Восставший на средостение

К наступлению 90-й годовщины мученической кончины Г. Е.Распутина-Нового

УКУС ЗМЕИ
Часть третья

Часть первая
Часть вторая

…На аспида и василиска наступиши; и попереши льва и змия. Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое.
Святой Царь-Пророк Давид. Псалом 90-й.

Близится 90-я годовщина убийства Григория Распутина. Этот почти вековой — без одного десятилетия — этап во многом является рубежным для русского национального самосознания. Вновь, как и в конце 80-х годов прошлого века, в национально мыслящих русских общественно-политических кругах возобновляется активное обсуждение идеи Православной Монархии, Русского Царизма. Именно в 80-е — 90-е годы — в пору одоления атеистических и советских стереотипов в современной России — появилось много православных людей, которые изменили своё воспитанное на школьных уроках истории ложное отношение к Другу Святых Царственных Мучеников. Но опытные мистагоги нового мiрового порядка и глобализма тогда затеяли грандиозный духовно-мистический подлог с так называемыми «екатеринбургскими останками» и с помощью явно магических действий отвлекли сознание и самосознание миллионов наших соотечественников от подлинного смысла цареубийства. Ситуация стала медленно меняться после канонизации в Августе 2000 года на Юбилейной Архиерейском Соборе давно уже прославленной у БОГА и в верующем Русском Народе Святой Царской Семьи.

Теперь всё больше наших соотечественников, предельно разуверившихся в западных демократических целях и ценностях, начинают задумываться о грядущем России в русле традиционных державных устоев. У бывших искренних в своих заблуждениях русских демократов, а теперь неофитов русской державности возникают вопросы, почему и как было убито Русское Царство? Без живой исторической памяти, без осмысления конкретных событий, ставших ступенями к свержению Самодержавия, невозможно понять дух и букву идеологии Православного Царизма. Своеобразным ключом для осмысления этого Державно-Церковного феномена является отношение к убийству русского крестьянина Г. Е.Распутина-Нового. Это не дает покоя тем силам, которые хотят удержать Россию как можно дольше в нынешнем губительном «status quo».

На форуме Августа

В конце прошлого года публикация моих заметок «Восставший на средостение» была прервана обещанием о продолжении, и это бередит совесть. Да и наиболее близкие по духу и взглядам мои читатели неоднократно за эти месяцы спрашивали: «Ну и когда же будет продолжение?» И все же, несмотря на уколы совести, слишком я её не мучил, потому что на самом деле работа над заметками продолжалась и в Январе, и весною, и летом. Почти готового материала накопилось немало, но некоторая его «сырость», «недожатость» все же не позволяла мне отдать его на читательский суд. А тут внезапно для меня самого в русле этой и без того прерывистой работы возникло ответвление темы — дополнительная, незапланированная мной разработка, содержанием которой я хочу поделиться в первую очередь, отложив на время предыдущие уже почти завершенные изыскания.

Несколько запоздало — а именно в Августе нынешнего года — прочитал сохраненный у себя в компьютере форум к весьма интересному, хотя и почти полностью «компилятивному» материалу Вячеслава Белова «Григорий Ефимович Распутин: за и против. Полемика с авторами Приложения N 4 к докладу Митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия» от 24 Октября 2004 года (http://www.pravaya.ru/faith/15/1308).

Тем и хорош этот материал, что его автор оперативно откликнулся на печально известное «Приложение» не возмущенной эмоцией, а исчерпывающей подборкой цитат из исторических исследований предшественников. Хотя и собственная публицистическая позиция автора была выражена в ряде совершенно самостоятельных, самобытных пассажей, которые говорят сами за себя о литературном профессионализме автора.

Определение его материала «компилятивный» предназначено заоградному юзеру, а церковный читатель и без меня знает, что большинство Святых Мужей Церкви писали свои душеспасительные труды, большей частью составляя их из тематически подобранных цитат Священного Писания, а также из комментариев к Священным текстам и связанных с ними поучений своих предшественников. Тем и ценны до сих пор для Церкви труды таких Святых «компиляторов». Поэтому малая симфония «за и против» В. Белова с церковной точки зрения заслуживает внимания и одобрения за трудоемкую сопоставительную работу, внимания, которого, к сожалению, автор-составитель и мы — его внимательные читатели — так и не дождались от законного Священноначалия…

Материал В. Белова прочитал сразу по его выходе, а потом скопировал его вновь уже с читательским форумом, когда в конце 2005 года проводил мониторинг материалов о Г. Е.Распутине-Новом на предмет выявления пресловутых организованных требований в Священный Синод о канонизации Царского Друга. Поскольку беглый просмотр этого форума таких требований не обнаружил, я и не вчитывался в отклики детально. А сейчас, продолжая работу над темой о средостении, прочитал реплику от 19 Сентября (на основании дат предшествующих реплик полагаю — уже 2005 года).

