 |
| Русская линия | Сергей Скатов | 19.04.2006 |
«Что за наказание… - вздыхают сельчане. — Мрем как мухи — словно в войну, словно в голодный год!» И недоумевают: горестная «прибавка» идет не за счет стариков, но… несут и несут сюда людей, не достигших пенсионного возраста, а то и вовсе «зеленую» молодежь. И ладно бы пьянка, извечная наша напасть, всему виною! Нет, умирают в последнее время все больше по болезни…
Пройдя меж кладбищенских рядов, сопоставив даты рождения и смерти, поражаешься: «Да-а-а!..».
А вокруг благодать!.. Воронежские черноземы (палку в землю ткни, прорастет). Полные живности леса, озера, реки, зима мягкая, лето — теплое. Не случайно и село, о котором речь, по названию Садовое. Это тебе не за Полярным кругом, где луч солнца — уже счастье…
Чтобы понять (хотя бы в какой-то мере) причины обрушившегося на село несчастья, расскажем об одном из его коренных жителей.
Зовут его Роман Солнцев. Было Роману от роду 23-и…
И закатилось солнце…
Родители и близкие считают: Роман не умер, а ПОГИБ, и погиб по вине людей, от которых его жизнь зависела… Выслушаем сначала их сторону. Хотя сразу предупредим: в эмоциональном плане это будет крайне тяжело. Как тяжело все то, что вообще касаемо смерти человека.
…в ночь с 29 на 30 июля 2005 г. Роман почувствовал боль в животе, отдающей в правый бок. К утру Роман уже не мог сидеть. Владимир Серафимович, отец, на своем автомобиле повез сына в райцентр, в Аннинскую Центральную районную больницу (ЦРБ). В приемном покое Романа осмотрел дежурный по хирургическому отделению В.Бахметьев.
— Острый аппендицит, — поставил хирург диагноз. — Срочно на операционный стол.
Владимир Серафимович не согласился:
— К чему спешить? Сделайте обезболивающий укол, отвезу сына на консультацию в Воронеж.
До Воронежа от райцентра, если быстрым ходом на легковой, всего час.
— Какой Воронеж! — воскликнул В.Бахметьев. — Довезешь ли живьем? Аппендикс может лопнуть! Ты, Серафимыч, у себя на работе командуй, а здесь нам решать!
На «ты» и «Серафимыч» — это потому, что в любом сельском районе большинство и давно друг друга знают.
Владимир Серафимович прошел к главврачу ЦРБ А. Бахметьеву — родному старшему брату уже упомянутого хирурга.
— Никакого Воронежа! — стал настаивать главврач, по специальности тоже хирург. — Все у нас и у самих есть, прооперируем на высшем уровне!
Делать нечего: отец оставил сына на попечение врачей, а сам поехал на работу. Хотя была суббота, но ждали неотложные дела.
Около полудня Владимир Серафимович с супругой Валентиной Ивановной снова были в больнице. В палате хирургического отделения Роман отходил от наркоза (операция проводилась под общим обезболиванием).
Оказалось, что операция закончилась совсем недавно, а на операционный стол, переступив больничный порог, Роман попал лишь часа через два. Вот тебе и срочность! Выяснилось также, что и анализов у сына перед операцией никаких не брали, даже самых элементарных, кровь там или мочу — разве такое бывает? Впрочем, рассудили родители, операция была, видимо, простая, если заняла у хирурга всего-то полчаса… Тут в палату зашел и сам оперировавший хирург. В. Бахметьев с видимой гордостью сообщил, что аппендицит был гнойный (флегмонозный) и располагался под печенью (подпеченочный), при всем при этом:
— Операция прошла успешно. Все под контролем!
В последующие двое суток, вплоть до понедельника 1 августа, В. Бахметьев в палате более не появлялся.
Дальнейшие события, со слов навещавших Романа родителей и его невесты Кати, которая в эти дни практически не отходила от постели больного, развивались следующим образом.
В течение субботы 30-го (в день операции) боли в правой части живота не стихали. Вокруг шва появилась воспаленная синева. Температура держалась 37,4о. Медсестра уверяла, что это бывает, а температура такова, что не стоит ее даже в истории болезни отмечать. Вечером медсестра сделала укол антибиотика. Ночью сделала еще несколько уколов, главным образом обезболивающие — от боли Роман никак не мог уснуть.
К утру (воскресенье 31-го) стало ясно, что анальгин с димедролом не помогают. По совету медсестры мама, Валентина Ивановна, купила в аптеке более сильное средство — кетарол. Но и оно (вкупе с анальгином и димедролом, которые продолжали колоть) эффекта не давало, хотя вводили его в течение воскресенья каждые 40−50 минут.
К 10 утра температура тела резко упала — до 35,3о, моча стала красного цвета, появился отек на правой части спины. Роман стал бледен, с темными кругами под глазами, жаловался: «Очень сильно печет в спине, шов болит…»
Катя, не на шутку встревоженная, стала требовать прихода дежурного врача. Медсестра ходила за ним… четырежды. Наконец, часа через два, хмурый, появился. Это был хирург М.Дожджаник. Осмотрев Романа, пришел к выводу:
— Все, в принципе, хорошо. А послеоперационные реакции у каждого больного свои.
— Но красная моча! Но припухлость на спине! Но температура — очень странная!.. — взмолилась Катя.
Хирург сказал, что посмотрит Романа в перевязочной.
Самостоятельно подняться и ходить Роман уже не мог… Дверь в перевязочную была приоткрыта, и Катя могла наблюдать следующие действия.
Дожджаник без перчаток (?) снял с послеоперационной раны повязку, взял какую-то резиновую трубку и стал ею тыкать между швов. Видимо, попытался таким образом установить дренаж (если бы под швом образовался гной, то он бы через трубку вышел). После ряда безуспешных манипуляций хирург бросил трубку в лоток и молча… из перевязочной вышел. Рану больному обработала и заново перевязала медсестра.
Родители тоже не сидели сложа руки: они повсюду искали хоть кого-то из братьев Бахметьевых. Не нашли. Тогда позвонили еще одному хирургу райбольницы — В.Рукину. Рукин догуливал последний день отпуска, но в консультации не отказал. В больнице появился около 16 часов.
К этому времени состояние Романа еще более ухудшилось. Боли — непереносимые, температура — 35о, давление 100/65, потливость, отек на спине увеличился и пошел темными пятнами. Рукин тоже ничего особого не нашел:
— Бывает. Но Роман — парень молодой, крепкий, шов у него сухой, значит, все будет в порядке.
Солнцевы возразили:
— Но откуда известно, что в порядке, если до сих пор ни одного анализа у Романа не взяли?!
— Да? — озадачился Рукин.
И дал команду анализ сделать — крови и мочи. Потом куда-то из больницы уехал. Потом вернулся и сообщил, что анализы хорошие. Назначил капельницу и вновь уехал, теперь уже домой (Владимир Серафимович сам его на своей легковой отвозил).
