 |
| Правая.Ru | Аркадий Малер | 01.04.2005 |
Почему они себя называют «правыми»?
(Окончание. Начало читайте http://www.pravaya.ru/look/2709)Чтобы понять, кого имеет смысл называть «правыми» и «левыми», необходимо разбираться в определенных политологических вопросах. Но в реальной, практической ситуации «правыми» и «левыми» называют себя кто угодно, в лучшем случае в зависимости от актуальной исторической ситуации, а в худшем — от собственного желания.
В рамках советской идеологии, по своей природе весьма противоречивой, можно было обозначить два полюса — правый, «сменовеховский», воплощенный в советском консерватизме и патриотизме и левый, «марксистский», близкий к прогрессистской и космополитической социал-демократии. Противоречивая позиция советской власти зеркально отразилась на противоречивой программе ее оппозиции, подготовившей столь же противоречивую Перестройку, которая проходила под лозунгами «свободы и гласности» и одновременно «консервативного возрождения России». На тот момент «правыми» себя называли сторонники старой советской системы, а «левыми» — ее противники.
С падением СССР и началом радикальных либеральных реформ ситуация для самих реформаторов резко изменилась: во-первых, они сами стали властью, а во-вторых, их противники неизменно называли себя левыми, и, к сожалению называют до сих пор. Речь идет о подавляющем большинстве т.н. «коммунистов», то есть, как правило, сторонниках КПРФ и более радикальных партий. То, что левая коммунистическая идеология в самой Советской России, а тем более в постсоветской России претерпела качественную эволюцию вправо, фактически воплощая собой популярную версию откровенного сменовеховства и национал-большевизма, для лидеров современного российского коммунизма ничего не значит — они упорно продолжают называть себя левыми. Достаточно процитировать крылатую и до абсурда бессмысленную фразу Геннадия Зюганова: «Страна Россия по рождению левая» («Итоги», N 13,1998), или еще оригинальнее — «Россия — страна левая, и по истории, и по религии» (пресс-конфренция в Архангельске 08.12.2004).
Интересно, что же имеет в виду лидер российских «левых» под «левой» идеологией? Вот его собственное объяснение: «Россия — страна по убеждениям левая. В основу ее идеологии, философии и жизненного уклада заложены коллективизм, сильная государственность, справедливость и высокая духовность» (из интервью «Радио России» 25.07.1998). Из этого следует, что правой идеологии свойственны индивидуализм, ослабление государства, несправедливость и бездуховность. Это полный абсурд и переворачивание понятий!
Дело же все только — и только — отсутствии элементарного политического образования, и нежеланием подчинять свою сиюминутную политику каким-либо идеологическим принципам. Если кто-то когда-то назвал наших коммунистов «левыми», то их лидеры на это соглашаются, а сами они, от противного, называют своих политических противников «правыми», и те по инерции с ними соглашаются. Действительно, наши ведущие политики думают о собственном успехе больше, чем о тех принципах, которые они отстаивают — как «левые», так и «правые».
Какие конкретные обстоятельства заставили наших ультралибералов назвать себя «правыми»? Две первых причины носят абсолютно случайный характер.
Первая причина — от обратного: раз их политические враги, коммуно-патриоты в лице своих лидеров называют себя «левыми», то они согласились называться «правыми». Весьма примечательно здесь именно то, что подлинный правый лагерь — патриотов-некоммунистов, то есть просто консервативный, реакционный лагерь в нашей большой realpolitik так и не получил своего институционального воплощения — и это самая главная причина политического хаоса. Если бы еще в начале 90-х подлинно правое движение (наследники политической линии критиков советской власти справа) успели сформировать полноценное движение, то им не пришлось бы потом выбирать между «красным» и «либеральным» патриотизмом. До сих пор этого подлинно правого движения в большой политике так и нет: понятно, что не Либерально-демократическую партию известного господина (хотя бы в силу ее названия и искусственного образования), и саму существующую власть назвать в полном смысле слова «правой» нельзя, так что вопрос о подлинно правом движении в России остается открытым.
Надежды на такую роль возлагались, и до сих пор закономерно возлагаются, на «Родину», но один ее лидер, Сергей Глазьев, всегда называет себя «левым», а вроде бы правый, Дмитрий Рогозин, совершенно спокойно заявил однажды, что намерен создать партию левого, точнее, социально-либерального толка (интервью «Известиям», 12.04.04). Вот и продолжают ультралибералы называть себя «правыми», раз сами правые упорно хотят называться «левыми».
