актерский. Многие вспоминают его дипломный спектакль «Записки сумасшедшего». Но, поскольку уже много лет он был человеком церковным, его душа постоянно раздваивалась и металась. Перед самой кончиной известного писателя, главного редактора журнала «Континент» Володи Максимова, моего старинного друга, который жил в эмиграции в Париже, Митя передал ему свою поэму. Прочитав, Максимов сразу же заявил, что обязательно ее напечатает. Но не успел — внезапно скончался. Я уверена, если б поэма была напечатана и имела бы успех, жизнь моего сына сложилась бы совершенно по-другому. Так силен омут творчества, что долго балансировать между дорогой к Храму и в мир Искусства вряд ли ему удалось бы. И вряд ли Митя в скором времени окончательно вернулся бы в Церковь.
— У каждого своя дорога к Храму: одни петляют по житейским закоулкам в течение долгих лет и добираются туда лишь к старости, а кому-то от рождения дано верное направление, и они не совершают серьезных ошибок, не накапливают грехов…
— Боже мой! Их так мало, этих людей, которым с детства открыта верная дорога… Так было до революции, когда мы жили в официально православной стране. Ведь, по сути, отняв у людей Бога, отняли жизнь! Четыре поколения моих сограждан оказались оторванными от жизненно важных духовных основ! Ведь если б я была крещена от рождения и хоть что-то в религиозном плане соображала, вся моя жизнь прошла бы по-другому! И я не натворила бы столько грехов! Все, что я сделала в своей жизни до крещения, все было абсолютно неправильно! Я жила впотьмах, без истинного знания. И все людские страдания и блуждания — от отсутствия информации о Боге и о Церкви. У людей верующих есть те самые ориентиры, которые позволяют преодолевать постоянные житейские трудности с гораздо меньшими потерями. Кроме того, они знают, к чему стремятся, и знают путь, которым надо следовать к Высшей цели. Но главное, что все происходящее на этом пути объяснимо: ты знаешь, почему ты болеешь, почему умирают твои знакомые, почему у тебя рождается или не рождается ребенок, почему все благополучно в работе или наоборот — на все есть ответ в Евангелии, в Церкви. И, понимая, ты застрахован от отчаяния и уныния, метаний и поисков виноватого.
— Неужели вы, народная, любимая, уважаемая актриса, жили такой психологически сложной жизнью?
— Да «сложной» не то слово — безумной жизнью! Да и не я одна. Ведь посмотрите, как искорежены людские судьбы за десятилетия безверия! Это катастрофическое положение с семьей, с безумным количеством разводов и падением рождаемости, эта вреднейшая для рода человеческого эмансипация!.. Ведь и мои бесконечные браки и разводы тоже отсюда. И моя семейная жизнь не сложились именно потому, что не было во мне христианского понимания семьи. Я не знала, что главный в семье — муж, а жена должна ему во всем подчиняться. В моих семьях я была самой главной! И хотя мужья мои были люди сильные, талантливые, известные — все равно я себя считала самой главной. И как во многих отдаленных от религии семьях, у нас постоянно шла борьба за пальму первенства. Да и жизненные ценности были совершенно другие, мы ведь были воспитаны в основном на западных фильмах, западной литературе. И проповедовали якобы честность во взаимоотношениях: мне казалось, если я разлюбила, значит, должна честно сказать об этом и уйти… Это же нечестно, жить не любя! А не любишь — значит, надо разводиться… Кстати, очень удобный набор безнравственных принципов, такие все объясняющие, интеллигентно составленные подмены. Вот и я все время думала, в очередной раз подводя итог своей неудавшейся семейной жизни: «Боже мой, ну почему так тяжело жить в браке? И кто это вообще придумал семью?.. Ведь абсолютно невыносимо жить разным людям вместе…» И каждый раз именно я была инициатором разрыва.
