 |
| Русская линия | Игорь Алексеев | 06.01.2006 |
Другое дело, что представители официальных «научных сообществ» в некоторых российских республиках (и особенно в Татарстане) упорно стараются не замечать этих очевидных, но крайне неудобных для современного «переосмысления» истории «колонизированных русским царизмом» народов фактов. Так, например, один из «корифеев» современной татарской «этноистории» Р.У.Амирханов категорично заявляет в изданной в 2002 г. книге «Татарская дореволюционная пресса в контексте „Восток — Запад“ (на примере развития русской культуры)», что «у татар не было ни черносотенных партий, ни прочих организаций типа, скажем, „Союза русского народа“, „Палаты Михаила Архангела“ и т. п.». Этим он, в частности, объясняет тот «феномен», что «в татарской прессе не было крайне правых, точнее сказать, черносотенных изданий».[2]
Как типичному «татароведу», господину Р.У.Амирханову, конечно, простительно и то, что он не знает правильного названия организации «Русский Народный Союз имени Михаила Архангела», и то, что он сам же в своей книге через несколько страниц упоминает о татарских периодических изданиях «консервативного (клерикально-монархического)» и «умеренно-консервативного» направлений. Но ни ему, ни коллегам Р.У.Амирханова по «научному цеху», коль уж они называют себя историками, не простительно делать столь категоричные выводы, не удосужившись заглянуть если уж не в архивы, то хотя бы в работы специалистов по истории черносотенства (в частности, историков из Чебоксар Е.М.Михайловой и Уфы К.В.Максимова, а также автора этой статьи), подтверждающие факты участия татар-мусульман в право-монархическом движении и воспроизводящие программно-уставные документы и заявления татарских черносотенных организаций. Безусловно, в силу многих «форс-мажорных» обстоятельств национального и вероисповедального характера, проблема «татарского черносотенства» является весьма неоднозначной, но её непредвзятое изучение может не только пролить новый свет на историю право-монархического движения, но и способствовать объективному пониманию места и роли татар-мусульман в общественно-политической жизни России конца XIX — начала XX веков.
Конечно, утверждать, что триединая черносотенная формула «Православие, Самодержавие, Народность» пришлась тогда по душе российским мусульманам (среди которых традиционно выделялись татары), было бы, по крайней мере, наивно. Учитывая, что религиозный фактор играл в то время в этническом сознании последних определяющую роль, никто из идеологов русского право-монархического движения и не рассчитывал, что они искренне «подпишутся» под первенствующим лозунгом господства православия. Другое дело, что среди татарского, а также башкирского населения в начале прошлого века ещё достаточно сильны были подсознательные консервативно-государственнические настроения, подразумевавшие под собой, в числе прочего, верность присяге, принесённой их предками на Коране русским самодержцам, и вполне реальное восприятие ими своей этно-религиозной общности в качестве исторического «соавтора» Российского государства. Не могли, естественно, наиболее состоятельные татары не понимать и того обстоятельства, что и в экономическом, и в социальном отношениях их положение в «русской» империи было куда предпочтительнее, чем у многих других инородцев и иноверцев, и её скоропалительное крушение чревато было, в том числе, и для них непредсказуемыми последствиями. Центробежные национал-либеральные силы окончательно взяли верх в татаро-мусульманском движении несколько позже, а тогда — осенью «смутного» 1905 г., хотят или нет признавать сей факт современные татарские учёные, в охваченных контрреволюционными выступлениями Казани и Уфе известные духовные и светские лидеры татар и башкир открыто поддержали правых монархистов.
