Ельцин с Конфуцием братья навек

К вопросу о «чужебесии»

Дорогие жители и жительницы Екатеринбурга!
Православные, инославные и атеисты!
Вот и вы сподобились.
Вот и вас понесло на «ридну китайщину».

Что-то в последнее время все моднее становится непрофессионально обращаться к теме Китая в разных, понимаешь ли, политических контекстах. То владыка Марк (Хабаровский) начнет вдруг ни с того, ни с сего пужать всех на Рождественских чтениях засильем китайской нации на наших Дальневосточных рубежах. Как будто заняться уважаемому владыке больше нечем. Как будто не заполонили наше дальневосточье разного рода не из Китая пришедшие секты. Как будто своей паствы мало: нет у нас ни наркоманов, ни нерожающих, ни беспризорных. С работой у народа все ладится. В храмы не протолкнешься. Водка на полках магазинов пылится — не берет ее, проклятую, народ. Но нет, надо зачем-то нам сказки рассказывать о том, как православных в Китае угнетают, притесняют и в тюрьмы сажают. А просторы земли амурской заселяют язычниками-китайцами. И откуда что берется — ведь никогда в Китае уважаемый владыка не был. По-китайски не читает и не пишет. Страну не изучал. Ситуацией не владеет. Но — тема такая притягательн-а-а-а-я-я-я.

Это — одна крайность.
А вот вам — другая.

Памятник товарищу Конфуцию решили, понимаешь ли, установить в центре русского уральского города. Так и хочется спросить, играя буковками: А что, товарищ Конфуций действительно таки жил и работал в Екатеринбурге? Или он чем-то иным прославил русский Урал?

— Да понимаешь ли, Василий, — отвечает на мои наболевшие вопросы мой друг, академический синолог и китаелюб Антоний, неспешно потягивая из кружки пивко «Циндао». — Он у них теперь, как Ленин у нас тогда. Мао ставить памятник нельзя — слишком много миллионов китайских жизней унес он в свое время ради коммунистических экспериментов с китайской спецификой. Дэн Сяопина — рановато еще. Не оброс сказами и былинами. А вот Конфуций… Он ведь чему учил? Что нечего искать черную кошку в темной комнате. Особенно, если ее там нет. Это, Василий, истинный философ. Без классового, понимаешь ли, подтекста. Им ведь теперь, Василий, надо же на что-то в жизни опираться. Коммунистическая идея себя изжила. Да и не могла она стать на долгое время стрежнем единения нации. Вот они и вынули Конфуция из нафталина. Совсем недавно критиковали его, бедного, на массовых собраниях. Вместе с товарищем Линь Бяо. А теперь вот — памятник. Я вот хочу в горсовет письмо написать, чтобы идею памятника Конфуцию, расширить, так сказать. С одной стороны площади поставить товарища Конфуция. А с другой — товарища Линь Бяо.

— А может лучше, — до неприличия резко перебиваю я его тягучие мысли, — поставить памятник революционному китайскому добровольцу, который воевал на стороне большевиков против русского православного люда? Им, китайцам, эта тема должна понравиться. Связь покажем. Времен. Ведь сколько их тогда у нас было? Китайцев, мадьяр, латышей и прочих иноверцев и безверцев. Изуверцев. Ведь именно они, Антоний, составляли ядро регулярной армии богоборцев. И поставить китайского добровольца прямо напротив собора в честь Царственных Страстотерпцев. Толерантно. И демократично. С примкнутым, понимаешь ли, к винтовке штыком, в ватных шароварах и треухе со звездой…

— Нет, это слишком явно, — возражает мой неспешный друг Антоний. — Ты слишком, Василий, радикален. Тут нужна некая нейтральность. Вот можно еще предусмотреть у ног Конфуция скульптурную группу из восставших ихэтуаней. А у ног Линь Бяо — восставших хунвэйбинов. Ведь они что делали, ихэтуани? Защищали национальную самобытность китайцев. То есть маньчжуров. Защищали от империалистических иностранцев. Которые китайскую нацию, порабощенную маньчжурами, пытались поработить. Герои национально- освободительного движения. Как наш Ильич. Тоже, вот, освободил русскую нацию от самой себя. От понятия греха. От познания Бога. И заменил все марксистско-ленинской философией. Вот и товарищ Конфуций — он же философ. Хотя немало в Китае и храмов в честь него. Именно храмов. В которых люди молятся товарищу Конфуцию и воскуряют в его честь тоненькие благовонные палочки. Кладут к его ногам мелкие денежки. Просят его помочь в своих бедах и печалях. А хунвэйбины тоже много постарались. Всякую память о позорном прошлом стереть с лица китайской земли. Обновили, понимаешь ли, историю Китая.

— Но почему не в университетском городке? Поставили бы скамейку с Конфуцием перед стенами факультета философии. Или иностранных языков. Зачем же в центре любимого города, Антоний? — спрашиваю я его с отчаянием.

— Друг мой, Вася, — отвечает мне размеренный Антоний. — Потому, что за дело печения берутся сапожники. Обменивались бы студентами. Расширяли бы межвузовские связи. Приводили бы совместно в порядок русские и советские кладбища на китайской земле. Работали бы в архивах. Созывали бы конференции на разные исторические темы. Научные в том числе. Да мало ли чего можно напридумывать. Но тянет их, Василий, понимаешь ли, в те сферы, в которых они, уж прости меня, брат, мало что понимают. А порой и совсем ничего. Им ведь кажется, что вот сделают они приятное своему китайскому партнеру, да притом и без архиерейского — по меньшей мере — благословения, так и тот — сосед то бишь — им таким же образом ответит. Икону Богородицы приведет в порядок на кладбище русских воинов в Люйшуне. Кресты поправит. Да и вообще, некий статус кладбищам придаст. Разрешит нашим батюшкам хоть иногда на русских кладбищах панихиды служить. Китайских семинаристов разрешат рукоположить. Да и вообще, перестанут историю под себя переписывать. В Шанхае да в Харбине русским разрешит в уцелевших храмах богослужения проводить. А то вот приехал недавно в Харбин игумен Моисей, да ты знаешь его, Василий, из монастыря Новомучеников российских — из Алапаевска, так они ему не разрешили в Покровском храме послужить… Вот и получается, что ничего не получается, а сплошной «конфуций».

Кладбище русских воинов в Люйшуне

— Да. Брат Антоний, дела… А может, и вправду, Конфуций этот из наших мест? Ведь сколько славных философов дал Урал всему миру. Вот Борис Николаевич, например. Ему-то еще памятник не планирует поставить? А как здорово было бы: направо — Конфуций, налево — Ельцин, прямо — Линь Бяо, а за спиной — подумать страшно — Горбачев.

— Да он ведь из Ставрополья, Василий.

— Кто? Конфуций?

— Да нет, брат, Горбачев.

— А-а-а. Ну ладно тогда. Горбачева не будем ставить. Пусть за спиной у нас тайга шумит.