Крещение Руси: заря новой цивилизации

Сегодня, «благодаря» не преодоленным пока «достижениям» советской власти, Церковь до сих пор отрезана от школы и армии, лишена множества своих святынь — даже таких древних и знаковых, как Софиевский храм, построенный еще Ярославом Мудрым. Общество пока во многом расцерковлено, ритм жизни православных постов и праздников еще не определяет стиль жизни многих семей на Украине, как это было еще каких-нибудь 90 лет назад. Увы, этот стиль сегодня нередко задают низкопробные глянцевые журналы да пошлые телепередачи. Поэтому иные люди у нас искренне не понимают, чем было для Руси ее Крещение, чем был приход христианства на Русь, какие колоссальные изменения в жизни людей и государства принес приход новой веры.

Хотя, на самом деле, для понимания этого судьбоносного события вовсе не обязательно быть воцерковленным православным человеком. Даже не обязательно быть крещеным в нашей вере. Достаточно быть просто умным и честным исследователем. Таковым был, например, английский историк и культуролог А. Тойнби (1889- 1975). Благодаря колоссальной эрудиции и вдумчивому подходу к истории, он понимал, что у всякой цивилизации есть свой «каркас» — основа, фундамент, на котором и строится все его здание. Именно таким фундаментом Руси он считал Православную веру, которая на тысячелетие вперед определила тип ее государственности, экономический уклад, тип семьи.

Русь создана монахами и благочестивыми князьями. Русский и украинский литературный язык, письменность, формы архитектуры и живописи были сформированы под решающим воздействием Православия. Современный человек, помешанный на внешнем, и не замечающий значения внутренней работы, в массе своей не способен понять значения незаметной работы древних и новых молитвенников, тихо и незаметно созидающих государство.

Многие люди, выросшие на догматах марксизма, или же впитавшие похожие на них либеральные постулаты, могут возразить, что главное, мол, это экономика, что это якобы базис, а все остальное — надстройка. Но все эти идейки — миф, и не более того. Ибо если экономическая мотивация людей была главнее религиозной, если чрево, а не дух, определяло жизнь людей, то почему народ Украины в 17 веке не принял унию и католицизм, несмотря на колоссальное давление, начал войну против намного более сильной Речи Посполитой, часто предпочитая смерть папской ласке? Почему христиане Балкан в массе своей не приняли ислам, хотя за это их освобождали от многих тяжких налогов и давали карьерный рост? Или почему жители захваченного Тбилиси предпочли смерть поруганию святых икон? Напомню, что в 1226 году на Грузию напала армия хорезмийцев во главе с хорезм-шахом Джалал ад-Дином. Покорив народ, Джалал ад-Дин решил обратить его в ислам. По приказу Джалал ад-Дина из храма вынесли иконы Спасителя и Богородицы и положили на середину Метехского моста. Всех горожан согнали к мосту и под страхом смерти приказали пройтись по мосту, попирая святые иконы. Пленникам предложили свободу и щедрые дары, если они отрекутся от Христа и плюнут на святые иконы, поставленные на мосту. Христиане же, подходя поочередно к святым иконам, вместо поругания воздавали им честь и поклонение. Тут же палачи отрубали им головы и обезглавленные тела бросали в реку. Долгое время воды Куры были красными от крови мучеников. Сто тысяч грузин засвидетельствовали свою верность Христу. Память 100 000 мучеников Тбилисских совершается Церковью 31 октября (13 ноября н. ст.).

Итак: не то что экономические выгоды не прельщали христиан, а даже сама смерть не остановила этих по-настоящему религиозных людей. Так что церковные догматы посильней будут и куда верней, чем марксистские, или либеральные. Религия, нравится кому-то, или нет, определила магистральный путь развития человечества. Православие впиталось в плоть Святой Руси так, что даже немногие славяне, желающие вытравить его, образно говоря, серной кислотой, вряд ли преуспеют в этом. Ибо оно во многом определяет менталитет и морально-этическую систему ценностей даже у украинских или русских атеистов, даже у сектантов. Такой консервативный богослов как митрополит Антоний (Храповицкий), и тот признавал, что наши протестанты, это не совсем протестанты. Это, по его мнению, люди немного православные, резко отличающиеся от своих собратьев в той же Швеции или Германии.

И ничего удивительного в этом нет. Ведь что формирует менталитет человека в первую очередь? Правильно, семья. А чем у нас сформировалась семья? Церковью.