 |
| Мусульмане на патриотической манифестации в Казани 22 октября 1905 г. |
Весьма показательным в данном отношении является описание «по горячим следам» участия татар-мусульман в событиях 22 октября 1905 г. ректором Казанской Духовной Академии, епископом Чистопольским Алексием (в миру — А.Я.Дородницыным), воспроизведённое, в том числе, и в книге «История Казани в документах и материалах. XX век», вышедшей в 2004 г. под редакцией вышеупомянутого доктора исторических наук Р.У.Амирханова. «Но вот ещё не успел г[осподин] начальник губернии закончить своё приветственное слово, — повествует он, — как взоры всех устремились к воротам кремля, оттуда по направлению к собору двигалось необычайное шествие. То в строгом и чинном порядке следовали представители благоразумного мусульманского населения, пришедшие заявить о своей полной солидарности с русским населением в деле проявления верноподданнических патриотических чувств! Сначала, предводительствуемые муллами, шли попарно почтенные, убелённые сединами, старцы и несли портрет Государя, флаги национальных цветов и знамёна с патриотическими надписями; за ними следовали солидные серьёзные мужи; шествие замыкали молодые юноши с ясными радостными взорами, бросавшие сочувственные взгляды и улыбки русскому населению. На всём пути следования из Забулачной части города они пели своеобразным мотивом мусульманские религиозные песнопения и останавливались для краткой молитвы не только пред мечетями, но и пред храмами христианскими. Достигнув соборной площади, они чинно присоединились к русскому населению и с обычными почтительными восточными поклонами приветствовали представителя Царской власти и собравшееся множество мирных манифестантов. Русские граждане в свою очередь сочувственными взглядами приветствовали такое единение с ними мусульман в проявлении преданности Венценосному Монарху.
Почтенный представитель мусульманского населения г[осподин] Сайдашев явился пред г[осподином] губернатором выразителем тех чувств, которым было одушевлено казанское мусульманство. В краткой, но трогательной речи на русском языке он высказал, что его единомышленники и единоверцы — непоколебимы в своей твёрдой преданности законному Русскому Государю, и никакие революционные происки не в состоянии ослабить эту преданность. Россия — их дорогое отечество; в нём они спокойно могут исповедовать свою религию, особенно со времени полного укрепления начал веротерпимости (17 апреля 1905 года), и заниматься своим честным трудом. Большего и лучшего они не желают и поэтому вполне присоединяются к молитве русских за Державного Монарха, от всей души радуясь тому, что снова в городе восстановлено повиновение законным, от Его Величества поставленным властям!
Буря сочувственных восклицаний со стороны русского населения: „Спасибо, мусульмане“, „Мусульмане — наши друзья“, „Мы их любим, и они нам ни в чём не мешают“ — едва позволила расслышать ответную краткую речь г[осподина] Губернатора, благодарившего мусульман за их патриотические чувства и горячо пожимавшего руки представителям мусульманского населения. Близко стоявшие друг к другу русские и мусульмане также спешили обменяться сочувственными рукопожатиями, а воздух оглашался радостными криками „ура“, „да здравствует Царь!“ […]».[3]
Как отмечал в своей книге «Татары в революции 1905 года», изданной на русском языке в 1926 г., известный историк Г. Г.Ибрагимов, татаро-мусульманская манифестация возглавлялась муллой Г. М.Баруди, купцом А.Я.Сайдашевым и другими известными в Казани лицами. «Когда на третий день октябрьских событий в 1905 г. в Казани губернатором при помощи полиции была подготовлена контрреволюционная демонстрация с царскими портретами, иконами и хоругвями, — писал он, „бичуя“ с большевистским задором представителей „старого режима“, — то татарские реакционеры под предводительством видного татарского духовного деятеля Галимджана Баруды (в 1917 г. он был выбран муфтием)[4] в составе 14 татарских мулл, Сайдашева и компании других монархистов присоединились к этой манифестации и совместно с русскими попами и черносотенцами обошли Казань.
В других местностях татарские черносотенцы проявляли себя так же. Некоторые черносотенные ахунды и муллы обращались к своей пастве со своих мунбаров[5]: „Мусульмане, — проповедовали они, — кругом идёт смута. Участие в этой смуте есть деяние против ислама, остерегайтесь“.