Дело было к вечеру. На все хирургическое отделение — один Дожджаник, а толку от него (он, кстати, ни вечером, ни в последующую ночь и утро так и не появился, хотя Катя настойчиво через медсестру продолжала его звать). Как поступить? Утро вечера, решили Солнцевы, мудренее. Тем более что Рукин тоже «ничего особого» не нашел, обещал, что поутру, когда выйдет на работу из отпуска, Романом лично займется.
Капельница, уколы — ничего не помогало. К 5 утра опухоль на спине дошла до подлопаточной области и стала темно-фиолетовой. Началась икота, рвота.
К утру (понедельник, 1 августа) ко времени врачебного обхода отек распространился на всю правую сторону спины. Рукин, как и обещал, зашел, сказал, что все пока нормально, что потемнение на отеке — это кровоподтек, что ему нужно срочно ехать в Воронеж, а часам к трем дня он вернется и прооперирует Романа — рассечет отек. В 10 утра зашел Бахметьев-мл., взглянув на Романа, велел идти в перевязочную. Когда Романа стали поднимать в кровати, шов лопнул и брызнул гной…
Главврач Бахметьев-ст. появился где-то к полудню. Попенял родителям, что не разыскали его раньше, сказал, что срочно будет звонить в Воронеж. Потом Романа вновь оперировали. Потом на реанимационном автомобиле «скорой» везли в областную клиническую больницу. Туда добрались часам к 7 вечера,
Роман был уже в тяжелейшем состоянии. В новом поставленном ему диагнозе звучали страшные слова: «анаэробная флегмона передней брюшной стенки и поясничной области. Токсический шок… Сепсис». Простонародно говоря, смертельная инфекция, гангрена сжигала его изнутри. Прямо из приемного покоя Романа в который уже раз увезли в операционную.
Роман Солнцев умер утром во вторник 2 августа 2005 г.
Горе родителей было безмерным.
Владимир Серафимович:
— Жизнь остановилась. Такой парень!.. Жениться хотел, да внуков я не дождался… Он был единственным продолжателем фамилии, рода: у моих братьев дочери, и у меня младшая и теперь единственная — дочка…
Валентина Ивановна все никак не может прийти в себя. Утешение находит разве что в молитве — зачастила в церковь…
Впрочем, не стоит выжимать у читателя слезу — и без комментариев понятно, что значит пережить любимое дитя.
Кто виноват?
«Попадая на поля этой сельхозартели, — вычитал я районной газете „Аннинские вести“, — просто не верится, что в наше время можно растить такие урожаи. Кажется, что ты находишься на съемках фильма о счастливой колхозной жизни…». В хозяйстве Владимира Серафимовича несколько тысяч голов крупного рогатого скота (мясо сдает, молоко), и кормов им заготовлено на 5 лет вперед. А летом в поле буренок выгуливает «электропастух». Собственная нефтебаза хранит запасы топлива для собственной же прекрасно укомплектованной эксплуатационно-транспортной базы (в посевную или уборочную не нужно ни у кого ничего просить, занимать, арендовать). Средние зарплаты артельщиков — не чета иным городским. Или такая по нашим временам невидаль: артель содержит собственную футбольную команду, которая в розыгрышах областных чемпионатов отнюдь не в хвосте… У него, как раньше говорили, — колхоз-миллионер. Естественно, посмотреть на эту сказку, поднабраться опыта в Садовое едут со всей страны. В последние выходные июля 2005 г. в артели им. Ленина также готовилось важное мероприятие — Владимир Серафимович принимал представительную делегацию во главе с губернатором области. И надо же было такому случиться, чтобы именно в эти дни сын!..
Понятно, что в треклятые те субботу-воскресенье Владимир Серафимович разрывался на части, что был постоянно на телефоне (благо, есть нынче сотовые), по первому же сигналу мчал в райцентр и куда угодно — на помощь сыну. И тем не менее мучает его, как главу семьи, вопрос: за суетой «неотложных дел», быть может, не учел что-то, не досмотрел? И главное — доверился же аннинским врачам! В первый же день, в субботу, ну, по крайней мере, в воскресенье надо было везти сына в Воронеж!.. Но посудите сами: есть ли в чем родительская вина?
Мы знаем, какой психологической обработке на протяжении двух дней подвергались Солнцевы-родители в Аннинской ЦРБ. Как было не верить уверенным в себе ПРОФЕССИОНАЛАМ? Ко всему прочему, операция по поводу острого аппендицита столь распространена, что в народе порой считается чем-то вроде удаления зуба. Ну, позвольте спросить: откуда человеку, в медицине не сведующему, знать, что очень и очень непростая это операция, что бывают после нее осложнения, и тяжелейшие! И потом — Рукин. Это был не просто один из их знакомых: семьи Рукиных и Солнцевых долгое время приятельствовали, хорошо знал Рукина и Роман, и очень обрадовался, просто лицом просветлел, когда его осмотрел именно этот врач.
В конце концов, если бы сознавал Солнцев-председатель всю серьезность ситуации, плюнул бы, как и любой другой родитель, на все эти мероприятия — сколько их еще будет потом! И никто бы его не осудил!
В то же время, как опытный руководитель, он еще в субботу, в первый день нахождения Романа в ЦРБ, начал подмечать…
Стены в хирургическом отделении в разводах каких-то — неужели трудно покрасить, побелить? Постельное белье — серо-буромалинового цвета, словно и не стирано (Роману сразу же привезли из дома свое). Перекореженные тумбочки, допотопные кровати… Неухожено как-то всюду, обветшало, неопрятно. А ведь средства, насколько известно, больнице выделяются. Да и спонсоры помогают. Только сельхозартель им. Ленина за последние годы перечислила ЦРБ около 200 тыс. рублей, помнится, и десятки комплектов белья передавали — куда подевалось?
Вечером в субботу завез В. Бахметьеву «угощение», ну, как полагается, в качестве презента за операцию и чтоб, значит, за сыном лишний раз приглядел (опять же прекрасно понимаем отца). Утром в воскресенье опять к В. Бахметьеву заглянул. А тот… навеселе. «Угостился» уже, значит. На дежурстве. Ничего себе! У Владимира Серафимовича в хозяйстве дело имеют с животиною, и то порядки жестче, иначе давно бы развалилась артель!
В понедельник, когда хлынул из Романа гной и стало очевидно, что занесена инфекция, в семье Солнцевых не было сомнений, по чьей вине. Припомнился хирург, который без перчаток тыкался в рану. Медсестры, которые, не переобуваясь и не переодеваясь, сновали из коридора в перевязочные, операционные и обратно. Полы, которые протрут разве что пару раз в день (посетителей пускали в отделение в чем есть — с улицы, и посетителей было немало).
В приемном покое областной больницы врач, оформляя Романа, попросил у матери необходимые в таких случаях документы — полис медицинского страхования сына, его паспорт, историю болезни.
— А у меня истории болезни нет! — забеспокоилась Валентина Ивановна.
Главврач Бахметьев, переглянувшись с коллегой, успокоил:
— У нас есть направление.
Тут родители и вовсе ахнули. Боже, как же лечили Романа?! За три на него дня не завели даже историю болезни! Поэтому-то медсестра не хотела никуда вносить температурные данные (зачем вносить, если некуда?), отказывалась даже давать Кате градусник!
