 |
| Русское Воскресение | Виктор Лещенко | 15.03.2005 |
Скоро солдаты будут призываться всего на один год, а некоторые будут проходить службу и вообще в резерве, то есть без отрыва от дома. В четырех крупнейших вузах страны убираются военные кафедры. Вместо них появятся военные факультеты, где в основном предполагается готовить специалистов так называемого младшего комсостава. Лейтенантские погоны получат лишь немногие студенты, зато они станут военными экономистами, врачами, переводчиками. Нынче призывают лишь каждого третьего годного к строевой службе, а в некоторые части даже существует конкурс побольше, чем в институты. Уже сейчас 50 процентов Вооруженных сил — это профессиональные военные, и доля их будет расти, потому что с высокоточной техникой оторванный от школьной скамьи румяный юноша справиться не может. Эпоха конно-пеших полков прошла. Идет эпоха профессионалов.
Несмотря на кажущуюся разнородность, разнокалиберность армейских изменений, все они свидетельствуют о переосмыслении роли военных в обществе и переменах в стратегиях самих войн.
Но все это лишь обобщенные выкладки, статистические цифры и параграфы программ. А что же сами солдаты, сверхсрочники, лейтенанты и майоры, те самые воины, которые на себе испытывают ежеминутно тяготы и лишения службы, которые не в кабинетах, а в хлюпающих от слякоти траншеях, на пронизывающих стылых ветрах полигонов и должны планы делать былью? Как внизу оцениваются эти громады перспектив?
Единоначалие не тождественно единомнению
Вот высказывания по теме.«Наша часть сокращается, и хотя мне предложили перебираться в другой городок, я не поеду. Сейчас занят поиском работы на гражданке», — сказал при беседе капитан на полигоне. «А меня нынче все устраивает. Никуда меня не дергают. Зарплата приличная. Чего еще надо?» — это мнение осиповичского артиллериста. А вот высказывание генерал-лейтенанта в отставке, прослужившего не один год в Беларуси (тогда Белорусской ССР), после того как я предложил ему рассказать о том времени: «Увы, это будет не в пользу нынешнего военного руководства. Одна только деталь — у меня в дивизии ни один офицер не увольнялся без жилья. И более того, имел право выбора, где жить. А нынче?»
Но почти все мои собеседники в погонах сходились в одном: нынешняя перестройка не просто назрела, она нужна армии, как танку топливо.
Престиж армии в последние годы вырос. Это безусловно. Уже не ловят призывников по подворотням, чтобы сразу же тащить в военкомат, так как некому служить; и офицеров, уходящих на гражданские хлеба, сейчас несоизмеримо меньше, чем прежде; и в военакадемию конкурсы на некоторые факультеты не ниже, чем в мединститут. Но самым точным и самым простым индикатором престижа является другое — формируется ли сегодня армия из элиты. Ведь в прошлые времена высшее общество считало за счастье отправить свое чадо постигать военные премудрости. Достаточно вспомнить хотя бы гусар. Да и лейтенанты Советской Армии тоже были весьма завидными женихами, и тогда мало кого смущало, что после училища могут забросить не то что в соседнюю область, а вообще — к медведям в гости, на Камчатку и далее.
Армия — зеркало страны
Банально, но верно…В БССР только группировка ядерных сил насчитывала около сорока тысяч человек, а в целом у нас на каждые полсотни «гражданских лиц приходился один военный». Это не просто много. Это невероятно много. Но это значит лишь то, что образ врага был устрашающим. А потом этот образ рассеялся, как дым. С кем воевать? Нужно ли столько полков да дивизий?
Офицеры колоннами уходили на вольные промыслы. Оружие государством частью продавалось, частью уничтожалось. И доходы от продажи не покрывали расходы на уничтожение. И только потом пришло осознание, что хотя противника как такового нет, но он может появиться. И порох все же должен быть сухим в пороховницах. Так к концу 90-х годов начал раскручиваться маховик реальных военных реформ.
Первое, численность войск. Четверть миллиона военнослужащих — много. И сто тысяч — это тоже много. Оптимальное количество было определено в 50−65 тысяч.