Таким образом выступая в защиту религии, они в действительности защищали русское самодержавие».[6]
Другой советский автор А.С.Людмилин в своей книге «Контрреволюция в рясах и чалмах в 1905 г. в Казанской губернии», помимо прочего, приводит перевод мусульманской молитвы «за царя и царствующий дом», составленный «преподавателем магометанского вероучения Казанской учительской школы Т.Г.Яхъиным».[7]
Конечно, подобного рода факты, плохо вписывающиеся в современную официально-«историческую» версию национально-освободительной борьбы татарского народа с ненавистным «царским режимом», многие местные историки вполне способны отнести к идеологическим инсинуациям имперской и коммунистической эпох. Однако, помимо письменных источников, подтверждающих активное участие татар-мусульман в «патриотической манифестации» 22 октября 1905 г., сохранились и аналогичного рода фото-документы. Так, например, лишь на одном из панорамных фотоснимков, сделанных в указанный день будущим председателем Совета «Царско-Народного Русского Общества» (ЦНРО) профессором В.Ф.Залеским и помещённых им в 1906 г. в брошюру «Торжественное всенародное шествие (патриотическая манифестация) 22 октября 1905 года в Казани», каждый любопытствующий может насчитать до двадцати человек в белых чалмах (тогда, как Г. Г.Ибрагимов, кстати, писал лишь о четырнадцати муллах).[8]
В том, что татары-мусульмане присоединились к русской патриотической манифестации в самый благоприятный момент — то есть уже после того, как окончательно стал ясен исход ожесточённого противостояния между революционной милицией и черносотенцами, безусловно, прослеживается выжидательный мотив, а, возможно, и определённые конъюнктурные соображения, но сам факт подобного выбора свидетельствует о многом. Показательно при этом, что сохранились свидетельства об участии татар в контрреволюционном движении не только в Казани, но и в других городах Российской империи.
Так, например, К.В.Максимов в своей обстоятельной статье «Мусульмане в монархическом движении Уфимской губернии начала XX в.» упоминает об участии татар и башкир в массовой патриотической манифестации, прошедшей в Уфе уже на следующий день после аналогичного выступления мусульман в Казани. «23 октября, — пишет он, — многочисленная и многонациональная по своему составу толпа приняла верноподданническую телеграмму и среди прочих заведений по ходу шествия остановилась у дома муфтия Султанова, который произнёс яркую патриотическую речь и упомянул о добрых отношениях между русскими и башкирами. Мусульмане кричали: „Да здравствует Царь!“ Кроме того, в те дни ходили слухи, что из села Абдулино идёт огромная толпа татар на защиту Царя от изменников чиновников».[9] Помимо этого, К.В.Максимов приводит и другие факты поддержки татарами в Уфе и Уфимской губернии существовавших тогда монархических устоев и несогласия некоторых из них с действиями либерально настроенного Уфимского губернатора Б.П.Цехановецкого. «Молодой чиновник из татар А.С.Терегулов, младший помощник Правителя канцелярии губернатора, — сообщает он, — узнав о выдаче революционерам Цехановецким шифрованной телеграммы Д.Ф.Трепова об аресте главных зачинщиков беспорядков, со слезами на глазах говорил своим сослуживцам: «С малых лет в школах учат нас муллы любить Государя… Мы, татары, все любим Царя и готовы все умереть за него во всякое время… Как же могу я теперь предавать Его, способствовать Его врагам!"[10]
Поминали в своих мемуарах и «исторических» трудах татар-черносотенцев, помимо казанских «товарищей», и некоторые другие их политические противники. Так, например, социал-демократ Р.М.Кабо вспоминал в свойственных революционерам выражениях, что уже в августе — сентябре 1905 г. в Феодосии «банды черносотенцев, среди которых было много греков и татар, деятельно занимались выслеживанием массовок», вступая с участниками последних в открытые столкновения.[11]
Можно, конечно, устраивать бесконечные «терминологические» споры о том, являлось ли тогдашнее массовое выражение татарами и башкирами своих верноподданнических чувств «чисто черносотенным» или же это был некий симбиоз политической конъюнктуры и религиозного исламского консерватизма. Но, в любом случае, выйдя на площадь вместе с русскими монархистами и активно способствуя тем самым подавлению революционно-либеральной смуты, эти люди, как «по-марксистски грамотно» подметил репрессированный впоследствии большевик Г. Г.Ибрагимов, «в действительности защищали русское самодержавие». И, по большому счёту, данное обстоятельство и являлось тогда самым ярким индикатором их принадлежности к черносотенному движению.
Ещё одним заметным эпизодом участия татар-мусульман в черносотенном движении стала деятельность в Казанской губернии черносотенного «Царско-Народного Мусульманского Общества», инициатива создания которого принадлежала ЦНРО и его бессменному лидеру — профессору В.Ф.Залескому, одновременно — с ноября 1906 г. — возглавлявшему Казанский Губернский отдел «Союза Русского Народа» (СРН).