Врачи областной клинической сделали все, что могли. В «приватных» разговорах с родителями сетовали: эх, поздно парня привезли, если бы раньше…
После похорон Владимир Серафимович Солнцев подал заявление в прокуратуру.
Написал заявления и во многие другие ответственные инстанции.
«Лидер» года
Уголовное расследование — дело хлопотное, достаточно сказать, что длится оно по факту смерти Романа Солнцева по сей день. А вот комиссия из территориального управления по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека (попросту говоря — областного санэпиднадзора) была в хирургическом отделении Аннинской ЦРБ уже 9 августа. И составила акт.
Отмечена чрезвычайная скученность больных. По нормативу в палате должно быть не более 4 пациентов, а здесь в большинстве палат — до 8.
Внутренняя отделка помещений также не соответствует требованиям санитарного законодательства (на потолках стерильной зоны обнаружена даже плесень). Грубые дефекты линолеума на полах.
Отсутствуют помещения для грязного белья, для мытья и стерилизации суден (грязное белье хранится в ванной комнате, где одновременно моются больные и дезинфицируются судна). Самих суден катастрофически не хватает: при 30 лежачих больных в наличии — 13, их неправильно дезинфицируют, они не пронумерованы (чтоб попадать после дезинфекции к одному и тому же больному).
По операционному блоку. Недостает душевых, вернее, душевая и для мужчин, и для женщин всего одна (нарушен принцип санпропускника). Не разделены потоки на «стерильный», «чистый», «грязный» (все «потоки» — через один коридор, вперемешку). Медперсонал в одном шкафу хранит одежду, в которой здесь трудится, и одежду, в которой на работу приходит.
Те или иные медсестры: неправильно стерилизуют вату и инструменты, не знают правил накрытия стерильного стола, в «грязной» перевязочной не дезинфицируют стол для перевязок и фартук после работы с каждым гнойным больным… и т. д., и т. д., и т. д.
Бр-р-р… Вкупе с постельным синюшного цвета бельем, скособоченными тумбочками и извечно чем-то недовольными хирургическими «сестрами» и «братьями» — не жуть ли это?!
Так, видимо, и рассудил руководитель вышеназванного территориального управления М.И.Чубирко, постановив: прием больных в хирургическое отделение Аннинской ЦРБ приостановить. Он же 10 августа на основании акта предписал главврачу больницы: стерилизовать в «хирургии» так, как требуется, руки мыть так, как следует, грязное белье хранить там, где положено, суден прикупить, правильно их дезинфицировать и использовать… В предписании указывались сроки и ответственность за неисполнение — по соответствующей статье КоАП РФ.
Можно, конечно, повозмущаться: а где были районная санэпидемслужба?! Почему надо было ждать: вот приедет «барин» из области, рассудит? Ну, да ладно: лучше поздно, чем никогда. Жаль только, что не заглянули проверяющие в другие отделения Аннинской ЦРБ, там, говорят, тоже все «сыпется"…
Однако прием больных в хирургическое отделение… продолжался.
27 сентября М.И.Чубарко высылает мировому судье участка 1 Аннинского района административные материалы на А. Бахметьева, нарушившего КоАП РФ.
Рассмотрев материалы, 11 октября мировой судья С. Щекина постановляет: «ограничиться устным замечанием».
Законопослушный А. Бахметьев это «замечание», надо полагать, принял к сведению, потому что в операционных хирургического отделения начался ремонт, который, впрочем, не закончен и по сей день.
Принял, вероятно, и комплекс других неотложных мер, которые буквально через пару месяцев позволили и ему, и возглавляемому им трудовому коллективу… выбиться в безусловные по своей отрасли лидеры. Я не шучу!
ЛИДЕР ГОДА — под такой «шапкой» в декабре 2005 г. вышел номер регионального выпуска авторитетной «Российской газеты». Мелованная бумага, цветное фото А. Бахметьева, обширное интервью с неожиданными откровениями…
В редакционной врезке читаем:
«По данным управления здравоохранения Воронежской области, Аннинская ЦРБ — одна из лучших в области по многим показателям».
А.Бахметьев рассказывает:
«Главврачом я проработал два года. А до этого 25 лет был там же заведующим хирургическим отделением. Так что все проблемы центральной районной больницы знал очень хорошо. Хорошо знаю то, что с приходом нового руководителя в один день не могут сразу произойти положительные сдвиги. Но есть механизмы управления, которые закладываются на длительную перспективу и требуют планомерного исполнения и глубокого осмысления.
В Аннинской ЦРБ я начал с изменения структур управления на уровне сельского звена, которые прежде были несколько разрозненны. Были разработаны критерии материального стимулирования… Принятые меры довольно скоро дали положительные результаты».
Хм…
Не знаю даже, с чего и начать.
Начнем с «показателей».
«Механизмы» и «стимулы»
Если Аннинская ЦРБ, где стены плесневеют, «уток» под лежачих больных недостача, а медсестры знать не знают, как правильно вату и инструмент стерилизовать, где целое отделение могут закрыть по требованию санэпиднадзора, если ТАКАЯ больница в числе лучших… Но ведь это, мягко говоря, неправда.
В таком случае, как «скорректировать» статистику в условиях, когда все строжайше и методично должно документироваться — поскольку речь идет не о надоях и привесах, не о штуках и килограммах, но о здоровье и жизни людей? Очень просто.
Думается, не по оплошности или элементарной лени в течение трех (!) дней не заводил на Романа Солнцева историю болезни его лечащий врач хирург I категории с 16-летним стажем В.Бахметьев. Но — «на всякий случай». На какой? На тот, что случился. Задним числом можно написать (списать), что душе хирурга угодно. Он, Бахметьев-мл., и написал.
Как предполагают Солнцевы, в ночь с 1 на 2 августа, когда аннинским врачам стало ясно, что зашли они в своем преступном ничегонеделании слишком далеко, и была составлена история болезни Романа. Видели бы вы ее! Какие-то спешные разухабистые каракули, порой почти не читаемые. Спешка и подвела.
К истории болезни приложен поразительный по своей наивности документ — докладная записка Бахметьева-мл. Бахметьеву-ст.: «Довожу до вашего сведения, что при сборе анамнеза и заполнении истории болезни Солнцева Р.В. ввиду его молодого возраста и социального статуса его родителей мною не внесены медицинские факты…». Другими словами: не указав в анамнезе, например, желтуху и другие перенесенные Романом в детстве заболевания, которыми мы все тоже так или иначе переболели, врач тем самым будто бы младые годы больного и начальствующих его родителей пожалел! Докладная датирована 8 августа. А мы помним, что именно в этот день было возбуждено уголовное дело, следовательно, имеющуюся по делу документацию из ЦРБ должны были изъять.
Что же касается смерти Романа Солнцева, то она по отчетности районной больницы не прошла — умер Роман, как известно, в областной.
В то же время 25 лет, проведенных Бахметьевым-ст. на посту зав. хирургическим отделением, — показатель! Разве не он четверть века подбирал и воспитывал для отделения кадры? Разве не им заложены и отлажены здешние «механизмы» и «стимулы»?
