Крымская война не отпускает мир

31 августа исполнилось 10 лет со дня гибели британской принцессы Дианы. Мир, и не только мир фанатов, отмечает в эти дни эту скорбную дату. Между тем эта дата очень даже связана с… Крымом! Каким образом — рассказывает первый вице-губернатор Севастополя, профессор Таврического национального университета им. В. И. Вернадского Владимир КАЗАРИН.

Три женщины, три символа

— Да, эта дата вроде бы формальная и далекая от нас. Но на самом деле в мире все так переплетено…

Все знают, что принцесса Диана погибла в Париже в тоннеле под мостом Альма. И это событие новейшей истории самым неразрывным образом связано с крымской историей. Мост Альма и примыкающий к нему одноименный сквер появились в Париже после завершения в 1856 году Крымской войны. Первым сражением этой войны, после того как под Евпаторией высадился англо-французский десант, было именно сражение на реке Альма, когда союзники спускались к Севастополю по берегу моря.

Первый бой Крымской войны носил очень ожесточенный характер. По его итогам оказалось, что пять с половиной тысяч убитыми потеряла русская армия и всего на полтысячи меньше потеряли союзники, которые полагали, что Крымская экспедиция будет для них этакой «легкой прогулкой». На Альме повторилась ситуация 1812 года — наши воины в течение дня отстояли поле битвы, вечером начав отступление. Это сражение настолько ошеломило союзников (особенное впечатление на них произвели знаменитые штыковые атаки Владимирского полка), что они еще несколько дней стояли там, на Альме, приходя в себя, залечивая раны, собирая раненых и убитых. Известно, что один из британских фельдмаршалов — герцог Кембриджский произнес тогда эту крылатую фразу: «Еще одна такая победа, и у Англии не останется армии». Севастополю Альма подарила дополнительное время для строительства оборонительных сооружений.

Знаете, чем еще примечательно это самое первое в той войне сражение? Тем, что в нем впервые участвовала Даша Севастопольская, дочь матроса Михайлова, который погиб во время Синопского сражения. Оставшись сиротой, она продала свой дом, имущество, купила лошадку с тележкой и сама, по своей инициативе отправилась на поле Альмы вытаскивать из боя раненых, перевязывать и отвозить их в тыл.

И мне, например, чрезвычайно досадно, что в мире есть медаль имени Флоренс Найтингейл, которой отмечают выдающихся медицинских сестер. А медали Даши Севастопольской мы так за все эти долгие годы и не завели… И это при том, что Найтингейл в поле не работала: она была медсестрой в Стамбуле в госпитале Скутари. Три раза она приезжала в Балаклаву для инспекции. В этом отличие английской медсестры от нашей Даши, которая, взвалив на себя раненого, ползком тащила его с поля боя…

— Думаю, Советскому Союзу было не до Даши — нужно было двигать вперед идеологически выдержанных героев, а Украине тем более не до нее, хотя она и занялась поисками своих выдающихся личностей: Даша ведь не на Западной Украине свой подвиг совершила…

— К сожалению, наша Украина пока одинаково равнодушна и к героям Крымской войны из числа этнических русских (та же Даша Севастопольская), и к героям из числа этнических украинцев: можно подумать, что у нас есть медаль матроса Кошки, которой могли бы награждать, например, успешных разведчиков.

До Великой Отечественной войны медаль Даши Севастопольской не могла появиться, потому что наша героиня, как и все защитники Севастополя, «служила царскому режиму». Война подарила нам ордена и медали Нахимова, Ушакова и других «царских» адмиралов, но до Даши руки опять не дошли.

Мы, однако, отвлеклись от Альмы. Вернувшись домой, французы, оставаясь под впечатлением от этого сражения, гордясь тем, что они смогли достойно противостоять столь мощному сопротивлению (несомненно, память о Бородино продолжала жить в их памяти), назвали в Париже мост и сквер по имени нашей крымской реки. У англичан появилось женское имя «Alma». И есть какая-то символика в том, что британская принцесса погибла во французской столице именно под мостом Альма, — это как напоминание о том, что в той неправедной войне, в том кровавом сражении англичане и французы сражались вместе, творя злое дело.

— Да, символизм бросается в глаза…

— Три женщины теперь связаны с Альмой, Крымской войной и ее сражениями: Флоренс, Даша и принцесса Диана.
Эта, казалось бы, сугубо бытовая история — гибель в автокатастрофе принцессы — в контексте мирового развития важна тем, что она лишний раз подчеркнула интенсивность заполнения всего мира отзвуками Крымской войны. Они, эти отзвуки, настолько мощные и сильные, что, куда бы мы ни поворотились, обязательно на них наткнемся. И многие события новейшей истории связаны и будут связаны впредь с Крымом и Крымской войной. Приведу известный пример: в мире существует свыше трех десятков городов, которые носят имя Севастополь: два — в Австралии, один в Новой Зеландии, один на Ямайке, только в США — шесть…

Новое понимание

— Владимир Павлович, это все-таки уже устоялось, а что расширяется, что новое добавляется в понимании Крымской войны?

— Самое главное, мы пришли к новому пониманию хода и результатов Крымской войны. Потому что она ведь как трактовалась в советское время: мы ее бездарно проиграли. Но какие есть признаки проигранной войны? Первое — это потеря территории. А потеряла ли Россия что-то в результате этой войны? Нет! Другой признак проигранной войны — капитуляция-сдача. Россия не сдавалась в этой войне! Войну прекратили напавшие на нас союзники — напали и сами же прекратили войну! Мне очень нравится формула, которую использовал Александр II, подводя итог вооруженного противостояния с Европой: «Россия выходит из Крымской войны».

