Айдар Халим как диагноз

Скандально известный татарский публицист окончательно впал в «коллективное бессознательное»

Заявления «вождей» вышедших в тираж татарских радикальных организаций, сделанные ими в последние годы, убеждают в том, что идеология татарского национализма всё явственнее приобретает черты острого психического расстройства. Конечно, она и раньше не отличалась стройностью мысли и логикой построения вербальных конструкций. Но то, что говорится и пишется в настоящее время бабушкой татарского сепаратизма Фаузиёй Байрамовой и её дочкой Зульфиёй Кадир, близнецами-русофобами Рафисом и Нафисом Кашаповыми, «последним татарским диссидентом» (по версии «Tatarlar.ru») Вилом Мирзаяновым, а также прочей национал-озабоченной публикой, заслуживает внимание не только правоохранительных органов, но и участкового психиатра.

В этом легко убедиться, прочитав опубликованный в последнем, 25-м номере казанской газеты «Звезда Поволжья» крик души скандально известного публициста Айдара Халима (в миру Бориса Назметдиновича Халимова). В своей обширной статье «Анализ крови» он обрушивает на кандидата исторических наук Александра Овчинникова, посмевшего возвысить голос против местного «археологического начальства» и книги Нуруллы Гарифа «Освободительная война татарского народа», такой неконтролируемый поток сознания, что сам оказывается погребённым под седьмым валом своего «профессионального» словоблудия.

Не буду в очередной раз утомлять читателей подробным анализом «глубокомысленных» халимовских размышлений и смущать красотой употребляемых им идиоматических оборотов. Принцип «дискуссий» татарских националистов со своими оппонентами достаточно хорошо изучен и целиком умещается в классическую схему вопросов и ответов: «Кто ты такой!?» и «Сам дурак!». А Борис Назметдинович, как известно, является одним из признанных классиков этого жанра, расцветшего в Татарстане махровым цветом во времена пресловутого «суверенитета». Будучи ровесником Айдара Халима, я имел возможность наблюдать не только его ядовитое цветение, но и муки рождения, и прекрасно отдаю себе отчёт в том, в каких идеологических кущах вызрел сей заскорузлый корнеплод. Не даром же Айдар Халим до сих пор подписывается — «член Союза писателей СССР с 1976 года».

Метод действий в отношении своих оппонентов у этих мастеров печатного (и не только печатного) слова всегда был предельно прост: не можешь аргументировано возразить — обгадь или хотя бы облай. Так, например, открытое и подчёркнуто политкорректное обращение Александра Овчинникова к прокурору Татарстана Кафилю Амирову по поводу книги «Освободительная война татарского народа» Айдар Халим «по-интеллигентски» просто называет «паскудством», прочитав которое он «выругался про себя одним более крепким словом, что нельзя произносить вслух».

Дальше же с Айдаром Халимом и вовсе случилось нечто, напоминающее помутнение рассудка, сопровождавшееся суицидальным приступом. «Мне стало настолько плохо, — признал он, — что, казалось, ушкуйничество моего собрата по семье народов душит меня, гонит по моему телу мою же душу — правда, уже в третьем тысячелетии. Мне стало так стыдно, что мне, не задумываясь ни о чём, захотелось застрелиться». Единственное, что удержало Айдара Халима от столь благородного и полезного для России поступка, так это, по-видимому, то, что стыдился он, как сам поясняет, не за себя, «а за господина Овчинникова».

Здесь же, путём бесхитростных «логических» построений, Айдар Халим приходит к выводу, что «кандидат в историки» Александр Овчинников, от «доноса» которого «веет зловонием лагерей „врагов народа“ тридцатых годов», своим несогласием с «самыми всемирно известными постулатами и хрестоматийными истинами», по сути, низводит татар до уровня «недочеловеков» с второсортным составом крови. Такая вот получается «диалектика»: если вы протестуете против оскорблений и унижения национального достоинства своего народа и противостоите разжиганию межплеменной розни, возведённых в ранг «постулатов» и «истин», то, тем самым, унижаете национальное достоинство оскорбляющего и автоматически превращаетесь из истца в ответчика. А если добавить ещё указания на «татарский хлеб, который требует кандидатский желудочек каждый день», да «татарское мясо-молоко-масло», то посрамлённый оппонент и вовсе обязан слёзно раскаяться перед народом-кормильцем за своё недостойное поведение.

Но вовсе не эти «аргументы» заставили меня обратить внимание на очередной шедевр халимовской мысли и даже не то, что он наделил основные продукты питания признаками национальности (каковые, кстати сказать, ранее присвоил и природным ископаемым), а то, что Айдар Халим вдруг заговорил о себе как о тысячелетнем воплощении татарского народа. Надо сказать, я кое-что понимаю в психиатрии, но описаний подобных случаев не припомню.

«Откровения» Айдара Халима поражают своей эпической безысходностью. «Я, татарин, самый старый, самый эксплуатируемый, самый обобранный, самый бесправный…», — вещает он, расписываясь в неспособности понять «плоскую и тупую логику империалиста» Александра Овчинникова. Но тут же почему-то «оправдывается» перед «господами Овчинниковыми»: «не я же пришёл к ним, а они пришли ко мне с мечом», «после взятия и разрушения Казани не я разобрал по кирпичику знаменитую на весь Восток соборную мечеть Кул Шариф в Казанском кремле и заново, но, не подпустив в сердце Московского кремля, а лишь на подступах-ожидалках царских теремов, на Красной площади напротив Лобного места, где отрубали головы изменникам империи, из разобранных кирпичей Кул Шарифа почти скопировал скоморошью церковь-чалму, однако, дав ей имя московского юродивого Василия Блаженного».

