 |
| Русская линия | Сергей Киселев | 23.04.2009 |
Всего лишь несколько лет назад подобная постановка вопроса могла показаться абсурдной. Вот уже 225 лет как вся история Черноморского флота неразрывно связана с его главной базой — Севастополем и Крымом. Подвиги моряков-черноморцев, защищавших эти рубежи от внешних агрессоров, навсегда закрепили за Черноморским флотом звание героического, а за Севастополем имя «города русской славы». Именно поэтому сама формулировка темы о «российском военном присутствии в Крыму» как о возможном «источнике дестабилизации ситуации в регионе» неприятно режет слух.
Следует напомнить присутствующим, что ни в «Договоре о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Российской Федерацией и Украиной», ни в соглашении «О статусе и условиях пребывания Черноморского флота Российской Федерации на территории Украины» не предусмотрено какое-либо участие российских военных во внутриполитической жизни Украины. Не сомневаюсь, что вряд ли кто-нибудь сможет привести примеры такого участия.
Вместе с тем, мы понимаем, что базирование Черноморского флота в Севастополе мешает осуществлению внешнеполитических планов и обязательств действующей власти и части украинских политиков, чем и обусловлена эскалация напряженности вокруг этой проблемы начиная с 2004 года. Но мы также понимаем, что уже в скором времени эта напряженность спадет и, возможно, через год тема следующего нашего обсуждения за круглым столом будет «Черноморский флот как гарант безопасности и стабильности в Крыму и Причерноморском регионе».
В библейском предании о строительстве башни в Вавилоне, которая должна была стать центром всех племен и символом их равенства, утверждается, что первоначально все люди говорили на одном языке. Однако после того как Господь, спустившись на землю, воспрепятствовал их дерзкому замыслу «смешав языки», они перестали понимать друг друга и разошлись, а «башня до небес» так и осталась недостроенной. Это предание поневоле вспоминается, когда пытаешься анализировать усилия ведущих строителей и архитекторов нового мироустройства и глобальной системы безопасности.
Специфической особенностью языка современного международного общения является такая его черта, которая определяется в логике как метабазис, т. е. подмена понятий, когда путем софистических уловок внимание общества сознательно концентрируется на вопросах, имеющих второстепенный характер, и только внешнее подобие истинной сути дискутируемой проблемы (1, с. 198, 265). Чтобы не попасться на уловки выверенного до последней запятой и выхолощенного дипломатического языка или языка «двойных стандартов» современной международной публицистики, мы предлагаем перейти на язык геополитики, который наиболее адекватно отражает реальность и истинную подоплеку мировых политических процессов, в том числе и в Причерноморском регионе.
Отечественная геополитическая мысль зародилась и оформилась в ряд оригинальных учений в ходе практического решения двух крупных международных проблем, получивших известность как Восточный вопрос и Большая Игра. Понятие «Восточный вопрос» имеет широкое и узкое толкование. Традиционно под Восточным вопросом в широком смысле принято понимать проблему приобщения стран Востока к европейской культуре. Оригинальную трактовку Мирового Восточного вопроса давал Н. ЯДанилевский, которому принадлежит «первый опыт системного социологического анализа геополитическо-культурных противостояний» (2, с. 151). По его мнению — «это отношение Запада к России и славянству как соперничество особых явлений мировой истории и культуры, причем каждый из этих типов имеет значение всемирно-исторического характера. Это — устремления, проявляющиеся на геостратегическом, политическом, религиозном, социобытовом, этническом и культурном уровнях» (там же).
В узком смысле понятие «Восточного вопроса» использовалось в XIX столетии для обозначения проблемы раздела «турецкого наследства», т. е. судьбы владений Османской империи после ее политического ослабления и превращения в «больного человека Европы». Попытки решения Восточного вопроса, понимаемого в узком смысле, привели к целой череде кровопролитных войн, крупнейшими из которых в XIX веке были Крымская война 1853−56 и русско-турецкая 1877−78 годов.
