Какова миссия Русской Зарубежной Церкви в современных условиях?

Беседа с секретарем Архиерейского Синода РПЦЗ епископом Манхэттенским Гавриилом (Чемодаковым)

О НЫНЕШНЕЙ СИТУАЦИИ В РУССКОЙ ЗАРУБЕЖНОЙ ЦЕРКВИ

— Будем откровенны: воссоединение далось нам, Зарубежной Церкви, дорогой ценой. Что уж там скрывать? Лоно Церковное покинули несколько монастырей, почти вся Южно-Американская епархия и несколько приходов в Великобританской епархии, несколько приходов в Австралийской епархии… В Канаде, где в 2001 году был, как известно, центр, так называемого «мансонвилльского» раскола, слава Богу, нас покинул только один приход, который был приписным. В целом, не так много… Да, я согласен, могло быть и хуже, но для нашей маленькой Зарубежной Церкви отход этих людей значителен. И не количеством даже, а тем, что у нас все друг друга знают, все как бы свойственники, одна семья. Взять вот такой монастырь, как Леснинская обитель во Франции, она была известна не только в Зарубежной Церкви, но и всему мiру, это один из символов Зарубежной Церкви. Да, печально это. Но я ни в коем случае не поддерживаю и не разделяю позиции тех людей, которые отошли. Более того, я написал, в частности письмо отцу Всеволоду Дутикову, которого я считал прекрасным батюшкой. Я написал ему, поскольку считаю, что они неправильно поступили.

Заметьте, у них и между собой нет единства: кто-то ушел к запрещенному епископу Агафангелу (Пашковскому), кто-то — к главе т. наз. РИПЦ архиепископу Тихону (Пасечнику), т. е., это — настоящий разброд и шатания, это уже напоминает события 2001 года, когда произошел первый раскол, созданный окружением нашего покойного Первоиерарха митрополита Виталия, ушедшего на покой, но так и не обретшего покоя… У отколовшихся не было и нет никаких, во всяком случае, канонических причин покинуть лоно Зарубежной Церкви. Причины же личные, если таковые имеются, никак не могут стать основанием отхода от Церкви, — это способно повредить им духовно, воспрепятствовать их спасению, о чем и помыслить страшно.

Я писал и говорил, и до сих пор повторяю: необходимо всегда помнить, что отделиться от своего Архиерея можно только в том случае, если он публично проповедует какую-то осужденную Церковью ересь. Это вроде бы общеизвестно, но, к несчастью, не все это помнят и понимают. Можно ли сказать о Святейшем Патриархе Московском, о Владыке Лавре или обо мне, грешном, что кто-то из нас проповедует ересь?! Существует Церковная дисциплина, имя которой — послушание, и необходимо оставаться в лоне канонической, законной Церкви. Поэтому, если возникает какое-то недовольство или какие-то вопросы и недоумения по поводу тех или иных явлений в Церкви, которые чада Ее считают неправильными или ошибочными, можно и нужно об этом говорить, можно и нужно это обсуждать, но для этого необходимо пребывать в ограде Церковной. К сожалению, наши отошедшие сейчас находятся вне этой спасительной ограды, и я боюсь, что ситуация будет у них развиваться как у «мансонвилльских», у которых сейчас я уж и не помню, четыре или пять враждующих группировок. Это неотвратимая судьба всякого и всяческого раскола.

— Как известно, при воссоединении было принято решение, в целях церковной икономии, продлить на пять лет решение о поминовении Святейшего Патриарха. Как Вы считаете, окажет ли эта пятилетняя отсрочка благотворное воздействие на тех людей, которые не приняли церковного единства?

— Безусловно. Предполагается, что у некоторых приходов имеется возможность воздерживаться пока от поминовения Святейшего Патриарха. И у нас в епархии есть такие приходы. Слава Богу, что они все-таки остались в лоне Зарубежной Церкви. Но пока им трудно полностью переключиться, принять произошедшее, свыкнуться с мыслью, что мы сейчас находимся в полном каноническом единстве с Церковью в Отечестве. Ведь это, как вы знаете, было достигнуто с великим трудом, многие были против, считали, что еще не пришло время. И я сам, я, конечно, не был принципиальным противником объединения (думаю, вообще нет здравомыслящего человека, который не желал бы видеть Церковь единою), но и я тоже считал, что лучше повременить, ибо боялся, что объединение будет иметь нелегкие последствия.