Вторая причина, по которой либералы называют себя «правыми», — актуальная политическая ситуация: если «правые» — это сторонники магистрального курса власти, то либералы начала 90-х должны быть «правыми», а их противники — «левыми». Однако уже в с конца 1994 года, с вводом войск в Чечню, режим Ельцина сильно поправел, во всяком случае, в политической составляющей. Здесь можно вспомнить, что в период 1995-начала 1996 года радикальные либералы встали в оппозицию к режиму, а многие «белые» патриоты поддержали Ельцина как кандидата в президенты против «красного» Зюганова. После победы Ельцина на выборах 1996 года режим вновь вернулся на радикально-либеральные позиции, но к концу 90-х вновь эволюционировал вправо, апофеозом чего стало выдвижение Ельциным в преемники выходца из КГБ В. В. Путина.
В 2000-е годы обозначить российский режим как либеральный уже никак нельзя, и это признают в первую очередь сами либералы, так что продолжать называть себя «правыми» даже по чисто формальному, ситуационному критерию они никак не могут. Отныне наши либералы если и не в полной оппозиции к власти, то уж во всяком случае, не выражают ее позицию, а только проводят во власти определенную линию, не имеющую ничего общего с правой идеологией.
Третья причина в том, что самоназвание «правые» от обратного самоназвания коммуно-патриотами «левыми» имеет свое частное идеологическое обоснование. «Левые» коммунисты действительно имели частичное право так себя назвать, потому что, несмотря на свое поправение в политическом поле, они оставались левыми в экономике, будучи последовательными социалистами. А либералы, в свою очередь, будучи левыми в политике, оставались радикально-правыми в экономике. То есть речь идет о воспроизведении той самой, старой «академической» схемы, где политика обратна экономике. Да, по этой схеме наши либералы — правые, а коммуно-патриоты — левые, но только в экономике! В политике их платформы противоположны, следовательно, они даже по этой старой и уже мало адекватной схеме не могут так себя называть! Наши младореформаторы, скорее всего, и ориентируются прежде всего на экономику, как и марксисты, а потому они могли вспомнить, что их монетаристский курс наследует линии американских и британских New Rights 80-х годов. Те тоже называли себя «правыми» и даже неоконсерваторами, но они оставались в рамках той самой схемы, будучи просто-напросто крайне правыми либералами. В экономике они ориентировались на ультраправые концепции свободного рынка Фридриха фон Хайека и Милтона Фридмана, но и в политике они, вообще-то, были совсем не левыми, отстаивая эксклюзивные права своих стран на политическую экспансию и внутреннюю политическую дискриминацию. В этом плане они были похожи на континентальных «новых правых» школы Алена де Бенуа и Робера Стойкерса, однако последние как раз были жесткими дирижистами в экономике.
Так что наши «правые» даже и в этом, единственно допустимом случае, таковыми не являются — они «правые» только по этой старой политологической схеме, и только в экономике. Они даже не «правые либералы», они просто либералы, и все. В политике они остаются радикально левыми, что разрывает их возможную преемственность с англо-американскими new rights. Конечно, можно следовать логике лидера французских Nouvelle Droite Алена де Бенуа, утверждающего, что правые, прежде всего, выступают за иерархию, а левые за равенство. Это действительно так, и тогда можно сказать, что наши «новые правые» выступают как бы от лица финансовой иерархии, где богатый (как сильный) имеет право эксплуатировать бедного (как слабого). Но тогда пускай они в этом и признаются: мы, апологеты гайдаровских реформ, отстаиваем дикий «капитализм джунглей», мы хотим построить в России, в первую очередь, общество экономического неравенства. Но они же не поэтому называют себя «правыми»! Кроме того, деньги не могут выступать основанием для подлинной иерархии.
Четвертая причина — самоназвание по ситуационному критерию, когда «правыми» являются сторонники генерального курса власти — породила среди наших либералов иллюзию своей государственно-исторической необходимости, своей спасительной миссии в истории России, воплощенной в «проекте РФ», ассоциирование своей либеральной позиции с консерватизмом и патриотизмом «проекта РФ» в противоположность «левому» советскому проекту. Отсюда самоназвание их первого предвыборного блока в 1993 году — «Выбор России», переименованного на выборах 1995 г. в «Демократический Выбор России» (ДВР). Конечно, сама идея РФ как исторического апофеоза русской истории и отождествление либерально-демократического проекта с Русской Национальной Идеей носит маргинально-сектантский характер и служит скорее самооправданием самим либералам. Их историософия изложена в формуле Чубайса: «Россия — не левая, а юная страна. Молодая. Ей всего-то двенадцать лет!» (из интервью «Известиям» 11.03.05). Понятно, что под «левым» лидер СПС имел в виду то же, что и Зюганов. Однако реально этот натужный либеральный «патриотизм» ограничивается чисто символической практикой: в программе СПС говорится о «возрождении России в XXI веке от всевластного государства к государству правовому», а официальным гимном партии утверждена «Патриотическая песнь» М. Глинки только потому, что она была гимном РФ до того, как вернули советский гимн Александрова. Фактически «патриотизм» либералов имеет сугубо антисоветский характер (ведь дело для них не в «возрождении России», а в отрицании советского периода), в то время как в полемике с подлинным правым патриотизмом либералы обнажают свою космополитическую сущность.