Я привожу её вначале целиком, но потом вновь буду её многократно цитировать. Да, простит меня Боголюбивый читатель за многословие, но последовательный разбор ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО содержания реплики требует внимания к деталям.

«Verbum Forense Alexandri»

«19 Сентября 11:45, Александр: Вопрос о Григории Распутине и простой и сложный одновременно. Конечно, смерть его, несомненно, была героической и встретил он ее хладнокровно и, думаю, что он этой смертью заслужил у Господа Царствие Небесное. Но, скажу честно, что для меня не явились открытиями, разрозненные воспоминания о Распутине Архиепископа Феофана и Митрополита Федченкова.

Мне посчастливилось застать и дом Распутина в Покровском (дом был в прекрасном состоянии и уже тогда к нему было паломничество, думаю, его снесли или подожгли по чисто идеологическим причинам) и дом Ипатьева в Екатеринбурге (кстати, снесен по личному указанию Б.Н.Ельцина). Я еще застал в конце 60-х и начале 70-х в Тобольске в живых людей, лично знавших старца Григория. Конечно, старожилы Тобольска никакой святости в нем не признавали (да, тогда и вопроса так не ставили).

Моя хорошая знакомая, Евдокия Ивановна в весьма преклонном возрасте, всегда вспоминала его как пьяницу и дебошира (вечно напьется пьяный, надебоширит и лежит на Тобольском подгорном базаре у тротуара). Каюсь прилюдно в своем грехе: я тогда в 69-ом украл у нее подлинную фотографию: Григорий Распутин стоит облокотясь на старом (колесном) теплоходе и смотрит на Тобольскую пристань, и вы знаете, ощущение такое, как взгляд немного больного, но точно пьяного человека. К большому сожалению, в 82-ом все мои фотографии сгорели при пожаре — сейчас бы этой фотографии цены не было.

А насчет Государя Императора, я думаю, что он пользовался Его добротой, слабостью и спекулировал его доверием. Может и можно РПЦ объявить его святым (не мне судить, а Церковным Иерархам), ведь иногда человек одной своей героической смертью или жизненным поступком способен освятить всю неправедно прожитую жизнь и встать наравне со Святыми, в земле Российской просиявшими. За примерами далеко ходить не надо, вспомните Царя Александра I, ведь он отмолил свой грех убийства своего отца Царя Павла I, став Сибирским Томским Старцем Феодором Кузьмичем. За мнения старожилов конца 60-х (их давно нет в живых) отвечаю, как перед Богом. С уважением ко Всем, раб Божий Александр из Тобольска».

В науках различным явлениям, феноменам, животным, насекомым, растениям, минералам принято давать витиеватые латинские названия, чтобы в многообразии окружающего мiра точно идентифицировать предмет исследования, отграничивать его от подобных и похожих предметов и явлений. Так исследователю легче выстраивать субъектно-объектные взаимоотношения с изучаемым предметом — происходит своеобразное отстранение объективных свойств от субъективной добросовестности и точности аналитика. Именно поэтому я решил дать специальное название этой безглавой реплике: «Verbum Forense Alexandri"[1].

Так, если человек берет брезгливо кончиками пальцев какого-нибудь неаппетитного червяка с одной мыслью — побыстрее бросить эту гадость и помыть руки, какой из него исследователь?! А если он с пытливым интересом медленно и последовательно выясняет: это Allolobophora caliginosa или Dendrobaena mariupolienis? — то совсем другое дело получается…

Читаем медленно

Итак, вначале «Александр из Тобольска» пишет: «Вопрос о Григории Распутине и простой и сложный одновременно». Почти невольную симпатию вызывает определение простоты этого вопроса, ведь, где просто, там и Ангелов со ста. Свидетельство же о «сложности» вроде бы служит намеком, что разбираемое сложное приведет рассматриваемый вопрос к каким-то простым элементам. То есть вопрос окончательно станет простым.