А что касается тех, которые сейчас воздерживаются от поминовения Святейшего Патриарха Московского, то есть и такие приходы, которые начали с отказа от поминовения, а теперь — поминают. Ибо они уже увидели добрые плоды единства, они начали понимать, что на то была Божья воля. Я могу сказать, что и в нашем Архиерейском Синоде тоже были те, кто, паствы ради, не поминали, а теперь поминают. И я думаю, что еще до истечения этого пятилетнего периода все устроится.

Я сейчас всем говорю: очень важно, чтобы они побывали в России, чтобы увидели все то положительное, что происходит в Церковном деле, в Церковном строительстве, увидели явное возрастание роли Церкви в повседневной жизни русских людей, увидели то, что именуется воцерковлением. За эти годы перевес положительного над отрицательным в этой важнейшей для всех нас области очевиден.

Стоит помнить, что многие из тех, кто выступил против Акта о каноническом общении и вообще процесса сближения разрозненных частей Русской Церкви, они — из старых эмигрантов. Они живут еще понятиями, усвоенными в 40-х — 50-х годах прошлого столетия, и трудно бывает им… Они читают, им рассказывают, но недоверие и даже страх остаются. А нужно бы им своими глазами увидеть, — как живет Русская Церковь в Отечестве, — даже, думаю, увидеть какие-то отрицательные стороны Церковной жизни, у нас, в Зарубежье, они тоже есть. Тем не менее, мы должны совместно трудиться на пользу Церковную, ради духовного будущего России. В нашем каноническом воссоединении проявилась Божья воля, и, уповаю, оно послужит на благо русского народа, на благо Русского Православия и Православия в целом.

У меня недавно была переписка с одной нашей прихожанкой дворянского происхождения, принадлежащей к старой эмиграции. Она выразила недоумение: как же это я, вроде бы был «против унии», а теперь занял такую позицию. Повторюсь, я никогда не был против Церковного единства, а лишь полагал, что в силу обстоятельств подписание известного Акта может оказаться несвоевременным. Так вот я ответил ей, от нее был получен краткий отзыв, суть которого сводилась к следующему: все зависит от того, как Вы относитесь к нынешней государственной власти в России, т. е. к Владимиру Владимировичу Путину. Я ей написал, что я в общем положительно отношусь, то, что президент России сумел сделать за восемь лет, превысило все наши ожидания. Но главное, в данном случае, это вопрос Церковный. Если взять все государства нашего земного мiра, то где бы вы еще увидели, чтобы президент пришел на церемонию подписания Церковного документа, принял бы участие в Церковном торжестве, да и с самого начала всячески поддерживал этот процесс…

— Судя по всему, во многом благодаря Путину все произошло…

— Конечно. И я уверен в искренности его намерений. Так что вы видите, что во многом возражения касательно дела сугубо Церковного часто сводятся к претензиям сугубо политическим.

О МОТИВАХ НЕПРИНЯВШИХ ЕДИНСТВО

— Пожалуй, чуть не половина среди подобных людей, таких, как, возможно, известный вам проф. Евгений Львович Магеровский… Их мотивация сводится к тому, что они не приемлют нынешнюю власть в России. И они полагают, что это их неприятие может стать аргументом в дискуссии о Церкви. Приходится констатировать, что они — люди нецерковные.

