 |
| Русская линия | Федор Воронов | 01.06.2006 |
Далеко не во всем можно согласиться с автором. Несмотря на его заявление о стремлении избежать мазать черной краской митрополита Сергия (Страгородского), он по укоренившейся эмигрантской привычке нередко делает это. Удивительно, что эмигранты (и Воронов в том числе) искренне обличают митрополита Сергия. В этих обвинениях подспудно читается упрек в том, что митрополит не пошел на мученический подвиг, не пожертвовал своей жизнью. И эти же люди с негодованием отвергают обвинение в адрес митрополита Антония (Храповицкого) и других зарубежных архиереев в бегстве от паствы. Зарубежники любят сравнивать митрополита Сергия с принявшими мученическую кончину митрополитами Петром (Полянским) и Кириллом (Смирновым). Однако называют «клеветой» попытку сравнить судьбу бежавшего из России председателя ВВЦУ при генерале Деникине митрополита Антония (Храповицкого), с судьбой отказавшегося бежать с белыми и оставить на произвол судьбы свою паству председателя ВВЦУ при адмирале Колчаке священномученика архиепископа Сильвестра (Ольшевского). Кстати, почему-то забывают, что политику митрополита Сергия поддерживали и многие новомученики (напр. епископ Иоасаф (князь Жевахов), который в отличие от своего брата близнеца Николая, бывшего тов. обер-прокурора Св. Синода остался в России).
Странно также читать рассуждения Ф. Воронова о канонической несостоятельности Русской Православной Церкви и безупречности Зарубежной Церкви. Кстати, сами деяния Поместного Собора 1917−1918 годов, на которых базируется автор в своих рассуждениях, во многом отражали демократический дух того времени. Однако этот вопрос Ф. Воронов даже не обсуждает.
Вместе с тем, в статье много жестких, но справедливых замечаний по поводу реалий нашей церковной жизни. Полагаем, что в целом публикация такой статьи будет полезна для нынешних дискуссий о восстановлении церковного единства Русской Церкви.
Эта статья была в основной части подготовлена до открытия 4-го Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви заграницей, состоявшегося в Сан-Франциско с 6 по 14 мая 2006 (с 23 апреля по 1 мая по старому стилю). Труды Собора опубликованы: http://www.sobor2006.com/. Очевидно, что нынешним Всезарубежным Собором не решатся окончательно проблема единства Русской Церкви и другие, связанные с ней, проблемы. Поэтому материал статьи остается актуальным и после завершения Собора. Мы дополнили ее Послесловием с кратким обсуждением итогов.
1. Русская Православная Церковь едина
Позвольте, я без околичностей выскажу свою точку зрения. Существует одна Русская Православная Церковь. Это не много церквей, а одна Церковь. Она и так едина — в том, в чем должно быть единство. Находясь в здравом уме и трезвой памяти, я не могу считать Евхаристию в московском храме на Большой Ордынке отличной от Евхаристии в русском храме, расположенном, скажем, в городе Бурлингейм, штат Калифорния. Оба являются православными храмами, и более того, оба являются русскими храмами. На этот счет возможны разные мнения, но уверен, что большинство русских православных людей будет смотреть именно так. Далее. Будет ли кто-то утверждать, что святой Иоанн Шанхайский является святым только в пределах Зарубежной Церкви, а в Москве он уже не святой, так как не был канонизирован Московским Патриархатом? Опять-таки, возможна умозрительная дискуссия, но практика церковной жизни говорит однозначно (посмотрите сайты епархий в России и без труда найдете и службу святителю Иоанну, и целые книги о нем).
Что же не едино, в таком случае? Это — внешняя церковная организация, которая у Поместной Русской Церкви повредилась в результате страшных событий ХХ века. Конечно, в Церкви невозможно совершенно разделить внешнюю организацию от «внутреннего» содержания, поэтому стремление к исправлению повреждений — благое дело. Организационное объединение Церкви заграницей с Церковью на родине, казалось бы, должно быть частью такого исправления.
2. Единство или уния?
Вот черты унии. Не открытое обсуждение в поисках истины, а закрытые дипломатические переговоры в поисках «взаимоприемлемых» уклончивых формулировок. В конце концов, во главу угла ставится даже не такое формальное согласие по спорным вопросам, а только подчинение одной стороны другой. При этом оговаривается (митрополит Лавр в одном из интервью говорил об этом), что поминание Московского Патриарха будет возможно делать так, что это никто и не заметит (тогда зачем оно?), но оно необходимо, а «в остальном ничего не изменится». Однако св. миро по принципиальным соображением (настаивает в одном из своих интервью патриарх Алексий), Зарубежная Церковь должна будет получать только из Москвы, а сама варить не будет. (Для справки: до революции в России миро варили в нескольких местах.) Зарубежная Церковь будет «автономная», у нее будет по-прежнему свой Первоиерарх, однако избрание его будет утверждать Московский Синод.