Простоту автор «Verbum Forense Alexandri» видит в мученической кончине Старца: «смерть его, несомненно, была героической и встретил он ее хладнокровно и, думаю, что он этой смертью заслужил у Господа Царствие Небесное». Наш «простачок» тут как бы подчеркивает свою «простоту», употребляя по отношению к мученической кончине Христианина определение «героическая», не свойственное ни церковным, ни околоцерковным текстам. Сама стилистическая свежесть определения «героическая» заслуживает внимания, так как она должна указывать на такую заведомую «простонародную» расположенность автора к «герою» своего «Verbum Forense Alexandri» — Христианскому Мученику. Всё бы хорошо, если бы не стилистическая ирония, стилистическое «двоение», хорошо известное нам по известного сорта анекдотам и выступлениям комиков.

Эти «двойственные» качества проскальзывают и далее: «Но, скажу честно, что для меня не явились открытиями, разрозненные воспоминания о Распутине Архиепископа Феофана и Митрополита Федченкова». Далекий от официальной церковности «простачок» опять рассчитывает на эффект доверия своей «простодушностью», «непрофессионализмом»: между прочим «забыл» указать фамилию Владыки Феофана — «Быстров», а Владыку Вениамина назвал «Митрополитом Федченковым».

Хотя для всякого читателя мемуаров об этих Святителях и их собственных воспоминаний, конечно, ясен намек автора этой реплики: Вячеслав Белов весьма выборочно приводит цитаты из пересказов слов Владыки Феофана и мемуаров Митрополита Вениамина (Федченкова). Известно, что в этих же текстах также содержатся далеко не лестные высказывания в адрес Г. Е.Распутина-Нового.

Вроде бы безфамильный Александр «пожалел» В. Белова, не раскрыл в лоб содержание своего намека… И это не случайность, а очередной психологический прием. Начни он с профессиональной дотошностью отчитывать Вячеслава Белова цитатами из «Митрополита Федченкова» или примерами отнюдь не духовной по методам борьбы Архимандрита Феофана (Быстрова) против влияния Г. Е.Распутина на Царя, тут сразу же вспомнился бы и некий «Смыслов» [2], а к последующему тексту «Verbum Forense Alexandri» не было бы читательского доверия как к чему-то искреннему, спонтанному, вот «просто так» выплеснувшемуся из глубин памяти. Именно отсюда и снисхождение к некоторым огрехам методологии В.Белова.

«Verbum Forense Alexandri» доверительно подводит читателя собственно к мемуарной части, к «свидетельству» через такой подготовительный пассаж: «Мне посчастливилось застать и дом Распутина в Покровском (дом был в прекрасном состоянии и уже тогда к нему было паломничество, думаю, его снесли или подожгли по чисто идеологическим причинам) и дом Ипатьева в Екатеринбурге (кстати, снесен по личному указанию Б.Н.Ельцина). Я еще застал в конце 60-х и начале 70-х в Тобольске в живых людей, лично знавших старца Григория».

Ну симпатяга, этот «Александр»! Свой в доску парень! И Ельцина приложил, и о паломничестве в Покровское сказал. И это ж надо — предлагает из закромов своей памяти личные впечатления от общения с современниками Старца Григория!

Для чего это? Все эти психологические и стилистические извивы на песке времен у простого читателя Рунета должны вызвать безусловное доверие к следующему тексту:

«Конечно, старожилы Тобольска никакой святости в нем не признавали (да, тогда и вопроса так не ставили)».

Всё вроде бы ладно. Ведь по Евангелию: ИИСУС же сказал им: не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем. И не мог совершить там никакого чуда, только на немногих больных возложив руки, исцелил их. И дивился неверию их… (Мк. 6, 4−6). С САМИМ ГОСПОДОМ так поступала родня ЕГО! Что же говорить о святости какого-то покровского мужика, простого крестьянина?! С Евангельских времен в жизни мало что изменилось. Человеческая Святость не обязывает к всепочтению. Более того, ХРИСТА ради юродивые боролись с таким общим почтением вплоть до нарочито непристойных публичных выходок.

