Генерал Дроздовский. За что сражались белые?

В этом году исполнилось 140 лет со дня рождения Михаила Гордеевича Дроздовского (7(19) октября 1881 года), человека, которого большинство представителей Белого Движения, сражавшихся на фронтах Гражданской войны с большевиками, считали символом, нравственным ориентиром и источником вдохновения, командира легендарного Дроздовского полка (а затем дивизии) Добровольческой армии.

«Шли дроздовцы твёрдым шагом, враг под натиском бежал, и с трехцветным русским флагом славу полк себе стяжал. Этих дней не смолкнет слава, не померкнет никогда, офицерские заставы занимали города», — эту песню, написанную в 1919 году полковником Батуриным на мотив марша Сибирского полка, знал каждый советский школьник, но только в сплагиаченном красными в 1922 году варианте «По долинам и по взгорьям». Что речь шла именно о плагиате явствует из строчки «партизанские отряды занимали города».

«Дрозды» считались элитой элит даже на фоне прочих «именных» частей Добровольческой армии — корниловцев, марковцев, алексеевцев. Малиновые фуражки и погоны с литерой «Д» как бы говорили противнику — красным командирам, что на этом участке их ждет особенно стойкое сопротивление, а уж если дроздовцы наступают — пощады не жди.

В отличие от большинства белых частей, где первую скрипку играли республиканцы или «непредрешенцы» (откладывавшие решение о будущем строе России до победы над большевиками), ядро дроздовцев составлял созданный генералом своеобразный тайный орден монархистов.

Сплачивал «дроздов» не только политический выбор, но и культ своего первого командира, достигший после его трагической смерти почти религиозного почитания. В нем видели практически святого пророка, выведшего своих людей из пучины на бой с врагами Руси. «Генерал Дроздовский смело шёл с полком своим вперёд. Как герой, он верил твёрдо, что он Родину спасёт! Видел он, что Русь Святая погибает под ярмом и, как свечка восковая, угасает с каждым днём. Верил он: настанет время и опомнится народ — сбросит варварское бремя и за нами в бой пойдёт».

Чтобы понять в чем состоял подвиг, обессмертивший имя Дроздовского, нужно представить себе атмосферу рубежа 1917−1918 годов, когда власть в Петрограде захватили большевики, немедленно начавшие переговоры с главными «спонсорами» своей победы немцами о мире (то есть, фактически, о будущей капитуляции), а разложенная революционной пропагандой русская армия разваливалась. Солдаты-крестьяне стремились поскорее домой, офицеры пребывали в растерянности — одни согласны были служить и большевикам, другие просто не хотели ничего делать. По фронту ходили мутные слухи, что на Дону легендарный генерал Корнилов поднимает знамя антибольшевистской борьбы, но реальна ли эта борьба, поддержит ли её кто-нибудь (до Брестского мира Антанта, в сущности, не имела ничего против большевиков)?

Воли для организованной борьбы против власти, которая с первых же недель стала проявлять свою диктаторскую, антихристианскую и направленную против исторических устоев России природу, однако никто не имел.

Тогда-то в Яссах, в русской армии на Румынском фронте Первой мировой войны и прозвучал голос 36-летнего полковника, выпускника академии Генштаба, Михаила Дроздовского. Вопреки собственному командованию, румынским «союзникам», разложенности солдатской массы красной пропагандой Дроздовский возглавил добровольческое движение, в которое записывали офицеров для того, чтобы отправиться к Корнилову на борьбу с большевиками.

Действовать приходилось конспиративно — по сути методами, которые еще недавно применяли теперь торжествующие революционеры. «Дроздовцы» ходили по вокзалам и кафе, заводили с «золотопогонниками» разговоры о спасении Родины, передавали пароль и направляли либо для пропаганды в свои части, либо в специальный лагерь-общежитие, где будущим защитникам белой идеи приходилось жить в спартанских условиях занимаясь военными упражнениями, которые мало кого смущали — личность вождя притягивала как магнит.

