|
протоиерей Георгий Бирюков 28.10.2007 21:40
|
# |
"Вопрос: Может ли христианину нравиться мирское искусство?
Ответ архимандрита Рафаила: Это зависит от того, на какой степени духовного развития стоит христианин. Но если спросят меня, то я скажу, что из всех поэтических книг, которые я читал в своей жизни, лучшая – Псалтирь. Нет таких глубоких, задушевных, проникновенных стихов, как Псалмы…
…Но нужно ли читать художественные произведения?… Это каждый человек пусть решает для себя сам; это зависит от его включенности в духовную жизнь. Для человека, восшедшего на определённые ступени духовной жизни, страстное и чувственное мирское искусство перестаёт быть созвучным его духовному состоянию, оно становится для него неинтересным. Искусство требует сопереживания и включенности, а духовный человек не может сопереживать страстям и эффектности персонажей мирских произведений. Однако нельзя подходить к разным людям с одной меркой, и поэтому мы отнюдь не требуем насильственного отречения от мирского и светсткого искусства. Это не должно быть преждевременным. Религия – это новая жизнь, и душа ищет в ней живого содержания, которого не может дать ей мир". Конец цитаты.
Lucii
Возможно, Вы и Ваши дети уже доросли до уровня небожителей, и Вам достаточно одной Псалтири. Но речь изначально-то шла не лично о Вас, а о более широкой аудитории. Дети разные, и мерка разная. Назовите детскую книгу, лучше объясняющую Жертвоприношение, чем "Лев, колдунья и платяной шкаф", лучше объясняющая Апокалипсис, Конец Света, смерть и воскрешение чем "Последняя битва". Буду благодарен.
Вообще-то, я хотел бы узнать Ваше мнение не о том, что не следует давать детям, а о том, что следует предлагать. Конечно, установка на список третьего, вредного разряда несколько ограничивает поле действий…
|
|
|
Рогозянский 28.10.2007 20:38
|
# |
КНИГА
Акад. А. М. Панченко "Русская культура в канун Петровских реформ"
[…] Даже если не брать в расчет гибель книг от войн, пожаров и т. п., все-таки книжное наследие Древней Руси поражает своей огромностью. Это действительно колоссальное наследие.
Размышляя о нем, мы наталкиваемся на следующий парадокс: книг много, а больших личных библиотек мало. Состоящая из сотен и тысяч томов библиотека — это явление русского барокко. Такие собрания, равные по количеству вековым книгохранилищам крупнейших русских монастырей, были у Симеона Полоцкого, Сильвестра Медведева, Стефана Яворского и других «новых учителей». Библиофильство — непременная их черта. По европоцентристскому разумению разгадка парадокса напрашивается сама собою: покуда старозаветная Русь «шествовала во тме», там было мало грамотных, мало читателей. Кто и для какой надобности собирал бы большие библиотеки? Они закономерно появились вместе с барочными полигисторами, «новыми учителями» новой России. Но это банальное объяснение не выдерживает критики.
У нас есть достоверные и достаточные статистические данные о грамотности мужского населения Москвы в середине XVII в.[12] Когда составлялись переписные книги, хозяин каждого двора в них расписывался, за неграмотного «прилагал руку» сосед. Оказывается, белое духовенство было почти поголовно грамотным, черное духовенство — на три четверти. Среди купечества насчитывалось от 75 до 96 грамотных на сто душ мужеского пола. В дворянском сословии картина примерно та же, что и в монашеском. Что касается посадских мужиков, то здесь грамотных было от 23 до 52 процентов. То, что мы знаем о просветительской деятельности Московского печатного двора, поясняет и подтверждает эту картину. Так, во второй половине XVII в. эта единственная на Руси типография издала 300 тысяч букварей и 150 тысяч учительных Псалтырей и Часословов, причем буквари продавались по копейке за штуку. В петровскую эпоху, когда европеизация достигла апогея, грамотность массы русского населения, напротив, понизилась: силы нации были отвлечены на флот, регулярную армию, постройку новой столицы и т. д. Таким образом, эволюционистское толкование неприемлемо. […]
Лекарство надлежит употреблять многократно, иначе не выздороветь телесно. Так и книгу нужно читать постоянно раз за разом, чтобы сохранить духовное здоровье (недаром слово «чту» означает и «читаю», и «почитаю»). […]
Книга — духовный руководитель и вместилище вечных идей. Само собой разумеется, что вечные идеи не могут заполнять сотни и тысячи томов, ибо вечных идей немного. Следовательно, нужно не вообще читать книги и читать не всякие книги, а «пользовать себя» строго определенным кругом избранных текстов.