Процессы институционализации семьи, государства и церкви шли на Руси практически параллельно. Принятие князем Владимиром православия на Руси в 988 году имело базовое значение для развития семейно-родственных отношений. За их образец была взята христианская византийская модель. Православие означало новую фазу в становлении славянской семьи — создание и укрепление моногамии. Запрет полигамии и расширение сферы моногамного брака кардинально изменили семейные нормы и ценности восточных славян. Ведь до Крещения нормальным считалось иметь наложниц, похищать девушек, легко сходится и расходится.

Взяв на себя контроль над семьей, государство самолично с первых шагов передало его Церкви. Первые указы, касающиеся переустройства языческого быта, изданные от лица государства, носили названия Церковных. В первом таком документе — Церковном указе Владимира Святославовича право брачное, семейное, наследственное попало в пространство церковного суда. «Семейные дела», которые решались в период язычества в границах самой семьи и регулировались первобытными, зачастую достаточно жестокими нормами, с принятием христианства попадали под опеку государства и Церкви.

С принятием православия на Руси в менталитет народа закладывалась новая модель брачного поведения. Основу правовых норм, касающихся семейного поведения, составили начала христианской нравственности. Базовым элементом, который Церковь кладет в основу христианского брака, явилась христианская любовь, предполагающая духовное начало, а не плотское. Тема любви между мужем и женой, заложенная в христианской морали, абсолютно не соответствует отношениям влюбленности в современном смысле. Это была прежде всего семейная любовь матери и отца, отменяющая романтизм добрачной связи и случайных сексуальных контактов. Понятие «христианской любви» как семейной обеспечило основные подходы христианской морали к нормативной основе сексуального поведения человека. Это означало, что сексуальные отношения возможны только между одним мужчиной и одной женщиной (создавалась основа моногамного брака) и возможны только в браке, служа репродуктивным целям (слияние сексуального, брачного и репродуктивного поведения), сексуальные отношения между мужем и женой устанавливались на всю жизнь (пожизненный брак).

Создавался новый социальный конструкт единства репродуктивного и сексуального поведения, который должен был обеспечить численное воспроизводство поколений в условиях семейной организации общества. С этой целью на славянский язык переводились целые кодексы греко-римских постановлений и составлялись церковные уставы Владимира, Ярослава, Святослава с использованием заимствований по регламентации семейного быта. Церковь (в форме церковного права) и сотрудничающее с ней государство (в форме светского права) создавали юридические документы, в которых принудительным образом сначала ограничивалась, а потом и запрещалась полигамия и расширялась сфера моногамного брака.

Несмотря на главенство мужчины в семье, имущество супругов было раздельным. Приданое или имущество, приобретенное женой самостоятельно, считалось ее собственностью. Забота о состоянии и здоровье детей лежала на матери, которая должна была следить за тем, чтобы дети были обуты, одеты, накормлены. В обязанности отца входило религиозно-нравственное наставление детей, в основном же он был связан с сыновьями в рамках семейного дела. После замужества дочери и перехода в дом мужа ее связь с родительской семьей, в отличие от практики, распространенной в Западной Европе, не прекращалась. Огромную роль играл институт духовных отцов. Их роль выполняли как женатые священники, так и монахи. Муж, жена, и дети регулярно исповедовались у своего духовника, считались с его советами. Он мог выступить своего рода «буфером» в случае семейного конфликта, взывал к совести мужа, если он тиранил домочадцев, помогал и во многих житейских проблемах, будучи человеком грамотным и знающим. Независимый характер нынешних русских женщин — прямое следствие их защиты церковными институтами, благодаря которым их положение было в семье и обществе было куда более важным, чем у мусульманок или язычниц. Нынешние психотерапевты — просто жалкая, пародийная, по сути, попытка воссоздания института духовничества. До Крещения и сам святой Владимир сильно грешил в отношении женщин. Вот что говорит нам летопись:

«Был же Владимир побежден вожделением… Наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове в сельце, которое называют сейчас Берестовое. И был он ненасытен в этом, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц. Был он такой же женолюбец, как и Соломон, ибо говорят, что у Соломона было 700 жен и 300 наложниц. Мудр он был, а в конце концов погиб. Этот же был невежда, а под конец обрел себе вечное спасение. „Велик Господь и велика крепость его, и разуму его нет конца“».

Можно догадываться, что отнюдь не все наложницы добровольно оказались в его гареме. После Крещения он напрочь отказался от прежнего образа жизни. Христианские нормы, защищающие честь и достоинство женщин, очень изменили к лучшему и самого князя, и его подданных. Права женщин защищались и экономически. Так называемая материзна, то есть собственность (земля, надел, лес, луг, дом, строения) передавалась строго по материнской линии и только дочерям. Супруг мог только с согласия жены брать в пользование эту землю, но строго отвечал за это.