С самого начала своей политической деятельности казанские «царско-народники» и «союзники» демонстрировали татарам-мусульманам особую благосклонность, пытаясь привлечь как можно больше их представителей в ряды сторонников неограниченного русского самодержавия. Тем самым они пытались инициировать на фоне стремительной либерализации национального движения, как выразился сам В.Ф.Залеский, «политическое разъединение инородцев», чтобы остановить процесс распространения среди татар-мусульман сепаратистских настроений и предотвратить их участие в «прогрессивном» движении. С этой целью черносотенцами был сделан ряд конкретных шагов к сближению с консервативно-монархическими кругами в татаро-мусульманском движении.
Уже 29 января 1906 г. проходившее в манеже Казанского юнкерского училища многолюдное собрание ЦНРО, «признавая справедливым, что мусульманское население (бывшего Казанского татарского Царства) должно иметь своего в Государственной Думе представителя», постановило «возбудить телеграммой перед Его Императорским Величеством ходатайство о назначении от Казани второго депутата специально для мусульман». Вторая телеграмма с аналогичной просьбой (за подписями местных черносотенных лидеров В.Ф.Залеского, А.Т.Соловьёва и А.И.Кукарникова) была отправлена министру внутренних дел. Но сами татары-мусульмане этот дружественный жест правых монархистов приняли настороженно, так как углядели в нём некий политический «подвох». Действительно, помимо желания понравиться мусульманам, черносотенцы имели здесь вполне конкретный политический расчёт: они вычислили, что, если татары-мусульмане сплотятся на выборах и будут действовать по распространённому среди них принципу «самый плохой татарин лучше самого хорошего русского»,[12] то проведут на выборах мусульманина, что самих правых монархистов, естественно, никак не устраивало. Дополнительный же («специальный») депутат автоматически снимал на выборах в Казани проблему национальной конкуренции.
Так или иначе, но в Санкт-Петербурге по-видимому никто не захотел вникать в столь «незначительные» подробности. Согласно данным, приведённым казанским историком Р.А.Циунчуком, в январе 1906 г. это «уникальное в своём роде» ходатайство ЦНРО «с предложением для предотвращения столкновения русского и татарского населения Казани назначить «от г. Казани второго депутата в Государственную думу специально для мусульман или о предоставлении мусульманам обязательного представительства в числе депутатов Казанской губернии» было передано по губернаторским каналам в Министерство внутренних дел и оставлено «без последствий».[13]
Вполне откровенные «реверансы» делали казанские черносотенцы в сторону татар-мусульман и по части укрепления их экономического положения в Российской империи. «Удачным политическим шагом в деле привлечения мусульман в ряды правых, — отмечает, в частности, историк Е.М.Михайлова, — являлись публичные заявления лидеров правых об экономическом партнёрстве русских и мусульман».[14] В подтверждение своих слов она приводит выдержку из резолюции Первого Волжско-Камского Областного патриотического съезда, проходившего в Казани 21 — 25 ноября 1908 г., в которой подчёркивалось, что «тремя же процентами следует ограничить и число иудеев по вере или крови адвокатов, которые систематически разоряют русские и мусульманские торгово-промышленные предприятия и тем создают широкую возможность для развития предприятий иудейских».[15]
В указанном отношении заслуживает особого внимания и предложение одного из видных казанских черносотенцев Р.В.Ризположенского, высказанное им в обширном докладе 7 и 15 ноября 1906 г. на заседаниях Казанского отдела «Русского Собрания» (КО РС) и изданное затем отдельной брошюрой. «По отношению к татарской группе народностей, исповедующей ислам, — заявлял он, — в уважение к этой почтенной религии и глубоко заложенным основам государственности в его исповедниках, желательно отказаться от развития христианской миссионерской деятельности среди этих народностей под тем непременным условиям, чтобы миссионерская деятельность магометан среди христианских народностей не была дозволена. В частности, по отношению к казанским татарам, в виду их выдающихся способностей к торговле, необходимо озаботиться о дальнейшем развитии их торговой деятельности на Ближнем Востоке и об установлении торговой связи с Индией, для чего ближайшей заботой должно быть устройство железнодорожной связи с сетью дорог в Индии».[16] Впрочем, к сожалению, эти достаточно здравые компромиссные предложения, предусматривавшие дальнейшую интеграцию татар-мусульман в имперское пространство за счёт представления им значительных вероисповедальных и экономических преференций, были отклонены большинством членов КО РС и своего дальнейшего развития так и не получили.