Большая Игра — распространенный в англоязычной и получающий всё большее признание в отечественной литературе термин, которым описывается глобальное противостояние и соперничество за сферы влияния в Средней Азии между Британской и Российской империями. Фронт этой борьбы протянулся от Балкан до Китая, а её хронологические рамки охватывают период от конца XVIII века до 1907 года, когда была заключена Англо-русская конвенция, формально урегулировавшая спорные вопросы между двумя империями, что позволило в условиях надвигавшейся мировой войны приступить к формированию Антанты. Некоторые англоязычные историки утверждают, что Большая Игра прослеживается в англо-советских отношениях (3), а профессор кафедры имперской истории Лондонского университета Эндрю Портер считает, что «Большая Игра никогда не заканчивалась и продолжается по сей день» (Цит. по: 4, с. 14).
После распада Советского Союза и образования независимых государств в Закавказье и Средней Азии «разгорается новая схватка между странами, расположенными вне этого региона, но соперничающими в стремлении заполнить политический и экономический вакуум, оставшийся после неожиданного ухода Москвы. Политические аналитики и авторы передовиц называют это новой Большой Игрой» (5, с. 18). В отличие от эпохи классической Большой Игры, когда шла борьба за контроль над географическим пространством, сегодня в центре нового противостояния оказались вопросы энергетической политики и нефтяных запасов Каспия (6). Хотя можно и согласиться с мнением, что «в регионе и в мире в целом наблюдалось некое чрезмерное, можно сказать, гипертрофированное отношение к этому фактору» (7), тем не менее, ставки в этой игре чрезвычайно высоки. Речь идет не только о борьбе за огромные ресурсы углеводородного сырья, цветных и драгоценных металлов, но и о сохранении стабильности в этом чрезвычайно опасном регионе, пережившем войны и межнациональные конфликты, обладающим кроме всего прочего угрожающим потенциалом развития исламского фундаментализма и реальной угрозой формирования огромной наркоимперии.
Крупнейшими участниками этой игры являются Россия и США, сменившие Британию. «Помимо Соединенных Штатов и России, не говоря уже о мощном Европейском сообществе, главными претендентами на определение будущего Центральной Азии являются ее ближайшие соседи Турция, Иран и Пакистан, а также Япония, Корея и Китай» (там же, с. 19). Кто-то из участников Игры сможет действовать только в полсилы, кому-то придется вообще из неё выйти, а кому-то предстоит надорваться, завязнув в бесперспективных попытках установить порядок с помощью насилия.
Из крупных игроков наиболее уязвимое положение сегодня у Российской Федерации, но на поле Большой Игры она обладает и наибольшим опытом из всех её участников. Молниеносная военная операция в Грузии показала, что Россия начала извлекать уроки из своих ошибок. Свободная от идеологического пресса политическая и военная элита России, в отличие от советской, может вести Игру по геополитическим правилам, что дает ей преимущество перед своим основным двуличным и лицемерным противником. Это преимущество основывается на многовековых политических, экономических и культурных связях России с народами региона, для которых вопреки усилиям новых националистических элит её образ сохраняет свою привлекательность. Поэтому в долгосрочной перспективе Россия имеет все шансы не только для сохранения своего влияния в Центральной Азии, но и для его укрепления.
Значительно хуже для России ситуация в Причерноморском регионе, где пересекаются «фронты» Большой Игры и Восточного вопроса. Считаем, что существующую систему международных противоречий в бассейне Чёрного моря следует выделить в отдельный сюжет, а само это геополитическое противостояние, по аналогии с Большой Игрой, вполне корректно определить как Малую Игру.
Малую Игру можно рассматривать как элемент игры Большой, а можно и как самостоятельный сюжет геополитической истории (8, 9). Конечно, Причерноморье по своему значению для судеб мира уступает Центральной Азии, уступает и Средиземноморью, однако нельзя игнорировать тот факт, что на берегах Черного моря завязывались многие «гордиевы узлы» глобальной политики, часть из которых не «развязана» до сих пор. Империи Римская и Византийская, Османская и Российская, Великобритания, Германия и СССР, а также множество других более мелких «игроков» затратили огромные усилия и заплатили миллионами жизней в ходе десятков войн в попытках превратить Черное море в свое «внутреннее озеро» или стать хотя бы на время доминирующей силой в его регионе. Периоды кровавого противостояния сменялись более или менее длительными эпохами стабильности, превращением территории Причерноморья в мировое захолустье, которая вновь и вновь оказывалось втянутой в противостояние великих держав. Описание впечатляющих картин этой жестокой и бескомпромиссной борьбы еще ждет своего историка, но уже сегодня можно констатировать, что Малая Игра вступает в новую фазу своего развития, а Причерноморский регион «опять становится стратегически важным регионом, где происходит столкновение интересов и устремлений» (10).