Рассказывают, что зав. отделением А. Бахметьев первым подал пример — открыл в райцентре какие-то торговые «точки». Так или иначе, но наиболее деятельные хирурги теперь тоже активно и неприкрыто торгуют. Один такой «хирургический» магазин я в поселке Анна видел, «Автодоктор» называется.
Ну, правильно, если бы я, журналист, имел на городском базаре лоток-другой, когда ж мне было статьи писать? В хирургии то же самое: некогда врачам. Пропадают все куда-то во время работы. Дела у них — не до больных.
Успел ли обзавестись в Аннинском районе собственной торговлей Дожджаник, выпускник Воронежской медакадемии 2003 г. (это которого все время звали-искали и который трубку в рану совал), выяснить не удалось. Но недавний студент, судя по его поведению, «на все сто» усвоил манеру жизни и деятельности своих старших коллег!
С другой стороны, всем жить хочется. У всех жены, дети. А зарплаты у медиков сейчас — сами знаете. Тогда и шли бы — торговали! Не-ет. Хирургия — тоже бизнес!
Без «вспоможения» (не путать с «угощением», накрыть «поляну» — это само собой разумеющееся) некоторые аннинские хирурги, говорят, и пальцем не пошевельнут. Разумеется, если речь идет о так называемых плановых операциях: отказать больному в экстренном случае — это уже явный криминал… Предвижу возмущенные крики оппонентов: «Да как вы смеете! Вы за руку ловили?!». И не собираюсь. Пусть ловит тот, кому это положено. Моя же задача довести до сведения читателей: поборы в «хирургии» Аннинской ЦРБ ни для кого в районе не секрет.
Я беседовал со многими местными жителями, в красках описывали они мне технологию вымогательств, называли существующие на те или иные виды хирургических вмешательств негласные «расценки», подчеркивали, что «расценки» эти существенно ниже, чем в областном центре (так что у сельчан есть выбор)… Однако вернемся к интервью в «Российской газете».
Два года, проведенные А. Бахметьевым на посту главврача Аннинской ЦРБ, тоже представляются весьма и весьма показательными.
Во-первых, два года, при традиционной инертности нашей отечественной и медицины вообще, — это, конечно, не срок. А во-вторых… Положительные «результаты» и «сдвиги», о которых говорит в интервью Алексей Васильевич, мы тем не менее отслеживаем, если их соответствующим образом интерпретировать и понимать.
«Результаты» и «сдвиги»
Поликлиника давно «задыхается». Проблемой занялись еще при советской власти, начали строить новое здание: возвели коробку, покрыли крышей — с тех времен и стоит. Понятно, что «пробить» несколько десятков миллионов рублей на окончание строительства — дело нешуточное, но, покуда нет новой поликлиники, быть может, не стоило ничего ворошить «на уровне сельского звена«?
Одновременно с подобными структурными реорганизациями А. Бахметьев активно, я бы даже сказал, авральными темпами вел личное строительство. Сменил старую, подержанную иномарку на «навороченную» новую. В занимаемой половине двухэтажного дома (коттедж на две квартиры) реализовал евроремонт. Пластиковые окна, не крылец, а парадный подъезд… Не разглядеть, правда, что за сплошной оградой (там хозкомплекс угадывается), но и ограждение — на уровне. Не чета, что соорудил главврач для любимой своей районной больницы (была все-таки и здесь стройка!).
Над этой оградой потешается весь район. Представьте: въезд в ЦРБ, на въезде будка с охранником, который денно и нощно что-то там проверяет, от въезда ограждение вправо-влево метров по пятнадцать и… все. Снова — видимость, фикция! Заходи, въезжай на территорию с какого угодно края, захватывай в террористических целях, водку неси, наркотики! Да еще охранники скудные больничные деньги неведомо зачем проедают.
«Умеет жить!» — восхищаются некоторые в районе. Горемычные, они даже и представить себе не могут, как дорого им лично это «умение» может обойтись!
Случай с Романом Солнцевым не единичен.
Молодой человек, сын, как и Роман, известных в районе родителей, отец маленькой дочки, попадает в Аннинскую ЦРБ с болями в желудке. Лежит несколько дней, угасая на глазах, но врачи все тянут, «наблюдают». Наконец, прооперировали. Поздно! К тому же, диагноз был выставлен неверно: у больного отказала поджелудочная железа, а врачи грешили на желчный пузырь. Мать, высохшая от слез женщина, повторяет и повторяет: «Ну, почему, почему мы не поехали в Воронеж!». Ее сын погиб за несколько месяцев до гибели Романа.
Цветущий руководитель одного из сельских хозяйств района. Ночью попал в автоаварию, получил травмы, вполне, как говорят, совместимые с жизнью: на своих ногах взошел на крыльцо ЦРБ. Друзья съехались по тревоге к больнице на нескольких джипах, уговаривали: «Поедем в Воронеж! Ночь, дорога пустая, домчим минут за сорок!». Тот отмахнулся: «Ладно вам. Тут все свои. Все под контролем…». К утру умер.
Эти случаи на слуху, потому что коснулись не рядовых в районе семей. А сколько их, умытых слезами родственников, которые по своему «социальному статусу» и слово-то в свою защиту боятся сказать?
После гибели сына Владимир Серафимович провел собственное расследование. Благо, что расследовать пришлось недалеко — в родном Садовом. Только в одном селе он насчитал… более десятка односельчан, которые из-за «неудач» аннинских хирургов оказались на кладбище в последние годы!
Кое-кому повезло — выжил.
Женщина сорока с небольшим лет: острый аппендицит, оперировал Бахметьев-мл. Послеоперационное нагноение. Потом у других хирургов, но там же, в Аннинской больнице оперировалась еще дважды. Вспоминает, поеживаясь: «Кошмар! Полгода хождений по мукам…».
Пенсионер, бывший механизатор: острый аппендицит, вновь оперировал Бахметьев-мл. И вновь — инфицирование раны. Перенес пять операций, последние — в воронежской клинике, благодаря которым и жив остался. Но — в чем только душа у старика держится…
Когда Владимир Серафимович принес в прокуратуру список погибших односельчан, его спросили: «А что же родственники покойных? Почему сами заявления не напишут? Без их заявлений мы расследовать не можем». Нечего было в ответ сказать. Потому что так уж в Аннинском районе повелось: боятся здесь хирургов, как огня!
Вот и меня большинство моих собеседников просили: ради Бога — не называйте фамилий! И я видел, что это не просто слова. Что цепенеют люди на глазах! Что застывает на их лицах какой-то первобытный, неописуемый ужас! Чем же они, эти хирурги, так страшны? А тем, отвечали мне, что человеческая жизнь им — ничто. Больница на район одна, и кто знает, как обернется, если кто-то из дорогих, близких людей попадет им под нож!
Владимир Серафимович, однако, не из пугливых.
Так-то он молодец, держит себя в руках, но в какие-то моменты начинает сжимать кулаки:
— Кто они, эти Бахметьевы, передо мной!..
Что верно, то верно: Владимир Серафимович — крепок, кряжист, могучей русской породы, из казаков, одним словом, мужик. А Бахметьевы внешне — мелковаты будут… И, вероятно, впервые аннинские хирурги испугались.
