«Псу» под хвост.

Татарский драматург Туфан Миннуллин назвал «исторически лживым» и клеветническим фильм Андрея Тарковского «Андрей Рублёв»

В одной из казанских газет на днях появился очередной «крик души» татарского драматурга, депутата Государственного совета республики Туфана Миннуллина. Не так давно сей храбрый муж, с присущей ему «принципиальностью», наехал на давно уже покинувшую наш бренный мир русскую поэтессу Марину Цветаеву, а заодно — и на вставшего на её защиту директора местной телекомпании «Татарстан — Новый век» (ТНВ) Ильшата Аминова. Последнего драматург заподозрил в том, что он какой-то «неправильный» татарин (хотя, надо сказать, Ильшат Аминов в последние годы всячески старается доказать обратное, отчего, видимо, рейтинг ТНВ и завис где-то на уровне плинтуса).

Поводом для «пожара», который Туфан Миннуллин начал раздувать с парламентского зала заседаний, стали всего три слова — «псу-татарину отдам» — из коротенького стихотворения Марины Цветаевой «Колыбельная», написанного 28 марта 1939 г. Вот как оно звучит целиком:

В оны дни певала дрёма
По всем селам-деревням:
— Спи, младенец! Не то злому
Псу-татарину отдам!

Ночью черной, ночью лунной —
По Тюрингии холмам:
— Спи, германец! Не то гунну
Кривоногому отдам!

Днесь — по всей стране богемской
Да по всем её углам:
— Спи, богемец! Не то немцу.
Пану Гитлеру отдам!

Аллегорический характер этого выражения, с помощью которого поэтесса передала состояние страха, охватывавшего «в оны дни» монголо-татарского владычества русские селенья, налицо. Но этой «страшилки», которую Марина Цветаева вложила в уста некой, такой же аллегорической «дрёме», Туфану Миннуллину хватило для того, чтобы в буквальном смысле бросить «псу» под хвост всё её творчество и трагическую судьбу. Немного обидно, что при этом никто не заступился за «кривоногого гунна». Что же касается «пана Гитлера», то про него я лучше промолчу.

Такую позицию Туфана Миннуллина многие (в том числе — и некоторые коллеги по пишущему цеху), мягко говоря, не поняли. Но сам он, по-видимому, лишь вошёл от этого в драматургический раж. В открытом письме своему почитателю Ринату Вафину (назвавшему Туфана Миннуллина «настоящим творческим лидером татарского народа», но, тем не менее, усомнившегося в конструктивности его заявления) «живой классик» от души прошёлся по российским порядкам, «неумным шовинистам и лжеисторикам» и, вновь «пнув» покойную поэтессу, зачислил в татарофобские ряды ещё и фильм Андрея Тарковского «Андрей Рублёв».

При этом, как говорил один забытый мною поэт, у Туфана Миннуллина вновь «смешались в кучу кролики, вожди и алкоголики». Подчеркнув, что ему «трудно излагать свои мысли на не родном мне языке», он, тем не менее, наизлагал на нём такого, что в очередной раз заставляет усомниться в его статусе «творческого лидера». Неожиданно отметив, что его «не интересует Цветаева со своим стихотворением», Туфан Миннуллин так охарактеризовал снятый о ней фильм: «Мы ставим памятники и снимаем фильмы о тех, кто нас оскорбляет. Это уже не штрих, а грязный вонючий мазок по белому полотну. В результате нашего всепрощения с нами не считаются в этом жестоком и несправедливом мире. Нас не слушают, когда мы заявляем о наших конституционных правах, над нами смеются, когда мы говорим о суверенитете, о родном языке. Баранов не слушают, Ринат. Бараны — всегда жертвы».

Столь «лестно» отозвавшись о собственном народе и тут же подчеркнув его «толерантность», татарский драматург посетовал, что «нам не всегда отвечают взаимностью». «Нет-нет, — пожаловался он, — да плюют нам в лицо, обзывая нас татарской мордой (кинофильм „Андрей Рублёв“). А мы толерантно облизываем эти плевки. Когда „Андрею Рублёву“ присуждали Ленинскую премию, я, будучи членом этого комитета, резко выступил против присуждения, так как фильм исторически лжив, он клевещет на татар. („Ни одной татарской морды не будет в России!“ — кричат с экрана). Меня поддержал русский писатель Крупин. А Софья Губайдулина и Вадим Абдрашитов, в жилах которых течёт и татарская кровь, как и вы, ничего такого, достойного внимания не увидели. Они даже обвинили меня в узком национализме».

Кстати говоря, и правильно сделали, ведь в данном случае обвинения во лжи и татарофобской клевете, предъявляемые к фильму «Андрей Рублёв» (который, по иронии судьбы, некоторые «полощат» как «антирусский»), мягко говоря, надуманы и абсурдны. Туфану Миннуллину и другим большим любителям отрицать разорительный характер монголо-татарского ига, хотелось бы порекомендовать, к примеру, работу Андрея Астайкина «Летописи о монгольских вторжениях на Русь: 1237 — 1480». Автор, будучи научным сотрудником Фонда «Мир Л.Н.Гумилёва», специально написал её для свода «Bibliotheca Gumilevica» (альманах «Арабески истории», вып. 3 — 4 «Русский разлив», т. 1.: Москва, 1996). Андрей Астайкин, коего, по причине его чётко выраженной гумилёвской ориентации, никак не заподозришь в татарофобии, прямо указывает на то, что прототипом известного эпизода в фильме Андрея Тарковского «Андрей Рублёв» послужил «грабительский набег» в июле 1410 г. на Владимир, Стародуб и Муром отряда «из 150 монголов с царевичем Талычем и 150 нижегородцев с воеводой Семёном Карамышевым».