Итак, «правизна» наших либералов лишена всякого основания: самоназвание «правые» у них носит случайный характер, его причины чисто психологические и ситуативные, его идеологические обоснования несостоятельны.
Левая идеология Союза «Правых» Сил
До конца 90-х годов отечественные либералы вообще были далеки от какого-либо самоопределения, кроме того, что они — «спасители России» и их магистральная позиция выше и объемнее всех возможных крайностей. Ведь они — «Выбор России». Наиболее последовательные из них все-таки пытались как-то определить себя на шкале «правые — левые», но ведущим игрокам большой realpolitik, как мы выяснили, это не свойственно. Достаточно сказать, что радикальная либералка В. Новодворская назвала себя «правым экстремистом» (напр., в обращении к «левому экстремисту» Э. Лимонову, «Лимонка» N 2, 1994). Однако сам факт того, что им пришлось, все-таки хоть как-то себя обозначить говорит о том, что они перестали воспринимать свою позицию как универсально-принятую и осознали ее откровенную партийность и, можно сказать, фракционность. Да, конечно, этим самоназванием — «правые» — они вводили в заблуждение подлинный правый электорат, но они вместе с этим вводили в заблуждение и тех, кто считал себя левым, голоса которых они автоматически теряли на выборах. А к концу 90-х в России левыми себя считали несравнимо больше людей, чем правыми. Так что в самом факте этого самоназвания наши либералы больше потеряли, чем выиграли: нечего было поддаваться на глупую пропаганду КПРФ. Стали бы — Союзом Левых Сил — и честнее было бы, и КПРФ бы насолили. Но поменять название еще не поздно!В 1999 году либералы объединились в коалицию «Правое дело», по названию, наследующему «Общему делу» И. Хакамады, а по позициям — «Выбору России» 1993 года. Само название «Правое дело» носило еще оценочный характер и было идеологически нейтральным, но когда его лидеры (А. Чубайс, Б. Немцов, И. Хакамада) решили объединить всех возможных российских либералов, они столкнулись с их нежеланием подчиняться чужой для них организации, а если совместно создавать новую — так они и не смогли придумать ничего адекватнее, чем «Союз Правых Сил». Слово «сила», наверное, было унаследовано от названия партии «Новая сила» недавно отставленного либерального премьера С. Кириенко. Свои электоральные перспективы СПС-овцы оценивали достаточно трезво: говорили, что им бы вообще 5% барьер одолеть. У всех на памяти были те 15,7%, которые получил «Выбор России» в 1993 г., — тогда они считали это поражением и только потом поняли, что это был реальный успех. На выборах 1995 г. блок ДВР вообще не попал в Думу. В 1999 г. его наследник — СПС — получил 8,6%, о чем ультралиберальный журналист Сергей Пархоменко сказал: «Мы — победили». В мае 2000 г. избирательный блок СПС преобразовался в общественно-политическое движение, а в январе 2000 г. в парию. Относительный успех СПС в 1999 г. (в 8,6%) объясняется двумя обстоятельствами. Во-первых, тогда за «новых» либералов проголосовала значительная часть тех, кто до сих пор поддерживал «Яблоко» — партию Г. Явлинского, изначально выражающую позицию «левого либерализма», то есть более социального, можно сказать, близкого к социал-демократии. «Яблоко» позиционировало себя как «партия российской интеллигенции», разочаровавшейся в излишне радикальном курсе гайдаровских реформ. Поскольку позиция самого Г. Явлинского сводилась к чисто словесной критике власти, то его электорат разочаровался уже в самом лидере «Яблока», так что к концу 90-х ему потребовался более последовательный либеральный проект. Во-вторых, не надо забывать, что СПС шел на выборы в 1999 г. не как авангард радикального либерализма, а как новое демократическое движение, ориентированное на государственную линию кандидата в президенты Владимира Путина, что в частности выражалось в их поддержке новой политики власти в отношении Чечни. Следовательно, в 1999 г. СПС воспринимался как движение «правого либерализма» (в противовес «левому либерализму» Явлинского) и ассоциировался у многих с новым курсом власти на восстановление сильной государственности.