Вся судебная власть над семейными делами была сосредоточена в руках епископов. Византийская традиция церковного суда, которая на своей родине была урезана и редуцирована государственными чиновниками, здесь расцвела и приобрела силу неписаного закона. Более того, местный неписаный закон также прекрасно прижился в лоне церковной традиции, где практика устной передачи духовного опыта была необычайно богата.

От семьи малой повернемся к семье большой — к государству. Благодаря Крещению князь Владимир из вождя варваров превратился в родственника Византийского императора. Русь из территории полудиких племен, какой она рисовалась тогдашним соседям-европейцам, стала важным членом византийского христианского содружества наций.

Владимир в конце концов принял крещение и женился на византийской принцессе Анне. Еще через несколько дней православие стало официальной религией не только правителей, но и всего народа Руси.

Это принесло и знаменательные экономические изменения. Ведь надо честно признать — экономические отношения Руси и Византии во многом определялись тем, что современные ученые называют «набеговой экономикой». Варвары регулярно совершали набеги на цивилизованную империю, захватывая нужные им товары и людей. Империя отвечала войной, или откупалась деньгами да товарами. Интересно, что после Крещения русичи стали ассоциировать себя не с предками-варварами, а с благочестивой Византией. Свидетельством тому — почитаемый на Руси праздник Покрова Божьей Матери. Ведь этот праздник возник, когда Богородица своим заступничеством избавила Константинополь от… осаждающих город наших предков. Народ посчитал родство духа важнее родства кровного, почитая этот праздник.

После Крещения отношения стали совсем другими, на Русь приехало множество византийских мастеров всех специальностей, прежде всего, конечно, строителей, ювелиров, иконописцев. Именно они во многом задали стиль градостроительства, сильно повлияли и на стиль повседневного обихода русичей. Заработали в полной мере торговые пути, ранее функционирующие через пень — колоду в результате вечных войн. У нас, конечно, нет статистики торговых оборотов между нашими странами тех времен, но то, что они многократно возросли — сомнению не подлежит.

На Русь приехали и святые равноапостольные первоучители и просветители славянские, братья Кирилл и Мефодий. Они подарили нам письменность, и эти строки не могли бы быть написаны без их огромных трудов и поистине Божьего вдохновения.

Так что оспаривать величие Крещения и его грандиозные последствия с точки зрения вульгарной теории об экономическом базисе и духовной «надстройке» было бы глупо и антиисторично. Но есть еще один черный миф, обливающий грязью наше прошлое. Это миф о якобы насильственном характере Крещения Руси. Отсюда выводится т.н. «рабский менталитет» нашего народа, необходимость «возрождения» язычества, и тому подобные глупости. Все это не имеет ничего общего с реальностью. Начнем с основного: народ Руси давно созрел к принятию новой веры. Точнее сказать, она вовсе и не была уже для него чем-то новым. Ведь уже в 957 г. крестилась святая равноапостольная княгиня Ольга — бабушка Владимира. Но и задолго до ее крещения на Руси уже была крепкая и довольно многочисленная христианская община.

Так, уже мирный договор с Константинополем 944 года должен был утверждаться обеими религиозными общинами Киева: «Русь крещеная», то есть христиане, приводились к присяге в соборном храме святого пророка Божия Илии; «Русь некрещеная», язычники, клялись на оружии в святилище Перуна Громовержца. Тот факт, что христиане поставлены в документе на первом месте, говорит об их преимущественном духовном значении в жизни Киевской Руси.

Очевидно, в момент, когда договор составлялся в Царьграде, у власти в Киеве стояли люди, сочувствовавшие христианству, сознававшие историческую необходимость приобщения Руси к животворной христианской культуре. К этому направлению принадлежал, возможно, и сам князь Игорь, официальное положение которого, наверное, не позволяло ему лично перейти в новую веру, не решив вопроса о Крещении всей страны и установлении в ней православной церковной иерархии. Поэтому договор был составлен в осторожных выражениях, которые не помешали бы князю утвердить его и в форме языческой клятвы, и в форме присяги христианской.