И только несколько лет назад я узнала, что же такое семья в божественном ее понимании. Что венчание — это не красивый модный обряд, а добровольное принятие мученичества. Венчание — одно из семи церковных таинств. И если бы молодожены внимательно послушали, какую молитву читает священнослужитель, они поняли бы, какой мученический венец супруги на себя принимают, что должны быть готовы к любым испытаниям, давая клятву перед крестом и Евангелием. Оттого и крест супружеский считается одним из самых тяжелейших в православии. Я же, не ведая всего этого, брала ребенка в охапку и уходила, оставляя все своему бывшему супругу. И каждый раз сбрасывала с себя свой крест. Теперь же, оглядываясь на собственную семейную жизнь, могу сказать, что во всех своих разводах виновата именно я. Хотя раньше виноватой себя никогда не считала.
Кстати, в Евангелии сказано, что враги человеку — домашние его. И Сатана, зная это, самые большие искушения, самые невозможные и трудноразрешимые ситуации устраивает именно в семье, чтобы ее разрушить. И люди бегут из семей, бегут из своих домов на работу, к чужим людям — потому что там все проще. А уж сколько я повидала в нашей стране женщин, для которых дом и семья — мука страшнейшая… Им хорошо только на работе, мужа своего они ни во что не ставят (да и что о нем говорить — посмешище, на уме одни дружки да пьянки), ребенка в сад закинули и ушли в свой трудовой коллектив. Не понимая, что муж для них — крест, дети — крест, готовить, стоять у плиты — тоже крест… В оправдание только и слышишь: «А что же, я должна себя похоронить в домашнем быту и семейных проблемах?!» Да, должна, если вышла замуж! Должна стоять у плиты, должна ухаживать и за детьми, и за мужем. Потому что за все, что происходит в семье, даже если виноват муж, всю ответственность перед Всевышним будет нести женщина! Она отвечает за все. И если между мужем и женой какая-то размолвка, Церковь всегда будет на стороне мужчины. Оттого, что такая епитимья наложена на женщину за грехи нашей прародительницы Евы. И так будет, пока существует род человеческий. Но, увы, мы, женщины, в большинстве своем этого не понимаем. Потому что в нас, женщинах, столько всего заложено, что мужчины по сравнению с нами просто дети.
Одним из самых страшных зол, насажденных на нашу землю, я считаю эмансипацию. Сначала большую часть лучших мужчин истребили, а остальных довели до жалкого состояния, когда они не могут заработать нормального количества денег, чтобы содержать семью и растить детей. По роду своему они должны быть кормильцами, а они практически лишены этой возможности. И женщины бросились зарабатывать, еще больше уничтожая мужское достоинство. В результате чаще впадают в отчаяние и совершают самоубийства именно мужчины… Отсюда и кошмарная демографическая ситуация. Ну посудите сами: когда женщине рожать и растить детей, если она целыми днями вкалывает на работе? Или эта чудовищная цифра — два миллиона беспризорных детей, просто в голове не укладывается! Вот если б я была помоложе…
— То что?
— Не знаю, говорит ли это во мне недовостребованное чувство материнства или какие-то педагогические наследственные наклонности, но я бы о многих из этих деток позаботилась.
— Какую наследственность вы имеете в виду?
— Дело в том, что я являюсь близкой родственницей Антона Семеновича Макаренко — он был родным братом моего деда Виталия, который среди рьяных белогвардейцев эмигрировал в двадцатых годах из России, не сумев вывезти свою беременную жену… И Антон усыновил мою маму, и она выросла среди колонистов и тех замечательных педагогов, которые работали с детьми. И хотя в те годы в их методах воспитания уже не было Церкви, они были людьми, выросшими в ее устоях, и в себе несли те глубинные знания, которые Церковь привила им в детстве. В них, безусловно, была какая-то необыкновенная Божественная тайна. Как и в самом Антоне — именно так звали Антона Семеновича все окружавшие его люди. Вы можете себе представить, что он не был членом компартии? Будучи приближеннейшим человеком партийной верхушки страны! И никто не понимает, как такое могло быть. Однако было. Чудо!