Однако, несмотря на всё это, попытки казанских черносотенцев «нащупать» точки соприкосновения с консервативно настроенными татаро-мусульманскими кругами в самой Казани не приносили скорого ожидаемого результата. Даже известные своим консерватизмом татарские деятели (вроде купца А.Я.Сайдашева) не шли за ними, болезненно реагируя на любые обвинения в черносотенстве или якобы имевших место фактах «доносительства» властям. Разгадка этого заключалась, по-видимому, в том, что «правизна» последних всегда носила явный или скрытый националистический оттенок, не позволявший им принимать сторону убеждённых русификаторов, которыми, несомненно, являлось большинство черносотенцев. В 1912 г. правая татарская газета «Баянуль-Хак» («Изъяснение истины») поместила откровенную статью одного из ахунов, в которой, в частности, говорилось: «Так как Пуришкевич и Марков второй смотрят на мусульман очень враждебно, то я принуждён считать их для нации злейшими врагами. Однако я не могу воздержаться, чтобы отчасти не позавидовать им, так как вполне одобряю жертвы, принесённые ими ради их нации».[17]
Не добившись должной поддержки совместных консервативных политических проектов у городских татар, правые монархисты обратили свои взоры на сельскую местность, резонно полагая, что там почва для создания черносотенных татаро-мусульманских организаций окажется более благодатной. Разработанный лидером ЦНРО профессором В.Ф.Залеским проект устава черносотенного союза для мусульман, содержавший ряд обещаний по расширению их гражданских прав, был принят к сведению Первым Всероссийским съездом председателей губернских и областных отделов СРН и прочих монархических организаций, проходившим 15 — 19 июля 1907 г. Главному совету СРН было поручено «выработать особый знак для членов Союза русского народа и ходатайствовать о легализации «Устава СРН для мусульман». При этом, как отмечает историк К.В.Максимов, «в «Уфимском крае» вскоре появилось сообщение о том, что в Союзе русского народа решено образовать мусульманский отдел и назначить товарищем председателя мусульманина». «Современный исследователь И.В.Нарский, — добавляет он относительно Уфимской губернии, — отнёс это сообщение к категории слухов и отметил, что «среди членов местных правых организаций не встречается ни одной татарской или башкирской фамилии». Однако […] постановление белебеевских, давлекановских и абдулинских отделов СРН о бесплатной выдаче знаков СРН вступившим в Союз мусульманам все же позволяют заявить о наличии татар и башкир в составе монархических организаций».[18]
Что же касается Казани и одноимённой губернии, то дальнейшая доработка и «обкатка» устава будущей черносотенной татаро-мусульманской организации целиком легла на плечи профессора В.Ф.Залеского. В определённой мере это объяснялось ещё и тем, что идея создания инородческих отделов СРН нашла поддержку не у всех местных черносотенных организаций. Показательным в связи с этим является, например, более позднее постановление Совета КО РС от 4 марта 1909 г., в котором он уведомлял Главный Совет СРН, получавший заявления местных татар с просьбой о разрешении устройства отделов, что «объединение инородцев противоречит уставу Союза и безусловно вредно для русского государства, православные инородцы на основании устава могут входить в состав Союзов только после единогласног[о] избрания, и Главный Совет должен строго держаться устава, если не желает распадения Союзов». Однако пустившийся уже к тому времени в «автономное» антидубровинское плавание В.Ф.Залеский был на счёт создания черносотенных инородческих организаций и отделов СРН иного мнения.