По сути, это было бегство. Бахметьев-мл. вскоре после возбуждения уголовного дела из Аннинской ЦРБ уволился. Бахметьев-ст. в райцентре месяца полтора не появлялся (взял отпуск, потом снова куда-то ездил), затем из ЦРБ тоже уволился, продал свою коттеджную «европоловину», тем самым с Аннинской ЦРБ и районом распрощавшись навсегда.
Они напуганы, бежали. Но это отнюдь не значит, что справедливость восторжествовала.
Бахметьев-мл. сейчас «режет» в больнице Панинского района — по соседству.
А Бахметьев-ст. всплыл в Воронеже. Руководит теперь… областной станцией переливания крови! В этом качестве в декабре 2005 г. он и дал интервью «Российской газете». Нахваливая «осиротевшую» Аннинскую ЦРБ, строил планы на будущее. С удовлетворением отмечал, имея в виду, конечно же, себя: «нормально, когда профессионал востребован там, где он необходим в данный момент времени». Интервью так, без экивоков, и называлось — «Чиновник должен быть профессионалом»!
Трепещите, граждане! Это я — в первую очередь к воронежцам.
Или вы забыли, чем не так давно на всю страну «прославилась» Воронежская станция переливания крови и почему место ее руководителя оказалось вакантным? Если кто запамятовал, напомним.
Кровью с этой станции, поставляемой в роддома, заражали ваших жен и новорожденных детей!
И заражали не чем-нибудь, а ВИЧ-инфекцией!
Теперь же «во спасение» катастрофы сюда призван известнейший «инфекционист» нашего времени, признанный «профессионал» своего дела! И уж он гарантирует…
Прокурор, «привидения» и эксперты
В их числе М. Дожджаник (допрос от 9 августа): «В промежутке времени от утреннего обхода и до 18 часов 31.07.05 г. (в воскресенье — С.С.) жалоб на ухудшение состояния ни от больного Солнцева Р.В., ни от его родственников не поступало». А осмотрел Дожджаник больного во время вечернего, как и положено, обхода, в 18.30. Тут-то Роман впервые за день и пожаловался на боли в послеоперационной ране (про отек на спине — ни слова). «Больной был… приглашен в перевязочную, состояние… соответствовало перенесенной операции». Трубок при этом в рану не совал (как видим из показаний, необходимости не было).
И все же ситуация хирурга обеспокоила: «было назначено дополнительное лечение». Но и на этом не успокоился молодой, но отважный врач: вдруг чего-то по неопытности не сделал? Поэтому: «Примерно через 30 минут больной Солнцев Р.В. был дополнительно осмотрен… Бахметьевым В.В., Рукиным В.В. и мною». А потом еще около 23 часов в его, Дожджаника, присутствии Роману делали обезболивающий укол. Из чего следует… Что не больница в Аннинском районе, а дом привидений!
Дожджаника искали, звали, а он, оказывается, рядом был, да не видел его никто (помимо родственников Романа, это подтверждают и другие свидетели).
Бахметьев-мл. весь воскресный день гулял-пировал в компании друзей на берегу местного водоема (чему тоже имеются свидетели).
Рукина Владимир Серафимович самолично уже под вечер к нему домой отвозил. А пока отвозил, Рукин, оказывается, лечащего врача Бахметьева на шашлыках разыскал (утверждает, впрочем, что по домашнему телефону). И хоть в отпуске был один и до того дважды за день больного осмотрел (Рукин), а другой — с устатку после суточного дежурства (Бахметьев), нашли в себе силы, проявили чудеса героизма, чтобы у постели больного… материализоваться!
Впрочем, и этот «виртуальный консилиум» ни к чему не привел. Троица в один голос уверяет, что около 19 часов вечера в воскресенье 31 августа, когда они будто бы осмотрели Романа, опасаться за его жизнь не приходилось. Зачем же, спрашивается, «слетались»? Рукин незадолго до этого (еще раз повторим!) дважды контактировал с Романом, а у него опыта поболее, чем у Дожджаника — 1 категория и 10 лет стажа!
Или следующий факт.
Вспомним, как утром 30-го Бахметьев-мл. торопил Солнцевых с операцией. Пугал тем, что до воронежской больницы отец сына может не довезти. А прооперировал Романа лишь часа через два. Дело в том, что в то утро Бахметьев сделал еще одну операцию, и тоже по удалению аппендикса — пациенту Ю.Жильцову. После операции у того… тоже случилось нагноение послеоперационной раны, то есть ему занесли инфекцию. Без серьезных последствий, к счастью, обошлось, но в больнице пролежал вдвое дольше, чем полагалось «по плану».
К слову, Ю. Жильцов лежал в одной с Романом палате, многое видел своими глазами. Как свидетель по делу, в частности, подтверждает: «Примерно около 14 часов 31.07.05 г. я заметил, что у Романа на спине справа было заметное красное пятно величиной с ладонь, в середине которого было потемнение, и Роман пояснил, что именно в этом месте болит». А вот каких-либо «консилиумов» вечером того дня — не приметил. Спал, наверно.
В общем, прелюбопытные вскрываются вещи, и следователю есть над чем поразмыслить.
Но прокурорский работник — не медик и быть им по определению не может. «Медакадемиев» не заканчивал и судья, который должен вынести решение по делу, если, разумеется, оно до суда дойдет, а не будет по тем или иным причинам прекращено на стадии следствия. Последнее слово, окончательный вердикт в делах подобного рода — за специалистами, а именно — за судмедэкспертизой.
В Воронеже, как и в других регионах страны, для этих целей существует областное бюро судебно-медицинской экспертизы. Возглавляет его Заслуженный врач РФ, доктор медицинских наук, профессор В.Г.Донцов.
В феврале этого года комиссия под председательством проф. Донцова такую экспертизу в рамках рассматриваемого нами уголовного дела провела. Помимо сотрудников бюро, в комиссию входили уважаемые и известные в научных кругах люди — профессора, академики, заведующие кафедрами Воронежской медицинской академии. Заключение комиссии — это на 39-и страницах труд, но мы о ее выводах постараемся в изложении и покороче.
Комиссия признала, что при поступлении пациента в больницу не были соблюдены стандарты качества оказания медицинской помощи жителям Воронежской области, утвержденные местной здравоохранительной властью еще в 1993 г. А именно: не был произведен общий анализ крови, крови на ВИЧ и на австралийский антиген, глюкозы крови. «Однако ясность клинической картины, полученная с помощью выявленных симптомов, при отсутствии вышеуказанных исследований, позволила правильно установить диагноз аппендицита».
По поводу инфекции: «По литературным данным, флегмонозный аппендицит осложняется нагноением послеоперационной раны от 13,1% случаев в стационаре до 23,3% в поликлинике».
Низкая температура «косвенно свидетельствовала о снижении реактивности, что вероятно могло указывать на вторичное снижение иммунитета». Поясним: «вторичное снижение» — это имеется в виду, что у Романа «вероятно», но изначально был снижен иммунитет, то есть сопротивляемость организма инфекции, а острый аппендицит и операция усугубили дело. Если бы врачи установили, «что иммунитет действительно снижен, необходимо было назначить препараты — стимуляторы иммунитета». Однако иммунологической лаборатории в Аннинской ЦРБ не было.