Флорентийская уния? Брестская уния? Вам это ничего не напоминает?
Естественный вопрос: а зачем все это? Зачем «автономия», если будет одна Церковь? Зачем поминать Патриарха так, чтобы никто этого и не заметил? Автономия — это полный абсурд. Либо — если ничего не препятствует — полное искреннее единство, либо независимое существование. (Переформулируем грубо: если Московская Патриархия «о кей», то зачем все оговорки и уверения, что ничего не изменится? А если не «о кей», тогда зачем лезть в хомут?)
Обсуждается не единство Русской Православной Церкви, невзирая на печатную риторику, поднявшуюся до крещендо перед началом Всезарубежного Собора. Всезарубежному Собору предложено практически без альтернативы согласиться на объединение двух церковных организаций: Зарубежной Церкви как организации с Московской Патриархией, а точнее присоединение первой ко второй, в качестве «автономной части». Именно это. (Так как речь идет об административной структуре, я употребляю слово «патриархия», а не «патриархат». На таком различении любят настаивать официальные лица самой Московской Патриархии, с другой стороны, ее радикальные противники употребляют это словосочетание расширительно: «МП», т. е., «советская церковь» или «красная церковь». На иностранные языки оно, впрочем, не переводимо.)
Посмотрим на историю. Откуда взялась Зарубежная Церковь и откуда взялась Московская Патриархия? Факты общеизвестны, хотя, как ни странно, о них забывают многочисленные «предсоборные» публикации, написанные в крайне легковесном стиле.
3. Факты истории
Внутри самой России и после гражданской войны не прекращались гонения. После кончины (возможно, насильственной) Патриарха Тихона 25 марта 1925 г. избрание нового Патриарха по правилам, определенным на Московском Соборе, было невозможным. Патриарх указал, на случай смерти, трех местоблюстителей патриаршего престола. (Временно, до выборов Патриарха. Опять-таки, никто не предполагал, что выборы так и не состоятся.) Такое право было ранее дано ему на Поместном Соборе ввиду сложившихся чрезвычайных обстоятельств. Известно, что произошло в реальности. На короткий срок смог принять на себя права и обязанности местоблюстителя митрополит Крутицкий Петр (Полянский). Затем он был арестован и уже не выходил из заточения, пока в 1937 г. не принял мученический венец (расстрелян 27 сентября 1937 г.) Другие предполагаемые патриаршим завещанием местоблюстители (святители Кирилл и Агафангел) вообще не смогли приступить к своим обязанностям, будучи в заточении (впоследствии также расстреляны [автор ошибается митрополит Агафангел не был расстрелян, он и прославлен Церковью как исповедник — РЛ]). По завещанию митрополита Петра, составленному им накануне ареста, митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский) принял на себя роль «заместителя местоблюстителя» патриаршего престола. О том, что может возникнуть нужда в таком понятии, в прежние времена невозможно было и подумать. Строго говоря, назначение «заместителя» выходило за рамки канонических норм и собственных прав митрополита Петра как только Местоблюстителя (а не Патриарха), но первоначально получило законность благодаря признанию других епископов, с которыми Сергий в первое время действовал единомысленно. Первое время — то есть, до издания печально-знаменитой Декларации 1927 г.
Много говорят о тексте Декларации, но еще важнее слов действия митрополита Сергия после издания Декларации. Он отверг протесты других иерархов (находившегося в заключении митрополита Петра, будущих священномучеников митрополита Кирилла Казанского, Агафангела Ярославского, Иосифа Петроградского и многих других), стал действовать единолично, установив «диктатуру первого епископа», и использовал присвоенную себе власть, чтобы впустить врага внутрь, поставив назначение и смещение архиереев под контроль ГПУ. «Непризнающих» Декларацию Сергий смещал, а для ГПУ «непризнание» стало основанием для ареста.
Митрополит Сергий подчеркивал, что «заместитель местоблюстителя» является как бы его «тенью»; с прекращением местоблюстительства или уходом местоблюстителя «исчезает и заместитель». До известия о смерти митрополита Петра в 1936 г. (оказавшегося, как теперь мы знаем, ложным, святитель был жив еще год) его имя поминалось перед именем митрополита Сергия. Однако после этого известия заместитель местоблюстителя не «исчез», но стал сам называться Местоблюстителем. Еще до этого, заведомо при жизни святителя Петра, митрополит Сергий фактически присвоил себе титул первоиерарха: «митрополит Московский и Коломенский», с наименованием «блаженнейший» (решением Синода, который организовал единолично в нарушение Соборных правил).
