О политических утопиях, концептуализме и игре в шахматы за двоих

Ответ В. Семенко

Публикация эта возникла спонтанно, из реплики по следам публикации «Так сказать православие или либерализм non stop». Любопытствующий читатель может самостоятельно войти в курс как полемической статьи В. Семенко, так и последовавшего за ней обсуждения. Первоначально я не намеревался выносить дискуссию за границы форума, но, завершив ответ, убедился в том, что некоторые моменты в написанном способны представить интерес общего свойства. Под заглавием, акцентирующим главное, передаю материал к размещению на страничке РЛ.

Уважаемый Владимир Петрович!

Ознакомился с Вашим ответом на форуме, который не представляет собственно никакого прямого ответа, но мозаику замечаний, которые показывают только, что Вы остаетесь при своем мнении и никакой правоты или смысла за моими тезисами не признаете. Вообще, Владимир Петрович, должен заметить, что Вам очень просто даются некоторые категорические утверждения, начиная с постановки своим оппонентам, В. Можегову, редакции «Радонежа» и др., прямого диагноза: либерализм. Говоря строго, таково Ваше личное допущение. Никто, в отличие от Жириновского и Хакамады, напрямую, кажется, не называет себя либералом, не заявляет о необходимости либеральных реформ в Церкви, в дискуссиях с Вами не защищает правоту либеральной идеологии. Вывод об этом делаете Вы сами, на основании некоторых высказываний оппонентов. На это, правда, имеются определенные основания. Но восприятие и комментирование Ваше сложно принять за нейтральное, незаинтересованное. В принципе, Ваше полное право — не соглашаться, спорить, занимать выраженную эмоциональную, нравственную позицию, неприятие определенных идей. Аудиторией РЛ, патриотической и консервативно мыслящей, я уверяю, это вполне будет принято, безо всяких искусственных притязаний на объективно-логическое, почти что научное доказательство — чего? Непонятно. Вы увлеклись странным занятием, как бы сами с собой играете в шахматы, думая одновременно за себя и за того парня и преднамеренно, «концептуально» выставляя вымышленного противника в не самом полноценном свете.

Как автору, Вам едва целесообразно смешивать ракурсы: исследовательский и идеологической борьбы. Так не получите ни исследования, ни личного пафоса. Поверьте, у меня нет настроения с Вами ссориться, и за «либералов» мне обидно примерно так же, как и за Вас. Просто нельзя не заметить, что результаты Вашего «концептуального анализа», на который не было бы обращено такого внимания, если б не Ваши многократные презентации, целиком определяются априорной идеологической заданностью и использованными инструментами. Откуда берется гипотеза про «либерализм»? Уж не оттуда ли, что ругать либералов — самое эффектное и простое? Принципиально я соглашаюсь с Вами (по крайней мере, в значительно большей степени, нежели с Можеговым или Чапниным): либерализм как господствующее поветрие точит мозги, нужна постоянная профилактическая работа. Однако, приняв за основу наскоро, мимоходом единственную антитезу: либерализм — консерватизм, — вы вынуждаете впредь идти исключительно этим же руслом, любую ситуацию раскладывать в единственной смысловой оси: противостояния между либералами и консерваторами. Получается тенденциозность — эти самые либералы у Вас все равно, что инопланетяне и инвалиды детства: без комментариев, откуда взялись? Вот такой я и все… Очевидно, что жизнь куда многозначней; происхождение, генезис исследуемых Вами воззрений на поверку оказываются сложнее и разнообразнее, либеральные суждения на поверку могут являть не причину, а следствие. Как пример, могу предложить иное обоснование расхождений: номенклатурную мотивацию. Почему бы не рассмотреть подробнее данный фактор? Ведь ясно, что все это имеет место быть: номенклатурная жизнь, корпоративный интерес, статусность, определенные привилегии, которые черпаются отсюда. Привязанность к внешней институциональности, круговая порука и пр. Действуют перечисленные вещи в т. ч. и по отношению к религиозным институциям, Церкви в ее внешней организации и управлении. В условиях земной, падшей реальности любая «Система» начинает работать на себя, вопреки идеальным установкам и ценностям, из которых она первоначально выросла. Сегодня, когда общие мирские стандарты либеральны, это приводит к определенному либеральному уклону церковной номенклатуры. Но собственно корень проблемы лежит не в идеологии «общечеловеческих ценностей», а в тех процессах, которыми жизнь административного аппарата отчуждается от живой соборности верующих, литургического начала, служения и пр., представляя самозаключенную «власть в себе», узурпацию церковности, номенклатурность ради номенклатурности. Только если добраться до настоящих предпосылок и мотиваций, можно всерьез анализировать происходящее. Как, например, получается, что «Радонеж» десять или даже три года назад представлял другое явление? И как понимать то, что еще чуть-чуть, и «ассоциации православной журналистики», по обоим версиям Никифорова и Чапнина, запоют общим хором? В силу чего совершается данное смещение акцентов и убеждений? ЭТО первично и важно, тогда как выдвижение, как Вы говорите, новой «звезды», кочевание конкретного автора от «Русской линии» и «Правой.ру» к АПН и «Радонежу» представляют собой частный случай в рамках более общих изменений в медиа-сообществе.