Буквально на наших глазах завершилась эпоха полувекового абсолютного господства СССР на Черном море. Само море объявлено «зоной жизненных интересов» США, из шести причерноморских стран три являются членами НАТО, еще две — Грузия и Украина — стремятся в него вступить, а противостоящая им Россия контролирует всего лишь несколько десятков километров побережья. Казалось бы, Черное море формально уже стало внутренним натовским озером, для окончательного закрепления этого статуса осталось только устранить одну «досадную» помеху — базу ЧФ России в Севастополе. Срок базирования российского флота в Крыму заканчивается в 2017 году. Осталось совсем немного. Можно и подождать. Однако почему же в западной прессе появляются подобные заявления: «Именно в этом регионе будут проходить войны 21-го века за национальное самоопределение, за безопасность, за демократические ценности, за нефть и за миграционные процессы. И именно здесь со всей болезненностью может окончательно проявить себя политическая и географическая ограниченность расширяющейся Европы» (там же)? Такие декларации стали возможны потому, что трезво мыслящие западные аналитики довольно ясно представляют себе предел, до которого может отступить Россия. Наличие такой «тонкой красной линии» было проигнорировано Саакашвили, за что он и поплатился.
Руководство России в ходе и особенно после «пятидневной войны» дало миру ясный и однозначный сигнал о наличии собственной сферы своих «жизненных интересов». Очевидно, что в эту «сферу» включена и акватория Черного моря. Россия не поддалась массированному давлению Запада и не сдала своих позиций, завоеванных в августе 2008 года. Возможно, мировой экономический кризис несколько снизит накал противостояния в регионе и отдалит вступление Малой Игры в драматический этап своего развития. Однако в чем нельзя совершенно сомневаться, так это в том, что Причерноморский регион вновь оказывается в центре глобальных процессов, и проблемы безопасности региона становятся проблемами всего мирового сообщества.
* * *
Например, в конце сентября 2008 года госсекретарь США Кондолиза Райс, реагируя на российскую акцию «по принуждению к миру» Грузии, заявила стальным тоном, что «США и Европа безоговорочно поддерживают суверенитет, независимость и территориальную целостность стран, граничащих с Россией» (11). Заявление жесткое и яркое, способное вселить уверенность в перепуганных российскими танками «борцов за подлинные демократические ценности» на постсоветском пространстве (кстати, если слова Кондолизы Райс воспринимать буквально, то можно сделать вывод, что для стран, которые с Россией не граничат поддержка их суверенитета Америкой и Европой не является безоговорочной). Ну, какую еще реакцию можно было ожидать от самого мощного государства в мире, которое возвышаясь «сияющим градом на холме» дает надежду всем униженным и угнетенным народам на защиту и справедливость.
А вот как истинные цели Запада в Причерноморье комментируются в одной из канадских газет: «В документах Северо-Атлантического альянса „балканизация“ постсоветского пространства через перехват влияния на территории нынешних замороженных конфликтов с их последующей интернационализацией по примеру Югославии прописаны черным по белому. Так, в специальном докладе влиятельного Фонда Маршалла „Германия-США“ (German Marshall Fund) „Новая евроатлантическая стратегия для Черноморского региона“, подготовленном к очередного саммиту НАТО, Черное море и Южный Кавказ (Закавказье) уже рассматриваются как „новая евроатлантическая граница в борьбе за советское наследство“. А сам „регион замороженных конфликтов“, отмечается в докладе, вписывается в „функциональную целостность новой границы расширенного Запада“. Азербайджан и Грузия в тандеме, указывает доклад, обеспечивают уникальный транзитный коридор для транспортировки каспийских энергоносителей в Европу, а также незаменимый коридор для доступа американских и натовских сил для базирования и подходов к театру военных действий в Центральной Азии и на Ближнем Востоке». Автор статьи приходит к выводу, что «истинной целью НАТО является развал существующих стран на меньшие части, подрыв национализма, разжигание этнических конфликтов и создание „новой евроатлантической границы“, которая обеспечит „транзитный коридор для каспийских энергоресурсов в Европу“, а также станет плацдармом для других военных баз» (12). Ну, и где здесь хоть слово о свободе и демократии? Впрочем, это вопрос риторический.