Таким образом, митрополит Сергий узурпировал центральную церковную власть в России, а не обладал ею канонически. Он может считаться законным заместителем Патриаршего Местоблюстителя, действовавшим с согласия других епископов, лишь считанные месяцы с 10 декабря 1925 г. (арест митрополита Петра) до 16 июля 1927 г., когда он издал Декларацию. После этого Сергий лишь узурпатор; лишь с огромной натяжкой его формальные полномочия, основанные на имени митрополита Петра, можно протянуть до 1936 г.
Все эти факты и детали хорошо известны и изложены во многих источниках.
Если мотивом действий митрополита Сергия считать желание любой ценой сохранить центральную церковную организацию (т.н. «легализация» Церкви), то этой цели он не добился. Перед войной открыто действовавшая часть Церкви была почти полностью уничтожена: Сергий остался почти один. Война — вот фактор, реально изменивший ситуацию. Внешнюю организацию Церкви в России спасла не политика митрополита Сергия, а Божий Промысел — карающая, но и очистительная гроза страшной войны.
(Не идет прямо к теме настоящей статьи, но сам митрополит Сергий был, безусловно, незаурядной фигурой, лично не заслуживающей изображения одними черными красками; он был незаурядным богословом; можно упомянуть его магистерскую диссертацию «О спасении»; в самые тяжелые годы гонений он высказывался по общим богословским вопросам, как, например, отношение к инославным; обращение Сергия к православным русским людям в день начала войны 22 июня 1941 г. сыграло огромную роль, по свидетельству далеко не просоветски настроенных современников, например, тогда архимандрита Иоанна (кн. Шаховского), бывшего в 1941 г. в Берлине; церковно-политические шаги Сергия были, вероятно, отчасти мотивированы и принципиальными соображениями, а именно убежденностью в исключительной важности единой внешней власти в Церкви, своеобразным «папизмом», отсюда непримиримость к несогласным с его линией.)
Сталин по-своему честно выполнил «обет», данный им в начале войны: если Бог все-таки сохранит его, то он прекратит гонения на Церковь. Когда конечное поражение Гитлера стало ясным (по документальным свидетельствам, Сталин уверился в победе еще перед Курско-Орловской битвой), центральная церковная организация была в России восстановлена. Московская Патриархия в нынешней форме была создана в результате совещания трех архиереев у Сталина 4 сентября 1943 г.: митрополита Сергия, митрополита Алексия и митрополита Николая, и организованного через четыре дня с «большевистскими темпами» (сталинская шутка на встрече) игрушечного собора из 19 архиереев, «избравшего» митрополита Сергия Патриархом. (Об этой встрече сейчас известно со всеми подробностями на основании документальной записи. Инициатива во всем исходила от Сталина, иерархи не хотели или боялись о чем-либо просить сами.) Затем, после скорой смерти Сергия в 1944 г., уже внешне более представительный собор, но по-прежнему с нарушением правил, установленных на Московском Соборе 1917−1918 гг., избрал новым Патриархом митрополита Алексия. (Известно, например, что исповедник архиепископ Лука, протестовавший против такого нарушения, был просто не допущен на собор.) Платой за восстановление церковного управления стала не только абсолютная покорность иерархов, но постояхорошонное повторение ими угодной советскому правительству лжи.
4. Церковно-каноническое положение Московской Патриархии и Церкви заграницей
Сегодняшняя Московская Патриархия, ведущая начало от «второго» восстановления патриаршества в 1943 г. по распоряжению Сталина, после 18-летнего перерыва, а вовсе не непосредственно от святого патриарха Тихона, не может считаться канонической преемницей Тихоновской Патриаршей Церкви. В частности, новая Московская Патриархия никаким образом не является Матерью-Церковью для Русской Православной Церкви заграницей. (Как и, например, для Парижской Архиепископии).
Каноническое положение Московской Патриархии, восстановленной в 1943 г. с нарушением соборных решений и канонов, очень небесспорно. Как сказано выше, власть митрополита Сергия между 1927 и 1936 г. могла считаться формально-законной только с большой натяжкой. После 1936 г. она просто незаконна. Так же малозаконны — по составу и по процедуре — соборы 1943 и 1945 гг., избравшие Патриархами соответственно Сергия и Алексия. (Естественно, что ни то, ни другое избрание не было признано Зарубежной Церковью.) Вопрос о законных методах избрания Патриарха встал и в 1971 г. при выборах патриарха Пимена вместо скончавшегося Алексия I. (См., например, воспоминания архиепископа Брюссельского Василия.) Уже в наше время, при конце коммунизма, тот же вопрос вставал при избрании нынешнего Патриарха Алексия II. Его избрание — из нескольких кандидатов — можно считать намного более удовлетворительным, чем избрание его предшественников. Тем не менее, это было избрание в рамках той же системы.