Вслед за этим вновь следует резкий перепад настроений. Айдар Халим недоумевает по поводу того, что Александр Овчинников «обвиняет меня, истинного хозяина, в том, что я просто-напросто вещи называю своими именами». И полилось по новой: «… неужели сегодня я должен жить „в федеративном государстве“ во все 999 лет по принципу око за око? Нет, Аллах и мировая история — свидетели, мне, татарину, сколько бы я ни старался избегать войны с зарождающейся русской империей, избежать её не удалось даже ценой отданной в заложницы царицы Сююмбеки с её семилетним сыном Утямышгиреем, который после насильственного крещения зачах в зловонной келье Московского кремля».

Далее в ход пускается стандартный набор «постулатов» и «истин» о событиях более чем четырёхвековой давности, живописующих бесконечные страдания и унижения татарского народа. И опять Айдара Халима начинает не по детски глючить: «я согласился со своим статусом побеждённого», «я был поражён в человеческих правах, оттеснён от берегов рек — стратегических путей за пятьдесят километров, лишён права иметь дело с металлом, носить собственные национальные фамилии и имена, насильственно крещён и рекрутирован в армию собственных завоевателей», «благодаря мне и лишь после завоевания Казани Русь осталась великой империей, русский заимел собственное государство и язык», «моим жертвам, отданным ради победы Руси в так называемых „отечественных войнах“, счёт идёт на миллионы».

Несть числа страданиям, перенесённым Айдаром Халимом и воплотившимся в нём народом ради торжества ненавистных русских захватчиков: «только под фундамент величественных дворцов Петербурга воткнулись сваями сто тысяч моих живых соплеменников», «я был самым многочисленным этносом среди кротов подземных недр — шахтёров, сезонников лесосплава, лучшим бетонщиком и лесорубом-лашманом в истории Российской империи». «Днепрогэс и Березники поднимал я, Комсомольск-на-Амуре, Магнитка на Южном Урале покоятся на костях татарских мулл-лагерников», «потеряв миллион татар в последней Отечественной войне, я вошёл в число великих наций, внёсших особо большой вклад в победу над нацизмом"… «Моим подвигам перед родиной-мачехой нет конца», — восхищается собой Айдар Халим, отец которого погиб в конце Великой Отечественной войны за освобождение Словакии. Вот уж где, выражаясь его же словами, настоящее «паскудство» по отношению не только к собственной стране и татарскому народу, но и к памяти родного отца, защищавшего, как выясняется, вовсе не Родину-мать, а ненавистную «родину-мачеху».

Взлелеяв в себе комплекс неполноценности, Айдар Халим бездарно пытается привить таковой всему татарскому народу, выставляя его вечной жертвой и превращая во всеобщее посмешище. Сконструированное в его буйном воображении «коллективное бессознательное» настолько отталкивающе, что вряд ли найдётся хотя бы один уважающий себя татарин, который подпишется под тем, что он вечно униженный, «покорный раб», лишённый всяких человеческих прав. Как вам, к примеру, такое: «Атом в первый и второй разы взорвался над головой татарского народа — над татарскими поселениями Муслюмово и Чебаркулем челябинского «Маяка» и над татарскими деревнями, окружавшими Тоцкие лагеря. Мы, татары, вторые после японцев жертвы «мирного атома».

Столь же противны его «откровения» и представителям других народов, выставляемых в образе садистов-эксплуататоров: «Нынче за счёт татарского сибирского газа и нефти жируют все, но только не их истинный хозяин — татарский народ». «За последние пятьдесят лет XX столетия, — погружается далее в странные «эротические» фантазии Айдар Халим, — Татарстан выдавил из своей нежной груди три с половиной миллиарда тонн первоклассного девонского «чёрного золота», что, если перевести этот объём чёрного золота в золото жёлтое, то его хватило бы, чтобы всю территорию Татарстана покрыть десятисантиметровым слоем. А у нас даже в самих нефтяных районах нет хороших асфальтовых дорог…»

Заметьте, все эти признания принадлежат не пациенту психиатрической больницы, а человеку, который слывёт среди себе подобных «борцов», обосновавшихся в газете «Звезда Поволжья» и на татарских националистических сайтах, «блестящим» публицистом. Лично для меня, подобно Айдару Халиму, неотвратимо приближающемуся к семидесятилетнему жизненному рубежу, большая загадка, как вообще можно так долго жить с таким легионом бесов в голове. Не пора ли перестать гонять по своему телу свою же душу, прижаться к «нежной груди» Татарстана, щедро источающей «чёрное золото», и провести свою старость в мире с собой и окружающими? Иначе нет никаких гарантий того, что следующее заявление Александра Овчинникова или другого русского человека, уставшего терпеть поносительства в адрес своего народа, вновь не породит у Айдара Халима жгучее желание застрелиться, сдержать которое, в силу патологической ненависти к России, повредившей его рассудок, не будет уже никакой возможности.