— Таким образом, у этих людей политическое преобладает над церковным, главное для них — отношение к Путину, гражданская лояльность государственной власти в США. Получается, своего рода «сергианство» с обратным знаком. Они твердят о «сергианстве», с которым они будто бы борются, а сами вполне могут быть названы «сергианами"…

— В целом, это именно так. Кстати, они кое-кого смущают и запугивают, намекая, что, будто бы, гражданские власти станут относиться с подозрением к тем, кто «признает МП». Это — абсурд, и напоминает даже не времена «сергианства», а поведение обновленцев. Хотя есть, конечно, среди них люди безусловно благочестивые, верующие, и я их отчасти понимаю. К примеру, им трудно согласиться с тем, что Священноначалие в России до сих пор принимает слишком активное участие во Всемiрном Совете Церквей, но, к сожалению, у многих преобладает чисто политическая мотивация. А что до ВСЦ, то противодействие участию в нем никак не является причиной того, чтобы покинуть ограду Церковную, отвергнуть Церковное Священноначалие по соображениям политическим, кстати, достаточно безосновательным. В общем, это свидетельство непонимания того, что есть Церковь.

— Непонимание такого понятия, как «послушание церковное"…

— Совершенно верно.

— Владыко, как будет решаться «проблема епископа Агафангела (Пашковского)»? Как известно, он единственный архиерей Зарубежной Церкви, который не признал объединения, и, насколько я знаю, сейчас некоторые околоцерковные деятели пытаются сколотить вокруг него некую группировку — этакую «объединенную раскольническую церковь». Каков сейчас статус епископа Агафангела и какие шаги предпринимает Зарубежная Церковь, чтобы эту проблему решить?

— Как вы знаете, епископ Агафангел был запрещен с самого начала известных нестроений, как только он объявил, что создает свою «истинную зарубежную церковь». И потому все, что он в дальнейшем совершил, он совершил уже в состоянии запрещения. Я имею в виду т.н. «хиротонии» с его участием, которые никак нельзя считать действительными, так как при этом были нарушены не одно, а сразу несколько канонических правил. В силу этого незаконна «хиротония епископа Андроника». Кстати, игумен Андроник тоже был к этому моменту запрещен.

— Вы имеете в виду бывшего исполняющего обязанности руководителя Миссии в Палестине?

— Да. А что касается самой этой структуры, этой его «ВВЦУ», то пока Церковь не собирается принимать каких-то резких мер в отношении владыки Агафангела, в надежде, что он и его паства, ушедшие за ним люди образумятся, опамятуются. Ведь речь идет об их спасении и жизни вечной. Сейчас надо понять, что наше единство Церковное должно помочь России, где происходят сейчас положительные сдвиги в Церковной жизни, где все больше и больше проявляется интерес к своему историческому прошлому, к своим православным корням…

О ВОССТАНОВЛЕНИИ ОБЩЕНИЯ С ДРУГИМИ ПОМЕСТНЫМИ ЦЕРКВАМИ

— Главное достигнуто — это каноническое единство, восстановление евхаристического общения. Не берусь предсказать, как пойдут дела после завершения пятилетнего «переходного периода», что изменится… Все равно сохранится самостоятельность Зарубежной Церкви в вопросах административного и финансового управления. Полного слияния не произойдет…

— А как обстоит дело с установлением молитвенного единства с другими Поместными Церквями, с которыми РПЦЗ не состоит в общении?

— Это очень важный и сложный вопрос. На заседаниях Архиерейского Синода уже после подписания Акта он достаточно углубленно обсуждался. По моему убеждению, мы сейчас восстановили единство Русской Церкви, — ведь Зарубежная Церковь всегда себя считала частью Русской Церкви, — но это не означает, что мы таким образом автоматически вступаем в общение, оказываемся в евхаристическом единстве со всеми, с кем находится в общении Московский Патриархат. Я, например, очень подумал бы, прежде чем вступить в общение с представителями, скажем, Константинопольского Патриархата, ввиду известной позиции Патриарха Варфоломея по отношению к католикам.

В итоге — мы сейчас пришли к такому мнению, что пусть покуда, на переходный период, это дело остается на усмотрение каждого епископа; пусть каждый епископ Зарубежной Церкви сам для себя решает, как ему поступить в том или ином случае касательно сослужения.