Подлинные цели американской геополитики в бассейне Черного моря, осуществляемой с помощью её главного военно-политического инструмента — НАТО, давно уже ни для кого не являются секретом. Первоочередной задачей является вытеснение России из Причерноморья, сокращение в максимально возможной степени её военной инфраструктуры, следствием чего должно стать существенное снижение российского влияния в регионе. Второй по значению задачей является контроль над потоками углеводородного сырья из каспийских месторождений в обход территории России, что позволит при необходимости воздействовать на энергозависимые страны ЕС. Третьей задачей может стать формирование плацдарма для осуществления военных операций против Ирана и в Прикаспийском регионе, для чего потребуется создание военных баз в Закавказье и, что не исключено, в Крыму.
В качестве ключевых союзников для решения этих задач рассматриваются Украина и Грузия уже пригласившая американских военных на свою территорию. Поведение Турции, которая выступает как «основной региональный союзник США по НАТО, поддерживающий тесные связи с мусульманским миром, чью позицию может выражать как в евроатлантическом, так и в европейском форматах» (13), не так однозначно. Вопреки теплому приему оказанному президенту США во время его недавнего визита в Анкару и восторженным заголовкам турецкой прессы, большая часть турецкого общества отнеслась с недоверием к заявлениям Барака Обамы о намерениях укреплять диалог Америки с мусульманским миром. «Турки, вышедшие на улицы Анкары, Стамбула и Антальи, убеждены, что с приходом Обамы характер американской политики не изменился, а «новый президент отличается от Джорджа Буша только цветом кожи» (там же). Это не удивительно, учитывая, что по данным «The Financial Times» девять из десяти турок относятся враждебно к США (14).
Что касается первого визита нового президента США в Старый Свет, то посещение им Анкары заставляет о многом задуматься. Как сообщает газета «Коммерсант», обязательными пунктами европейского турне Обамы были саммит G20 в Лондоне, саммит НАТО в Страсбурге и Келе, саммит ЕС в Праге, а вот посещение Турции — это уже личный выбор президента, причем, еще в январе этого года представители госдепа США говорили, «что в качестве завершающего аккорда европейского турне рассматривалась Россия» (15).
Выбор Обамой Анкары говорит о многом как для стран Причерноморского региона и России, о «перезагрузке» отношений с которой столько было сказано американскими официальными лицами, так и для Украины, где в первые месяцы 2009 года необычайную активность проявлял на «крымском направлении» посол США, а «свободная» украинская пресса, как по команде, осуществляла массированную атаку на Черноморский флот России.
Можно предположить, что эти два события каким-либо образом связаны друг с другом, особенно учитывая несамостоятельность украинского внешнеполитического ведомства и такую особенность внешней политики США, которую известный американский политолог Леон Арон определяет как «импульс геополитической инерции» (16). Даже если Обаме придется отказаться от реализации ранее сформулированных целей американской политики в Причерноморье, инерция, набранная «паровым катком» геополитики США, сохранится на неопределенную по срокам перспективу, подтверждение чему мы увидим в ближайшее время.
Новый президент США старался изо всех сил преодолеть многочисленные проблемы в американо-турецких отношениях, накопившиеся в результате деятельности администрации Буша. «Ни одна другая страна, в которой до сих пор побывал Барак Обама, не получила от него таких многочисленных сигналов подчеркнутого уважения как Турция. Обозреватели связывают мощное, преисполненное комплиментов выступление президента США ключевой ролью, которую играет Турция для Соединенных Штатов как с точки зрения политики, так и безопасности. Иметь такого надежного союзника в исламском мире в стратегическом расположении по соседству с Ираном и Ираком — для Вашингтона это всегда имело особенное значение» (17). Однако наученные бушевскими неоконами турки вряд ли сегодня займут однозначно проамериканскую позицию в регионе, где, по их мнению, ведущая роль в вопросах безопасности принадлежит Турции и России (18).
Турецкое руководство явно стремиться к большей самостоятельности от своих заокеанских и европейских опекунов. Оно давно уже поняло, что «как и в энергетической сфере, так и в ситуации с черноморским регионом, преследование интересов Запада прежде своих интересов обречет Турцию на потери» (там же). Поэтому сегодня уже не кажутся радикальными заявления некоторых представителей турецкого аналитического сообщества о желательности её выхода из НАТО (19) и пока ещё осторожные высказывания турецких политиков о возможной альтернативе европейской интеграции.
