 |
| Русский курьер | Алексей Демин | 29.03.2005 |
С тех пор прошло достаточно времени, чтобы наиграться в «гусара-схимника» и вернуться к мирской жизни. Но отец Филипп не разочаровался и не передумал. Он по-прежнему уверен в правильности своего решения, не мыслит себя в ином качестве. Четвертый год он трудится над восстановлением монастырского комплекса в центре Казани.
Отцу Филиппу достался тяжелый райончик Казани. Хоть и центр — кругом одни трущобы. Но от не унывает.
— Защищаться и скрываться у меня причин нет. Если заходят пьяные, начинают ругаться, я их вывожу. Сил у меня хватает. Если же по Подворью шумят, то можно и замечание сделать. Хотя недоброжелателей много, но доброжелателей гораздо больше.
Когда отец Филипп только-только приехал сюда, он изначально понимал, что все, кто вокруг него — это будущая его паства, все его прихожане. Четыре года назад здесь была одна единственная часовня. И приходило всего человек сто за день. Потом больше. В часовне всегда 2−3 человека присутствовало. Тесно, да и часовня — не храм, там алтаря нет, литургию не отслужишь, причащать нельзя. А когда власти отдадут храм Московских чудотворцев, было неизвестно. Вот и не стали ждать милости властьимущих — сами отстроили храм в честь Св. Жен-мироносиц, который сейчас располагается в настоятельском корпусе.
Все время разговора меня заботит одна деталь. Как же так — монах в центре города-миллионника. Можно ли совмещать монашеские правила с мирской жизнью?
— Первые времена христианства прошли, — отвечает отец Филипп. — Нет таких мест, где можно спрятаться. Да у нас и не совсем обитель, а Подворье. Это часть Раифского монастыря, его представительство в Казани. То место, где человек, не имея возможности поехать в монастырь, может соприкоснуться с его культурой, с традициями, присущими только монастырям. Например, в Москве, прямо в центре города есть Афонское подворье. И конечно, монашеские традиции в центре города выдерживать невозможно, если монах может быть монахом только в монастыре. Традиции должны быть не центре города, это должно быть в голове. Я, кстати, выхожу в город только по делу. Вечером меня палкой не выгонишь… И знаете, когда возвращаюсь, то чувствую, что даже воздух в Подворье другой — нет загазованности, как снаружи. Когда сюда заходишь, все исчезает, вся суета пропадает за стенами.
Хозяйство у отца Филиппа примерное. Есть воскресная школа, куда ходят и дети, и взрослые, и богатые, и бедные… Есть швейная мастерская, где шьют монашеские облачения и ризы. Очень красиво и хорошо. Построили крестильню. Очень удобная, «с полным погружением». В планах — строить еще один храм, фундамент уже заложили. Это будет точная копия петербургского Исаакиевского собора, только маленькая. Кроме того, сады, благоустройство территории.
Я спрашиваю у отца Филиппа, какой позиции он придерживается в плане того, как должна держать себя церковь. Ведь, как известно, были два подвижника в русском монашестве: преподобные Нил Сорский и Иосиф Волоцкий. Один выступал за нестяжание — за жизнь монахов в бедности, другой считал, что монастыри должны вести хозяйство, быть богатыми.
— Это смотря для чего стяжать. Можно налаживать хозяйство и ходить в рубище. Но это можно сделать только, если живешь далеко от людей. Когда монастыри становятся приходами, и люди начинают приходить к нам, они не должны натыкаться на священников, которые похожи на бомжей. Для египетской пустыни это, может, и допустимо. А если наш человек увидит такого священника, он может никогда больше в церковь не прийти. Поэтому надо следить за собой и за хозяйством. Нас, священников, Церковь не должна развращать, она должна нас исправлять, делать рачительными и разумными. Другое дело, когда приходят в монастыри бабушки, малоимущие… Нормальный священник, я считаю, должен просто смотреться аккуратно. Мы не имеем права смущать людей, шикарно одеваться и ездить на автомобилях. Мы должны показывать, что Церковь делает из нас людей аскетического образа жизни.
Напоследок я спросил отца Филиппа, к чему сложнее всего было привыкнуть при смене образа жизни.
— Самое сложное — научиться легко прощать. Но как раз этого у нас люди не умеют. Поэтому возникают конфликты, обиды. Когда начинаешь человеку разъяснять, что дороже: истинная любовь или какие-то мелочи, то сразу понимаешь, что значит любовь к Богу и любовь друг к другу. Любовь друг к другу — это и есть любовь к Богу. Любовь к человеку — как к образу и подобию Божию. Нельзя любить Бога и ненавидеть ближнего. Поэтому истинная любовь важнее всяких бытовых проблем. Это все ерунда по сравнению с тем, что нас ждет на том свете.