Касательно С. Чапнина все тоже не так просто. Вспоминаю частную беседу и его рассказ (думаю, Сергея Валерьевича данное упоминание не очень возмутит, тем более, что ни о чем предосудительном для него речь не идет). Так вот, на дворе стоял год где-нибудь 98-й, самый разгар прений по поводу прославления Царственных мучеников. Чапнин тогда работал по-моему в ПИТА и занимался материалом по Екатеринбургской епархии. Дело было зимой, снега на Урале, если представляете, бывает достаточно. Намотавшись за день, съемочная группа подъехала к одному из памятных мест (поклонный крест?), связанных с расстрелом и захоронением Царской семьи, до которого еще предстояло порядочно «чапать» заснеженным полем. Усталость брала свое, журналисты засомневались, идти ли, тем более, что ничего такого особенного снять в этом месте, в сумерки было нельзя. И все же, собравшись, пошли. Порядком намаявшись, в мыле, увешанные аппаратурой, наконец добрались. Отсняли несколько дежурных планов — и все. Однако, Господь был тут как тут. Увидел стало быть малое подвижничество. Сергей говорит, что неожиданно ощутил мир в душе. Пришла абсолютная уверенность в том, что и Государь, и его близкие — святые. Ничего больше. Поднялись и пошли обратно, к машине. Но этой уверенностью и по возвращению в Москву Сергей делился очень серьезно и от сердца. Никто его к этому не принуждал. Если бы рассказал кто другой, я не придал бы такого значения. Но надо знать Чапнина и его склад. Я был очень удивлен его признанием, и для меня оно также сыграло роль в моем отношении к канонизации.

Сравним с тем, о чем я писал в форум в прошлый раз: «Если бы Можегова, Чапнина и всех-всех-всех, включая священноначалие, которое не благословляет на голодовки, спросить загадать желание (земное), ответ был бы следующим: „Чтобы на всей земле установилось православное царство“. Все мы по своим идеальным чаяниям являемся монархистами, традиционалистами, сторонниками государственного образования и пр. Но параллельно этому иногда рассматривается и такой вопрос: как жить в обстоятельствах — политических, экономических, культурных — которые, по крайней мере, на сегодня являются от тебя не зависящими?»

А вот в каком тоне, Владимир Петрович, ответили Вы: «Ну, насчет желаний Чапнина, Можегова и К — это Вы, коллега, от души загнули! Уж Сережу-то Чапнина мы хорошо знаем! И желания у него, насколько мне известно, совсем другие!» Так кто из нас прав? Полагаю, коллега, Вам стоит-таки потрудиться, подыскивая «либерализму Чапнина» какое-нибудь более правдоподобное объяснение, помимо его нелюбви к православной монархии.

Собственно, на этой почве у Сергея произошло размежевание с небезызвестным г-ном Шевченко, который теперь обретается на Первом федеральном и слывет выдающимся специалистом по религии. Не стану передавать приватных оценок, но от себя скажу, что Сергей по итогам первого своего проекта — интернет-сайта «Соборность» — проявил себя в наиболее существенном смысле как человек церковный, тогда как Максим был и остается типичным религиоведом-аналитиком, с натурой имморалиста огромной разрушительной силы, которая даже за благо и правду ратует в каком-то отвлеченном, выхолощенном смысле. Что-то подобное можно сказать и по отношению к другим одиозным фигурам, например, Александру Щипкову. Вот, по моему убеждению, грань, которая отделяет «своих» от «чужих», и не надо брать на себя лишку, раздувая пожар «очистительной войны» Церкви от либералов, а полемизировать сугубо по содержанию, без перехода на персоналии и на раздачу от себя идеологических ярлыков. Слава Богу, Церковь управляется не нами, и Промысел Божий, как видим, больше, чем г-да Семенко или Рогозянский, печется и о конкретных душах, и о церковном благе.