Недавно, когда проводился фестивальный круиз православного кино «Золотой витязь» по Днепру, мы с братом Антоном и его женой, исполнительницей народных песен Татьяной Петровой, заезжали в Кременчуг, посетили музей Макаренко, могилу его родителей. И я увидела, какая это была мощная по своим корням религиозная семья. И в этом музее царит такой колоссальный православный дух — мурашки по телу! Теперь я понимаю, что прежде всего нес в своих педагогических принципах Антон Макаренко. И, кстати, я очень хорошо помню этих колонистов, которые не только маршировали и вкалывали. Какие у них были одухотворенные лица!
Так вот, возвращаясь к беспризорным детям. Это одна из самых кровоточащих ран сегодняшней Церкви. Мне отец Владимир все время говорит, чтобы я выходила с этими своими мыслями к интеллигенции, к премьер-министру, к президенту, наконец. Ведь если каждая семья, уже имеющая детей — или по медицинским причинам не способная их иметь — и не страдающая дефицитом средств к существованию, возьмет на воспитание по одному ребенку из этих двух миллионов — неужели мы не решим эту позорящую нашу страну проблему?!
— Найти-то найдем, даже очередь из желающих появится! Только вот процесс усыновления у нас слишком уж бюрократичный.
— Потому что государство всерьез об этой проблеме не задумывалось! Это и реально, и не очень сложно. Нужна лишь серьезная государственная программа, которая упростила и убыстрила бы процедуру усыновления несчастных деток. И я не понимаю, как можно спокойно есть, спать, наслаждаться жизнью, когда в стране такое количество обездоленных детей. Если бы Церкви дали право приютить их, она с радостью взяла бы их под свое крыло и организовала бы свои приюты, но она отделена от государства и не может этого сделать. Остается только молиться за этих сирот.
— Вот вы говорили о катастрофической демографической ситуации. А из опросов среди вполне благополучных семей, имеющих только одного ребенка, выясняется, что они не хотят рожать второго, я не говорю уже про третьего, ссылаясь на эмоциональную подавленность и отсутствие перспективы и веры в завтрашний день…
— Вот-вот, и я о том же! И как раз обратное я наблюдаю в среде людей религиозных и верующих. У меня даже сложилось впечатление, что я живу в какой-то другой стране: по телевидению и радио слышу одно, а вокруг себя наблюдаю совершенно другое. Потому что постоянно вижу счастливые семьи, в которых помногу детишек, один-два — большая редкость. Церковь дает этим людям главное — любовь и надежду на светлое будущее… При настоящем христианском воспитании люди не теряют надежды на завтрашний день и благодарят Господа за каждого посланного семье ребенка. И я вижу, как таким семьям Всевышний помогает жить, давая и работу, и средства к полноценной жизни, к выращиванию здоровых детей и поддержанию достойной старости родителей…
— Но ваша профессия все же остается в вашей жизни — хоть изредка, но вы снимаетесь в кино, играете в театре. Хоть какую-то радость это вам доставляет?
— Вы знаете, чем дальше от нее отхожу, тем меньше хочется о ней вспоминать и ею заниматься. Хотя я очень любила свою профессию, любила играть в театре. А вот в кино сниматься не любила, делала это исключительно ради того, чтобы получить большую известность, заработать денег — одним словом из чистого расчета. Без кинематографа актеру ну никак творческой карьеры не сделать и признания не добиться.
— Но у вас были такие потрясающие роли!