— Можно ли говорить о том, что у священноначалия Зарубежной Церкви существует полное единомыслие по всем основным вопросам Церковной жизни, в том числе и административным? В Интернете можно, к примеру, прочитать, что Вы подвергаетесь нападкам со стороны сотрудников Синодальной администрации, в частности, влиятельного протоиерея Петра Холодного, которого поддерживают некоторые архиереи. Не могли бы Вы прокомментировать такие сообщения? Не препятствует ли отсутствие внутреннего единства ходу Церковной жизни в РПЦЗ, особенно в нынешних условиях?

— Я не буду касаться наших административных трений. Но что касается единомыслия среди архиереев, то в истории не только Зарубежной Церкви, но и всей Русской Церкви, да и других Поместных Церквей, часто именно так и случалось, что архиереи имели разные мнения по разным вопросам, но всегда старались находить единство ради паствы. И только тогда стяжали благословение Божие, ибо единство Церковное — это отражение Единства Троического. В таком вопросе, как отношение к разным Поместным Церквям, в силу различных проявлений, в первую очередь экуменических, и у нас тоже расходятся мнения, безусловно. Некоторые иерархи относятся более, так сказать, либерально к этому вопросу, другие — более консервативно, но это не противоречит нашему единству. Мы помним о пользе Церковной и паствы ради всегда стараемся найти, что называется, Царский путь, золотую середину, чтобы не смущать людей и в то же время сохранить право на свое мнение. Я полагаю, что мы будем продолжать отстаивать свои консервативные позиции по отношению к «Мiровому Православию».

Говорят, в нынешних условиях надо придерживаться политической корректности… Может быть, это отчасти и справедливо, но мы должны не бояться продолжать отстаивать свои позиции, не бояться называть вещи своими именами, поскольку речь идет о пользе Церковной. Особенно недопустимы заигрывания с католиками и протестантами. И я надеюсь, что позиция нашего Митрополита поможет нам продолжать нашу всегдашнюю линию. Нас за это всегда ругали и будут продолжать ругать, но мы свободны, и мы должны отстаивать правду Церковную.

— В ходе обсуждения вопроса о воссоединении Русской Церкви появлялись публикации, в которых в числе главных противников Церковного объединения -назывались определенные политические силы в Соединенных Штатах и даже американское правительство. Действительно ли имело место политическое противодействие воссоединению ветвей Русской Православной Церкви? Вы говорили о неприятии объединения старыми эмигрантами, людьми преклонного возраста, их мотивы понять можно, а вот было ли политическое давление?

— Помимо «старых эмигрантов» среди противников есть и, так сказать «новейшие эмигранты», хотя их и немного. Они как раз мотивировали свою позицию тем, что, мол, нынешней России нельзя доверять, а раз нельзя доверять России, то значит нельзя доверять и Патриархии, ведь она сотрудничала и продолжает сотрудничать по сей день с властями. У всех у них мотивация была и остается чисто политической, лишь слегка задрапированной в «канонические одежды» для внешнего, так сказать, употребления. Их не интересовал и не интересует этот вопрос как Церковный, да они толком и не разбираются в Церковных делах, не чувствуют их. «Книгу Правил», Святые Каноны они пытаются использовать как средство борьбы с «Эрэфией», собственно, с сегодняшней Россией. Они хотят показать, что будто бы официальная Америка их поддерживает. Но сам я проявлений такой поддержки не видел и не слышал ни от кого, заслуживающего доверия, о каких-то там действиях или хотя бы высказываниях со стороны правительства, которые могли бы подтвердить позицию наших «борцов с унией». Полагаю, что люди в американском правительстве прекрасно понимают, что-то объединение, которое произошло, есть чисто духовное дело. К сожалению, наши «борцы» смутили и даже напугали некоторых из числа новейших эмигрантов, этим своим совершенно, я бы сказал, ложным подходом. Надеюсь, что это тоже со временем пройдет.

