Русский путь

Белый ангел крылами своими
Опоясал небесную даль,
Я люблю тебя, Дева Россия —
Ты и радость моя, и печаль.

Ты погибель моя и спасенье,
Чаша с ядом и кубок вина,
Жизнь твоя для меня искупленье,
Хоть порой ей свобода цена.

Где бы горе меня не застало,
Где бы счастье не испытал,
Под небесным твоим покрывалом
Я с надеждой всегда засыпал.

Даже те, кто платили изменой,
Возвращались во снах умирать
В государство у края Вселенной,
Где рукою до Бога подать.

И в тиши растворяясь бездонной,
Вдалеке от житейских интриг
Улыбался таинственно-скромный
Им души твоей ангельский лик.

РУССКОЕ СОЛНЦЕ

Русское солнце восходит на севере,
Тонет лучами в малиновом клевере,
Плавится небо, как в церкви свеча,
В душу больную дождями стуча.

Новый рассвет над страной занимается,
Тень от креста над погостом склоняется,
В братской могиле гражданской войны
Спят вечным сном русской смуты сыны.

«Белые», «красные», «синие», «чёрные» —
Все обречённые, все обличённые,
С долей проклятой навек обручённые —
Все не отмщённые, все не прощённые…

Капли дождя — словно слёзы небесные —
Души оплакивают безызвестные,
Время усталое бродит по кругу,
Русское солнце вновь клонится к югу.

В.В.П.

Назначенный всуе, поддержанный небом,
Как волк одинокий средь каменных баб,
Ты смотришь в глаза от рожденья слепым,
И в мутных зрачках отражается раб.

Ты дал нам надежду без права прозренья,
Но ты — не пастух, а простой поводырь,
И если вдруг путь не отыщешь к спасенью,
Тебя ж на расстрельный потащат пустырь.

Прими ж как служенье монаршую долю,
В России не верят «холодным» царям,
И если Господня на то будет воля,
В глазах наших снова забрезжит заря.

1917

Свобода красным покрывалом
Накрыла пасынков своих,
Напрасно к Богу Русь взывала —
Впотьмах Он не приметил их.

Из думских вырвавшись курилок
На эшафоты площадей,
По-барски равенство сорило
Слепыми судьбами людей.

Устав от голода и страха,
Окопы бросив и соху,
Плелась покорно Русь на плаху,
Предавшись праздному греху.

Внимая хамов словоблудью,
Средь белых питерских ночей
Сама же выкормила грудью
Иноплеменных палачей.

Царя послала на закланье
Жестоковыйному тельцу
И приготовила заранье
Себя к терновому венцу.

Простив террор и святотатство,
Власть, быть уставшая ничьей,
Свинцом благословила братство
Фанатиков и стукачей.

«БЛИЗ ЕСТЬ, ПРИ ДВЕРЕХ…»

Россия вновь беременна антихристом —
Опять не разобрать — в ком дремлет зверь,
Чьё сердце бьётся отступившим выкрестом
В библейской кровью меченую дверь…

Начавшись с боли, болью век закончен,
История пеняет на судьбу —
Судейский жезл её, как финский нож заточен,
И выжжен приговор шестёрками на лбу.

«При дверех», близ уж есть последнее сраженье,
В небесные врата стучится адский меч,
И тем лишь суждено господнее прощенье,
Кто грешному огню не даст себя поджечь.

1991

Рим пал вчера…
Но мир того не видел:
Любуясь тем, как рушится стена,
В газетной круговерти чёрных литер
Глаз не сводил с клеймёного чела.

Мир ждал любви
От тех, кто жаждал крови,
Мир ждал весны,
Хоть осень жгла глаза,
И царь-народ с гвоздями наготове
В безмолвии взирал на образа.

Моляся на экран, забыв о Боге,
Мир радовался, будто бы впервой,
Тому, как на кресте у столбовой дороги
Себя распяла Русь вниз буйной головой.

Тому, как жгли рабы портреты и законы,
Наученные страхом и нуждой,
И примеряла наспех смерть короны
Пришедшим побеждать народ голодный свой.

Тому, как глушит лязг вспотевших автоматов
Бравурная мелодия речей…
Рим пал вчера!
За всё пришла расплата —
Вновь палачи сменили палачей,
Бежали прочь стальные легионы,
Злой ветер рвал прогнившую парчу,
И Китеж-град с пустой взирал иконы
К прозрению взывая и к мечу.

РУССКИЙ ПУТЬ

Слева — горы, справа — реки,
Под ногами — пыль степей:
Связан с вами я навеки
Географией кровей.

Бесконечное пространство —
Безграничная душа:
Где у русских государство?
Не пропахана межа!

От славян и до иранцев,
От варягов до татар
Обречён весь век скитаться
Евразийский «янычар».

То я гость в своём же доме,
То хозяин у гостей:
Не ищу я лучшей доли
И не думаю о ней!

Кара страшная, награда ль?
Лишь у Бога есть ответ:
Вечный житель Китеж — града,
Мне обитель — целый свет.

Мой приют — любой из храмов
(Их у русских не сочтёшь),
Не страшны им козни хамов —
Веру пулей не убьёшь!

Как бы жизнь меня не била,
Не прервётся крестный путь:
Свыше даденная сила
Никогда не даст свернуть!

ВОСПОМИНАНИЯ О РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЕ

Русских воинов шеренги
Режут землю сапогами,
В пол церковный бьют коленки
Вперемешку с кулаками.

То ли ругань, то ли треба,
То ли вой, а то ли песня,
С порохом смешалось небо,
И в глазах туман, хоть тресни.

Не хватает у России
Сил пробиться к Порт-Артуру,
Все надежды — на Мессию,
На Царя и пулю-дуру.

Разгораются кострами
Петербург, Москва, Варшава:
Пир с солдатскими костями —
Либеральная пошава.

Провозилися на старте —
Получили камень в спину,
Отстрелив на русской карте
Половину Сахалина.

* * *

Кругом одни антисемиты —
От них не спрятаться нигде:
Их даже есть в шумерских плитах
И у Аврама в бороде.

Где не поселятся евреи,
Неся добро и гуманизм,
Бредёт за ними, не старея,
Пещерный антисемитизм.

Нет уголка на целом свете,
Где не страдал бы наш народ:
И немец, и якут в ответе
За то, что в страхе он живёт.

А в пьяной, варварской России,
Как ребе Шлойме говорит
(Глазами видел он своими):
Кто не еврей — антисемит!

Там круглый год идут «зачистки»,
Коль не убьют — тащат крестить,
Там люто зверствуют чекисты,
Нельзя рожать и хоронить.

Живут там в горе иностранцы —
Цивилизации посланцы,
И в безысходности своей
Там всякий нищ и сир еврей.

Там кровью нашей реки полны,
Там лишь на брег нахлынут волны —
Выходит дядька с топором,
И начинается погром.

И хоть ни разу я там не был,
Но рассказал мне мудрый ребе,
Что, коль уж Русь сам Бог хранит,
Видать, и Он антисемит.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ — 300

Нули не в счёт —
Три года после зеро,
Восстав из пены северных морей,
Вновь обретает прежний облик эра
Враждующих с богами фонарей.

Империи оплот, её могила,
Как вскормленная бурями скала,
В гранитных снах ты пробуждаешь силы
Двуглавого российского орла.

В величии колонн, в фальшивой позолоте,
Отвагою храним, распродан, но не взят,
Как грозный великан, увязнувший в болоте,
Ты ждёшь, когда тебе подняться вновь велят.

Игорь Евгеньевич Алексеев, кандидат исторических наук (Казань)