Вопреки распространенному мифу, Севастополь никогда полностью не был сдан врагу. Оставлена была всего лишь его Южная сторона. В ночь с 8 на 9 сентября (по нашему стилю) 1856 года армия вместе с гражданским населением перешла по понтонному мосту на Северную сторону — 38 тысяч человек за ночь переправили! В 19.00 8-го начали, а в восемь утра 9-го переправу закончили. И высшие офицеры переправились последними. И только когда мост отцепили, перевели на Северную сторону, князь Горчаков, который на катере у Графской пристани ждал сигнала, что все переправились, — только тогда он ушел последним на Северную сторону.

Вот истинные образцы офицерской чести, доблести и ответственности! К сожалению, в последующие времена мы их забыли. Вся штука в том, что во время той войны Маркс и Энгельс были военными журналистами, освещавшими ход Крымской войны. Они ненавидели Николая I и Россию и потому писали плохо о наших войнах и ходе боевых действий. После 1917 года спорить с классиками марксизма-ленинизма было уже нельзя! Соответственно, они задали подход к исторической оценке Крымской войны, и поэтому Ленин написал: «Крымская война показала гнилость и бессилие царской России». Всё! Кто рискнет с этого момента что-нибудь написать иное?!

Итак, нет сдачи территории, нет капитуляции. Какая там капитуляция! Союзники сами попросили Александра II, пришедшего на смену предыдущему царю, вступить в мирные переговоры. Даже поставили ультиматум: если он в течение двух недель не даст ответа, то его ждут всякие кары! А когда он не дал в эти две недели просимого — там, в европейских столицах, началась форменная паника: уж не собирается ли он снова воевать? Когда мы ушли на Северную сторону, один из их генералов сказал: что дальше? Мы Южную сторону взяли — дальше что? Мы вцепились в мочку уха слона. Что будем делать дальше? Поползем по уху? Этот слон существует независимо от нас, независимо от тех сражений, что мы тут ведем! Что, мы будем рыть окопы возле Евпатории или возле Керчи? Бессмысленно ждать в этой войне какого-то победного конца!..

И вот сегодня, по прошествии времени, все отчетливее видно это моральное лидерство России, которое выразилось в том, что не наши города и села носят имена их «парижей» и «лондонов», а это их города, проспекты и улицы, площади, станции метро, мосты и тоннели называются именами Севастополя, Балаклавы, Инкермана, Альмы. На карте Парижа есть район «Малахов» и станция метро «Крым», в Турине есть площадь «Севастополь» и улица «Черная», названная в честь сражения на речке Черной, и много чего другого.

Моральный авторитет Севастополя, Крымской воны и России с годами, с десятилетиями становится все крепче.

А мы все равно народ свой плохо любим, все равно мы его не ценим и не дорожим им. И вечным укором остается то, что медаль Найтингейл есть, а для Даши Севастопольской медаль так и не сподобились учредить…

Первый день без войны

— 10 сентября в Крыму стало уже традицией отмечать День памяти воинов, погибших в годы Крымской войны…

— Сразу поправлю вас. Именно я был тем человеком, который исправил эту историческую нелепость. В 1996 году Русская община добилась постановления Верховного Совета Крыма о том, что 10-е сентября отмечается как День памяти воинов. С Севастополем это не согласовали, и там стали отмечать подобный день 13-го. Но парадокс в том, что ни та, ни другая дата к календарю Крымской войны никакого отношения не имеет. И когда я был вице-премьером Крыма, то, по согласованию с Сергеем Куницыным, я договорился с Севастополем и убедил Бориса Дейча, что нужно отмечать этот День не 10-го, не 13-го, а 9-го — это был первый день без боевых действий. 8-го взят Малахов курган, вечером взрывают укрепления, ночью уходят на Северную сторону, в 8 утра заканчивается переправа, и 9-го прекращается война в Крыму.

Три года назад это было приведено в соответствие с историческими событиями, и теперь мы все — и автономия, и Севастополь — вместе, в один день отмечаем это событие.

— Скажите, что-то новое добавилось к ритуалам войны за прошедший год?

— В Севастополе есть уже выработанный ритуал торжественных поминальных дней, город-герой всегда отмечал завершение Крымской (Восточной) войны — здесь же есть Панорама, гигантский музей, который всегда это инициировал. 8 сентября вспоминают защитников, последний день боев и ночную переправу. У севастопольцев есть такой красивый ритуал: время от времени прожекторами высвечивается тот путь по морю, по которому как бы уходит армия. Идут молебны в храмах и усыпальницах, где покоится прах адмиралов… Но появилось и кое-что новенькое. Севастополь в последний год вступил в переговоры с очень крупным киевским музейщиком, частным коллекционером Алексеем Шереметьевым. Это довольно успешный бизнесмен, свои деньги он тратит на создание военных коллекций. В числе его собраний — коллекция Крымской войны. Город ему выделил в Балаклаве здание, он готов вложить миллион долларов в его переустройство. Там будет открыт музей Крымской войны, получастный-полугосударственный, с самой лучшей в мире коллекцией предметов, относящихся к этой войне. У Шереметьева есть все виды обмундирования, все виды ружей, пушек, ядер, кокард, пуговиц, знаков различия, штыков — в нынешней Панораме этого нет…
Балаклавский музей мы откроем в 2008 году к 225-летию Севастополя.
Наталья ГАВРИЛЕВА (Крым.ru, 29.08.07)