 |
| Политический журнал | Татьяна Кравченко | 15.03.2005 |
Бакалавр — это лаборант
Больше года назад Россия подписала Болонскую конвенцию. То есть в самое ближайшее время наша страна обязана перейти на высшее образование, состоящее из двух ступеней. По-видимому, это будет бакалавриат (со сроком обучения 3−4 года) и магистратура (или так называемый «специалитет» — 1−2 года). Бакалавриат — общая фундаментальная подготовка и определение профиля образования, магистратура — углубленная научная подготовка, специалитет — совершенствование профессиональных навыков.Грядущие реформы вызывают, мягко говоря, неоднозначное отношение в среде вузовской профессуры. Ректор МГУ Виктор Садовничий в декабре 2004 г. на заседании правительства заявил, что «сейчас выпускник вуза является научным специалистом, порой высоко котирующимся в зарубежной науке, а бакалавр — это лишь лаборант в западной лаборатории», «жесткая двухуровневая система не предполагает степени доктора наук, а это — трагедия для российской образовательной системы».
Резко негативно высказались в печати Юрий Карабасов, ректор Московского института стали и сплавов («Немецкие коллеги спрашивают: «Зачем вы портите высшее образование? Бакалавр не может быть инженером. Это техник!»), и Игорь Федоров, ректор МГТУ им. Баумана («Лучше всего непрерывный пятилетний специалитет, после которого ребята получат полноценные дипломы инженеров-исследователей»).
А недавно зав. кафедрой классической филологии филфака МГУ Андрей Россиус заявил в интервью, что сейчас вообще упор делается на практические дисциплины, фундаментальной науке внимание не уделяется, подход государства к образованию стал утилитарным. Причина — в изменении системы ценностей в обществе: утрачены последние остатки уважения к образованию и веры в высокую культуру.
Имеем… Но стоит ли хранить?
Количество госуниверситетов и академий за 10 лет выросло с 553 до 654, а негосударственных — со 157 до 392. Разница между ними почти стерлась: в госвузах есть платные отделения, а аккредитованные частные учебные заведения могут выдавать дипломы гособразца. Все еще «работает» установка: «Вузов должно быть больше, хороших и разных. Пусть каждый выпускник школы получит высшее образование». В результате мест в вузах чуть ли не больше, чем выпускников, и идет повальная девальвация высшего образования.Например, в провинциальных городах объявления: «Коммерческой фирме нужен курьер с высшим образованием» — дело обычное. Многие выпускники-филологи классических университетов распределяются сейчас в офисы сотовой связи. Высшее образование у нас — синоним общей культуры, гарантия того, что человек на пол не плюет и пишет с приемлемым количеством ошибок. Получается, что студент пять лет учится за свои или государственные деньги (между прочим, немалые), чтобы потом работать курьером.
При двухуровневой системе в вузы будут принимать всех, кто прошел по конкурсу, обучать три или четыре года, а потом смотреть, кого стоит учить дальше. Те, кого действительно интересуют фундаментальные науки, потом могут пойти в магистратуру. Кстати, именно классическое университетское образование, по сути своей, приспособлено к двум уровням: так было заведено еще в Болонском университете XII в.
Вообще выпускать «специалистов» (в традиционном понимании этого термина) университету, пожалуй, унизительно. В Европе «специалист» — это человек, который владеет ограниченным числом профессиональных навыков, то есть умеет делать что-то узкоспециальное. Сейчас в дипломах выпускников филфака МГУ написано: «Специальность: филология. Присвоена квалификация «филолог». Но филолог — это не квалификация, а профиль образования. «Бакалавр филологии» звучит куда более приемлемо — значит, фундаментально образованный человек, гуманитарий.
Болонская конвенция на фундаментальные дисциплины отнюдь не покушается. Это, условно говоря, соглашение ректоров вузов разных стран Европы о том, чтобы сделать национальные модели образования понятными друг другу, чтобы работодатель в любом уголке Европы, взяв в руки диплом, понял, чему человека научили и на какой работе он может быть использован. В этой конвенции (да и во всех других документах болонского процесса) отчетливо записано, что ни одна страна не должна отказываться от своих традиций, от собственной системы образования, что ни в коем случае не нужна унификация образовательных систем. Вероятно, те, кто готовил соответствующие документы, прекрасно отдавали себе отчет в том, что унификация приведет к одному: везде станут учить одинаково плохо.
Кстати, в Болонской декларации записано: желательно сделать систему образования двухуровневой, но указания, что непременно должны быть введены степени «бакалавр» и «магистр», нет. И далеко не во всех европейских странах они есть.
Окно в Европу
Что касается изменения программ преподавания конкретных дисциплин, за комментарием мы обратились к Елене Николаевне Ковтун, доктору филологических наук, профессору кафедры славянской филологии МГУ, секретарю Совета по филологии учебно-методического объединения (УМО) по классическому университетскому образованию.— Одна из функций УМО — участие в подготовке и экспертизе проектов документов по вопросам развития высшего образования и разработка Государственных образовательных стандартов. Сильно ли изменились учебные планы, скажем, филологических факультетов за последние 10−15 лет?
— Во-первых, уменьшился объем и принципиально изменилось содержание памятного многим выпускникам советских лет СЭДа — цикла социально-экономических дисциплин. Нынешние социально-экономические дисциплины гораздо менее идеологизированы.
Во-вторых, в учебных планах появились новые курсы, углубляющие профессиональную подготовку филологов. Например, студенты славянского отделения филфака МГУ теперь слушают историю культуры, современную литературу и культуру страны изучаемого языка. Расширены традиционные курсы — тем же студентам-славистам вместо краткого курса «Актуальные проблемы зарубежной литературы» теперь читают полноценную «Историю зарубежной литературы» (вместо 68 — 136 часов). Появилась и возможность вводить в учебный план новые экспериментальные предметы, чтобы познакомить студентов с тем, как сейчас обстоят дела в отечественной и зарубежной филологической науке.
Переход на подготовку бакалавров сам по себе еще не таит явной угрозы. Большую часть традиционных курсов можно будет полностью сохранить. Стоит подумать, наверное, лишь о более гибкой системе обучения. Студент-филолог, например, должен иметь больше возможностей для выбора профиля обучения, чтобы, в зависимости от того, кем он хочет стать (специалистом по истории языка, современному иностранному языку или, допустим, сравнительному изучению литератур), он смог бы освоить определенную группу дисциплин, не отвлекаясь на менее значимые для него курсы.
— А может быть, наши чиновники, подписав Болонскую конвенцию, увидели в этом лишь хороший повод сэкономить на образовании? Ведь так просто урезать финансирование университетов под предлогом того, что по всей стране базовое образование длится четыре или даже три года, а здесь пять как минимум… Может, стоит сократить не время обучения, а количество мест?
Трудно сказать. Свои сторонники есть у концепции «лучше меньше, да лучше»: сохранить лишь наиболее сильные вузы, при этом обеспечив им достойные условия существования. Многие, наоборот, считают, что государство обязано предоставить бесплатное высшее образование как можно большему количеству своих граждан. Каждая из этих точек зрения имеет свои плюсы и минусы. Но при любом подходе необходимо сделать так, чтобы талантливые дети пусть даже небогатых родителей имели возможность учиться — честно завоевав это право в справедливом конкурсном отборе, в каких бы формах (традиционные вступительные экзамены, олимпиады, ЕГЭ) этот отбор ни проходил.
14.03.2005