Мне некогда поведали в московском пристанище одного Подвижника Благочестия ХХ столетия, Святителя-Исповедника — в доме брата его — такую притчу. Брат Святителя — известный московский художник (давно уже упокоившийся), своего брата-Святителя ни во что не ставил и даже в БОГА верил скорее по традиции. Святитель же заботился о брате-художнике, чуть ли не явным образом исцелял его и спасал от арестов, сам же неоднократно подвергаясь заключениям и ссылкам.

Так что это «конечно» в «Verbum Forense Alexandri» с духовной точки зрения выглядит совершенно закономерным, если бы речь шла об обыкновенном, бытовом, нормальном отношении к нормальному человеку. Но «несвятость» у «Александра» в его трактовке отношения «старожилов» к Г. Е.Распутину-Новому, оказывается, имеет совершенно иное значение…

«Свидетельства» от бабы Дуси

«Моя хорошая знакомая, Евдокия Ивановна в весьма преклонном возрасте, всегда вспоминала его как пьяницу и дебошира (вечно напьется пьяный, надебоширит и лежит на Тобольском подгорном базаре у тротуара)».

Конечно, если поверить впрямую автору «Verbum Forense Alexandri», то весь феномен духовного почитания Г. Е.Распутина возник только в последние десятилетия, когда поумирали его современники, односельчане, старожилы Тобольска, заставшие ещё мирное время…

У реального жителя Тобольска должно быть больше знания о своем крае и его людях. Но почему, если бы это были подлинные воспоминания «Александра из Тобольска», у него остался в памяти только один рассказ «хорошей знакомой, Евдокии Ивановны в весьма преклонном возрасте»? И почему она «всегда вспоминала его как пьяницу и дебошира (вечно напьется пьяный, надебоширит и лежит на Тобольском подгорном базаре у тротуара)»? Почему именно эта фраза бабы Дуси характеризует всех «старожилов Тобольска», которых он знал много лет?

Судя по наиболее раннему 1969 году, упоминавшемуся в «Verbum Forense Alexandri», Александр связан с Тобольском более 37 лет. И, наконец, почему «Александр» так крепко ручается — БОГОМ? И знаете, дорогие читатели, какой ответ у меня напрашивается на эти вопросы?

По стилю, по приемам этот фрагмент очень напомнил мне «правдивые» репортажи и интервью 1910-х годов, авторы которых скрывались за псевдонимами. Их безфамильные персонажи — якобы обезчещенные Старцем «простушки» и введенные в умопомрачительный соблазн сибирским мужиком «аристократки» — свидетельствовали о декадентски-изощренном распутстве и демоническом сектантстве, о раблезианских кутежах и гиперборейском пьянстве, о похабном магнетизме и гипнотической силе… сибирского крестьянина! В стилистическом и жанровом отношении это не воспоминания. Это самая настоящая беллетристика, «туфта», «кукла», имитация.

Если человек говорил о реальной «хорошей знакомой» и ему нужно было бы подлинное доверие читателя, а не исхищенная психологическими приемами доверчивость, он хотя бы назвал её фамилию — это естественная психология письменной речи.

Тут же у «Александра» написано о «хорошей знакомой»! Ведь он из её рассказа столько всего вспоминает — и пьяницу, и дебошира: «вечно напьется пьяный, надебоширит и лежит на Тобольском подгорном базаре у тротуара». Да это же кадр из насквозь лживого фильма «Агония», когда загримированный грязными патлами актер Алексей Петренко после пьяного дебоша в «Покровском» валяется на земле и что-то мычит! Просто эту сценку новый «мемуарист» перенес из киношного «Покровского» в мемуарный «Тобольск»! Вот и цена этому «мемуару»!

Но автору «Verbum Forense Alexandri» надо избежать такой прямой реакции. Змеиные извивы его всё замысловатее! Выдуманный персонаж должен приобрести некоторую «материальность» — скамейка Онегина в Тригорском, уступ Печорина в Пятигорске, скамейка Берлиоза на Патриарших… Поэтому появляется «документик», к тому же обставленный «покаянием». Русские люди всегда сочувственно относятся к кающимся:

«Каюсь прилюдно в своем грехе: я тогда в 69-ом украл у нее подлинную фотографию: Григорий Распутин стоит облокотясь на старом (колесном) теплоходе и смотрит на Тобольскую пристань, и вы знаете, ощущение такое, как взгляд немного больного, но точно пьяного человека. К большому сожалению, в 82-ом все мои фотографии сгорели при пожаре — сейчас бы этой фотографии цены не было».