Те, как правило, не очень умные люди, которые ныне ратуют за возврат «поганства», обычно слабо представляют себе некоторые из его «милых» обычаев. Например, человеческие жертвоприношения, нередко случавшиеся для угождения божкам при неурожае или стихийных бедствиях. Потому очень многим древним русичам, в отличие от иных современных интеллигентов, очень хотелось уйти от язычества. И народу очень нравилась красивая и благочестивая жизнь тех древнейших христиан, их чистота и любовь. Князь Владимир явно шел в унисон желаниям и воле своего народа. Но весьма поучительна летопись, повествующая о выборе между религиями. Ведь из язычества можно было уйти в иные монотеистические религии, не обязательно в христианство.

Волжские булгары отправили к князю Владимиру мусульманскую религиозную миссию с целью обращения его в ислам. Владимира пытались соблазнить рассказом о радостях рая, где у каждого мужчины будет по семьдесят прекрасных женщин. Владимир слушал одобрительно, но когда речь зашла о запрете на свинину и вино, не выдержал. «Руси есть веселие пить, не можем без того быть» — произнес он сакраментальную фразу. За мусульманами последовала немецкая делегация, отстаивавшая достоинства римско-католической церкви. Но и она преуспела не больше. Ей Владимир ответил: «Идите откуда пришли, ибо отцы наши не прияли этого…». Третья миссия состояла из хазарских иудеев. Она оказалась в наихудшем положении. Владимир спросил, почему евреи больше не владеют Иерусалимом. Те ответили: «„Разгневался Бог на отцов наших и рассеял нас по различным странам за грехи наши, а землю нашу отдал христианам“. Сказал на это Владимир: „Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны, если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям. Или и нам того же хотите?“»

Четвертым, последним посланцем был ученый, присланный византийскими греками. Для начала он обрушился на мусульман, которые «прокляты сверх всех людей, уподобились жителям Содома и Гоморры, на которых напустил Господь горящий камень и затопил их. Ибо, подмывшись, вливают эту воду в рот, мажут по бороде и поминают Магомета». Услышав об этом, Владимир плюнул на землю и сказал: «Нечистое это дело»". Далее византийский мудрец обвинил иудеев в распятии Христа, а римских католиков — правда, уже не с таким негодованием — в «несоблюдении обрядов». После этих предисловий он пространно изложил Ветхий и Новый Завет, начиная с сотворения мира. Однако убедить Владимира до конца ему не удалось. На настойчивые предложения принять крещение тот ответил: «Подожду еще немного». После этого он отправил собственных послов, «мужей славных и умных, числом десять» в разные страны… В итоге они ему сообщили, что византийское богослужение привлекательнее всех остальных: «ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой и не знаем, как и рассказать об этом».

На первый взгляд, князь кажется совсем примитивным человеком. Не принимать веру исламскую из-за «сухого закона». Не принимать веру латинскую, потому что предки ее не приняли. Но на самом деле, любому человеку, мало-мальски знакомому с политикой ясно, что князь Владимир просто вел, как сейчас выразились бы, пиар-кампанию по принятию Православия. Ведь он играл на чувствах своих подданных, надо признать, весьма грубых, плавно подводя их к мысли, что надо принять именно веру Византии. Заметим, он ни на чем не настаивает, он как бы размышляет вслух. Он хочет, чтобы его окружение САМО пришло к мысли о том, что это необходимо сделать. Князь понимает, что такой шаг может породить серьезную оппозицию и делает все постепенно и мудро. Он играет над их представлениями, над их привычками, даже на их любви к вину. Потом он дает им возможность старейшинам самим съездить в Константинополь и убедится, сколь прекрасна православная литургия, понимая, что чувства язычников будут поражены ее величием. И последний его шаг: он хочет, чтобы принятие новой веры было как бы легитимизировано в глазах подданных неким знамением. А какое знамение может быть сильнее военной победы, взятия крупного на то время города?

Владимир не спешит. И только после удачного взятия Херсонеса, перед которым он публично дал обещание крестится, Крещение состоялось. Летопись сообщает нам: «И когда прошел год, в 6496 (988 г). пошел Владимир с войском на Корсунь, город греческий». Князь Владимир так хотел взять этот «крепкий орешек», что сказал: «Если сбудется это, — крещусь!»". Херсонес сдался. Тогда Владимир, позабыв про свой обет, «послал к царям Василию и Константину сказать: „Вот взял уже ваш город славный. Слышал же, что имеете сестру девицу; если не отдадите ее за меня, то сделаю столице вашей то же, что и этому городу“. И, услышав это, опечалились цари. И послали ему весть такую „Не пристало христианам выдавать жен за язычников; если крестишься, то и ее получишь, и царство небесное восприимешь, и с нами единоверен будешь“». Так и произошло.

