Монумент с тремя неизвестными

Или чего не договаривают сторонники возведения «памятника павшим защитникам Казани в 1552 году»

Электронные средства массовой информации раздувают очередную «сенсацию»: у одной из стен Казанского Кремля до конца этого года будет установлен и торжественно открыт «памятник защитникам Казани, оборонявшим столицу Казанского ханства от войск русского царя Ивана Грозного в 1552 году». На нескольких сайтах на сей счёт уже завязалась горячая полемика, которая, мягко говоря, не способствует укреплению взаимопонимания между русскими и татарами.

Информационным поводом для этой «сенсации» послужило заявление советника по архитектуре и градостроительству мэра Казани Татьяны Прокофьевой, прокомментировавшей «примерку» макета памятника к околокремлёвскому ландшафту. «Никаких препятствий для установки памятника сейчас нет, — приводит её слова сайт „116.ru“. — Его появление у стен Кремля можно ожидать уже в этом году, но это будет зависеть от архитекторов. Возможно, что какое-то время займёт изготовление элементов памятника». Сообщается также, что памятник, автором которого является архитектор Нияз Хазиахметов, будет представлять собой пирамиду, увенчанную каменным шаром (ядром). «По замыслу скульптора, — говорится на том же сайте, — идея такова, что города могут разрушаться, исчезать с лица земли, но в памяти народной события, подобные обороне Казани в 1552 году, должны оставаться. Эта мысль будет написана на скульптуре на английском, русском и татарском языках. На самом же каменном ядре, на верхушке пирамиды, арабскими буквами выгравируют татарскую народную пословицу «Камень не вечен, нетленна память».

Масс-медиа уже во всю надседаются: «В Казани установят памятник защитникам города от русских», «Памятнику защитникам Казани — быть», «В Казани увековечат тех, кто защищал город от войск Ивана Грозного», «Защитников Казани помянут по-английски"… Между тем, «сенсация» эта давно уже не первой свежести. Нашли, право, чем удивить. «Примерки» и заявления о грядущем открытии этого памятника случались в Казани уже не раз. Но всякий раз в этот вялотекущий процесс вмешивалась политическая нецелесообразность, с которой сейчас, по-видимому, окончательно покончено. Или, может быть, наоборот: появилась какая-то «таинственная» целесообразность, которая заставляет местные власти «вбрасывать» эту чреватую деструктивными межнациональными дискуссиями тему в информационное пространство именно сейчас — в разгар «кавказских событий»? Как предположила одна из «форумчанок» на сайте «Грани.Ру», «татары только ждут подходящего момента и мониторят ситуацию установкой памятника». Надеюсь, она не права. Но, тем не менее, первое «неизвестное» в этой истории, связанное с выбором времени для возобновления спекуляций вокруг истории русско-татарских отношений, заметно напрягает.

То, что падение Казани в октябре 1552 года было для татар национальной трагедией, вряд ли сегодня возьмётся опровергать хотя бы один здравомыслящий человек. В то же время, очевидно, что одной из основных причин этой трагедии стала безрассудная и самоубийственная политика тогдашних правителей и «политической элиты» Казанского ханства, являвшейся активным сателлитом «сиятельной Порты» и активно торговавшей русскими полонянками. Впрочем, об этом в нынешнем Татарстане говорить не принято, в силу чего казанский поход Ивана IV Васильевича Грозного 1552 года трактуется исключительно как колониальная агрессия Российского государства в отношении независимого Казанского ханства. Так или иначе, но в любом случае отказывать татарам в поминании защитников Казани с человеческой точки зрения права никто не имеет.

Проблема здесь заключается в другом, а именно в том, что поминание это для определённой части татарского общества носит отнюдь не религиозный, а вполне откровенный политический характер с явной антироссийской, антирусской и антиправославной окраской. Речь идёт о радикальных татарских националистах, которые за прошедшие два десятилетия буквально «достали» всех, в том числе и президента Минтимера Шаймиева, своими гневными требованиями открыть памятник. Однако, если в эпоху «суверенитета» глава республики относился к данной затее с очевидной симпатией, то ко времени празднования тысячелетия Казани, щедро спонсированного Москвой, он к ней заметно охладел. Поэтому и принятое Кабинетом министров Татарстана в 1999 году, «с учётом многочисленных обращений граждан и представителей общественности», постановление «О сооружении памятника павшим защитникам Казани в 1552 году», которое предусматривало его установку в 2002 году, так и осталось не исполненным. Прошли несколько конкурсов и «примерка» макета зимой того же 2002 года, но сам памятник всё же не появился.

Мало того, Минтимер Шаймиев нашёл разумную альтернативу «памятнику раздора». Ей стала отстроенная в Кремле грандиозная (самая большая в Европе) мечеть, названная в честь одного из вдохновителей и руководителей обороны города в октябре 1552 года сеида Кул Шарифа. Сам Минтимер Шаймиев, а также представители казанского мусульманского духовенства, не раз принародно заявляли, что мечеть Кул Шариф и является лучшим памятником защитникам Казани. Так что религиозный памятник им в столице Татарстана существует и действует уже более трёх лет.

