 |
| Правая.Ru | Егор Холмогоров | 23.03.2005 |
Есть события, настолько ожидаемые и естественно просящиеся для воплощения в реальность, что странно лишь одно — почему этого до сих пор не случилось.
Покушение «народного мстителя», на «главного врага народа» — Чубайса — не только мечталось во снах многим деятелям оппозиции, но даже было описано в книге.
Одному российскому фантасту принадлежит книга «Мы — террористы» (написанная еще в те времена, когда слово «террорист» ассоциировалось скорее с народовольцами и Иваном Помидоровым, а не с чеченцами и исламистами), в которой было детально прописано покушение группы нормальных, порядочных людей на человека, до боли похожего на Чубайса.
Именно эта давность и продуманность идеи «Убить Чубайса» надежней всего говорит против версии о мстителе или мстителях.
Если идея была, если она напрашивалась, если мысль о «жертвоприношении Чубайса» как определенном мистическом акте «очищения» страны засела во многих мозгах довольно прочно, то почему тогда, когда Анатолий Борисович был еще «на коне», никто этого не сделал?
Почему у мстителей зачесались руки сейчас, когда Чубайс давно уже если не в полном политическом небытии, то в своеобразном Лимбе?
Да просто всякому здравомыслящему человеку (а не здравомыслящие организацией покушений с минированием дороги не занимаются) очевидна была некоторая бессмысленность и даже вредность этой акции для тех целей, которые она могла бы себе ставить.
Убийство «эффективного менеджера» Российского Либерализма оный либерализм отнюдь бы не ослабило, поэтому вместо покушений на главу РАО ЕС предпочитали «убивать Чубайса в себе».
Идея реализовать мифологему «убийства Чубайса», так сказать, «на местности», с хлопушками и фейерверками могла придти в голову только политтехнологическому разуму.
То есть лишь тому, кто с политической мифологемой этого убийства был знаком, но для кого она не была «своей» и представляла лишь форму политической интриги.
И здесь число возможных заказчиков преступления стремительно сокращается до двух возможных: либо это сам пострадавший, решивший такой постановкой резко поднять свои политические акции и снискать хотя бы у части общественности ореол «мученика», либо это влиятельные политические противники Чубайса, которые хотели бы его политической дискредитации.
Пока значительная часть фактов указывает, скорее, на второе.
Сам Чубайс провел бы «самострел» более тщательно, без той топорности, которая сразу же бросилась в глаза прессе.
И раскруткой инцидента занимался бы более основательно, нежели он это делает.
Для чубайсовских противников, напротив, никакой особенной убедительности не нужно было, поскольку тот факт, что речь идет о запугивании, особенно не скрывается.
Сюда же относится и явно нелепая история с основным подозреваемым — полковником Квачковым.
Подозреваемый подобран так, чтобы нанести максимальный моральный ущерб его предполагаемой жертве.
С одной стороны — «национальный аллерген», «приватизатор», который «развалил страну» и т. д., с другой — герой многих войн, спецназовец, профессионал, оставивший Басаева без ноги, человек, являющийся, судя по его публикациям, серьезнейшим аналитиком, а не только военным практиком.
Очевидно, что, в случае доведения до открытого процесса, дело «Квачков против Чубайса» стало бы для последнего политическими похоронами.
Ведь даже в куда более сомнительном случае полковника Буданова общественные симпатии распределились всем известным образом.
Хотя, впрочем, ни до какого процесса, скорее всего, не дойдет, — известные нам улики против Квачкова настолько слабы и абсурдны, что-либо он совершенно не причем, либо (если предположить, что он все-таки причастен к действу) он действовал именно с расчетом на свой арест и медиаэффект.
Этот вариант, кстати, может оказаться вполне вероятным: Квачкова могли попросить взять на себя хотя бы временно роль подозреваемого и «посидеть» какое-то время для создания вокруг ситуации необходимого резонанса.
Резонанса, который пойдет Чубайсу во вред.
Такая ситуация вполне реальна в случае, если речь идет о выведении из игры «эффективного менеджера», который уже пообещал свою поддержку на предстоящих президентских выборах Михаилу Касьянову.
Однако насколько уместна подобная «спецоперация»? Сказать трудно.
Гейдар Джемаль не без резонов замечает, что подобная акция означает «возвращение в российскую политику коржаковских методов».
А методы эти, как известно из девятилетней давности истории, до добра не доводят.
В 1996 они стоили поста и самому Коржакову, и всему его окружению, и дали России полтора года безраздельного и абсолютного Чубайса.
Не дай Бог, история повторится.
Впрочем, если уже тогдашние события были фарсом, то какое же наименование придется приложить к нынешним?
Хотя, при этом нельзя не отметить и другой аспект — подобные инциденты парадоксальным образом не столько сгущают, сколько разрежают атмосферу политического кризиса, нависшую над страной в январе-феврале.
Вместо морального и политического «добивания» власти политические субъекты вынуждены заниматься более привычными и более «интересными» для них вещами — разруливанием мелких политических интриг и скандалов.
И это хорошо — в январе была опасность, что Россия вступила в эру Большой Политики.
Политики, к которой «политический класс» совершенно не готов и которую он не способен вершить.
В марте все возвращается на круги своя, перед «политиками» встают задачи, которые как раз по силам их утлым мозгам.
Надолго ли?
Вот в этом дозволительно усомниться.
Политобзор Егора Холмогорова
21.03.2005