Можно ли сказать, что и в дальнейшем СПС выдерживало марку «правого либерализма»? — нет, конечно. Дело в том, что фактически главный лидер СПС — Анатолий Чубайс сам был и до сих пор остается частью государственной системы как глава РАО ЕЭС, с самого начала 90-х тесно связанный с господствующими кланами, в частности, с «Семьей» и одновременно с либеральной частью «питерских». Прагматичный Чубайс никогда не осмеливался заявить о своей оппозиции к президенту и никогда не возмущался теми негативными, с точки зрения либералов, процессами, которые наступили в России с приходом Путина. Апофеозом «правизны» Чубайса стала концепция т. н. «либеральной империи», которую он выдвинул в 2003 г. как свою собственную политическую программу: «Либеральный империализм для меня означает, что Российское государство всеми способами должно содействовать экспансии российского бизнеса за пределы государства — к нашим соседям. Он для меня означает, что российское государство должно напрямую законными методами делать все, чтобы поддержать базовые ценности свободы и демократии не только в России, но и во всех государствах-соседях» (из выступления в Санкт-Петербургском Государственном Инженерно-Экономическом университете «Миссия России», 25.09.03).
Возникает вопрос: какое отношение подобный проект имеет к правой политике? Россия сводится к экономически сильной зоне, и больше ничего, а ее историческая миссия заключается в реализации западного глобалистского проекта.
Аналогичную позицию изложил лидер российских «левых либералов» Г. Явлинский: «Миссия России — включение Евразии в европейскую систему культуры» (из выступления на Семинаре региональных редакторов в Москве 17.07.03).
После ареста известного олигарха М. Б. Ходорковского в ноябре 2003 г. СПС и его лидер А. Чубайс встали в резкую оппозицию к президенту Путину, равно как и партия «Яблоко». Это обстоятельство окончательно подкосило и без того мизерный рейтинг этих партий. В итоге на выборах в Госдуму в декабре 2003 г. обе партии не набрали и 5%, и парламент России остался без либеральных фракций.
Интересно просмотреть основные положения программы СПС, названной также «Российским либеральным манифестом», и принятой вместе с Уставом партии 14 декабря 2001 г. Центральным разделом программы является перечень значимых вызовов, которые бросает русская история современным либералам и их ответы на эти вызовы. Вот, например, что наши «правые» понимают под историческими вызовами России:
— 1) «Вызов всевластного государства». Ответ СПС: Путь возрождения России в XXI веке: от всевластного государства к государству правовому, с четко очерченными функциями.
То есть «правые» — сторонники ограничения прав государства?
— 2) «Вызов великодержавия». Ответ СПС: Формирование нового образа российского государства и нового патриотизма.
То есть «правые» — против великодержавия? И о каком «новом образе» идет речь? Государства, максимально ослабленного, и патриотизма, не имеющего исторических корней?
— 3) «Вызов неполноценного федерализма». Ответ СПС: Постепенное выравнивание прав и обязанностей субъектов.
То есть «правые» — это те, кто выступает за равенство прав регионов? В такой стране, как Россия?
— 4) «Вызов правам личности со стороны этнических и религиозных кланов». Наблюдается тенденция к превращению отдельных религиозных конфессий едва ли не в государственные учреждения. Ответ СПС: мы с равным уважением относимся ко всем религиям и церквам на территории нашей страны.
Это какие «кланы» нам угрожают? Неужели СПС имеет в виду какие-нибудь исламские или кавказские этнические группы? Или, не дай Бог, речь идет о еврейском олигархате? Нет, конечно. Какую конфессию можно заподозрить в превращении в «государственное учреждение»? Только Православие, причем, конкретно РПЦ МП. Следовательно, наши «правые» — это те, кто выступает за ограничение прав титульной конфессии.
Эта программа весьма последовательна и она правильно называется — «либеральный манифест». Только одно смущает: какое отношение ее положения имеют к «правой идеологии»? Это — левая программа, ее позиции: антиэтатизм, антиимпериализм, антицентрализм, антиклерикализм. «Левые — традиционное наименование парламентских фракций и политических партий антиклерикальных, либеральных, прогрессистских и революционных ориентаций», — дает нам определение все тот же И. И. Кравченко в статье «Левые» Новой Философской Энциклопедии (т.2., с.381). Когда эта энциклопедия вышла, Союз Правых Сил с соответствующей левой идеологией уже целый год существовал как парламентская партия. И мало кто в самом СПС или той же Российской Академии Наук возмущался по поводу этого несоответствия. А что удивляться? У нас же существует Коммунистическая партия с идеологией Зюганова, или Либерально-демократическая партия с идеологией Жириновского, или, наконец, Национал-большевистская партия с идеологией Лимонова?