Достаточно нелепо в данной связи выглядят обвинения в адрес профессора В.Ф.Залеского в стремлении к «искоренению» ислама, возводимые ныне некоторыми казанскими историками. Действительно, лидер ЦНРО никогда не скрывал своих откровенно русификаторских и порой пробивавшихся у него «модных» тогда расистских взглядов, но развёртывать истребительный «крестовый поход» против ислама, одновременно создавая черносотенные татаро-мусульманские организации, он не мог, что называется, уже «по самому определению». На это обстоятельство указывает и Е.М.Михайлова, которая отмечает, что у казанских правых монархистов «ни о каком искоренении ислама речь не шла». «И заявления некоторых современных исследователей, что казанский черносотенец В.Ф.Залесский, — добавляет она, — был «поборником идеи искоренения ислама"[19], на наш взгляд, не совсем верны».[20]
Произошедшее в 1907 — 1908 гг. переключение внимания царско-народников на татар-земледельцев уже вскоре принесло свои первые положительные результаты. Охотники создать черносотенную мусульманскую организацию нашлись в Чистопольском уезде Казанской губернии — одном из самых насыщенных в то время «союзническими» отделами. Таковыми оказались «кристияни» (как они сами себя назвали) деревни Карамышево Кутёминской волости Х. Файзуллин, С. Хисамутдинов, З. Фасхутдинов и М. Афлетунов (грамотой из них владел один лишь Х. Файзуллин). Эти четверо и стали учредителями невиданного ещё на Руси «партийного» образования, представляющего собой своеобразный «деревенский симбиоз» черносотенной идеологии и существовавших в то время среди части татар-земледельцев правых царистских настроений. Название новоявленной организации — «Царско-Народное Мусульманское Общество» (ЦНМО) почти полностью было созвучно названию ЦНРО, за единственным исключением, а именно: слово «Русское» было заменено в нём на «Мусульманское». Во всяком случае, поименовать организацию «Мусульманским союзом русского народа из казанских татар», как, по сведениям историка С.А.Степанова, планировало сделать столичное руководство правых монархистов,[21] профессор В.Ф.Залеский, видимо, благоразумно не решился.
Благосклонное отношение властей к созданию подобного рода организаций позволило ЦНМО оформиться в довольно сжатые сроки и без каких-либо лишних замечаний. 29 сентября 1908 г. учредители послали Главноначальствующему губернии прошение и проект своего устава с просьбой о его регистрации. 7 октября — через четыре дня после получения бумаг Канцелярией Казанского губернатора — они уже лежали в Казанском Губернском по делам об обществах Присутствии, которое 9 декабря 1908 г. зарегистрировало это первое черносотенное татарское общество. Согласно его уставу, целью ЦНМО являлось «сохранение в среде татарского населения верности принесённой на Коране присяге Самодержавному Неограниченному Царю и крепкое единение с русскими патриотическими обществами».
Очень строго, даже для черносотенцев, был очерчен национальный состав членов последнего. Ими могли состоять только «природные татары обоего пола, всех сословий и состояний», преданные целям ЦНМО, твёрдо осведомлённые о них и давшие при принятии в его ряды обещание не вступать в общение с какими-либо тайными сообществами, а также с организациями, преследующими иные с обществом цели. Все лица «некоренного татарского происхождения и инородцы» имели мало шансов вступить в ЦНМО, так как для этого они должны были пройти сложную процедуру единогласного утверждения соединённым собранием членов Совета и членов-учредителей (в составе председателя Совета, шести его членов и половины от числа членов-учредителей). Не менее определённо устав высказывался и по поводу религиозного состава членов общества. Все должности в нём (как по выбору, так и по найму) могли занимать «только лица мусульманского вероисповедания». При этом в документе содержалась специфическая оговорка: «Евреи, — говорилось в нём, — в члены Общества никогда допущены быть не могут, даже в том случае, если они примут мусульманство».
ЦНМО, как и все черносотенные организации, имело своё знамя, печать и нагрудный знак, получало право строить школы, открывать больницы, «дома трудолюбия», приюты, обладало широкими юридическими правами. Внутреннее строение общества также копировало общий черносотенный «шаблон». Всеми его делами управлял Главный Совет, в который входили двенадцать членов и восемнадцать кандидатов в них, временно (до предполагавшегося открытия ЦНМО в Казани) располагавшийся в деревне Карамышево. Исполнительная власть находилась у председателя, имевшего двух товарищей (заместителей), далее по ранжиру шёл секретарь. В документе, кроме прочего, отдавалась дань религиозным мусульманским традициям: согласно примечанию к § 11, женщины не имели права быть членами-учредителями. Председателем Карамышевского отдела (и одновременно Главного Совета) стал Х. Файзуллин, его товарищами — С. Хисамутдинов и Г. Музинов, секретарём — Ш. Рахметуллин, казначеем — М.Афлетунов.