О МИССИИ ЗАРУБЕЖНОЙ ЦЕРКВИ В НОВЫХ УСЛОВИЯХ

— Хоть мы и Церковь небольшая, но все-таки, Божией милостью, за эти 80−90 лет мы сумели кое-что сохранить из того, что было в дореволюционной России, в дореволюционной Церкви. Самое существенное, что мы сумели сохранить понятие о приходской жизни. То, что сейчас так важно возродить в Отечестве и непременно нужно передать в надежде, что это возродится в храмах, в приходах России. Сейчас человек приходит в храм, помолится и уходит, людей так много, что у священника нет времени и он недоступен… Нет понятия духовной приходской семьи, того, что нам удалось сохранить и развить в силу обстоятельств, в инородном и иноязычном окружении… Так мы и сохраняли в эмиграции общество русское. Создавая храмы, мы понимали, что надо не только самим Православную веру сохранить, но надо и детей своих воспитывать не только православными, но и русскими, надо сохранить свою русскость. Церковь безусловно в этом помогла. Если б не Церковь, мы бы не остались русскими, а стали бы американцами, австралийцами, канадцами и т. д., ассимилировались бы очень быстро. Именно приходская жизнь нам помогла сохранить не только веру, но и культуру и любовь к России, и язык. Сейчас приходскую жизнь надо непременно постараться развить и в России, надо внедрить в сознание чад Церкви понятие Церковной приходской семьи. И я думаю, что в этом у нас есть опыт, и мы можем помочь.

Что касается других сторон нашей церковной жизни, то Русская Зарубежная Церковь, будучи свободной частью Русской Церкви, всегда считала своей миссией, своим святым долгом нести Истину и никогда не боялась отстаивать правду Церковную. Сейчас в Отечестве к нам отношение весьма доброе. Это проявилось и в том, что нашего Первоиерарха наградили премией «Соотечественник года». Его приветствовали московский мэр, министр иностранных дел Сергей Викторович Лавров, которого у нас в Нью-Йорке хорошо помнят со времени его работы в должности постоянного представителя России при ООН. Так что мы сейчас можем и должны принимать активное участие в общественной жизни России.

Прежде всего мы должны помочь людям осмыслить всю трагедию русской революции, помочь русскому народу осмыслить свою историю. Я уже не раз говорил, что самое страшное сейчас для русского народа, что он до конца еще не осмыслил нашу Русскую трагедию ХХ века — трагедию революции. И свидетельством этого, на мой взгляд, является довольно равнодушное отношение к тому, что Ленин до сих пор лежит на Красной площади. У меня, у человека, который вырос в русской семье, пусть и на Западе, всегда ощущал себя русским, любил Россию, ее Православную веру, просто в голове не укладывается, как русский человек может относиться к этому вопросу равнодушно! Человек, который убивал своих соотечественников миллионами! А прожил бы дольше — еще бы больше убил… Во всяком случае, я думаю, пока нет должного осмысления этого, этой трагедии русской истории. И я думаю, что Церковь должна людям об этом говорить, — ведь эта трагедия имеет свое духовное измерение, ее надо воспринимать как наказание Божие за убийство Царя — Помазанника Божия, как следствие революции.

И, слава Богу, Господь помиловал Россию! Сейчас есть возможность вернуться к своим корням. И теперь Россия стоит перед выбором. Или мы выбираем путь Запада и идем за Западом. Или же Россия должна выбрать свой православный путь, и к нему мы должны стремиться. Поэтому в том, что сейчас восстановлено единство Церковное, я вижу проявление воли Божией, чтобы и мы, наша малая Зарубежная Церковь, могли внести лепту в этот процесс.

— Восстановление правильной приходской жизни — действительно важнейшая проблема. Сейчас, когда построены и восстановлены храмы, она выходит на первый план. Святейший Патриарх Алексий II не раз об этом говорил. Всякого рода нестроения, когда разные шарлатаны пытаются политизировать церковную жизнь, болтают о «политическом православии» происходит во многом из-за того, что нет налаженной приходской жизни…

— Было бы замечательно сейчас, когда открылся Всемiрный Русский Собор, посвященный молодежи, эту тему поднять. Это одно из очень важных направлений работы Церкви. Каждый приход должен привлекать к себе молодежь, чтобы она вокруг прихода собиралась, но нужно ее и как-то направлять, чтобы она желала оставаться при Церкви…