«"Припухлость» на спине («термин» взят комиссией из показаний Кати, невесты Романа — С.С.)… могла свидетельствовать о различных явлениях, например: предшествующая травма, укус насекомого, местный воспалительный процесс и тому подобное". А вот в чем комиссия почти убеждена: «Предполагать ее („припухлости“ — С.С.) связь с аппендицитом и аппендектомией из-за удаленности… не было достаточных оснований».
Процесс, развившийся после операции и, в конечном итоге, сгубивший больного, комиссия также «может оценить… только предположительно». Ясно одно, что процесс этот имел «молниеносное течение», и данный фактор, в свою очередь, сыграл «решающую роль в развитии летальной ситуации».
Читатель, вы поняли?
«Вероятно», у Романа и до больницы был снижен иммунитет. Но, как назло, подходящей лаборатории в Аннинской ЦРБ не оказалось (а то бы заботливые хирурги, можно нисколько не сомневаться, выявили)!
Ему вторично не повезло, когда он попал в те 13 среднестатистических процентов, у которых — надо же! — пренепременно должно быть послеоперационное нагноение.
Ко всему прочему, накануне в спину его то ли комар укусил, то ли «тому подобное». А посему процесс, который оценивать можно «только предположительно», имел «молниеносное течение».
И — нечего больше братьям Бахметьевым докучать!
С насекомыми лучше боритесь — у себя, на приусадебном участке!
Не хлебом единым…
Точно так же, как защищаю сейчас больного от произвола врача, встал в свое время на защиту молодого талантливого хирурга. Поэтому обвинений в предвзятости по отношению к нашей славной медицине не приемлю.
Не профессия красит человека, а человек профессию… Избитая, вроде бы истина, но факт. Есть врачи, которым Богом дан талант, а есть… (прости, Господи!). Есть писатели, с которыми и слово-то перемолвить боязно — коленки дрожат, а есть — за один стол с ним не сяду, руки не подам. А сколько продажных (нашего брата) журналистов!.. Поэтому нет во мне того особого пиетета, с которым некоторые мои коллеги взахлеб пишут о «людях в белых халатах». Мне хотелось бы видеть не «халат», а человека.
И вижу, из года в год вижу: все меньше за «белыми халатами» человечности.
Порассуждать на эту тему я отправился к бывшему главврачу Аннинской районной больницы Николаю Федоровичу Кошелеву
В район Николай Федорович приехал в 1959 г. сразу по окончании Воронежского мединститута. Здесь вскоре супругу — спутницу жизни встретил. Трудился невропатологом, позже освоил и специальность психиатра. Больницей руководил не один десяток лет. Седой сухонький небольшого роста пожилой человек, ходит с палочкой — ногами страдает. Внешним видом, манерой говорить напомнил он мне дореволюционных еще земских врачей, самоотверженно по велению сердца трудившихся на ниве здравоохраны и процветания народа. Вернее, так я их себе представлял.
Оглядываю жилище бывшего главврача:
— Николай Федорович! И это все, что за свою жизнь накопили?
Обстановка более чем скромная. Мебель — еще советского общеупотребимого стандарта. А живет семья Кошелевых в непритязательном стародавней постройки доме-квартире, которую некогда получили от больницы (рядом с больницей и находится).
Николай Федорович смеется:
— Да вот как-то и — все!
Участливо уточняю:
— Квартиру хотя бы приватизировали?
— Приватизировали, — кивает Николай Федорович, — Да что от нее толку? Фундамент у дома неглубокий, при разнице температур ворочает его — дом прямо разваливается, весь в перетяжках.
— А машина у вас есть?
Снова смеется:
— А как же! Иномарка!
— Да что вы! И какая?
— «Запорожец»!
— Н-да… А их разве еще выпускают?
— В том-то и дело… Я раньше сколько-то лет проезжу, старый автомобиль продам и имею право получить новый. А нынешние авто мне не по карману.
— Николай Федорович, а вот Бахметьев вас на посту сменил, и такое авто купил!
Николай Федорович напрягается и умолкает. Через паузу:
— В чужие кошельки не заглядываю.
Чувствуя, что затронутый аспект собеседнику не по душе, направление разговора меняю:
— В Аннинской ЦРБ в последние годы введены так называемые дополнительные платные услуги…
Николай Федорович оживляется (видимо, это его больная тема):
— При мне такого не было! Нельзя медицинское учреждение превращать в коммерческое предприятие!
О многом мы переговорили.
И о том, что поликлинику не успел достроить («Новая федеральная власть финансирование обрубила…»). Что здоровье народа все хуже (в пору молодости Николая Федоровича онкологические диагнозы, к примеру, были большая редкость). О бесконтрольности, которая творится на рынке лекарственных препаратов («До того дошли, что зеленку и йод подделывать начали!»). О качестве продуктов питания, которое тоже оставляет желать лучшего… А я нет-нет, да и выводил разговор на заданную тему — врачи.
— Что врачи… Вот ввели платные места для обучения в медакадемии. Да разве можно! Такой студент будет учиться диплома, бумажки ради. С другой стороны, в медакадемии рассказывают, что и студенты-бюджетники всеми правдами и неправдами стремятся остаться в областном центре, а оставшись, по специальности не работают — идут в фирмы, фирмочки, торгуют чем-то… И то правда: что может ждать начинающего медика в каком-нибудь райцентре типа нашего? Квартир теперь не дают, зарплата — мизерная.
— Но вот Зурабов сейчас повышает?
— Это участковым, терапевтам, врачам, так сказать, первого контакта. А что, педиатр или гинеколог — у них какой-то другой контакт? Мне иногда кажется, что специально это делается, чтобы вражду посеять, нездоровую между людьми конкуренцию…
Николай Федорович рассказывает об одном молодом «узком» специалисте. После ординатуры девушка искренне желала работать по специальности, но зарплата была такова, что невозможно было снимать в райцентре даже комнату. Она ушла в экстренную медицину: сутки отработает и на три дня уезжает к родителям в Воронеж.
— Раньше у нас молодой специалист ждал квартиру… ну, максимум полгода!
— Да разве я против? Медицину, медиков материально нужно поднимать! Но — не хлебом же единым жив человек! А впечатление такое, что хоть две квартиры, хоть не знаю сколько тысяч долларов в месяц иному врачу давай, а легче-то от этого пациенту не будет!
Я рассуждаю о земстве, которое мне Николай Федорович собою напомнил, о том, что когда-то были не медицинские сестры, а сестры милосердия, а врачи были людьми глубоко верующими. Были неукоснительные нравственные УСТОИ, переступить через которые — ни-ни. Вера была, а не абстрактная клятва какого-то язычника, от нас далекого и нам абсолютно чуждого Гиппократа…
— Вера… - задумывается Николай Федорович. — Это — серьезно. Но в медакадемии студенты получают материалистическое образование…
Бога — нет. Нет, следовательно, и УСТОЕВ.
Материальное довлеет и главенствует.
Но есть, по меньшей мере, государство! Его-то пока никто не отменял!
Где оно? Где его карающая длань? Надзирающий бюрократический аппарат?