Деятельность нового общества началась с традиционных для черносотенных организаций резких политических деклараций, тут же подхваченных местными и центральными газетами правых монархистов. С самого начала ЦНМО была сделана громкая заявка на создание пропагандистского противовеса для борьбы с «прогрессивными» течениями в татаро-мусульманской среде. Не остались забытыми и столичные депутаты. «В то время, как мусульманская фракция в Государственной Думе братается с оппозицией, — писала, например, газета «Московские Ведомости», — среди казанских татар… возникают совершенно противоположные течения».[22] Тут же, в подтверждение сказанного, приводилась выдержка из воззвания ЦНМО следующего содержания: «Мы, татары, — говорилось в нём, — живём много лет под владычеством Великого Русского Царя, живём в мире с русским народом и никогда не видели никакой обиды. Но вот пришли к нам из России «освободители» и евреи и смутили наш покой, толкнули нас на преступный бунт! Не русские наши враги, а те, кто подстрекают против русских — армяне и евреи!"[23]
Судя по размаху начавшейся политической кампании, В.Ф.Залеский очень серьёзно относился к идее создания черносотенных татаро-мусульманских организаций. Согласно рапорту Чистопольского уездного исправника Казанскому губернатору М.В.Стрижевскому от 4 июля 1909 г., Главный Совет ЦНМО, пользуясь предоставленным в § 19 устава правом устраивать отделы по всей Казанской губернии, открыл за довольно короткое время — с 9 декабря 1908 г. — восемнадцать отделов общества общей численностью (на момент открытия) более 240 человек[24]. В настоящий момент обнаружены и идентифицированы с разной степенью точности местонахождение и членские списки шестнадцати из них. Социальный состав общества особой пестротой не отличался. Членами ЦНМО, за малым исключением (сельский староста Х. Сиразетдинов, мулла Г. Тимирбулатов и некоторые другие), состояли простые земледельцы. Показательно при этом, что в ряде случаев местные «союзники» из русских выступали в качестве переводчиков и толкователей изданного на русском языке устава общества (как, например, председатель Верхне-Кондратинского отдела СРН А.М.Новиков, оказавший татарам помощь в открытии, по меньшей мере, двух отделов ЦНМО).
Именно в расчёте на татар В.Ф.Залеский написал брошюру под названием «Что такое мусульманское Царско-народное общество и для чего оно нужно», носящую программный характер, которую (в переводе на татарский) намеревался издать в одном переплёте с уставом общества и распространить между татарами Казанской и смежных с ней губерний. Пройдясь на её страницах по адресу «жидов и крамольников», а также по деятельности «одного из главных виновников всей смуты» С.Ю.Витте, лидер ЦНРО довольно умело интерпретировал лозунг «Православие, Самодержавие, Народность», сделав его «удобоваримым» для правых татар-мусульман. О верховенствующем положении первого его «компонента» он дипломатично промолчал, о втором высказался больше, как о «сильном Государстве», предлагая татарам по-иному взглянуть на завоевание Иваном IV Грозным Казанского ханства, ибо, «чем жить в разных маленьких слабых и бедных царствах, лучше всем соединиться в одно большое, сильное и богатое царство, под одним мудрым и милостивым царём». «Народность» же свелась, главным образом, к отрицанию Государственной Думы. Несколько по иному, чем обычно, трактовалось и дело борьбы с еврейским влиянием, упор в котором делался не столько на вероисповедальные, сколько на более «приземлённые» меркантильно-экономические мотивы. «Наиболее беспокойному племени» вменялся, в частности, в вину захват всей сырьевой, крупной кожевенной и яичной торговли, находившейся до этого, по сведениям лидера ЦНРО, исключительно в руках татар-мусульман. «Вот где враги и русских, и татар, — делал окончательный вывод В.Ф.Залеский, — против них нужно дружно соединиться мусульманам и между собой, и с русскими».
Возможно, в рамках осуществления общей функции «политического разъединения» инородцев отделам ЦНМО, кроме прочего, отводилась и роль своеобразного заслона на пути набиравшего силу процесса их «отпадения» из православия в ислам, ведь в этом случае татары-мусульмане вряд ли смогли бы вести эффективную религиозную пропаганду в среде своих крещёных соплеменников, а также заниматься прозелитизмом среди черемисов (марийцев), чуваш, мордвы и представителей иных аборигенных народов Поволжья. Не удивительно поэтому, что целый ряд отделов общества открылся в деревнях, где к началу 1909 г. уже произошли массовые «отпадения» в ислам (Новое Узеево, Старая Татарская Киреметь, Старое и Новое Ибрайкино, Новое Дёмкино). Судя по скорости открытия новых отделов ЦНМО, процесс распространения черносотенных идей среди деревенских татар набирал достаточно стремительные обороты.