Я, например, всегда рассказываю, что вырос в Австралии, и для меня первым языком был русский, а английский я стал по-настоящему изучать, когда пошел в школу. И я понимал разницу между своими друзьями в школе, с которыми я гонял в футбол, и своими друзьями в церковном приходе. Хотя мы были разными по возрасту, из разных школ, но нас объединял именно приход, и мы понимали, что такое русская Православная Пасха, русские праздники. Благодаря приходу я понял, что такое быть русским. И для меня были всего дороже именно эти друзья, и таковыми они остаются по сей день. Вот это очень важно сейчас привить детям будущей России. Понимание того, что вы принадлежите приходу, Церкви, вы в ней выросли. Бог даст, мы сможем внести свой вклад в этот процесс. Но мы в самом начале этого процесса…

— Кстати, владыко, у нас существует сейчас такой проект «Возвращение», учрежденный рядом общественных деятелей при активной поддержке Церкви. Его возглавляет известный общественный деятель Юрий Бондаренко, в нем участвуют депутаты Государственной Думы, ученые, руководитель Издательского отдела Московской Патриархии протоиерей Владимир Силовьев, руководители православных СМИ… Цель участников проекта — вернуть старые наименования городам, улицам и площадям России. К сожалению, до сих пор есть на карте России Свердловская область (особенное кощунство, ведь именно в Екатеринбурге по приказу Свердлова была убита Царская Семья), есть Ленинградская область, есть масса городов, улиц и площадей, носящие имена революционных бандитов. Недавно руководители проекта обратились к московским властям с предложением сделать подарок русскому народу к 90-летию убиения Царской Семьи — переименовать, наконец, станцию метро «Войковская», названную в честь одного из подлых цареубийц. В ответ услышали — это тоже наша история, о которой мы не должны забывать…

Почему бы Русской Зарубежной Церкви не принять участие в этом деле? Может быть, больше будет проку, если мы будем ставить вопросы перед властями совместно? Кстати, их надо ставить, так скажем, тактически грамотно. А то вот недавно выступили с инициативой о реабилитации атамана П.Н.Краснова… Но ведь не с того конца взялись за проблему! Конечно, Краснов не был гражданином Советского Союза, судить его советские власти не имели права, это беззаконие… Но ведь тема Великой Отечественной войны очень сложная и острая, вопрос о тех, кто участвовал в войне на стороне вермахта сейчас нельзя ставить. Есть темы, по которым худо-бедно наметилось согласие в обществе, нет такого разделения, это — террор во время гражданской войны, революция, цареубийство… Надо начинать с них. Пока Ленин лежит на Красной площади, начинать разговор о реабилитации Краснова безсмысленно. Как было бы хорошо, если бы Русская Православная Церковь Заграницей приняла участие в проекте «Возвращение», это ведь настоящая борьба за опамятывание нашего народа!

— Я со своей стороны готов содействовать этому, и, в качестве секретаря нашего Архиерейского Синода готов поднять вопрос на одном из наших заседаний. Я готов и в дальнейшем выступить с этим — только надо знать, как это лучше организовать, чтобы те, от кого это зависит в России, согласились с этим…

— А если обратиться от лица Зарубежной Церкви к Лужкову? Сейчас нужна хотя бы одна серьезная победа, нужен прорыв. К сожалению, сейчас процесс возвращения исторических названий остановился…

— Вот как…

— Да. На «заре демократии» состоялось массовое возвращение названий, в основном, правда, в Москве и Санкт-Петербурге. Причем у нас в Петербурге так и не переименовали те улицы, которые до революции носили имена Царские и Церковные. Скажем есть на карте города вновь улицы Фурштатская, Кирочная, Шпалерная, а вот Сергиевская, Пантелеимоновская, Воскресенская, Николаевская, Знаменская до сих пор носят имена Пестеля, Радищева, Марата, Робеспьера, Восстания…
Участие Зарубежной Церкви в этом деле может дать эффект еще и из-за нашей характерной русской черты, особенно свойственной чиновному люду, как большое доверие к иностранцам. Ведь вы все-таки являетесь иностранцами, а к голосу иностранцев наши власти прислушиваются быстрее…

— Лишь бы прислушивались к русским иностранцам, а не к иностранцам иностранным (смеется).