Крайние критики Патриархии квалифицируют действия митрополита Сергия, начиная с 1927 г., как раскол и полное отпадение от Церкви, и по жесткой логической связи отрицают за ним и за всеми, не порвавшими с ним общения, утрату благодатности, вплоть до сего дня. Московская Патриархия, с этой точки зрения, «лжецерковь», «церковь лукавнующих», и т. п. Понятно, что такая постановка неприемлема для Московской Патриархии, но вопрос остается, и на него нужно честно ответить. Формулировка настолько крайняя, что хочется отбросить ее, не рассматривая. Тем не менее, так как речь идет о таинствах и спасении души, страшно ошибиться. Это, конечно, вопрос не для индивидуального решения, а для соборного мнения Церкви. Мы должны посмотреть, как на него отвечали святые новомученики, и как судила свободная часть Русской Церкви (т.е. Русская Православная Церковь заграницей). Священномученик Кирилл Казанский, хотя сам прервал общение с митрополитом Сергием и не советовал принимать таинства в сергианских храмах, не отрицал их действенности и спасительности для тех, кто принимает их «в простоте». Зарубежная Церковь молилась о страждущей Церкви Российской, включая, безусловно, и катакомбную, и открытую ее части, ограждая себя от притязаний высшего церковного управления в России, пока оно находится «в противоестественном союзе с безбожной властью». (См., например, определение Архиерейского Собора Зарубежной Церкви в ответ на обращение Патриарха Алексия I в 1945 г. «к архипастырям и клиру так называемой карловацкой группы» и многие другие документы.) Нельзя отрицать также многие нити, связывавшие церковные катакомбы с «легальной» частью, что было бы невозможно, если бы утверждение о «церкви лукавнующих» было бы верным.
Осторожно, можно, видимо, сказать так: канонические неправды митрополита Сергия и его преемников, и даже их ложь против новомучеников, «покрылись» действием Святаго Духа, веющаго идеже хощет, ради спасения миллионов русских православных верующих, наполнивших храмы после ослабления гонений и хотя бы ограниченного восстановления Церкви в 1943—1945 гг. Что не означает, что этих неправд не было, и что не требуется исправить нанесенные ими повреждения!
С другой стороны, каноническое положение Зарубежной Церкви, ведущей начало от законных русских архиереев, действовавших по указу святого патриарха Тихона, при первоначальной поддержке Вселенского Патриарха и содействии Сербской Церкви, бесспорно. Реальный вопрос, который для нее стоит, это пределы «временности», о которой говорил указ святителя Тихона, и которой «самоограничилась» Зарубежная Церковь при своем создании, — когда эта «временность» должна закончиться.
Таким образом, нет решительно никаких оснований для присоединения Зарубежной Церкви к Московской Патриархии или «воссоединения» Зарубежной Церкви с ней, как если бы она была прежде ее частью. Имеет смысл обсуждать соединение этих двух имеющих отдельное происхождение частей Поместной Русской Церкви на основе добросовестного анализа канонического происхождения и современного статуса каждой из них.
5. Разница в строе и подходах, и ценность Зарубежной Церкви
Со времени возникновения Русской Зарубежной Церкви изменился контекст мирового Православия. По сравнению с 1921 г. (первый зарубежный Собор) набрали силу процессы «отступления» (апостасии). В нескольких Поместных православных Церквах были произведены обновленческие реформы. Возник новостильный раскол. Русская Зарубежная Церковь по мере сил противостояла процессам апостасии. Относительная изоляция от «официальных» Поместных Церквей, в которой Зарубежная Церковь сейчас находится, имеет не только политическое происхождение (давление Советского Союза на восточные Патриархаты), но вытекает из ее собственной позиции, выраженной, например, в «Скорбных посланиях» главам Православных Церквей Митрополита Филарета (1969 и 1971 гг.).
Безусловно, эта позиция близка многим иерархам и священникам в Московской Патриархии, но совершенно далека от позиции и действий патриархийного руководства.
А как быть со старостильными Церквами Болгарии и Румынии? (С греческими старостильниками Зарубежная Церковь не находится сейчас в общении, у них собственный разброд, но вопрос о них никуда исчезнуть не может.)