Наконец, последнее, коллега. Какой-то крайне неприятный осадок оставила проявившаяся у Вас в ходе дискуссии привычка «бежать по волнам» — переходить от вопроса к вопросу (как правило, от менее к более для себя простому и выигрышному), уклоняясь от прямых ответов, используя вместо этого риторические и даже театральные приемы. Так было и в предыдущих наших дискуссиях, когда Вы, например, от своего имени обещали православным, умершим в результате голодовки, прямую дорогу в рай или рекомендовали голосовать за политиков по принципу: кто из них держит деньги в России. Последняя идея, что ни говори, блестящая, если не учитывать ее практической невыполнимости. Резонно спросить и я спрашивал: «А как доказать, что все деньги в России?». Никаких разъяснений или признания своего промаха в ответ не последовало.

И ныне мало удивлюсь, если приведенный выше разговор с Чапниным повлечет за собой один только публичный эпатаж в стиле: «Прекрасно, я плачу и вот уже готов упасть на колени в покаянных слезах перед открывшим мне великую Истину…» Тем не менее, к правоте/неправоте Ваших, Владимир Петрович, рассуждений относительно «либерализма non-stop» все приведенное выше имеет прямое доказательное отношение. Всякий добросовестный исследователь обязательно, хотя бы это и нарушало хрустальное великолепие его концептуальных конструкций, обязан принимать подобные вещи к рассмотрению. В противном случае, жизнь придется подгонять под концепции.

Также и наша дискуссия по поводу школьного образования оборвалась самым прискорбным образом. Напоминаю, что в первом посте на форум Вы отмечали: «принципиальный момент в реакции Рогозянского — это то, что связано с образованием». Далее Вами был дан ряд аргументов, на которые я ответил своими. Каков результат? Вы все еще по-прежнему намереваетесь ДЕЛАТЬ ПОГОДУ? Что в результате Вы можете предложить человеку, который отводит своего ребенка в школу — в ту массовую школу, которая есть? Домашнее образование, невзирая на извинительные ремарки, Вы расцениваете как «моду». Над расширением числа и сферы влияния православных гимназий трудиться не собираетесь. Вместо этого нагоняете некий, я не побоюсь этого слова, демагогический угар по поводу скорейшей необходимости «бросить в лицо изолгавшейся власти честное и бескомпромиссное слово горькой правды» и «требований включения соответствующих курсов в сетку часов». В придачу к этому выясняется нужда в замене всей политической системы страны, потому как излишних упований на эту власть у автора нет. По-видимому, на новом витке рассуждений выплывет потребность сменить политическую систему не только в стране, но и во всемирном масштабе — повергнуть Америку, НАТО, империю доллара, сионистов, масонов и пр., ибо именно они служат реальным препятствием к установлению в России чаемого Владимиром Петровичем идеального строя. И вот такой способ решения проблем, в частности, проблем школьной учебы, автор отказывается признавать утопическим, возражающих же одним махом записывает в число либералов и мазохистов, любителей жить в резервации и теплохладных, недостойных имени христиан!

Решение, ничего не скажешь, окончательное. Концептуальный анализ доведен до завершенности, ибо кто может поспорить с человеком, утверждающим, что ради общего блага следует устранить все плохое и заменить на хорошее? Обсуждение школьной проблемы засим можно закрыть: придет время — сама разрешится. Зато в очередной раз можно напомнить про славные годы борьбы против советской системы и иезуитской казуистикой завести в тупик тему диалектического подхода к действительности. Помилуйте, Владимир Петрович, при чем здесь старик Гегель и давно развалившееся РХДД? На вашем месте я не стал бы на данном месте излишне мистифицировать: это принятие Верховным Советом закона о свободе вероисповедания явилось результатом обвала идеологической монополии КПСС, а не наоборот; если кого-нибудь и стоит за это благодарить, то, как и за всю «перестройку», — Горбачева, ЦРУ и Госдеп, а не христианских демократов Аксючица. С диссидентскими подвигами все вообще не так гладко. Я — вот просто по годам не мог быть причастен к упомянутым свершениям, но и теперь мне не взять в толк, как можно до сих пор продолжать гордиться участием в развале СССР? Сказано же: «Метили в коммунизм, а выстрелили в Россию». Если особая нравственная позиция по отношению к советской действительности, тем паче для православного христианина, не вызывает сомнений, то облечение своего несогласия в категории политические, участие в движении, шедшем на открытый конфликт с властью, невозможно назвать дальновидным и ответственным шагом. По-видимому, Вам, Владимир Петрович, как следует не удается оправиться от молодой диссидентской романтики, если Вы на каждом шагу готовы ставить себе в заслугу противостояние «Системе». Христианскую нравственность можно было реализовать и без лишнего шума. Лебедев Валентин (уж его-то Вы, надеюсь, не станете обвинять в конформизме?) один сумел оценить прошлое трезво: «У нас были люди, способные выйти на площадь и ценою свободы бросить в лицо власти горькие слова правды (заметим: терминология В.С. почти полностью повторяется), но НЕ БЫЛО ТЕХ, КТО МОГ БЫ ПОДУМАТЬ О БУДУЩЕМ СТРАНЫ». Какие уж тут поводы к гордости?