Вот только такая альтернатива категорически не устраивает татарских национал-радикалов, заложивших здоровый валун на площади Тысячелетия перед Кремлём и настаивающих на том, чтобы памятник был воздвигнут именно на этом месте. Причина этого более чем очевидна. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что площадка у памятника станет местом проведения антироссийских акций. Видимо, поэтому татарских национал-радикалов и не устраивает в качестве памятника мечеть Кул Шариф. Ведь мечеть — это такое место, где с плакатами «Россия, империя зла! Прекрати дискриминацию татарского народа!» особенно не побегаешь и слюной не побрызжешь. Сами верующие могут не понять такую неприемлемую для благочестивого мусульманина националистическую прыть.

Сейчас татарские националисты кучкуются у бюста Льва Гумилёва, оперативно «сваянного» и воздвигнутого к местному «миллениуму» взамен отвергнутого «национальной общественностью» памятника Императору Петру I — подарку Санкт-Петербурга. Но это не совсем то, чего бы им хотелось. Бюст Льва Гумилёва, являющегося по местной версии главным «защитником татар», уже прозвали в народе «памятником товарищу Огурцову» за его поразительное внешнее сходство с высмеянным в кинофильме «Карнавальная ночь» советским бюрократом от культуры. Нужного «драйва» и националистического куража здесь явно не добьёшься. Тем более, что татарские националисты и так собирают в последние годы на свои тусовки не больше десятка — полтора ополоумевших старичков и слабых на голову прыщавых юнцов. Другое дело, поливать Россию грязью в самом сердце Казани — у Кремля, на виду у многочисленных интуристов…

Главным «толкачом» при шаймиевском дворе идеи сооружения отдельного (по сути дела — второго) памятника защитникам Казани являлся директор Института истории Академии наук Татарстана Рафаиль Хакимов, слетевший не так давно с поста президентского советника по политическим вопросам. Теперь он заявляет, что решение сделать памятником мечеть Кул Шариф было лишь отвергнутой «задумкой». «Установить памятник воинам-защитникам Казани, — цитирует его слова сайт «116.ru», — требование общественности, причём было это уже очень давно. Объяснялось это тем, что воинам Ивана Грозного есть памятник, а защитникам Казани нет, и баланс при этом не соблюдается». Вот вам и второе «неизвестное»: почему всё-таки понадобилось возводить ещё один памятник, если сам Минтимер Шаймиев говорил о том, что он уже существует?

Третье «неизвестное» для непосвящённой российской публики, но очень даже известное для казанцев, это памятник «воинам Ивана Грозного», к которому постоянно апеллируют сторонники возведения монумента защитникам Казани. Речь идёт о ныне действующем (по большей части формально) православном храме-памятнике в честь Нерукотворенного Образа Спасителя на реке Казанке, известном также в качестве храма-памятника воинам, павшим при взятии Казани в 1552 году. Он был воздвигнут над братской могилой павших воинов сначала в виде часовни, а затем — в первой четверти девятнадцатого века — в форме каменного храма, и является памятником архитектуры республиканского значения. К началу нынешнего века храм-памятник пришёл в запустение, и местная русская общественность неоднократно обращалась к властям с просьбами помочь в его восстановлении. Наконец, после личного вмешательства Минтимера Шаймиева дело сдвинулось с мёртвой точки, но говорить о том, что оно близко к завершению пока не приходится.

Совсем недавно, по просьбе одной общественной организации, обеспокоенной состоянием памятника, я, как музейный работник, достаточно давно знакомый с историей вопроса, обследовала храм и пришла к неутешительным выводам. Никак не перестану удивляться действиями местных чиновников от культуры: как они умудряются так «умело» проводить реставрационно-ремонтные работы, что общее состояние объекта только ухудшается? «Намыли» песка, построили небольшой мостик, но довели до полного развала ограду вокруг памятника, заменили прогнившую крышу, но «забыли» про кирпичную кладку под ней, которая буквально рассыпается на глазах. В минкультовских отчётах-то, наверняка, выглядит всё прекрасно, а на деле — тихий ужас.

Если такой «ремонт» продлится и дальше, то скоро сторонникам соблюдения «баланса» просто не на что будет ссылаться. А может быть, этого и добиваются «реставраторы», следуя совету одного из бывших «фюреров» «Всетатарского общественного центра» Заки Зайнуллина, требовавшего снести ненавистный храм и водрузить на его месте могильный крест? Поэтому очень хотелось бы, чтобы, «восстанавливая баланс», местные власти оставляли в своих действиях поменьше «неизвестных» и больше думали о возможных последствиях столь громких заявлений.