На сегодняшний день СПС упрямо продолжает свое существование с прежним названием, хотя исчерпались уже все возможные мотивы, по которым эта партия могла бы называться «правой». Сейчас происходит закономерный процесс сближения так называемой «правой» и «левой» оппозиции в противостоянии умеренно национальному режиму президента Путина. Под «правыми» мы имеем в виду все тех же либералов, под «левыми» — национал-коммунистов, которые сами все более начинают леветь и превращаться просто в «коммунистов». Совершенно очевидно, что подлинный правый патриот и консерватор никогда не встанет под одни знамена с гайдаровцами или «яблочниками», не будет призывать к разрушительной революции вместе с крайними левыми. Следовательно, «право-левый» тактический союз возможен именно как «лево-левый» союз, как союз всех левых — либералов и коммунистов против национального государства. Однако до сих пор лидеры либералов отказываются называть себя левыми. Правда, однажды ушедшая из СПС Ирина Хакамада проговорилась на «Эхе Москвы»: «Какие мы правые?», но на этом все и закончилось. Еще удивительнее то, что откровенно левый Григорий Явлинский, оказывается, тоже считает себя «правым». Если СПС только заигрывала с «правым либерализмом» в лице Чубайса, то «Яблоко» действительно воплощает собой партию левого либерализма. Программа «Яблока», в отличие от Либерального манифеста СПС, называется Демократическим манифестом. Основные отличия этой программы от СПС-овской выражены в ключевых формулах: «свобода не может сохраняться в обществе, не стремящемся к справедливости», «этот курс (партии „Яблока“ — А. М.) основан на современной социально-либеральной идеологии», сама идеология так и названа — «социальный либерализм». При этом, осторожная левизна в экономике (с точки зрения старой схемы классификации) компенсирована у Явлинского радикальной левизной в политике, в отличие от СПС партия «Яблоко» всегда выступала однозначно против любых попыток государства навести порядок в обществе (вопрос о Чечне, дело НТВ и т. д.). Но когда недавно на радио «Эхо Москвы» (16.02.05) ведущий пытался выудить из Явлинского его идеологическое самоопределение по шкале «правый-левый», тот упрямо отвечал: «справа от центра».
Эту же позицию продолжает отстаивать СПС, доходя в своих определениях до полного политологического маразма. Как радикалы, лидеры СПС на сегодняшний день отказываются создавать право-левую оппозицию против Путина, которую им предлагают некоторые опальные олигархи. Федеральный Политический Совет СПС принял принципиальную декларацию «Об отношении к участию во Всероссийском гражданском конгрессе «Россия за демократию — против диктатуры» (25.11.04), где говорится: «Политическая партия СПС является противником образования единой «право-левой» оппозиции и не видит возможности своего участия в ней по следующим причинам: заигрывание с левыми в условиях противостояния власти и гражданского общества делает вполне реальной угрозу национал-социализма, которая может настичь Россию уже в 2008 году». Получается, что национал-социализм — это левая идеология. Видимо, монархизм по этой логике, — это вообще крайне-левая идеология. Соответственно, крайне-правая — это какой-нибудь либерал-анархизм. Так получается?
Бороться с этим маразмом можно только двумя путями. Во-первых, путем элементарного ликбеза. Правые — это апологеты Традиции, то есть фундаменталисты (клерикалы, этатисты, националисты) и, соответственно, сторонники подчиненной, регулируемой экономики. Левые — это апологеты Модерна, то есть прогрессисты (антиклерикалы, антиэтатисты, космополиты) и, соответственно, сторонники свободной, ничем не ограниченной экономики. Сторонники демократии и социализма занимают промежуточное положение, их позиция требует уточнения, в зависимости от того, чего в ней больше — фундаментализма или прогрессизма.
Необходимо всегда и везде, при любой возможности, когда «правые» и «левые» называют себя неправильно, исправлять ошибку и тем самым свидетельствовать, что вы не можете согласиться, когда верх называют низом, а низ — верхом.
Во-вторых, необходимо формировать в России подлинное и однозначно правое движение, которое открыто будет называть себя правым с идеологией, обратной СПС. Только тогда они сами поймут, что обманывали нацию даже в своем названии.
31.03.2005