— Да, но в театре! И уж не знаю, кого за это благодарить… Я пыталась уйти от своей профессии и постоянно мучаюсь, сталкиваясь с ней даже в незначительных работах. Но отношение мое не изменилось: это противно душе, противно естеству человеческому, это придумал дьявол и заниматься этим нельзя. Если бы я могла закрыть для себя кино и театр, я бы это сделала. Но так складывается жизнь, что пока не получается. Снялась в эпизоде у своего большого друга, ныне покойного Валерия Приемыхова, в картине «Кто, если не мы». У него я и в массовке готова была сниматься, потому что уверена: он сделал бы и патриотическую, и нравственную русскую картину. Могла бы сняться у Сергея Соловьева, потому что он и мой бывший муж, и близкий друг, в небольшой роли матери Тургенева, которая проклинает его за связь с Полиной Виардо. К сожалению, картина не состоялась, а я сыграла бы с радостью, потому что и сама сделала бы то же самое… И на роль в спектакле «Горе от ума» у Олега Меньшикова согласилась по той же причине: это русский спектакль, русский театр, такой, как я его понимаю. К тому же классика. Да и роль небольшая — вышла, десяток реплик сказала и ушла…
— Но ведь религии мира, в том числе и христианская, используют и культуру, и искусство, и средства массовой информации для привлечения прихожан…
— Да, потому что современная Церковь вынуждена идти на неимоверные компромиссы. И все из-за того, что сатанинство захлестнуло и перехлестнуло все мыслимые и немыслимые грани. И если раньше Сатана находился под пятой — об этом очень подробно написано в Апокалипсисе, то сейчас он выпущен на волю и весь свой яд обрушил на совращение рода человеческого. Особенно молодежи, которой сейчас неимоверно трудно: не наркотики, так алкоголизм или проституция… Сети расставлены кругом. И каждому православному человеку нужно быть постоянно во всеоружии и каждое утро подниматься на борьбу с этим злом. Люди верующие это понимают. А представьте себе, как тяжело молодым людям, которых не посвятили в христианство, которые бредут по жизни, как слепые щенки, раздираемые на каждом шагу соблазнами и «прелестями» жизни!.. Их можно брать голыми руками и делать из них если не вора, то убийцу, или предателя, или подлеца, или наркомана — да все, что угодно.
— А как же притча о таланте?
— Ну вот, видимо, этот самый актерский талант, хотя и не совсем угодный Богу, и предоставляет мне возможность сегодня говорить с людьми о самых главных ценностях жизни. И люди обращаются ко мне, как к известному человеку, с вопросами, просят выступать в передачах, давать интервью. Вот решилась недавно на крупную роль в картине режиссеров Олега Янковского и Михаила Аграновича «Пока она умирала», потому что поверила, что это будет чистая, добрая, нужная зрителю картина, из тех, которые мы все любим, из прошлого… Но главное — в этом фильме призыв к воссозданию семьи. Играю там старуху (смеется), которая как раз этим и занимается…
— Зачем же на старуху-то согласились?
— Да какая разница — это же всего-навсего роль! Да и старость меня не пугает вовсе! Это же такое счастье, такая благость! У меня сейчас просто замечательный возраст — пятьдесят пять лет. Если осознаешь это да приложишь некоторые душевные старания, становишься совершенно свободным от многих вещей, от которых зависел всю жизнь. Ведь старя человека, отбирая постепенно красоту, силу, Господь смиряет его… И совсем другие вещи попадают в поле зрения. Я вот служу при храме Софии Премудрости Божией казначеем. Должен же как-то называться человек, который входит в инициативную группу церкви, вот меня и назвали. А в хлопоты мои по храму, как человека небезызвестного, входит в основном хождение по чиновничьим кабинетам. Много лет хлопочем о том, чтобы Музей изобразительных искусств имени Пушкина освободил наконец из-под склада принадлежащий нашей общине храм Священномученика Антипы. И отреставрировали наш храм Софии Премудрости Божией, поскольку то крохотное помещение надвратного храма колокольни, в котором идут службы, всех желающих уже просто не вмещает.
— Церковное многолюдье вас не утомляет?