Где СТРАХ перед неизбежным если не моральным, то уголовным наказанием?
Неприкасаемые
Эпиграфом к ней послужило определение медицинского светилы: «Врачебная ошибка — это добросовестное заблуждение врача, которое повлекло или могло повлечь определенный ущерб интересам больного». Как видим, светила даже и помыслить никому не дает, что ошибки в медицине бывают не только добросовестные.
Дело было в провинциальном городке (райцентр в Нечерноземье). В больницу «скорая» доставила молодого человека с диагнозом («совпадения» начинаются) «острый аппендицит?». Врача в приемном покое что-то в первоначальном диагнозе смутило, и он изменил: «Мочекаменная болезнь? Правосторонняя почечная колика». Росчерк пера, и больного отправили в палату под «наблюдение». В последующие двое суток его будто бы смотрел то один, то другой врач, и «визуально» диагноз подтверждали. Но анализов, чтобы подкрепить свои «наблюдения» лабораторно, не брали. В статье я доказывал, что не было никакого «наблюдения».
Был июль, время отпусков, отдыха на природе и речных купаний. И были выходные — суббота и воскресенье. Врачи, расслабившись от жары, бросили больного на произвол судьбы. А когда в понедельник спохватились, было уже поздно: воспаленный аппендикс — этот коварный червеобразный отросток прорвало, как следствие, развился перитонит. Парня в городской больнице всего изрезали, затем повезли «в область», где он и умер. Родители погибшего обратились в прокуратуру. Прокурор начал было расследование, но, получив акт судебно-медицинской экспертизы, уголовное дело «прикрыл». Мне, журналисту, жаловался: «Прокурор соседнего района по тем же причинам погиб после удаления аппендикса, и ничего мы с врачами поделать не могли! Стоит медицина за себя — горой!»
В связи с этим я писал:
«Медицина наша, безусловно, больна. Одна из ее бед — ее унизительное, полунищенское… существование. Мизерные должностные оклады при тяжелейших условиях труда, переполненные убого обставленные больничные палаты, нехватка в нужный момент всего и вся… Но есть у этого заболевания и другая сторона, о которой медики, увы, предпочитают „на публике“ умалчивать. Это — в среднем невысокий уровень квалификации наших врачей… Об этом уровне напрямую мы можем судить по таким вот „медицинским делам“, что регулярно и тяжким грузом оседают в прокурорских архивах.
Проблема, на мой взгляд, здесь в том и только в том, что общество, дав врачам огромную власть над людьми, в то же время предоставило их самим себе.
Врачи сами себе выставляют „отметки“, сами себя судят, сами решают, кого казнить, а кого миловать. Нет в медицине того бескомпромиссного ОТК, той независимой госприемки, которые при необходимости способны были бы предъявить штрафные санкции».
Указывал я и на первопричину «неприкасаемости» врачей: бюро судебно-медицинской экспертизы по регионам являются составной частью здравоохранительной системы, ее обслуживают, ей подчиняются (равно как Воронежское бюро судмедэкспертизы самым непосредственным образом «ходит» под управлением здравоохранения Воронежской области, не говоря уже о более высоко стоящих инстанциях): «Ведомство контролирует самоё себя, Но когда это происходит, мы знаем, в чьих интересах и чем это кончается: поток брака неуклонно растет…»
В принципе, автор и сегодня подписывается под этими словами. И мог бы не ссылаться на предыдущую статью, а повторить те же мысли в новом, но до боли знакомом контексте, если бы… не дата публикации.
Статья «Добросовестное заблуждение» была опубликована… в апреле 1990 г. Поразительно: и сейчас, когда пишу эти строки, на календаре — апрель… Видимо, не случайно спустя столько лет судьба в очередной раз «подбрасывает» мне, по сути, один и тот же горький сюжет. Чтобы убедиться: жизнь идет, поколения и формации сменяют друг друга, а в отечественной медицине ровным счетом ничего не происходит!
И вновь предвижу возражения: «Как не происходит?! Есть сегодня независимые эксперты! Плати только деньги…».
Деньги… У многих ли они? И потом: Владимир Серафимович Солнцев, понятно, человек небедный, ради торжества справедливости готов был заплатить, нанял в этих целях адвоката…
Доктор юридических наук, зав. кафедрой криминалистики Воронежского университета О. Баев осенью прошлого года взялся за роль посредника в деле проведения такой экспертизы, и не где-нибудь, а в Москве. Его помощник Е. Кузнецов с постановлением следователя прокуратуры и материалами уголовного дела ездил в столицу. Экспертизу должен был провести некий «Институт независимых исследований» под руководством д.ю.н., профессора А.Белкина.
— И вдруг звонок из Москвы от Кузнецова, — рассказывает Владимир Серафимович, — дескать, не могут тут сделать экспертизу, нет у них нужных специалистов. Я настаиваю: пусть ищут (в Москве да специалистов не найти)! Но Кузнецов самовольно ни с чем вернулся в Воронеж…
Будучи в Москве, Владимир Серафимович попытался найти проф. Белкина. Вместо адреса — абонентный ящик, а телефона, указанный в фирменном бланке, — домашний, и никакого Белкина к аппарату не зовут.
— Скорее всего, — констатирует Владимир Серафимович, — водили они меня, эти криминалисты из университета, за нос. А с врачами они — заодно!
С Владимиром Серафимовичем трудно поспорить.
Оказывается, братья Бахметьевы благодаря своим родственным и личным связям — весьма влиятельные в Воронеже люди.
Меня уверяли, что Бахметьев-ст. учился в мединституте вместе с Е.В.Мезенцевым, нынешним руководителем главного управления здравоохранения Воронежской области. Может, и учился, что с того? Мало ли кто с кем за какой партой сидел. Нам куда важнее другое. Совершенно очевидно, что Бахметьев-ст., как это сейчас говорят, — человек Мезенцева, доверенное его лицо. Исключительно этим, и никаким иным, обстоятельством объясним стремительный карьерный взлет проштрафившегося районного главврача до руководителя областного ранга.
Также указывают, что В.И.Бахметьев, проректор по образовательным программам и воспитательной работе Воронежской медицинской академии им. Н.Н.Бурденко, — двоюродный брат «наследивших» в Аннинском районе братьев Бахметьевых. Помимо всего прочего, д.м.н., проф. Бахметьев заведует кафедрой судебной медицины в той же медакадемии. А кафедра эта теснейшим образом — кадрами преподавателей, научными интересами — связана с деятельностью областного бюро судебно-медицинской экспертизы, на территории которого, собственно, и находится…
Тогда становится понятно, отчего уважаемые профессора и академики, заведующие кафедрами в Воронежской медакадемии, подписывая экспертное заключение по факту смерти Романа Солнцева, закрыли глаза на явные «несуразицы» в истории его болезни.
Понятен и тот пыл, то рвение, с которыми проф. Донцов, руководитель вышеназванного бюро, проводит только одну и только Бахметьевым выгодную линию.
Версия
Потерпев неудачу с московскими «независимыми», 19 октября 2005 г. следователь прокуратуры выносит новое постановление: провести судмедэкспертизу силами областного бюро, но при этом в состав комиссии должны войти специалисты, которых привлекут родственники погибшего. Солнцевы нашли таких людей, в частности, среди военных медиков, — все высшей квалификации, с большим опытом практической работы, был среди них Заслуженный врач РФ, не было, правда, академика.