Зарубежная Церковь и Московская Патриархия имеют совершенно разный церковный строй. Причина, конечно, в том, что Зарубежная Церковь восприняла строй, предначертанный Поместным Собором 1917−1918 в той мере, как это удалось реализовать. Это — соборное управление. Мы не «синодальная» — как часто называли Зарубежную Церковь противники — а соборная Церковь, говорил, например, святитель Иоанн Шанхайский. Московская Патриархия до сих пор несет наследственные болезни советского времени. В этом смысле Устав Московского Патриархата от 2000 г. есть даже откат назад по сравнению с Уставом 1988 г . Хорошо известно, что произошел фактический отказ от Поместных Соборов. Но важно и другое: изменение положения о приходах — фактическая ликвидация приходского собрания; отсутствие понятия о фиксированном членстве в приходах. Это прямо противоположно нормам Собора 1917−1918 гг., принятым в Русской Православной Церкви заграницей. На Соборах Зарубежной Церкви совместно работают клир и миряне, — что «отнюдь не имеет в виду осуществление какой-то церковно-демократической программы», по выражению Митрополита Антония (Храповицкого). На Московской Патриархии, конечно, сказываются рубцы от гонений — и нельзя за это бросать камни. Невольное (и вольное) отчуждение от мирян, боязнь инициативы мирян есть один из таких рубцов. (Вспомним: введенные при Хрущеве запрет на внехрамовую деятельность и «положение о приходах» 1960 г.) При Советской власти происходило постоянное понижение уровня духовенства и сведение его роли до «отправления культа». То есть, иначе говоря, «рубцы» объяснимы, но это не значит, что их надо не лечить или, хуже, возводить в норму. Трудно отрицать, что после 1990-х годов в Московской Патриархии произошло подавление процессов очищения Церкви и инициативы мирян.
Сергианство, о которое сломано так много копий, это вовсе не прошлые деяния митрополита Сергия, которым будут давать оценку церковные историки. Это прежде всего вера в решающую роль внешней власти, церковной или гражданской, своего рода «папизм». Сейчас сергианство — это участие в светской дипломатии; в светской жизни — как общественной(«одной из»), а не церковной силы. Заседания с муфтиями, раввинами и т. п., привычный обмен поздравлениями, наградами. Признание раздела России. Активный экуменизм и втягивание в апостасию. (Маленький пример: хотя формально Московская Патриархия пользуется «старым стилем» в богослужебном календаре, привычными в ней стали фразы типа «у нас Рождество 7 января»; даже даты соборов, заседаний синода и т. п. указываются в Патриархии по новому стилю, а не церковному календарю; т. е. юлианский церковный календарь удерживается как пустая формальность.)
Очень важный момент — роль Зарубежной Церкви как островка старой, «истинной» России. (Это само себе есть величайшая ценность.) В «зарубежных» храмах с 1921 года на каждой литургии произносится «Молитва о спасении России». Можно ли сомневаться, что наше избавление от коммунизма в немалой части обязано ей? Орфография. Где еще естественно сохранилась (хотя, к сожалению, и потеснена) истинная русская орфография? В России отдельные русские люди борются за возврат правописания, но где в этой борьбе голос Московской Патриархии? (А «зеленая Минея», изданная Московской Патриархией, режет глаз записью церковнославянского текста не только гражданским шрифтом, но и большевицким кривописанием. Автор просит прощения, что по обстоятельствам Интернета сам вынужден применять «упрощенную орфографию».) Непризнание раздела русского народа. Многие деятели Зарубежной Церкви имеют малорусское или даже карпаторусское происхождение (как нынешний первоиерарх митрополит Лавр). Но в пределах Зарубежной Церкви есть только русские, но нет отдельно и противопоставлено друг другу «русских» и «украинцев» в советском смысле этих слов.
Зарубежная Церковь никогда не задавалась целью миссии среди окружающих неправославных народов, но, несмотря на это, в ней преуспела. Назову только одно имя: о. Серафим Платинский (Юджин Роуз). В уже упомянутых «Скорбных посланиях» митрополита Филарета, писаниях архиепископа Аверкия, деятельности святителя Иоанна Шанхайского (например, восстановлении почитания западных святых) Зарубежная Церковь проявила вселенское измерение Русского Православия. При своем «антиэкуменизме» Зарубежная Церковь накопила правильный опыт конструктивного взаимодействия с инославными западными христианами в борьбе с наступлением антихристианских сил князя мiра сего.
Все сказанное не следует понимать как «превознесение» Зарубежной Церкви над Церковью на родине или призыв к такому превознесению. Не так: именно для Церкви на родине важно сохранение того хорошего, что удалось до этого сохранить и создать в «зарубежной Руси» в условиях свободы. При «унии» это может быть утрачено. (Как совместить антиэкуменизм, например, и «церковную дипломатию»?)
Нужно не растоптать то, что есть, а это хорошее смочь распространить.