Наметившийся в последние годы тренд на сближение позиций Турции и России по вопросам безопасности в Причерноморском регионе, приобретает на наших глазах характер согласованной политики в этом узле международных противоречий. Интересно, но когда автор менее года назад попытался на одном из «круглых столов» обратить внимание своих украинских коллег на эту тенденцию, как пример для выбора внешнеполитических приоритетов Украиной, то получил горячую отповедь со стороны доморощенных евроантлантистов из Киевского центра ближневосточных исследований, доказывавших, что вопросы турецко-российского сближения обсуждаются в Турции только жалкой кучкой левых радикалов. Действия Турции во время конфликта в Южной Осетии вряд ли у кого-нибудь оставили хоть какие-то сомнения в выборе своего главного партнера, сделанном турецким руководством.
Политическая линия Турции в ходе конфликта в Южной Осетии, вызвавшая озабоченность и раздражение у её западных партнеров, тема специального исследования, поэтому мы не будем на ней останавливаться. Отметим только в контексте нашего доклада одно из последствий для Турции европейского турне американского президента. «Для Обамы, который хочет нового имиджа США в мире, Турция является более важной, чем для кого-либо из предшественников» (17). Возможно, именно этим обстоятельством объясняется призыв Обамы как можно быстрее принять Турцию в Европейский союз. Такая инициатива американского президента вызвала резко негативную реакцию европейских парламентариев, один из которых заявил «Немецкой волне», что «американский президент хочет вознаградить турков европейской конфетой. При том интеграционные процессы внутри Европы ему безразличны. Если уже Обаме так хочется чем-то позабавить Анкару, пусть тогда предложит ей стать 51-м штатом США» (там же). В подобном же духе выдержаны комментарии и других членов Европарламента. А президент Франции Николя Саркози ещё раз подтвердил, что он остаётся противником присоединения Анкары к ЕС и его позиция в этом вопросе «не изменилась и не изменится» (20).
Турция не осталась в долгу перед Европой. Она приняла решение увязать энергетические проекты, проходящие по ее территории, со своим стремлением вступить в ЕС (21). И хотя европейские аналитики считают, что Турция переоценивает свои возможности как страна-транзитер, что от этого её решения выиграет только Россия (22), реализация проекта Nabucco — единственного реального для Европы газопровода альтернативного российским, имя которого прошедшей зимой с таким вожделением повторяли все восточноевропейские русофобы, — откладывается на неопределенный срок. Таким образом, и в отношениях с Европой Турция ставит во главу свой интерес. А что ей собственно остаётся делать, когда ЕС имеет своего «игрока» в Причерноморье, на которого давно уже сделана ставка.
Речь идет о Румынии, которая является членом НАТО и ЕС, что позволяет ей претендовать на статус региональной сверхдержавы. Особенно наглядно претензии на этот статус проявляются Румынией по отношению к Украине. Президент Румынии Траян Бэсеску неоднократно выступал с заявлениями о Южной Бессарабии и Буковине, которые можно трактовать как территориальные притязания к Украине. На эти заявления со стороны украинского МИДа обычно следовала довольно вялая реакция, в корне отличающаяся от традиционных истерик по поводу мифических притязаний России на украинский суверенитет. Решение Гаагского суда о разделе части шельфа Черного моря было указано считать победой украинской внешней политики, хотя 80% спорного шельфа, на который частично распространялся украинский суверенитет, было отдано Румынии. Решение суда было воспринято многими радикалами как сигнал к возможному пересмотру границ, а некоторые комментаторы напрямую связали его с попыткой антиправительственного бунта в Молдавии, сопровождавшегося установкой румынского государственного флага над правительственными учреждениями в Кишинёве (23). Как и следовало ожидать, реакции украинского МИДа на эти события не последовало.
Совершенно очевидно, что Украина должна вести активную политику по отношению к Румынии, которая при поддержке ЕС замыкает на себя многие экономические и, прежде всего, транспортные проекты, в которых она могла бы принимать участие. Но при всём желании каких-либо следов подобной политики не только на румынском направлении, но и по отношению к другим причерноморском государствам вряд ли удастся обнаружить.
Особняком стоят украино-грузинские отношения, но их характер и содержание едва не привели Украину в 2008 году к катастрофе.