Худой, высокий, с аскетичным лицом, в мятом старом френче на котором из наград была лишь лента ордена Св. Георгия, продетая через петлицу, глубоко эмоционально убежденный в необходимости спасения России. В условиях всеобщего помешательства на республике, не до конца выветрившегося у февралистов даже после захвата власти большевиками, Дроздовский создал в своем отряде глубоко законспирированную монархическую организацию (в которую, впрочем, вступили почти 90% офицеров) ставившую цель восстановление на престоле династии Романовых. По сути, дроздовцы оказались не просто воинским соединением, а религиозным воинским орденом, что сильно упрочило их сплоченность, боеспособность, дисциплину и убежденность в собственных действиях.

Дроздовский оказался энергичным организатором — он почти не спал, вел переговоры, добивался, агитировал, упрашивал, почти охрип от крика. Необходимо было наладить снабжение добровольцев деньгами и оружием (последнее попросту захватывали у разложившихся частей и в итоге обзавелись даже аэропланами), бороться с предательской позицией командования фронта, которая на словах поддерживало добровольцев, а на деле только мешало отражать вылазки большевиков и платить им тем же.

В частности, дроздовцы схватили и казнили присланного Лениным для организации ревкома комиссара Рошаля, соучастника убийства главкома Русской армии генерала Духонина. Наконец, Дроздовскому предстояло прорываться через блокаду румын, которые подписали с немцами мир, одним из условий которых было разоружение антинемецки настроенных добровольцев.

Когда немцы и австрийцы по договоренности с украинскими сепаратистами и большевиками начали продвижение вглубь по югу недавней России, Дроздовский понял, что медлить нельзя и, сумев в последний момент договориться с румынами о пропуске, пустился со своим офицерским отрядом в беспримерный поход Яссы — Дон на 1200 верст по враждебной или неуправляемой территории, окруженный разномастными врагами.

Из Ясс через Дубоссары выступили 1063 человека из них 667 офицеров, в основном младших. Все они давали подписку «интересы Родины ставить превыше всех других, как-то — семейных, родственных, имущественных и пр. Поэтому защищать с оружием в руках, не жалея своей жизни, родину, жителей её без различия классов и партий — и их имущество от всякого на них посягательства».

Поход дроздовцев во многом напоминал описанный учеником Сократа Ксенофонтом «анабасис» (поход) греческого войска, оказавшегося в ходе одной из войн в глубине Азии и прорывавшегося к своим сквозь горы, преследуемые персами и атакуемые со всех сторон варварами.

Дроздовский сумел договориться с немцами, чтобы они не мешали движению, обманув их о цели похода — мол идем в глубины Великороссии улаживать политические разногласия. «Немцы — наши враги; мы их ненавидим, хотя и уважаем» — отмечал он. Да и многим немцам, несмотря на очевидные выгоды для Германии от партнерства с большевиками, симпатичны были именно сражавшиеся за единство Родины русские офицеры.

Гораздо сложнее было уладить дело с немецкими холопами — украинскими сепаратистами. «С украинцами отношения отвратительные: приставанья снять погоны, боятся только драться — разнузданная банда, старающаяся задеть. Некоторые были побиты — тогда успокоились, хамы, рабы. Когда мы ушли, вокзальный флаг (даже не строго национальный) сорвали, изорвали, истоптали ногами. Украинцы — к ним одно презрение, как к ренегатам и разнузданным бандам», — писал Дроздовский в дневнике.

С большевиками дроздовцы были беспощадны, впрочем, до соединения с Добровольческой армией старались боев избегать. Однако вождь отряда был предельно справедлив, выше всего ставя порядок и защиту народа. Обнаружив в Новом Буге комитет во главе с офицером-большевиком, активно борющийся с бандитами, он не только не расстрелял политического врага, но и сохранил комитету оружие для защиты порядка.