6. Что же делать? Предложение Собору
1) снятие со стороны Зарубежной Церкви препятствия к полному литургическому общению с мирянами и клириками Московской Патриархии (узаконив реально существующую практику в отношении мирян), оговорив только о возможности отказа входить в общение с отдельными иерархами — если будут известны их одиозная роль во время гонений и непринесение покаяния в этом или же проявится практическое отступление от Православия через «экуменическую» молитву с еретиками или иную подобную «экуменическую» деятельность;
2) сохранение существующего независимого положения Русской Зарубежной Церкви, без какого бы то ни было административного присоединения к Московской Патриархии;
3) готовность со стороны Зарубежной Церкви к соборному, в духе любви и истины, обсуждению всех животрепещущих вопросов церковной жизни Русской Православной Поместной Церкви вместе с другими ее частями, в надежде будущего свободно созванного Поместного Собора по типу Московского Собора 1917−1918 гг.;
4) оставление вопроса о единстве управления Русской Православной Поместной Церкви такому будущему собору, который и должен будет переустроить ее церковное управление на соборных началах, в духе Московского Собора, упразднив тем самым и Московскую Патриархию в нынешней форме и отдельное управление Зарубежной Церкви (не нужно забывать и о возможности создания в будущем новых поместных Православных Церквей в странах русского рассеяния).
По поводу последних пунктов скептики скажут: «Такого не будет никогда!» На это ответим: Богу все возможно. И как проявится Его воля, мы знать не можем. Будет верить и молиться. В каждый момент, по нашим малым силам, еще ослабленным грехами, готовясь дать ответ Богу в своем личном выборе. Сказал Господь, Бог Израилев: «Жизнь и смерть предложил Я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и семя твое» (Втор. 30:19). Да воскресит Бог Святую Православную Русь!
7. Послесловие. Что решил Собор
1. Участники Собора, состоявшего из архиереев, клириков и мирян, согласились, преклоняясь перед волей Божией, подчиниться решением отдельного Архиерейского Собора, который состоится с 15 по 19 мая (2−6 мая по ст. ст.) 2006 г.Принято единогласно.
2. Выражено твердое намерение уврачевать разделение в Русской Церкви на основе Христовой истины и во благовремении восстановить единство, что откроет возможность литургического и евхаристического общения (сослужение и совместное причащение). Принято единогласно .
3. Канонический статус Зарубежной Церкви останется и в будущем как «самоуправляемой части Поместной Русской Церкви, в соответствии с действующим Положением о Русской Православной Церкви Заграницей ». За — 116 делегатов, против — 2 делегата, воздержалось — 6 делегатов .
4. Участие Московского Патриархата во Всемирном совете церквей вызывает смущение верующих Зарубежной Церкви, и Собор просит Московский Патриархат «о скорейшем устранении этого соблазна». За — 123 делегата, против — 0, воздержался — 1 делегат.
5. Надежда, что «грядущий Поместный Собор Единой Русской Церкви урегулирует и остающиеся неразрешенными церковные вопросы ». За — 117 делегатов, против — 3 делегата, воздержалось — 4 делегата.
6. Новомученики Российские (прославленные Зарубежной Церковью и Московским Патриархатом) дают «духовный мост», который идет над пропастью разделения и делает возможным восстановление единства. Принято единогласно.
7. Заключительное пасхальное приветствие к «братьям и сестрам по вере на возрождающейся нашей Родине». За — 115 делегатов, против — 2 делегата, воздержалось — 7 делегатов.
Нужно заметить, что Собору было предложено несколько проектов резолюции, которые были более жесткие и более конкретные. См. http://sobor2006.livejournal.com/43 526.html?thread=497 158#t497158. (Между прочим, проект резолюции, предложенный о. Виктором Добровым, был близок к предложениям, высказанным в нашей статье выше.) Принятая резолюция — мягкий по форме вариант, который стал приемлемым для всех участников Собора.
Первый пункт исходит из канонической нормы, по которой епископы призваны быть устами Церкви. При этой бесспорной норме соотношение ролей епископов, других клириков и мирян, участвующих в соборах, — вопрос не до конца проясненный. На Московском Соборе 1917−1918 гг. было установлено, что вопросы обсуждаются всеми соборянами, но решения, принятые на его пленарных заседаниях (с участием мирян и всех степеней клира), имеют силу только при одобрении их совещанием участвующих в Соборе епископов. Всезарубежный Собор в Сан-Франциско, как видим, пошел по другому пути: Архиерейский Собор состоится отдельно. Естественно, есть вопрос, до какой степени епископы на своем соборе посчитают себя связанными мнением членов Зарубежной Церкви, высказанными на Всезарубежном Соборе и его решениями, и насколько пойдут дальше (или вообще в другую сторону).
Формулировки многих пунктов резолюции вызывают вопрос. По-видимому, пункт 2 означает следующий порядок. Сначала восстановление канонического единства (т.е., взаимопризнание Зарубежной Церкви и Московского Патриархата как частей Единой Русской Православной Церкви). Следует ли из этого каноническое подчинение Московскому Патриархату — совершенно неясно. Затем должно последовать (видимо, уже автоматически, но из текста это неясно) восстановление литургического и евхаристического общения. Как скоро произойдут оба шага (восстановление канонического и евхаристического единства) — также неясно из текста резолюции.
