Едва ли не все СМИ перепечатали вчера
интервью дьякона Андрея Кураева агентству «Интерфакс-Религия», в котором популярный миссионер заявил, что «участникам предстоящего Поместного Собора следует избрать в качестве нового Патриарха „кризисного менеджера“». Это эффектное словцо гуляет по всему интернету, его цитируют все кому не лень.
Между тем, если обратиться к определению понятия «кризисный менеджер» или «кризис-менеджер», то прочитаем, что это — «специалист, владеющий методами вывода предприятия из состояния кризиса, банкротства». Что же получается? Неужели отец дьякон считает, что Церковь наша находится на грани банкротства? Либо отец Андрей не понимает смысла слов, которые он в запале полемического восторга употребляет, либо… Не знаю, что и думать.
Причем, в качестве доказательства своего вывода о том, что «Церковь и страна находятся в очень непростом положении», наш миссионер приводит анализ откликов в Интернете на смерть Патриарха и говорит, что «в „Живом журнале“ количество текстовых сообщений, которые выходили за рамки всякой этики и содержали откровеннейшую ненависть к христианству и Патриарху, было чрезвычайно огромным». Странный аргумент. Получается, сходил на помойку (а дневники в ЖЖ в подавляющем большинстве это и есть виртуальная помойка) и сделал вывод о состоянии в обществе. Вы бы еще, дорогой отец Андрей, зашли на сайты безбожников и оккультистов, там бы не только о почившем нашем Первосвятителе много интересного прочитали, но и о себе любимом, и сделали бы вывод о банкротстве миссионерской деятельности дьякона Кураева.
Примечательно, что Местоблюститель Патриаршего Престола митрополит Кирилл, которого отец дьякон так активно пиарит в качестве главного претендента на пост Предстоятеля нашей Церкви, по-иному оценивает нынешнее состояние нашей Церкви. Напомню, что в речи на отпевании Святейшего Патриарха Алексия II митрополит сказал: «Святейший сотворил множество добрых дел и, может быть, сейчас надо сказать о самом главном — о том, что непременно войдет в историю. Святейший принял Церковь, ослабленную десятилетиями гонений и притеснений; он принял Церковь, которая неспособна была раскрыть весь свой духовный потенциал, чтобы обратить слово жизни ко всему народу. Она была в изоляции. Подобно больному человеку, который долгое время лежал в кровати и которому потом предложили встать, Церковь наша, вставая, была слаба. Но в то же самое время огромные исторические вызовы обрушились на нашу страну, и слабая Русская Церковь должна была принять на себя эти вызовы, не потерять свой народ, помочь ему обрести веру. И сегодня Святейший, предстоя лицу Божию, может сказать, что он оставил другую Церковь. Это больше не немощная, не слабая Церковь (выделено мною — А.С.)».
Кстати, слова про «кризисного менеджера» — не единственный перл в интервью дьякона Андрея Кураева «Интерфаксу». Так отвечая на вопрос, «каким бы он хотел видеть будущего патриарха, отец Андрей ответил: „Я мечтаю о том, чтобы Патриарх стал моим коллегой, чтобы он был миссионером, не просто красивым символом, а думал, говорил, убеждал“». Мало того, что дьякон РПЦ совершенно неприлично называет будущего Патриарха — Великого Господина и Отца нашего — своим «коллегой», так он еще в откровенно недопустимом тоне характеризует нашего почившего Предстоятеля, называя его «красивым символом». Послужил бы отец Андрей столько, сколько служил Святейший Алексий II, рассуждал бы, наверное, по-другому. А из окна самолета и поезда жизнь в Церкви видится совсем иначе.
Другая оригинальная мысль отца Андрея — отказаться от собственных оценок того или иного деятеля, а руководствоваться принятыми в «западном мире». Так доказывая несостоятельность оценок митрополита Кирилла как модерниста, отец Андрей заявил, что «надо всегда помнить, что даже самые либеральные священники в Православной Церкви все равно будут консерваторами по системе оценок, принятой в западном мире». Конечно, если бы в России, как на Западе, легализовали однополые браки и женское священство, разрешили эвтаназию и легкие наркотики, то и дьякон Андрей Кураев смотрелся бы махровым черносотенцем, но, слава Богу, у нас этого нет и, даст Бог, не будет. Поэтому, хотя и обуревает некоторых наших церковных деятелей неуемная любовь ко всему западному, стоит все-таки руководствоваться нашими собственными критериями. И обновленцев называть обновленцами, экуменистов — экуменистами, даже если с точки зрения протестанта или католика эти люди выглядят «замшелыми ортодоксами».
А дьякону Андрею Кураеву хотелось бы посоветовать тщательнее следить за теми словами, которые он произносит. Это важно не только для Вашей репутации, отец Андрей, это важно и для репутации Церкви, поскольку за последнее время многими внешними Церкви людьми Вы стали восприниматься едва ли не как официальный рупор Русской Православной Церкви.
Анатолий Степанов, гл. редактор «Русской линии»