Второе, расположение войск. Они должны концентрироваться на стратегических направлениях. Так появились Западное и Северо-западное оперативные командования.
Третье, вооружение. С этим оказалось, пожалуй, сложнее всего. Сегодня мы имеем практически лишь то, что осталось от СССР. Десять лет назад это было новейшее оружие. Однако от времени и книги желтеют. Что уж говорить о ракетах, самолетах. Но раз нет финансов на закупку новой техники, было принято решение о модернизации имеющейся. Началось усовершенствование истребителей, зенитно-ракетных комплексов. И сегодня, по словам министра обороны Леонида Мальцева, наша, к примеру, ПВО может успешно уничтожать самые современные воздушные цели.
Но нехватка финансов все же цепной реакцией прокатывается по войскам. И введенная строжайшая экономия, и сокращение военных городков, госпиталей, управленцев и прочее — все это похоже на болеутоляющее средство, действие которого скоро может опять закончиться. Никто не отрицает: лечение армейского организма идет, но оно хоть и системное, однако не полное, что может вообще снивелировать эффект. Да, летчики стали больше летать. Но все равно это еще далеко не то, что было в СССР. И значит6ельно ниже, чем сейчас в НАТО. Летать от случая к случаю — это все равно, что садиться за руль автомобиля только пару раз в году. Как в таких условиях стать асом?
Сегодня главный вопрос не в том, какой численностью должны быть войска, и даже не в том, можем мы закупать комплексы «Искандер» или нет? Оставшегося от СССР достаточно, по крайней мере на данном этапе, для поддержания боеготовности. Но иметь оружие — это еще не значит в совершенстве им владеть.
По мнению генерал-полковника Л. Мальцева, денежный дефицит не отражается на оттачивании военного мастерства. Появляются тренажеры (притом отечественного производства) для подготовки танкистов, не прекращаются тренировки артиллеристов на полигонах, усовершенствована работа и 72-го объединенного учебного центра (знаменитых «Печей») — там курсантов уже не отрывают на хозработы, для этого созданы другие структуры. Хотя министр обороны и соглашается, что, конечно, трудности с материально-техническим обеспечением Вооруженных сил действительно существуют, и это один из камней преткновения на пути реформ.
И хотя на крупных учениях «Чистое небо-2003» или «Щит Отечества-2004» прорех почти не было, но на более мелких такие «нюансы», как нехватка горючего и недостаточные навыки именно в стрельбе боевыми снарядами, проявляются отчетливее.
И еще. В Беларуси идет создание территориальных войск. Это веление времени. За свой дом, за свой хутор каждый будет сражаться, не щадя себя. По мнению аналитиков, территориальные войска являются весьма важным фактором обороны. Можно захватить страну, но это еще не значит ее победить.
Нынче можно долго дискутировать, какой может быть следующая война. Американцы в Югославии, Афганистане показали, что она может быть бесконтактной. Иными словами, не обязательно пересекать границу государства-противника. Космическое наведение ракет на цель сегодня такое, что попасть в березку можно, находясь от нее за десятки, если не за сотни километров. И за считанные минуты в руины превращаются зенитки и радиолокаторы — стоит им только раз «засветиться». Но такая война стоит невероятных ассигнований. И она в ближайшие годы будет не реальностью, а скорее пусть и не далекой, но фантастикой. К примеру, в Сомали США так и не смогли ничего сделать: привезли туда горы техники, намеревались запеленговать генерала Айдита и захватить его, но потом выяснилось, что Айдит не пользуется радиопередатчиками, и вся суперсовременная радиоперехватывающая аппаратура оказалась просто грудой металлолома…
Конечно, стратеги всегда стремились спрогнозировать будущее, чтобы готовиться не к прошлой войне, а к предстоящей. Реформы в белорусской армии — свидетельство именно реальной оценки мирового развития. И именно поэтому приоритеты у нас отдаются развитию ПВО, авиации, ракетным войскам, силам РЭБ, разведки и связи. Именно в этом направлении идет движение.
Армия должна быть не просто экономной. Армия должна быть сильной. И сила не в числе, сила в умении.
11.03.2005