Тонкий вопрос: может ли Архиерейский Собор Зарубежной Церкви принять решения в одностороннем порядке или только через совместный акт с Московским Патриархатом. На Архиерейском Соборе будет обсуждаться подготовленный согласительными комиссиями Акт о каноническом общении. (Отметим, что этот акт не был целиком предложен для рассмотрения Всезарубежного Собора, поэтому решений Собора о нем нет.) Односторонний канонический акт, безусловно, не может означать восстановление единства. Альтернатива такая: либо епископы Зарубежной Церкви подтверждают (в соответствии с пунктом 3 резолюции) независимый статус Зарубежной Церкви, при условном понимании ее как части Единой Русской Церкви, либо принимают каноническое подчинение Московской Патриархии (т.е.,«унию»). Вред унии для всей Русской Православной Церкви обсуждался выше. При первом варианте дальнейшее зависит от реакции Патриархии: согласна ли она на процесс, ведущий к Русскому церковному единству без предварительного условия подчинения себе, т. е., на дальнейший предсоборный и соборный процесс, или же нет.
Так или иначе, предложенная Всезарубежным Собором схема такова: каноническое единство, затем единство богослужения и Чаши.
Что означает пункт 4? Видимо, это следует понимать как необходимое условие возможного единства с Патриархией. (Заметим в скобках, что выход Московского Патриархата из Всемирного совета церквей, и вообще полное прекращение «экуменической» активности, этой фальшивой псевдоцерковной, а на самом деле, антицерковной дипломатии настолько назрел, что вызвал бы восторг всей верующей православной России, а против могут быть только «профессиональные экуменисты» из Отдела внешних церковных связей Патриархии. Они, устами еп. Венского Илариона, уже и высказались с критикой этого пункта резолюции Всезарубежного Собора.) Возможные здесь вопросы: а нужен ли был этот пункт, если Зарубежная Церковь не хочет пойти по пути немедленной «унии»? Ведь для признания Московского Патриархата другой частью Единой или Поместной, как угодно, Русской Церкви, совершенно нереалистично и ненужно предварительно требовать от Московской Патриархии «исправления» в этом и других пунктах. Это независимые вещи. Можно признать другую часть Поместной Русской Церкви, т. е., Московский Патриархат, не входя в подчинение, и свободно и по-братски указывать на недостатки, в том числе и такие вопиющие, как членство в еретическом ВСЦ (как и быть готовым к критике по своему адресу).
Наконец, что в точности имеют в виду составители резолюции, говоря в пункте 3 о Поместной, а в пункте 5, о Единой Русской Церкви? Подразумевается ли всегдашняя позиция Русской Православной Церкви заграницей, понимавшей себя как часть Русской Церкви, хотя и в отсутствие видимого единства? («Единая» Церковь тогда может означать Церковь, реально состоящую из взаимно независимых частей.) Или же они имеют ввиду уже канонически объединенную Церковь (с единым возглавлением)?
Практически важно следующее.
Означает ли пункт 3 резолюции будущее существование Русской Зарубежной Церкви как «самоуправляемой» части Московского Патриархата при каноническом подчинении ему («уния») или речь идет о продолжении существования нынешнего независимого положения (на не конкретизируемый срок). Ссылка на действующее Положение о Русской Православной Церкви Заграницей, кажется, указывает на вторую интерпретацию.
А как насчет грядущего Поместного Собора Единой Русской Церкви (пункт 5)? Должно ли каноническое единство быть достигнуто до такого Собора, или же оно будет достигнуто уже в результате Собора, опять-таки, не вполне ясно. Видимо, некое предварительное каноническое единство (взаимопризнание) необходимо для самой возможности созвать единый Собор. При согласии сторон совершенно нет необходимости в предварительном полном соединении, основанном на едином возглавлении. (Однако, эта только наша интерпретация, а важно, что имелось в виду авторами резолюции, и как эти пункты будут истолкованы собором зарубежных епископов.)
Мы видим, что истолкование резолюции Всезарубежного Собора, — непростое дело. Многое будет зависеть от окончательного решения епископского собора и дальнейших событий. Поставит ли Архиерейский Собор Зарубежной Церкви восстановление евхаристического общения с Московским Патриархатом в зависимость от разрешения канонических вопросов? Вот проблема. И как быстро, а главное, — какими путями пойдет такое разрешение?
Обратный порядок — сначала открытие путей к евхаристическому общению, а затем уже обсуждение канонических проблем на пути к общему Поместному Собору или прямо на будущем Соборе кажется гораздо более реалистичным.