После взятия Херсонеса, явившегося признаком силы новой веры в глазах подданных, Крещение стало им очень желанным. К тому же, оно давало возможность очень престижного брака, политические выгоды которого были понятны народу.

Правда, невежество иных наших современников иногда доходит до того, что некоторые из них даже начинают обвинять его в том, что он не провел референдума по этому вопросу. Но в то время каждый человек не мыслил себя в отдельности. Первым вопросом к незнакомцу был не «кто ты?», а «какого ты роду-племени?». Все люди доверяли своим князьям и старейшинам, и они даже не поняли бы, если бы к ним обратились узнавать их личное мнение. В таких судьбоносных вопросах они вполне полагались на мнение элиты. Это патерналистское государство, где мнение, условно говоря «отцов», значило мнение всего народа. Не говоря уж о том, что провести некий «референдум» в условиях Руси 10 века, представлявшей из себя огромный лес с дикой степью в придачу, где нередко можно было встретить больше медведей, чем людей, было абсурдом. С таким же успехом можно было бы обвинить князя в том, что он тогда не обеспечил покрытие Руси мобильной связью.

Мирное Крещение Руси и вытекавшие из него грандиозные изменения в жизни Киевской Руси были настоящим чудом. Но есть у нас и куда большее чудо, которое после Крещения вполне ощутила Киевская Русь — само существование Церкви. Как выразился один из православных историков, история Церкви чудесна, даже если не принимать во внимание чудеса, в ней совершавшиеся. Современные исследователи теории менеджмента знают: ни одна организация не может существовать без сверхличностностного корпоративного идеала. Чем он выше, тем дольше она существует. Даже самые трудные проблемы преодолимы, если члены структуры спаяны одной высокой целью. Ни один банк или партия не существуют больше нескольких сот лет. И понятно почему. Выгода — большая сила, но она не способна победить время. 2000 лет существования православной церкви доказывают не просто наличие в ней грандиозного идеала, но и присутствия чего-то Большего. Лишь сверхъестественная Сила способна передать эстафету традиции сквозь океаны времени. Причем в самых ужасных условиях гонений, периодически повторяющихся всю историю, от Нерона до Ленина и Хрущева. Уже неслыханная прочность живого организма Церкви должна была бы заставить задуматься всех пока далеких от нее людей. Так что первым шагом к вере может стать и холодный рациональный анализ. Хотя, конечно, на нем одном далеко не уедешь. Как сказал Господь: «Блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин. 20; 29). И нельзя, чтобы в душах людей продолжалось шизофреническое состояние. Когда жизнь отдельно, религия отдельно. Православный человек должен жить полноценной церковной жизнью. Тогда улучшится и его семейная жизнь, изменится в лучшую сторону его мировоззрение. Биология станет биографией.

В наше сложное время высокая социальная адаптация стала считаться чуть ли не святостью. Сеансы психоанализа заменили исповедь. Книги типа «Как заработать миллион» заменили жития святых. Между тем, бесчисленное множество святых по примитивным современным понятиям были абсолютно не полезными обществу. Преподобные отшельники часто не имели никаких профессиональных навыков, никому не помогали материально, сами жили на пожертвования. Ничего, в сущности, не делали, кроме такой «мелочи», как молитва Богу. Но именно их молитвами создавались города, созидалась культура, духовно и физически исцелялись тысячи людей. Вокруг убогих келий преподобных постепенно возникали монастыри, становящиеся центрами культурной и государственной жизни. Преподобный Сергий Радонежский, живший в глухом лесу, меньше всего думал о геополитических вопросах. Он лишь тихо молился в пустынном месте. Но именно за его благословением обратился однажды князь Дмитрий Донской. Эта историческая беседа в тесной келье закончилась Куликовской битвой и началом возрождения Руси после многих лет монгольского ярма.

Когда магнит подносят к неупорядоченным железным опилкам, они становятся в упорядоченные концентрические круги. Так и Православие: оно чудесным образом дало те «силовые» линии, которые придали форму хаотическому ранее бытию наших языческих предков. Крещение Руси продиктовало судьбу нашего народа. И очень странно выглядят те люди, которые по-хамски говорят: но что, мол, с того, что Русь приняла христианство? Могла бы принять, например, ислам, какая разница? Да уж… Что там отец и мать? Ну не родили бы, не вырастили бы они нас… Были бы другие родители, они бы воспитали… Нет, не будь Крещения, мы скорее всего, даже и на свет-то не появились бы, ибо история пошла бы другим путем.