— Нет, потому что в церкви все соборно. Со временем изменилось мое отношение к быту, к комфорту, и такая соборная, общинная жизнь стала привычкой. Вообще у человека церковного все меняется. Раньше я была зациклена на себе, на своих ролях, на своем отображении в зеркале и считала это главным. Когда отходишь от себя, открываются глаза, уши. Я вот смотрю на своих внуков: они ничего не знают, кроме семьи, храма и природы, — и вижу, как они счастливы. Мы много гуляем с Пашкой, и она помогает мне увидеть закаты, росинки, жучков, паучков… Или вдруг говорит: «Подними меня до облаков!» — и понимаешь, как много все это значит в твоей жизни.
— Ну, а что же ваша новая роль? Когда мы увидим Васильеву-бабушку на экране?
— Я уже видела готовую картину, и батюшка наш тоже — создатели ведь перед началом съемок брали у него благословение. Она получилась очень добрая и светлая. Ее скоро покажут по телевидению — как раз в новогодние праздники.
— Ну вот мы и до Нового года добрались! Декабрь уж на дворе, и все ждут этого самого Нового года с его чудесами и волшебством…
— Ох уж это волшебство! С новогодними праздниками у нас ведь тоже беда — здесь наши революционеры-реформаторы тоже все передвинули-перемешали и народ запутали. Православное Рождество и русский Новый год отнесли к старому стилю, и люди уже толком не понимают, когда и что им праздновать. И все хотят нас успокоить, чтобы мы умиротворенно жили. Хотя с телеэкранов на нас то кровь и насилие обрушивают, то ориентируют на бесконечные игры и развлечения. Но ведь на самом деле на духовном уровне ежечасно, ежесекундно идет жесточайшая борьба не на жизнь, а на смерть. И наимощнейшие силы в этой борьбе сосредоточены на телевидении. Потому что для многих то, что там говорят, становится руководством к жизни и действиям. И телевизор теперь как икона, на которую молятся. И не знают, чем заняться, если он выходит из строя. Да читать надо больше, больше думать, ходить в церковь, больше общаться с Господом.
Что же касается новогодних праздников — к ним надо серьезно готовиться. И прежде всего Рождественским постом. Он начался 28 ноября, но присоединиться к нему и сейчас не поздно. Преподобный Серафим Саровский говорил, что нет оправдания человеку, который не постится. «Не могу» в данном случае неуместно. Ведь пост — упражнение не физическое, а духовное. Хотя и в физическом плане очень полезен любому человеку. Вы бы видели, как ревниво постятся дети! Как они следят друг за другом, чтобы кто не съел чего скоромного… И ведь не случайно Иисус говорил: будьте как дети. А чтобы пройти пост нормально, нужно сходить к священнику и получить благословение. Причем священник может разрешить постящемуся есть рыбу.
А ночь с 31 декабря на 1 января вообще особенная. И уж ни в коем случае не стоит устраивать пьяного застолья. Поскольку именно 1 января Церковь поминает великомученика Бонифатия, которому все молятся против пьянства и за излечение страдающих алкоголизмом. Ну как можно в канун такого дня напиваться? Когда Новый год встречали по старому календарю — 13 января, было все правильно и логично. И он приходил действительно как большой праздник, принося дни радости и истинного веселья. А мы, страна с уникальной историей и традициями, подверглись какому-то стадному чувству, бросившись вдогонку за Западом. Почему-то Восток не торопится менять своих привычек и празднует свой Новый год именно тогда, когда это было принято издревле. Оттого и живет куда лучше многих из нас. Мы же, русские люди, стали так беспечны по отношению к себе и к своей жизни, не задумываемся над тем, как быстро она пробегает. Не успеешь оглянуться, а уже конец. Вот мне уже пятьдесят пять, а вроде бы только недавно было двадцать… И все время казалось, что старость где-то очень далеко. Конечно, Всевышний знает, кому сколько отпущено. Однако в Святых книгах написано: дабы испытать радость бытия, нужно трудиться, молиться и трезвиться! И каждый день проживать так, будто именно он — последний. И каждый день готовиться к самому главному моменту жизни — когда ты предстанешь перед Всевышним.
Беседовала Татьяна СЕКРИДОВА
«Совершенно секретно», N 12, 2000 г.