Дроздовцы воспринимали своё движение практически как крестовый поход под водительством монаха и пророка. Вот как вспоминал вождя один из участников похода:

«Нервный, худой, полковник Дроздовский был типом воина-аскета: он не пил, не курил и не обращал внимания на блага жизни; всегда — от Ясс и до самой смерти — в одном и том же поношенном френче, с потертой георгиевской ленточкой в петлице; он из скромности не носил самого ордена. Всегда занятой, всегда в движении. Трудно было понять, когда он находил время даже есть и спать. Офицер Генерального штаба — он не был человеком канцелярии и бумаг. В походе верхом, с пехотной винтовкой за плечами, он так напоминал средневекового монаха Петра Амьенского, ведшего крестоносцев освобождать Гроб Господень. Полковник Дроздовский и был крестоносцем распятой Родины. Человек малого чина, но большой энергии и дерзновения, он первый зажег светильник борьбы на Румынском фронте и не дал ему погаснуть».

Одновременно с дроздовским маршем разыгрывалась ещё одна высокая трагедия белого движения — Ледяной поход корниловцев от Ростова-на-Дону до Екатеринодара и обратно, в ходе которого погиб генерал Корнилов.

Дроздовский очень тяжело переживал смерть того, под чьим началом стремился сражаться за Россию. Однако именно приход дроздовцев переломил неблагоприятный для белых ход событий на Дону. Несмотря на подавляющее численное превосходство красных Дроздовский выбил их из Ростова, а затем поддержал восставших казаков в Новочеркасске. 8 мая белые освободили Новочеркасск, а дроздовцы вошли в состав Добровольческой армии.

Отношения Дроздовского с Деникиным складывались неровно — большинству верхушки Добровольческой армии был неприемлем монархический «фанатизм» полковника, хотя они не могли не восхищаться, что он привел за 1200 верст вышколенные, с иголочки одетые, боеспособные части в которых царила строгая дисциплина, понятие об офицерской чести (для того, чтобы поддерживать офицерское сознание добровольцев, полковник даже разрешил дуэли как способ улаживания конфликтов). Однако начальник штаба Деникина генерал Романовский сразу увидел в Дроздовском опасность и угрозу — началась вражда, которая закончилась гибелью обоих военачальников.

Дроздовцев переформировали в 3-ю дивизию Добровольческой армии, и они всё время были на острие удара. Во время этих сражений у Дроздовского случались очень тяжелые ситуации и впечатления.

В ходе боев за село Белая Глина к красным попал в плен один из ближайших соратников Дроздовского — полковник Жебрак, сын крестьянина-белоруса, сделавший блестящую карьеру. «Пролетарии» замучили крестьянского сына, по сути, сжегши его на медленном огне. Погибшие и плененные в ходе того боя дроздовцы также были запытаны.

Этот мрачный эпизод отразился даже в эпопее советского писателя Алексея Толстого «Хождение по мукам». «Замучен полковник Жебрак» — читали рассказ Дроздовского Деникину советские школьники.

Разгромив красных, Дроздовский приказал расстрелять многих пленных, которых счел большевиками. А из остальных сформировали дроздовскую солдатскую часть. которая буквально в следующие дни отличилась в боях с красными — такова была магия личности и воли этого человека. Именно с помощью дроздовцев Добровольческая армия взяла Екатеринодар.

Талантом Дроздовского было умение вдохновить, организовать людей, договориться. Он бы больше пригодился Деникину на должности начальника штаба или снабжения армии, а вместо этого комдива бросали в полевые операции, к тому же постоянно задевая его самолюбие и тревожа подозрением, что коварный Романовский попросту хочет «выбить» монархистов в ходе боёв.

Отчуждение всё нарастало, когда Дроздовский был ранен в ступню в боях за Ставрополь, лично возглавив контратаку. Рана изначально опасной не казалась и, наверное, именно поэтому её запустили. Однако военачальнику становилось всё хуже, началась гангрена. Отняли ногу, но это не помогло. Еще живому и находившемуся в сознании Дроздовскому был зачитан приказ о произведении его в генерал-майоры. Но спасения уже не было.