Комиссия под председательством все того же проф. Донцова заседала четырежды. На заключительном заседании, 29 декабря 2005 г., комиссия распалась, поскольку к единому знаменателю прийти не смогла.
«Группа» проф. Донцова настаивала: когда Роман Солнцев попал в больницу, он уже был инфицирован («укус комара и тому подобное» в спину), а из послеоперационной раны на животе инфекция на спину никак не могла попасть, потому что «объекты» далеко друг от друга расположены; у больного был изначально снижен иммунитет, что и придало воспалительному процессу «молниеносное течение». Аналогичное резюме мы встречаем в выводах «академической» комиссии, которую проф. Донцов собрал позже, в феврале.
Врачи, проф. Донцову «не подведомственные», в свою очередь, излагали точку зрения, идущую в разрез с версией штатных судмедэкспертов. Ее они сочли необходимым изложить прокуратуре в виде собственного заключения.
Из их заключения, к примеру, следует: при диагностике острого аппендицита обязательным считается «выполнение лабораторных исследований, в частности, забор общего анализа крови и мочи, определение группы крови и резус-фактора… Если оперативное вмешательство планируется под общим обезболиванием, выполняются биохимические анализы крови, электрокардиограмма». Анализы не брались, ЭКГ не снималась. На правильность диагностики это не повлияло, однако «отсутствие исходной информации… могло отрицательно сказаться на последующей интерпретации воспалительных изменений в крови». Кроме того: а вдруг бы сердце у пациента во время операции отказало? Вдруг бы потребовалось срочное переливание крови?
«Рана после аппендектомии по поводу флегмонозного аппендицита относится к загрязненным. Риск развития инфекции… 10−17%». В связи с чем уже десятилетия перед такого рода операциями практикуется «профилактическое применение антибиотиков». Но и здесь хирург Романа не подстраховал.
Низкая температура (гипотермия) в анализируемой ситуации «свидетельствует, во-первых, о наличии у больного выраженного воспалительного процесса, а, во-вторых, о сниженной реактивности организма», что должно врача «настораживать в плане способности… естественных защитных сил противостоять воспалительному процессу» и побуждать к принятию мер, которые любому хирургу так же хорошо должны быть известны.
«…горизонтальное положение больного в раннем послеоперационном периоде, инфекционные осложнения после аппендэктомии часто характеризуются затеками на правую боковую поверхность живота», при этом «возможно распространение процесса на правую поясничную область. В медицинской литературе описаны случаи…». Таким образом, «припухлость правой поясничной области… может свидетельствовать о воспалительных осложнениях, исходящих из послеоперационной раны и имеющих тенденцию к распространению».
Исходя из данных, в том числе лабораторных, полученных ранее санэпидемиологами, комиссией признано: в Аннинской ЦРБ «не выявляются и не регистрируются внутрибольничные инфекции в полном объеме и не организовано проведение соответствующих противоэпидемических мероприятий».
А теперь позвольте, читатель, мне высказать свою версию. Имею право — высказываются же бахметьевы, рукины, донцовы и прочие фигуранты дела.
Братья Бахметьевы, безусловно, — это нонсенс, крайность. Но, как в каждой крайности, проявилось здесь сущее.
Бахметьев-ст., 25 лет заведовавший хирургическим отделением районной больницы, был в районе своего рода монополистом (властитель пусть небольшого, но отдельно взятого «клочка суши»). Благодаря неким личным качествам, сумел повернуть эту монополию себе во благо. Особенно его позиции упрочились, когда в район переехал и устроился к нему же в отделение родной брат: тут уж им двоим равных не было: «Все под контролем!» — как любят говорить деловые люди. И его звезда стала всходить: он был назначен главным врачом больницы.
Рассказывают, что когда-то был неплохим хирургом. Но за решением личных насущных проблем и чиновничьими обязанностями терял главное — профессионализм, умение слушать и понимать людей. В конечном итоге перестал оперировать и вообще во время врачебных обходов появляться в палатах больных.
За обязанности никто особо не спрашивал. Не за работу ныне чины и звания дают.
Наверху было все «схвачено», а внизу — подчиненные и вечно хнычущие пациенты-обыватели, за драгоценное свое здоровье готовые все отдать.
Он знал, как обращаться с людьми. Потакая их слабостям, потом за счет этих слабостей держал их, если надо было, на коротком поводке.
Но… В какие-то моменты все же контроль терял.
Огорчал брат. Послабже оказался — не та в жизни хватка. Выпить мастак, как хирург не работает над собой, тут напортачит, там, всюду прикрывать приходится. А ведь можно было вместо себя зав. отделением поставить… Вот и с Романом Солнцевым натворил: что и говорить, «грязно» прооперировал, внес инфекцию. В воскресенье мог бы проконтролировать, да где-то загулял. Солнцева тогда же, в воскресенье повторно оперировать надо было. Или — отправлять «с глаз долой» в областную клиническую. А молодой Дожджаник и опытный Рукин с «чужим», тем более Бахметьевским больным связываться не стали, побоялись. Но показания дадут, какие надо! Стечение, в общем, обстоятельств.
Однако нет худа без добра!
Бахметьев-ст. теперь «в области», на виду. Стихнет шум, угомонятся Солнцевы-родители, глядишь, и брата в Воронеж вытащит…
* * *
И надо понимать, что ведут Солнцевы эту борьбу не ради сына (Романа уже не вернешь), не ради мести (кое-кто, в зависимости от фантазии, нашел бы, как отомстить, причем с меньшими нервными затратами). Они русские люди и хотят, чтобы с нами всеми, с нашими детьми ТАКОГО не случилось. Их борьбе рядом известных правозащитных организаций будет оказана в ближайшее время всемерная поддержка.
Но я обращаюсь к жителям Аннинского района, всей Воронежской области. Неужели Солнцевы так и останутся в одиночестве, и никто в родных их краях им не поможет, а будет только сочувственно и со страхом наблюдать со стороны? По поводу гибели Романа было уже несколько публикаций в районной и областной прессе, и что же? Молчит общество, словно воды в рот набрало. Зато слышен голос зарвавшихся эскулапов!
Хотелось бы также обратиться к губернатору Воронежской области В. Кулакову и министру здравоохранения и социального развития РФ М. Зурабову: господа, не кажется ли вам, что пора применить к воронежской медицине радикальные, то есть «хирургические» меры?
Надеюсь, что не оставят без внимания изложенные факты и депутаты Государственной думы РФ. Нужен закон, который бы отделил зерна от плевел, учредил в полном смысле независимую судебно-медицинскую экспертизу. Никто ни в одном государстве не вправе нагло раз за разом бросать Фемиде вызов: «Неподсуден!».
Сергей СКАТОВ, член Союза журналистов РФ, соучредитель Межрегиональной ассоциации правозащитных организаций «Народная защита»
п.Анна — г. Воронеж — г. Москва
апрель 2006 г.
http://rusk.ru/st.php?idar=104290
Страницы: | 1 | |