Роль и значение Украины как самостоятельного игрока в Причерноморском регионе совершенно не соответствует её потенциалу и географическому положению. Это обусловлено как перманентным политическим и экономическим кризисом, так и тем, что начиная с 2004 года все усилия внешней политики Украины сконцентрированы на вопросах евроатлантической интеграции, и она оказалась как бы «повернута боком» к Черному морю. Активная поддержка США претензий Украины на региональное лидерство не принесла позитивных результатов. Украинский политический класс, состоящий из бывших советских хозяйственников, националистов и клептократов, начисто лишен геополитического мышления. Это приводило и приводит, по меткому замечанию одесского профессора В.А.Дергачева — автора популярных вузовских учебников по геополитике, «к рождению мыльных пузырей стратегического значения (имитации европейской интеграции, Великого шелкового пути, нефтепровода Одесса-Броды, региональной группировки ГУАМ)» (24, с. 32). Можно констатировать, что своё сражение за право доминировать в Чёрном море Украина проиграла, несмотря на принадлежность ей Крымского полуострова, обладание которым позволяет осуществлять стратегический контроль во всём Причерноморском регионе.
Подобный вывод справедлив и в отношении Грузии, которой потребуется не один год для восстановления своего политическая лица после нападения на Южную Осетию и поражения в конфликте с Россией. Массовые акции протеста оппозиции в Тбилиси, требующей отставки президента Саакашвили, провал антиправительственного бунта в Кишиневе, кризис и политическая неопределенность на Украине ясно показывают, что на постсоветском пространстве заканчивается эпоха «цветных» революций. Сегодня евроатлантические устремления Грузии и Украины, находят противников не только в лице России, Германии и Франции, но даже такой влиятельный мировой мозговой центр как лондонский Международный Институт Стратегических Исследований вынес им свой вердикт: «ненадежным, обманывающим собственных спонсоров, погрязшим во внутренних конфликтах и территориальных спорах странам — не место в НАТО» (24).
Даже американские эксперты уже не стараются поддерживать евроатлантические иллюзии украинских и грузинских политиков. Так, например, 2 апреля 2009 года директор исследовательских проектов Американской ассоциации международных стратегических исследований Йозеф Бодански «посоветовал умерить аппетиты тем украинским политикам, которые думают, что Украина все также находится в фокусе особых интересов Вашингтона. «Штаты уже не интересует Украина и Грузия как раньше. Ни у кого в мире нет денег для этого» (26) и продолжил: «ЕС и Россия хотят видеть, прежде всего, стабильным Черноморский регион, Россия и ЕС не являются благотворительные организациями для Украины. У них свои геополитические интересы» (там же).
В августе 2008 года Россия показала всему миру, что она уже способна защитить свои геополитические интересы, что дальнейшие уступки Западу невозможны и что она не остановится перед угрозой применения оружия, если её интересы и дальше будут игнорироваться. Такая позиция вызвала возмущение всего «цивилизованного мира», звучали призывы к наказанию, к международной изоляции России, но как точно подметил российский публицист и политолог Михаил Леонтьев: «всегда, когда Россия ведет себя уверенно и последовательно и когда мир ясно видит российскую волю, западное общественное мнение находит достаточно веских и прагматических аргументов, чтобы смириться и успокоиться» (4, с. 85).
Мировой экономический кризис приглушил накал страстей, бушевавших вокруг Причерноморского региона в конце лета начале осени 2008 года. В Малой Игре наступила пауза. Пока трудно судить, как долго она продлится. Слишком много желающих разжечь пожар войны на берегах Черного моря, слишком много предсказателей её неизбежности. Единственным надежным условием для сохранения стабильности в регионе является наличие здесь мощной военной группировки, которая одним свои присутствием была бы способна остудить любые «горячие головы». На протяжении длительного времени эту задачу выполнял Черноморский флот. Эта задача может быть ему вполне по силам и в будущем. Если Украина хочет сохранить свой суверенитет и территориальную целостность, то вполне разумно было бы ей заключить военно-политический союз с Россией, что позволило бы объединить под единым командованием ЧФ и ВМСУ, избежать проблемы 2017 года и надежно защитить южные рубежи Украины и России.