— Словом, мы ждем более активного участия Русской Зарубежной Церкви в наших российских делах.

— Я с вами согласен.

О «ЕКАТЕРИНБУРГСКИХ ОСТАНКАХ»

— Этот вопрос обсуждался на предыдущем заседании нашего Синода. Выступал архиепископ Алипий, который уже после подписания Акта о каноническом общении съездил в Екатеринбург и ознакомился с новыми данными. Надо сказать, что сам он лично придерживается такого мнения, что речь идет о подлинных останках. Но как бы то ни было, мы в этом будем придерживаться мнения, которое разделяет Русская Православная Церковь в Отечестве.

Я лишь напомню, что нам следует подходить к этим «останкам» не только, так сказать, с научной стороны, но и с духовной. И мне думается, правильно сказал в свое время митрополит Виталий, что в старое доброе время, еще в Царской России, когда обретались Св. Мощи, то всегда эти обретения сопровождались какими-то чудесами, и Сам Господь всегда подтверждал, всегда указывал, что это не просто останки, это Святыня. И мне хочется думать, что если это так, должно быть указание Самого Бога.

— Если следствие ведет речь о том, что это Святые Мощи, оно должно учитывать эту тысячелетнюю практику Православной Церкви?

— Да. Не в каждом случае проявлялись чудеса, но обычно так и было: люди, с благоговением относясь к Св. Мощам, всегда получали ясное указание, что это — Святыня, Мощи источали чудеса, от них всегда исцелялись… Это необходимо помнить. Не должно быть чисто научного подхода, подход должен быть благочестивым. Иначе мы наверняка ошибемся.

О СЕБЕ

— Мне хотелось бы и самому больше узнать о своем предке, но я так и не успел еще совершить паломничество в Вятку, где служил мой прадед — протоиерей Гавриил. Он был настоятелем вятского собора, состоял в родстве с Новомучеником архиепископом Пахомием (Кедровым) [См. о нем http://orthodoxy.org.ua/uk/lyudi_boji/2007/01/26/5371.html].

Как нам удалось установить, мой прадед отказался в свое время принять «Декларацию» митр. Сергия, был за это арестован, и его просто заморили голодом в тюрьме. Нам не удалось установить точно место его захоронения; есть какие-то на этот счет предположения, сестра ездила специально, интересовалась этим вопросом. Ездил и мой двоюродный брат, его даже допустили до архивов, он смог познакомиться с материалами «дела».

А моя бабушка, дочь о. Гавриила, покинула Россию еще во время гражданской войны. Вместе с мужем еще в 1918 году они отправились из Вятской губернии на Восток, а потом оказались в Харбине, в Манчжурии. Мой отец родился в Чите в 1918 году. А мама моя, она немецкого происхождения, из обрусевших немцев, живших в Петербурге, фамилия у нее была Авенариус. Она — родственница некогда хорошо известного исторического писателя Василия Авенариуса.

Харбин — уникальный русский город! Там был 21 храм, жили около 200 тысяч русских, вся, можно сказать, Россия была там представлена в миниатюре. Теперь не так… Когда в конце 40-х годов пришли коммунисты, люди стали уезжать. Мы уехали в Австралию.

— Кстати, ходят разговоры, что ставится вопрос о возвращении Вятке ее исторического названия…

— А что, разве до сих пор не вернули? Разве до сих пор это — город «Киров»?!

— Увы…

— Я познакомился в ректором Московской Духовной Академии архиепископом Евгением, он — уроженец Вятки, а также с владыкой Костромским Александром, он тоже вятский…

— Уроженец Вятки — известный русский писатель Владимир Крупин… Вот собраться бы всем вятским и потребовать вернуть историческое имя городу…
Благодарим Вас, владыко, за беседу. Надеемся на дальнейшее сотрудничество.