Отдадут ли генерала Младича за Косово?

Ответ на этот провокационный вопрос, все чаще муссируемый масс-медиа, в двух публикациях сербских СМИ

Сербское интернет-издание «Српско огледало» публикует статью французского полковника в отставке Патрика Барио о Гаагском трибунале и генерале Младиче. Имя Патрика Барио знакомо читателям РЛ. Барио участвовал в операциях ООН в бывшей Югославии, выступал в Гааге в защиту Слободана Милошевича, разоблачая ложь о Сребренице. Он также засвидетельствовал участие военной авиации США в бомбежках Сербской Краины.

Международный трибунал для бывшей Югославии в прямом и переносном смысле перешел все границы. Его политико-правовое вмешательство во внутренние дела суверенного государства, Сербии, активирует серьезный политический кризис в Белграде, способный поставить под вопрос гражданский мир.

Приведем факты. Переговоры о заключении Соглашения о стабилизации, предшествующие вхождению Сербии в ЕС, начались в октябре 2005 года. В принципе, Соглашение должно быть подписано до конца 2006 года. Переговоры с сербской стороны вел вице-премьер Миролюб Лабус, абсолютно европейский политик полностью «преданный» Гаагскому трибуналу. Главный прокурор Карла дель Понте использовала этот момент для провоцирования правительственного кризиса в Сербии.

Вот три акта одной весьма дурной театральной пьесы, которую можно было бы назвать «Безответственное вмешательство Гаагского трибунала» или «Как поставить под угрозу гражданский мир в суверенном государстве».

Действие первое: Доклад прокурора Гаагского трибунала.
3 мая 2006 года Карла дель Понте представляет Европейской комиссии «негативный» доклад, в котором подчеркивается недостаточное сотрудничество Белграда с Трибуналом. Она не упустила случая пожурить премьера Коштуницу, т.к. он не выдал ей Младича. Г-жа дель Понте требовала от Сербии сдать сербского генерала до конца апреля 2006 года.

Действие второе: Отсрочка переговоров.
Предполагалось, что на основе доклада Карлы дель Понте Брюссель заморозит процесс «сближения» Сербии и ЕС. Комиссар ЕС по расширению этой организации Оли Рен заявляет: «Мы разочарованы тем, что Белграду не удалось определить местонахождение Ратко Младича, захватить генерала и отправить его в Гаагу». Европейский комиссар прямо обвиняет сербские службы безопасности, требуя, «полного контроля демократического правительства над военной разведкой».
Подчеркнем полное невежество «новых конкистадоров» в лице Карлы дель Понте и Оли Рена, требующих «демократического» контроля над органами безопасности суверенного государства.

Действие третье. Правительственный кризис.
Миролюб Лабус, отвечающий с сербской стороны за переговоры, подает в отставку с поста вице-премьера. правительства Сербии. Повторяя слова прокурора Трибунала и европейского комиссара, Лабус публично обвиняет премьера Воислава Коштуницу и сербские органы безопасности. При этом он отмечает, что, не сумев захватить Младича, «Правительство предало высшие интересы страны». Однако данная отставка, в конце концов, способствуют стабилизации хрупкой правительственной коалиции во главе с Коштуницей.

Выход партии Миролюба Лабуса из коалиции мог бы ускорить приход к власти «националистических» партий — радикалов Воислава Шешеля и соцпартии бывшего президента Слободана Милошевича. Такое правительство освободило бы страну от ярма Брюсселя и Гааги, исполнив демократическим путем волю большинства сербов.
Таким образом, г-же дель Понте удалось спровоцировать серьезный кризис. Но не только. Есть нечто большее. Дель Понте могла спровоцировать народный мятеж.
Но чем же этот кризис, ставший препятствием для исполнения требований Карлы дель Понте, оказался ей полезен?

Во время похорон Слободана Милошевича 18 марта 2006 года у здания сербского парламента в Белграде собралось от 500 до 700 тысяч человек, т. е. около 10% всего населения Сербии, хотя масс-медиа и пытались обмануть нас, объявив, что на площади было всего несколько десятков тысяч человек. Я настаиваю на цифрах в сотни тысяч, т.к. лично присутствовал там. Огромная масса людей своими возгласами выражала свою боль. Вместе с тем, народ постоянно скандировал «Не отдадим Косово!» и «Не отдадим Младича!».
Косово и генерал Младич — две неотделимые и не подлежащие никаким торговым сделкам составляющие сербского национального самосознания.

Захват или смерть Ратко Младича, случись они ныне, после судебного убийства Слободана Милошевича, привели бы к подъему «сербского национализма», что было бы сразу использовано «международным сообществом». Последнее нашло бы в этом оправдание для введения новых санкций против Сербии. Между тем, два насущных вопроса должны быть так или иначе разрешены до конца года — захват и выдача так называемых военных преступников и независимость Косово.

Решение первого могло бы содействовать решению второго. Впрочем, любой вариант, разумеется, будет не в пользу сербов. Почему? Тактика Гаагского трибунала состоит в том, чтобы ответственными за все беды сделать сербов, дабы общественное мнение не проявило ни малейшего сочувствия к ним и одобрило бы самые жесткие санкции.