Подобное решение было бы поддержано большей частью народов обеих стран, сняло бы многие межгосударственные и внутригосударственные проблемы, укрепило бы не только их обороноспособность, но и экономику. Мне кажется, что стороны России подобный проект возражений не вызовет…
КИСЕЛЕВ Сергей Николаевич, доцент Таврического государственного университета им. В.И.Вернадского (Симферополь)
ЛИТЕРАТУРА
1. Кондаков Н.И. Введение в логику. — М.: Наука, 1967. — 466 с.
2. Нарочницкая Н.А. Россия и русские в мировой истории. — М.: Междунар. отношения, 2005. — 536 с.
3. Большая Игра // http://ru.wikipedia.org
4. Леонтьев М. Большая Игра. М.: АСТ; Спб.: Апрель-Спб, 2008. — 319 с.
5. Хопкирк П. Большая Игра против России: Азиатский синдром. — М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2004. — 640 с.
6. Новая Большая игра // http://ru.wikipedia.org
7. Новая Большая игра: международная борьба за влияние в Центральной Азии // http://iimp.kz/default.aspx?article_id=781
8. Киселёв С.Н., Киселёва Н.В. Геополитические аспекты истории Крыма // Ученые записки ТНУ, серия «География», т. 17 (56), N 3, (2004), С. 74−81.
9. Киселёв С. Н. «Малая игра» и проблемы безопасности в Причерноморье//Проблемы безопасности Причерноморья и нейтральный статус Украины: Сборник материалов. — Симферополь: СОНАТ, 2008. — С. 68−78.
10. Тисдолл С. Столкновение интересов и устремлений в регионах «замороженных» конфликтов («The Guardian», Великобритания)// http://www.inosmi.ru/translation/217 015.html
11. Райс К. Трансатлантическое единство перед лицом Москвы («Le Monde», Франция) // http://www.inosmi.ru/translation/244 310.html
12. Уитни М. Тайная встреча Киссинджера с Путиным («Global Research», Канада) // http://www.inosmi.ru/translation/235 690.html
13. Визит Обамы в Турцию: акции протеста и подготовка покушения на жизнь президента США // http://rus.newsru.ua/world/06apr2009/tuky_obama.html
14. Ъ-Ализаде М., Ъ-Зыгарь М. Барак Обама перезагрузил Турцию // http://www.vlasti.net/news/42 244
15. Турция и США на пути к столкновению («The Financial Times», Великобритания) // http://www.inosmi.ru/translation/237 214.html
16. Внешняя политика Соединенных Штатов Америки: принципы формирования и закономерности реализации. Монография. В 2-х томах. Т.1. Колл. ав. Под общей редакцией академика О.А. Колобова. — Нижний Новгород: ФМО/ИСИ ННГУ; Изд-во АГПИ им. А.П. Гайдара, 2008. — 614 с.
17. Европейцы предложили Обаме взять Турцию 51-м штатом Америки // http://delo.ua/news/104 407/
18. Сомунджуоглу А. Борьба глобальных игроков на Черном море («Cumhuriyet), Турция) // http://www.inosmi.ru/print/235 625.html
19. Таракчи Н. Опасность, подстерегающая Турцию на Черном море («Cumhuriyet», Турция) // http://www.inosmi.ru/translation/236 116.html
20. Саркози отказался изменить мнение по принятию Турции в ЕС // http://www.vz.ru/news/2009/4/5/272 649.html
21. Петерсен А. Почему проект Nabucco может провалиться («The Wall Street Journal», США) // http://www.inopressa.ru/article/08Apr2009/wsj/nabucco.html
22. Бланк С. Германия и Турция тормозят проект Nabucco («Central Asia-Caucasus Analyst», США) // http://www.inosmi.ru/translation/248 130.html
23. Украинский политолог: победа Румынии в споре за Змеиный могла быть толчком к беспорядкам в Кишиневе//http://www.nr2.ru/kiev/228 244.html
24. Дергачёв В.А. Новая геополитическая архитектура Черноморского региона// Проблемы безопасности Причерноморья и нейтральный статус Украины: Сборник материалов. — Симферополь: СОНАТ, 2008. — С. 19−46.
25. Ацел Э. Мир после Грузии («168 ora online», Венгрия) // http://www.inosmi.ru/translation/244 469.html
26. Американский эксперт: США уже не интересует Украина и Грузия как раньше. Ни у кого в мире нет денег для этого // http://www.nr2.ru/crimea/227 151.html
http://rusk.ru/st.php?idar=105704
|
|