Эта мысль считалась одной из фундаментальных в средневековой обиходной культуре, и недаром с нее начинался «Измарагд» — сборник, который с XIV в. считался своего рода «книгой жизни». […]
Среди этих поучений есть «слово» под названием «О чтущих многая книги», надписанное именем константинопольского патриарха Геннадия. «О человече, что требуеши, многих ища книг?.. И си едины доволны ти на спасение, аще почитая твориши, еже в них глаголет Но овогда сия теши книги иногда же инех желаеши, толико мудрости научаешися но не твориши добрых дел. Пред человеки мудрееши, а пред Богом в ненависти еси Кая таковому польза, аще и много имат разума и многи чтет книги?».[…]
Эти аксиомы делают понятными некоторые факты из литературного быта XVII в. — такой, например, как приобретение крестьянами книг вскладчину. А. И. Копанев показал, что книги покупались «коллективно на волостные деньги и были, следовательно, коллективной собственностью волостных крестьян».[21] Они хранились в приходской церкви, которая «была не только религиозным центром волости, но и центром политическим: здесь в трапезе при церкви собирались волостные сходы, хранился архив волости, находилась касса, здесь совершались многообразные акты и т. д. В трапезной заседали выборные должностные лица: земские дьячки, земские судьи, сотские. Словом, светская пристройка к церкви, иногда в 2—3 раза превосходившая по размерам церковное помещение, была оживленнейшим местом волости».[22] Это был прообраз публичных библиотек. Хотя книги запрещалось выносить из приходского храма, но они выносились, зачитывались и т. д.
Становится понятным и такой факт, как скромные количественно личные библиотеки. Когда низверженный патриарх Никон ехал в ссылку в Ферапонтов монастырь, ему было позволено брать с собою все, что угодно. И он повез в северную обитель множество всяких вещей и припасов: шесть поваренных котлов, противни и сковороды, ендовы, братины и солонки, плотницкий и кузнечный набор, пищаль, бердыш и пару пистолей, шубы и кафтаны собольи, песцовые и тафтяные, бочки с пивом ячным и белым, с вином церковным, с медом малиновым, с ренским и романеею, неводы и верши, лодки и паруса, лошадей, коров и коз, — и даже подзорную («смотрительную») трубу.[23]Что до книг, то их всего около четырех десятков (считая по названиям) […]
|
|
|
Александр+++ 28.10.2007 19:58
|
# |
|
|
Рогозянскому.
В объекте “текст” реальность может быть более густой.
Путь человеческого трезвения предполагает отказ от любых иллюзий. А некоторые “густые” тексты способны открыть человеку глаза. Они не уход от реальности, а возвращение к ней.
Есть порочное чтение, которое можно рассматривать, как обмен жизни на иллюзию. Это разновидность того, что Авва Дорофей называл “ложь жизнью” или, другими словами, это жажда прелестных состояний.
Если я правильно “поменял реальность на ваш текст”, то вы говорите об опасности излишнего и беспорядочного чтения и легкости смены убеждений.
Если в основании убеждений человека не лежит гранитная плита веры, то он флюгер – это бесспорно.
Что такое интеллегенция я не знаю. Может быть через тест можно определить. Например, сказать: "Вы, Андрей, далеко не интеллигент!" И посмореть обидетесь или нет. (Не обижайтесь – это тест!)
|
|
|
Lucia 28.10.2007 15:53
|
# |
|
|
| Ну. о.Рафаил вообще ничего не запрещал. Лично мне "Хроники" . да и "Кольца" кажутся примитивными по смыслу и недостаточно хорошей литературой по форме. Я просто сказала. что своим детям я их специально давать не стану. Сами найдут и прочтут где-нибудь – не страшно.
|
|
|
р.Б.Димитрий 27.10.2007 23:30
|
# |
|
|
Зря Вы так о "Хрониках Нарнии".
Это очень сложная книга, с безусловным Христианским смыслом..
Иносказательно в книге показана Евангельская история победы Добра над Злом.
Ритуальное убийство льва,совершённое колдуньей,оборачивается его воскрешением и победой над Абсолютным Злом,олицетворением которого является колдунья.Ведь именно воскресший лев убивает её.
Книга учит детей о том,что Добро всегда побеждает Зло,а способ этой победы,описанный в книге, подготавливает ребёнка к восприятию Евангелия.
Конечно,можно обойтись и без этой книги в деле воспитания в ребёнке Веры,но она точно не помешает,а только поможет в этом.