Вот как предстаёт в летописях это событие: «Набег имел исключительно грабительские цели; нападавшие „стадо градское взяша, и посады взяша и пожгоша, и людей избиша безъ числа много, и богатьство ихъ взяша“ (Никон. Т. 11. С. 216). Участники набега учинили во Владимире жестокий погром, „изграбиша вся церкви и град весь и люди попленивши, иных изсекши, огнем град запалиша и многое множество злата и сребра вземше“ (МЛС. С. 240). Был разграблен и „ободран“ кафедральный собор (позднее стал называться Успенским): монголы „пригониша к церкви святыа Богородица и, вшедше в ню, икону святыа Богородица одраша, тако же и прочая иконы и всю церковь разграбиша… Тогда же в том пожаре и колоколы разлишася“ (Симеон. С. 160). О том же сообщает Новгородская первая летопись младшего извода: „А Татарове и церковь святую Богородицю златоверхую одраша“ (Н1Л. С. 402). Затем „мечу и огню“ подверглись окрестности города и, как рассказывает Тверской сборник, нападавшие „взадъ идя взяли Стародубъ и Муромъ“ (Тверск. Стб. 485)».

По словам Андрея Астайкина, некоторые детали набега Андрей Тарковский изменил, но «довольно точно передал мучения ключаря грека Патрикия». «После того, — пишет он, — как последний спрятал несколько человек и церковные ценности на хорах кафедрального собора, монголы «попа Патрекиа емше начаша мучити о прочей кузни церковной и о людехъ, иже съ ними въ церкви были; онъ же никако же не сказа того, но многы мукы претерпе, на сковраде пекоша и, и за ногти щепы биша, и ногы прорезавъ, ужа въдергавъ [т.е. через надрезы в ногах были протянуты верёвки. — А.А.], по хвосте у конь волочиша, и тако въ той муце и скончася» (Симеон. С. 160).

Так что Туфану Миннуллину, прежде чем обвинять во лжи человека, сотворившего такое гениальное произведение, как «Андрей Рублёв», не мешало бы почитать серьёзные научные работы о событиях тех лет, а не только анекдотические опусы современных татарских «историков», надрывно воспевающих «толерантные» порядки Золотой Орды и Казанского ханства. В той же работе, кстати, есть и хронология ордынских, казанских, крымских и прочих «монголо-татарских» набегов и нашествий на русские города: Переяславль-Рязанский — 31 набег за 230 лет, Муром — 10 набегов за 230 лет, Нижний Новгород — 8 набегов за 141 год, Тверь — 6 набегов за 91 год, Переяславь-Залесский — 8 набегов за 171 год, Владимир-на-Клязьме — 3 нашествия и 5 набегов за 212 лет, Москва — 6 набегов за 214 лет, и т. д. Что надо «кричать с экрана», чтобы передать весь ужас, который испытывали в это время русские люди: «Заходите, гости дорогие» или «Незваный гость лучше татарина»? И кем, кстати, ещё могли пугать непослушных детей русские матери? Может быть «американскими миротворцами» или «федеральным центром»?

Слов из песни, как известно, не выкинешь. И Туфан Миннуллин, который постоянно вступает за «историческую справедливость» по отношению к татарскому народу, это прекрасно понимает. Только «справедливость» эта у него носит исключительно однонаправленное действие. Отсюда — и поиск «татарских псов» в стихах русских поэтов и «татарских морд» в фильмах русских режиссёров. «Немецкие псы-рыцари» и прочие иноплемённые «животные» его при этом почему-то не интересуют. Как не интересуют и те «эпитеты», которыми некоторые «национально продвинутые» представители татарской интеллигенции «награждали» и продолжают «награждать» русских. Да и не только их (вспомнить хотя бы, какими «добрыми словами» сам Туфан Миннуллин совсем недавно называл кряшен).

Впрочем, тема эта, судя по всему, бездонная, и, учитывая безграничную больную фантазию татарских националистов, могущая дать им ещё много поводов для нагнетания антирусской истерии. И не только антирусской. Почему бы, например, Туфану Миннуллину не замахнуться «на Вильяма, понимаете ли, нашего Шекспира». Помнится, один известный в прошлом мавр по имени Отелло похвалялся, «что как-то раз в Алеппо, когда турчин в чалме посмел ударить венецианца и хулить сенат, я этого обрезанного пса, схватив за горло, заколол». Учитывая, что «турок с татарином братья навек», а также необычно чуткое восприятие некоторыми драматургами запаха «псины», Туфану Миннуллину не остаётся ничего другого, как вывести на «чистую воду» и этого зарвавшегося классика. Пусть татарский народ с «чувством глубокого негодования» протрёт глаза и перестанет, наконец, смотреть его мерзкие «исламофобские» пьески.

Жаль вот только, что классик то этот не русский, а английский, и к его «выходкам» никак не прилепишь ни взятия Казани Иваном Грозным, ни «православных русификаторов», ни наезды на покойный «суверенитет» Татарстана, ни даже 309-й федеральный закон. Хотя не стоит унывать: есть ещё у нас Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, наконец. И у каждого, наверняка, хоть один «пёс» где-нибудь да и порылся. Я уж не говорю про русский фольклор. Копай — не хочу!