Посмотрите, как смачно подкрепил свою бабу Дусю «Александр» — приплел сюда «сгоревшую» в 1982 году фотографию, которой «цены не было». Но самому «мемуаристу» так хорошо запомнился «взгляд немного больного, но точно пьяного человека». Почему же на многих и многих десятках других известных фотографий Г. Е.Распутина нет этого взгляда, так художественно подмеченного «Александром»?!

О русских пьяницах и дебоширах

Мне с раннего детства, которое проходило в Ташкенте возле Тизяковского базара (рядом жила моя бабушка Надежда Михайловна Пархоменко, урожденная Борисова), приходилось немало видать пьяниц. Случались среди них и дебоширы. Последние были все больше крепкие мужики, которых многие побаивались, особенно мы — дети.

Да и сейчас среди моих старых друзей есть трое-четверо, с которыми лучше за праздничный стол не садись — потом каждого из них придется удерживать всей компанией. Особенно выразительны среди них — один могучий морпех и соответствующий ему по комплекции и силе протодьякон. Гаси лампады! Представить любого из них свернувшимся калачиком на краю дороги не могу. Пока эти живые тараны до своих домов в Голицыно или в Подольске не доберутся, Подмосковье спокойно спать не будет…

И возвращаясь к пьяным дебоширам моего ташкентского детства, также не могу их вспомнить и даже представить валявшимися у ворот рынка на краю проезжей части (тротуары в этой части столицы УзССР тогда встречались редко) или на берегу протекающего рядом Салара. Среди настоящих дебоширов-пьяниц таких никогда не было. Помню двоих, ну от силы троих — из инвалидов ВОВ. Они были приживалами в служебной части базара. Подрабатывали там на крепленое вино и хлеб у таджиков или узбеков мелкой подноской товара и другими поручениями. Они никогда не дебоширили, а к концу торгового дня действительно падали от выпитого, где попало. К ночи же культурно перебирались на лавки освободившихся торговых навесов. Это были спившиеся мужики…

Представить себе крепкого сибирского мужика, крепкого и по хозяйственности, и по выносливости — всю Россию пешком исходил — «вечно валяющимся у тротуара» не могу, братцы! То есть неосознанно проглотить эту фигуру могу — в хохме Райкина-2 или Шифрина. Но если ТРЕЗВО прикину, что к чему в нашем традиционном русском пьянстве — то НИКАК НЕ могу этого признать. На полу у себя дома, во дворе своего дома (как в том же кино «Агония»), ещё туда-сюда, но на улице — чушь! «Автопилот» у пьющего русского мужика, будь то князь, будь купец, будь то рабочий человек — всегда работал и работает исправно. Падать по дороге крепкий русский человек от выпитого может. Знаю, бывало. Даже президента одного такого знал. Не лично, конечно. Но валяться при дороге, чтобы отоспаться от выпитого… Это уж точно — из кино!

Валялись и валяются слабосильные, бомжи, инвалиды, ледащие мужичонки, которые и от полстакана водки не держатся на ногах. Их и сейчас кругом полно, не только в Тобольске — и в Москве-Матушке. Но в Первопрестольной что-то среди них не встречается вхожих, скажем, в семейство Путина. А ведь фантомный автор «Verbum Forense Alexandri» явно намекает, что такое тобольчане якобы видали уже в пору всероссийской известности Г. Е.Распутина-Нового. Ведь когда он был обыкновенным покровским странником, кто ж в древней «столице Сибири» мог узнавать его и тем более узнавать даже в пьяном виде?!

Никто из самых злонамеренных репортеров 1910-х годов и последних «мемуаристов» вплоть до изверга [3] Великого Князя Димитрия Павловича, богомерзкого князя Ф.Ф.Юсупова-Эльстона и ренегата Русского Народа В.М.Пуришкевича никогда не свидетельствовали о Г. Е.Распутине-Новом как о спившемся человеке…

Мы, нынешние русские люди, отнюдь не гордимся своим страшным грехом пьянства и одурманенной необузданности. Мы не бравируем этим, как принято в современных кинолентах, снятых полурусскими и нерусскими режиссерами. Мы горько стыдимся и больно каемся в этом грехе, моля Святого Мученика Вонифатия Перво-Римского предстательствовать о нас — пьяненьких гражданах Третьего Рима — у Престола ГОСПОДНЯ. Спаси, сохрани и отрезви нас, ГОСПОДИ!
Москва, 4 Августа — 29 Сентября 2006 года по Р.Х.

ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Verbum Forense Alexandri (лат.) — перевод этой условной формулы на Русский Язык может быть различным — на вкус читателя: «форумное слово Александра», или же — «площадное слово Александра», либо — «рыночное (базарное) слово Александра». В Древнем Риме существовало несколько форумов. Forum Romanum magnum — знаменитая площадь республиканских собраний между Капитолийским и Палатинским холмами, где звучали и высокие речи профессиональных ораторов, но и чаще там можно было подхватить площадные слова и выражения — verba de foro arripere. Другой Forum Augusti был базарной площадью, рынком, основанным ещё первым Римским Императором Августом. Был в Вечном Городе и Forum Boarium — рынок для скота, и Forum Piskarium — рыбный рынок. — Л.Б.

2. В 2002 году в Москве была издана книжечка «Г.Е.Распутин: знамение погибшего Царства», подписанная на титульном листе, но не на обложке псевдонимом «Смыслов Игорь Васильевич» — именно в таком «казенном» порядке, сначала фамилия, а потом имя и отчество. Это было уже второе издание книжки. Как отмечалось в примечании к аннотации «От автора» на второй странице, «С кратким отзывом о книге И.В.Смыслова (1-ое издание) читатель может познакомиться, к примеру, в газете „НГ-Религии“ N 9 (80) от 16.05.2001 г. — статья Н. Кеворковой „Монархические тупики“». Саму же аннотацию «автор» завершает проникновенными словами: «Данную книгу, равно как и предыдущую работу (видимо, первое издание её — Л.Б.), автор посвящает монархистам России — с любовью и надеждой». Мне, как монархисту — православному царисту, хотелось бы персонально взглянуть в глаза этого любвеобильного фантома. Поскольку, по моим верным сведениям, этот наукообразный пасквиль на Русский Царизм составляло двое фигурантов. Личность одного из соавторов с помощью коллег мне удалось определить. Это Георгий Евгеньевич Колыванов, кандидат богословия, преподаватель Московской Духовной Академии, секретарь ученого совета Николо-Угрешской Духовной Семинарии. Участие в этом опусе другого «загорского» профессора, очень «прославившегося» перед прославлением Святого Царя-Мученика Николая, также выдают «уши» характерных стилистических приемов, но, поскольку у меня нет определенных данных на этот счет, его имя до времени умолчу. Но ГОСПОДЬ ведает всё точно. — Л.Б.

3. Великий Князь Димитрий Павлович (06.09.1891 — 05.03.1942) был извергнут материнским чревом преждевременно, в результате этих досрочных родов скончалась его Мать — Великая Княгиня Александра Георгиевна (18.08.1870 — 12.09.1891). В старину на Руси вообще к недоношенным детям относились с духовной опаской, не случайно и обидное «недоносок», но с особой осторожностью относились к недоношенным, если от этих родов умирала мать. Именно их и называли извергами. В Своём Декабрьском 1916 года Дневнике Святой Царь-Мученик Николай Александрович убийц Г. Е.Распутина-Нового так и называет извергами, правда, без прямого указания на Великого Князя Димитрия Павловича. На эту значимую деталь в биографии Великого Князя Димитрия Павловича ещё в 1990 году обратил внимание в своих публикациях о Г. Е.Распутине-Новом исследователь А.А.Щедрин. (О значении слова «изверг» смотрите: Срезневский И.И. Материалы для словаря Древне-Русского Языка. Т. 1. М., 2003. Стб. 1042−1044; Дьяченко Григорий, священник. Полный Церковно-Славянский словарь. М., 1993. С. 211; Даль В.И. Словарь Живаго Великорусскаго Языка. Т. 1. СПб.; М., 1881. С. 13). Не случайно и в современной медицине этот народный духовный «реликт», «предрассудок» имеет своеобразное продолжение: если перед врачами-акушерами стоит категорический выбор — либо сохранить жизнь матери, либо — жизнь плода, они выбирают жизнь матери. — Л.Б.

(Продолжение следует)