Также и с "Властелином колец" Толкиена.Если подать ребёнку истинный смысл книги,который тоже Христианский,а не выдуманный смысл "толкиенистов",то книга тоже послужит только на пользу.
|
|
|
Владимiръ 27.10.2007 23:20
|
# |
|
|
| Lucia, а что, о.Рафаил (Карелин) запретил "Хроники Нарнии"?
|
|
|
Рогозянский 27.10.2007 22:51
|
# |
КАК ВОЗНИКАЮТ "ЛЮДИ ЗАЕМНОГО ТЕКСТА"?
А. С.Панарин "Православная цивилизация в глобальном мире"
[…] Что такое интеллигенция? Это слой людей, умеющих отвлекаться от эмпирической действительности (всегда конкретной в пространственно-временном отношении) в пользу текста. Интеллигенция осуществляет своего рода отношения обмена между наличной действительностью и текстом. Причем в ранних фазах речь идет о конкретной действительности и конкретном тексте: именно эту действительность мы не принимаем (другую бы с удовольствием приняли), и именно этот текст нам указывает, как и на что ее менять (любому другому тексту мы бы не поверили). Таким образом, поначалу отказ вести "натуральное хозяйство"—пребывать в наличной действительности—представляется чем-то вынужденным, вызванным уникальными, необычайными обстоятельствами. Однако, наблюдая современные сдвиги в сознании интеллигенции, мы начинаем догадываться: остраненность и неприятие любой действительности—профессиональное кредо этой особой касты. Точно так же и обмен действительности на текст, как оказывается, является правилом; тексты могут варьироваться, меняться на противоположные (например, марксистский на либеральный), но сама процедура остраненности от действительности в пользу какого-нибудь текста и готовность сменить ее на текст оказывается универсальной. Маркс в "Капитале" описывает развитие форм обмена (стоимости)—от единичной (данный предмет на конкретный другой) до всеобщей денежной (любой товар на деньги как всеобщая форма выражения стоимости).
Историческое развитие интеллигенции подчиняется той же логике развития обмена: от единичного (данная действительность на данный текст) до всеобщего (любая действительность на любой текст). Такой вывод мог бы шокировать читателя еще десять лет назад. Но теперь, когда мы на опыте убедились в готовности интеллигенции обменивать "туземную действительность" на любые тексты, в том числе самые неожиданные и раздражающие нравственное чувство и здравый смысл, настала пора понять, что наша эпоха являет нам эту "всеобщую форму стоимости". Но текст остается только потенциальным текстом до той поры, пока он не найдет читателя, аудиторию. Кто же такой читатель?
Исторические формы развития читателя совпадают с фазами развития интеллигенции. Развитая—всеобщая форма чтения (А. Р.) означает готовность погружаться в любые тексты, менять свой эмпирический опыт, идущий от окружающей действительности, от местной среды, на любое приглашение к чтению, любой соблазн текста. Систематическая остраненность от опыта, от местных эмпирических привязок в пользу не какого-то уникального, а в принципе любого текста изобличает нам развитое состояние читателя, достигшего фазы всеобщей формы чтения.
Разве мы, читатели "передовых" текстов, не сменили нашу Родину уже дважды в течение века на образцы, представленные в текстах?
Причем, поскольку тексты были противоположными по смыслу, дело, скорее всего, было не в их уникальном содержании; нас в каждом случае будоражила сама процедура "чтения", сама форма обмена жизни на текст. Словом, вполне в духе семиотики Р. Барта: "Текст обретает единство не в происхождении своем, а в предназначении… читатель—это человек без истории, без биографии, без психологии, он всего лишь некто, сводящий воедино все те штрихи, что образуют письменный текст"4.
В самом деле, готовность обменять действительность на текст, причем любой текст, отличает человека без истории, без биографии и психологии, ибо все эти вещи образуют неразрывную связь личности с родной ей действительностью—с действительностью как биографией. […]
|
|
|
Lucia 27.10.2007 22:39
|
# |
|
|
К сожалению, не доверюсь никаким спискам.Все книги, которые даю детям. читаю сама.
Например. "Хроники Нарнии" даже предлагать не стану. Вообще в оценке литературы у меня один авторитет – о.Рафаил (Карелин). (Не путаем с Рафаилом Берестовым.) Но для того, чтобы оценивать. нужно прочитать. Глупо отвергать. не читая.
|
|
|
Олегк 27.10.2007 22:08
|
# |
|
|
| Александру+++. Да критика лунного капитализма у Носова отменная, выше всяких похвал. И действительно честная. Я впервые случайно прочитал "Незнайку на Луне" году в 2001 и просто поразился как он смог в советское время так точно описать все что с нами происходит сегодня. Впечатление такое что человек видел все это своими глазами изнутри.
|
|
Страницы: | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | Следующая >>
|