Упоминанием «Науки логики» Вы, видимо, желали сказать, что и Гегеля прочитали. И Платона поди. Тогда замечательно, Вам не составит труда вместить смысл вопроса: «как жить в обстоятельствах — политических, экономических, культурных — которые, по крайней мере, на сегодня являются от тебя не зависящими?» Однако, если судить по направленности Ваших публикаций, подобная постановка проблемы (не хотите признавать ее диалектической, извольте, не надо) почему-то Вам категорически не приходит на ум. О том, что по крайней мере, на сегодня, временно некоторые обстоятельства, хотя и эмпирические, и неудобные, и противоречащие нашим желаниям, могут оставаться от нас не зависящими и приниматься, наряду с идеалом, за объективную отправную точку в жизненном выборе. Но тут приходится уже говорить о каком-то ультралиберализме, не желающем признавать обстоятельств; почти о сверхчеловечестве, человекобожестве, в западно-либеральной версии Вами столь нелюбимом и порицаемом.

Я вообще считаю своим долгом отметить, коллега, что по ходу изложения Вы зачастую не подаете примера последовательно консервативного мировоззрения. Тезисы Ваши зачастую отдают таким свободомыслием, теорией прав и свобод, гражданского действия и т. п. вещами, что и иным либералам не снились. Вы, разумеется, можете в очередной раз пускаться в околичности и посредством своей непреоборимой логики доказывать, что идти вопреки благословению или учинять революцию — это верх христианской морали и традиционного образа мысли. Дескать, священноначалие сомнительное и власть оккупационная — чего церемониться, возьмемся и либерально-майданными или большевистскими методами все переустроим на консервативный лад… Но это уж кто как расценит, на вкус и цвет каждого. Однозначным и неопровержимым не назовешь. Вся тяжесть теперешнего момента заключена в том, что об уваровской триаде «Православие, самодержавие, народность» на референдумах никто вопросов не задает, а если бы и спросил или предложил спешно созвать Всероссийский народный Собор и выбрать царя — отнестись к этому следовало бы, как к любой другой затее г-на Павловского. В прочем же православному монархисту и народнику не предлагают иного выбора, как между Ельциным и Зюгановым, «властной вертикалью» и всесилием региональных князьков. Трактовки традиционализма различны. Государственная бюрократия полагает, что традиционно — слушаться ее; оппозиция, включая тех самых либералов, что — выйти на улицы. С точки зрения священноначалия традиционен иерархический строй, модернистов — самоуправление приходов, богословская и литургическая свобода, выборность. Что предпринять? Каковы пути в современности традиционных категорий? Что, например, может послужить приемлемым ценностным, нравственным паллиативом монархического сознания в немонархической, отрицающей монархизм действительности? Диалектика! Чая православного царя мы в то же время не должны становиться в тупик, охватываться параличом или разочарованием в вере в силу простой невозможности православному царю появиться здесь и сейчас. Нельзя же надеяться перевернуть мир, просто без перерыва повторяя: «монархия, монархия, монархия, монархия…» Приходится научаться как-то жить без царя, но все же по-христиански; одновременно с порывом к духовному обустройству школы будущего — существовать и достойно решать свои педагогические задачи в виду несообразностей и угроз ЭТОЙ школы. К сожалению, Ваши последние публикации ничего этого не освещают — Вы, похоже, вошли во вкус обличительства и войны слов, призывы же к немедленному политическому действию, хотя бы и без ясных оснований и последствий, лишь добавляют сумятицы в головах. Что ж, будем ждать более удачных и глубоко осмысленных Ваших работ!