В случае подъема национализма, спровоцированного Гаагским трибуналом, «международное сообщество» легко бы заклеймило сербов как «неисправимых националистов, неспособных раскаяться и покаяться» и оправдало бы два давно уже задуманных наказания для Сербии: захват Младича и независимость Косово.

Такой образ действий показал свою эффективность при устранении президента Милошевича. Для оправдания его смерти Гаагский трибунал первое время утверждал, что тот отказывался принимать лекарства. Другими словами: если болен, то виновен в этом, и получай то, что заслужил.
Аналогичным образом правительству Сербии или, по крайней мере, тем людям из правительства, кто пытается сохранить национальный суверенитет, для «демократизации» «прописана терапия» Гаагского трибунала. Если же они откажутся принимать лекарство, это только хуже для них самих и приведет к горьким последствиям.

Гаагский трибунал нисколько не способствует примирению на Балканах и умиротворению региона. Унижая сербский народ, он сеет семена раздора и гражданской войны.
Уже в который раз Европа вводит для Сербии карантин.
Но сербы все же могут и порадоваться этому карантину, ибо, возможно, они и только они спасутся от заразы.
http://www.srpskoogledalo.co.yu/pub/77/drugi_pisu.htm

«Неуловимых нет. Если только это не Ратко Младич!»

В белградской «Политике» 24 июля 2006 года военный аналитик Л. Стоядинович размышляет о том, насколько эффективным может быть План действий по захвату генерала.

Есть ли вообще неуловимые мятежники, и может ли кто-либо скрываться от преследования и погони столько, сколько пожелает? На этот вопрос пытались ответить многие… Среди ответов на один из недавних телевизионных опросов был и такой: «У любого есть право бежать, пока за ним гонятся. Гайдук скрывается, жандарм ищет!»

Неуловимых нет. Но, еще в 1997 году приблизительно так предопределил итог поисков и преследований один сотрудник сербских спецслужб: «Неуловимых нет. Если только это не Ратко Младич!»
В конце минувшего века такое утверждение могло быть воспринято как ерничество эксперта. А может быть, как попытка создать на руинах поражения новый миф…
(…)

…После грандиозного провала той охоты (речь идет о крупнейшей операции по поискам генерала в 1997 году. — прим. переводчика), Младич вдруг появлялся где-нибудь, когда ему этого захочется, а потом куда-то исчезал. Туда, куда ему пожелается. Каждый, кто его выслеживал, постоянно опаздывал. По меньшей мере, на полчаса или на чуть большее время. Ратко никому не звонил. Не делал заявлений, никому не угрожал, никого ни о чем не просил и ничего не обещал.

Никто не мог представить, как он выглядит и все ли у него в порядке с физическим и психическим здоровьем. А все, что неизвестно, можно придумать. Улица лучше государства знала, что происходит. Потому что могло случиться все что угодно, но одно было известно наверняка: Младича нет.
(…)

Сербские власти спасались от реальности, как умели. Когда делать это им стало уже совсем тяжко, они вспомнили спасительную формулировку: совсем необязательно, что Младичу кто-то помогает, он и сам это умеет. Мы, дескать, переловили всех его пособников, а он нашел новых. Если было бы легко добраться до этого генерала, кто-нибудь уже добрался бы.

Вот в чем идея Плана действий. Вы пробовали поймать его без нас и не смогли, мы пытались без вас, нам не удалось. Может быть вместе? Мы действуем вместе, и если не найдем, то не смейте допустить, чтобы Карла дель Понте досаждала только нам. Этот кооперативный план захвата буквально вернул правительство Сербии к жизни…

Поэтому План действий, если рассуждать с точки зрения политического прагматизма, относительно хорошая идея. (…) Министр Лончар в конце концов дал одно ясное объяснение: «Правительство не уйдет в отпуск, пока проблема не будет решена!»
Хорошо. Значит, премьер составил некий план мобилизации для своих чиновников. Если речь идет о преследовании, требующем круглосуточного дежурства, это могло бы значить, что власть решила вывести «великого гайдука» на чистую воду, намного раньше Митровдана (сербское название дня Св. Дмитрия Солунского 26 октября/8 ноября. — прим. переводчика).

Но в данном случае много говорят о «хорватской модели» и оперативных аналогиях с ситуацией вокруг Анте Готовины.
Однако кроме основной идеи, т. е. захвата, тут мало схожего. Если просто «переписывать» путь генерала Анте с Тенерифе в Гаагу, это означает, что Младича погоня может и не настигнуть, как не произошло этого до сих пор. Он не передвигается теми же путями, не делает шагов, которые можно предугадать. Младич совершенно по-другому понимает, что такое справедливость, преступление, гедонизм, чем Готовина. Никто не знает, что Младич предпримет в следующий момент, да и сам он этого не знает.

И, в конечном счете, военные способности Ратко превосходят способности Анте. И в отличие от Готовины он никогда не был там, где его искали.

Любого можно достать. Только если его имя не Ратко Младич.
Только если власти и иностранные специалисты не узнают раньше Ратко, где закончится его последняя ночь на свободе.
(Публикуется с незначительными сокращениями)
Перевод с сербского Михаила Ямбаева