Для тех, кто думает об итогах 4-го Всезарубежного Собора и их последствиях для подлинного единства Русской Православной Церкви, следует обратить внимание не только на резолюцию Собора о преодолении разделения и доклады прямо по этой теме, но на доклады о миссии Зарубежной Церкви (архимандрит Лука), ее служении в западном неправославном мире (Бернард Де Каро), о роли приходов (о. Виктор Потапов) и о задачах Зарубежной Церкви в ХХI веке (о. Андрей Филипс). Они далеко выходят за рамки Зарубежной Церкви как таковой.
Из сравнения этих докладов с практикой и официальной позицией Московской Патриархии еще раз видна колоссальная разница в подходах, указанная нами выше. Стоит обратиться к оригинальным текстам докладов. Я позволю себе дать только один пример, процитировав доклад о миссии на Западе:
«Мы вынуждены признать, что некоторые иерархи Московского Патриархата заявляют о своем желании заниматься исключительно русской паствой. Наравне с таким настроением, проявляется желание разделить „зоны влияния“ с Ватиканом, в некотором роде провести духовную „Ялту“: Патриархат откажется принимать обращенных на Западе, а униаты прекратят заниматься прозелитизмом на Украине. Недавно один епископ Московского Патриархата заявлял без обиняков: „В странах с католическим большинством (например в Италии, Испании, Португалии, Австрии и пр.), православным необходимо избегать прозелитизма и вести миссию только среди своих верующих“. Разумеется…, для нас не может быть и речи о прозелитизме, то есть об обращении в Православие „любой ценой“, недостойными путями. Но закрывать дверь перед теми, кто свободно и по своему полному убеждению, хочет войти в единственную Христову Церковь — это значит отказаться от миссии, которой Господь наделил своих учеников».
Если кто-то из Зарубежной Церкви думает, что упомянутые здесь «раздел зон влияния» и концентрация внимания «только на русской пастве» (точнее, на вновь приезжающих из России, как объяснялось официальными лицами Патриархии), есть вопрос, касающийся только Московского Патриархата и практически далекий от них, то они не правы. Такая политика может немедленно стать на повестку дня в случае канонического подчинения Зарубежной Церкви Московской Патриархии. На наших глазах администраторы из Патриархии занялись ликвидацией миссионерской Сурожской епархии (епархии Московского Патриархата на Британских островах, которая имела фактическое самоуправление), как раз искусственно создав конфликт между англичанами и потомками старых русских эмигрантов, с одной стороны, и массой невоцерковленных постсоветских приезжих, с другой. См., в частности, http://www.dioceseinfo.org/. Конечно, немаловажную роль играет задача ликвидации прецедента «независимой епархии», как и вопрос контроля над епархиальной недвижимостью, но идейной основой выступает именно позиция отказа от миссии и превращения зарубежных русских церквей в чисто представительские организации наподобие посольств или консульств. (Тут все взаимосвязано. Интересно, что упомянутый в цитированном докладе «епископ Московского Патриархата», адвокат «раздела зон влияния», — никто иной, как Иларион (Алфеев), молодой епископ, начавший свое служение с устройства смуты в Сурожской епархии, еще при жизни ее создателя, известного всей православной России Сурожского митрополита Антония, а теперь публично выражающий свое торжество.) Нечего и говорить, как далеко это от Православия. Сторонникам торопливого административного подчинения Патриархии стоит задуматься.
В заключение мы повторяем идею, вынесенную в заголовок. Нужно работать над подлинным единством Русской Православной Церкви, но избежать ложной унии во имя торопливого административного соединения.
* * *
Господи Иисусе Христе, Боже наш! Приими от нас недостойных рабов Твоих усердное моление сие и, простив нам вся согрешения наша, помяни всех врагов наших, ненавидящих и обидящих нас, и не воздаждь им по делом их, но по велицей Твоей милости обрати их: неверных ко правоверию и благочестию, верных же во еже уклонитися от зла и творити благое.
Нас же всех и церковь Твою святую всесильною Твоею крепостию от всякого злаго обстояния милостивно избави.
Страждущую землю русскую от лютых безбожник и власти их свободи, и воскреси святую православную Русь, верных же рабов Твоих, в скорби и печали день и ночь вопиющих к Тебе, многоболезненный вопль услыши, многомилостиве Боже наш, и изведи из истления живот их.
Подаждь мир и тишину, любовь и утверждение и скорое примирение людем Твоим, их же честною Твоею кровию искупил еси.
Но и отступившим от Тебе и Тебе не ищущим явлен буди, во еже не единому от них погибнути, но всем спастися и в разум истины приити, да вси в согласном единомыслии и в непрестанной любви прославят пречестное имя Твое, терпеливодушне, незлобиве Господи, во веки веков. Аминь.
http://rusk.ru/st.php?idar=104371
Страницы: | 1 | |