Дроздовский остался символом, иконой, образцом и для своих соратников-«дроздов», и для всего белого движения. «Высокое бескорыстие, преданность идее, полное презрение к опасности по отношению к себе соединились в нём с сердечной заботой о подчинённых, жизнь которых всегда он ставил выше своей. Мир праху твоему, рыцарь без страха и упрёка», — писал в мемориальном приказе Деникин.

Однако прах Дроздовского тоже мира не нашёл. Он был похоронен в Екатеринодаре в войсковом соборе. Когда белые оставили город, то, дроздовцы знавшие как красные обращаются с телами своих противников (многим было памятно глумление над телом генерала Корнилова в 1918 году), ворвались в уже почти занятый противником город и увезли с собой останки. Дроздовский был погребен в Севастополе на Малаховом кургане, в связи с грозившим занятием красными Крыма — под чужой фамилией. И его могила в Городе русской славы так и не известна — во время войны весь курган был перепахан воронками от немецких снарядов. Дроздовский стал частью священной русской земли.

Генерал Дроздовский был своеобразным лицом белого «мифа» так же, как, к примеру, Чапаев, был лицом мифа красного (ну и получившийся контраст весьма показателен). В нём были отражены те мотивы и свойства, которые были характерны для идеального белогвардейца — жертвенность во имя России, полное презрение к мирским благам и отсутствие страха перед опасностью, готовность сражаться хоть против всего мира за свои идеалы. В нём было много от того романтического одиночки, который осмеливается противопоставить себя толпе — а без этого качества начать борьбу с революцией в первые месяцы большевистской власти было практически нереально.

Первые месяцы после большевистского переворота казалось, что новая власть может «делать что хочет», не встречая никакого сопротивления и что на её стороне абсолютное большинство народных масс. Белые казались каплей в красном море. Не будь таких как Дроздовский, и, быть может, никто бы даже не узнал, что большевизму была альтернатива.

Кто-то скажет — меньше было бы и жертв гражданской войны, но народные комиссары ухитрились и без всякой войны и сопротивления уморить в 1930-е миллионы человек. Придя к власти после обстрела гаубицами Московского Кремля, политику разгрома Церкви они начали с размахом тогда, когда им никто еще толком не сопротивлялся. Можно представить, что бы они натворили, если бы были уверены в отсутствии сопротивления. Генерал Дроздовский и другие белые, для которых он был образцом, напомнили, что Россия не даст себя пустить без сопротивления на растопку пожара мировой революции

Может показаться, что соратники слишком идеализировали личность своего командира — изучение документов показывает, что это был нервный, обидчивый, чрезвычайно высоко ценивший себя как носителя великого дела, временами своевольный человек и это сказывалось на его полководческих качествах. Но для идеализации были все основания — в Дроздовском был тот священный огонь, который только и оправдывал белую борьбу, огонь, зажигавший сердца других.

Всякая Гражданская война есть ужасное разделение нации. Но все-таки гражданская война в России была борьбой тех, кто верил в то, что и страна и народ «растворятся» в мировой революции — красных, и тех, кто верил в единую и неделимую Россию и сохранение им возрождение русского народа — белых.

Основу идеологии красных составлял антипатриотизм, пролетарский интернационализм, основу идеологии белых — патриотизм. И в этом смысле нельзя, глядя из сегодняшнего дня, сказать, что у каждого была «своя правда».

Чтобы страна и народ выжили, нужно, чтобы классовая правда была подчинена правде национальной. Совсем скоро это признали и большевики, и заговорили о патриотизме. Так что правда и добродетель тут была все-таки одна, — правда и добродетель жертвенной любви к России. Этого свойства Михаилу Гордеевичу Дроздовскому было не занимать.

https://zen.yandex.ru/media/holmogorow/general-drozdovskii-za-chto-srajalis-belye-616a901f45dde4441536302d?utm_campaign=dbr