Тем не менее, идея создания политически мощной и влиятельной черносотенной татаро-мусульманской организации так и не воплотились в жизнь. «Гром» с ясного политического «неба» грянул для черносотенцев совершенно неожиданно. 9 апреля 1909 г. столичная кадетская газета «Речь» разразилась подписанной «А.Х.» язвительной заметкой из Казани под заголовком «Спасают отечество», в обвинительном тоне высмеивающей деятельность «отдела мусульманской монархической партии» в «татарском селе Шантале» Чистопольского уезда. При этом в ней сообщались на первый взгляд немыслимые «факты»: будто бы председатель этого отдела, будучи ещё недавно «левым», лет двадцать назад судился за агитацию к переселению татар в Турцию, а сама организация была создана группой деревенских проходимцев, под прикрытием монархической «вывески» терроризировавших своих богатых содеревенщиков ложными доносами и незаконными денежными поборами.
Заметка вызвала такой большой резонанс, что Казанский губернатор М.В.Стрижевский был вынужден лично заняться административным разбирательством по ней. И хотя многие обвинения, выдвинутые неизвестным либеральным публицистом, не подтвердились, а ряд «фактов» вообще оказался откровенно вымышленным (в частности, никакого отдела в деревне Шантале не открывалось и вымогательств не производилось), выяснилось, что привлекался к ответственности в Окружном суде в качестве обвиняемого в агитации к переселению татар в Турцию не мифический председатель «шанталинского отдела», а сам товарищ (заместитель) председателя Главного Совета ЦНМО С. Хисамутдинов, а в 1908 г. судились по 130-й статье Уголовного Уложения братья-крестьяне Минигалим и Сафиулла Юзеевы, состоявшие, соответственно, председателем и членом отдела ЦНМО в деревне Верхняя Татарская Майна. И хотя всех вышеназванных в своё время и оправдали, Юзеевы (с примкнувшим к ним двоюродным братом Миндубаем, также состоявшим членом ЦНМО) свою подрывную деятельность не прекратили, о чём был осведомлён и Чистопольский уездный исправник.
Воспользовавшись начавшимся разбирательством, даже не дожидаясь соответствующего разрешения из Казани, 23 июня 1909 г. он арестовал Юзеевых за антиправительственную агитацию и сочувствие панисламизму и закрыл отдел ЦНМО в Верхней Татарской Майне. Кроме этого, в своём рапорте на имя Казанского губернатора от 4 июля 1909 г. Чистопольский уездный исправник возбудил перед ним ходатайство «о закрытии отдела и Совета в деревне Карамышевой и всех открытых отделов в Чистопольском уезде как не соответствующих по своей деятельности цели и интересам Государства». Губернатор, в свою очередь, после изучения обстоятельств данного дела, предложил 9 октября 1909 г. Казанскому Губернскому по делам об обществах Присутствию «обсудить вопрос о безотлагательном закрытии Царско-Народного мусульманского общества со всеми его отделами в Чистопольском уезде». В результате деятельность ЦНМО была приостановлена. «На предложение от 13 минувшего Октября за N 3335, доношу Губернскому по делам об обществах Присутствию, — сообщал в своём рапорте от 29 ноября 1909 г. Чистопольский уездный исправник, — что действия Царско-Народного Мусульманского Общества со всеми его отделами в деревне Карамышевой, Верхне-Татарской Майне и других селениях вверенного мне уезда приостановлены».
Вскоре после этого — 30 декабря 1909 г., боясь непредвиденного развития ситуации, Казанское Губернское по делам об обществах Присутствие, по настоянию Казанского губернатора М.В.Стрижевского, закрыло все отделы ЦНМО. Неоднократные попытки В.Ф.Залеского, предлагавшего распустить лишь «виновные отделы», спасти таким образом само ЦНМО, необходимого действия не возымели (председатель Совета ЦНРО не был даже допущен к материалам этого «совершенно секретного» дела).
Оказавшись делегализованным и лишённым эффективного руководства, ЦНМО практически сразу же сошло на нет. Три брата Юзеевых в том же 1909 г. распоряжением министра внутренних дел были высланы под гласный надзор полиции в Олонецкую губернию сроком на три года по обвинению в том, что они «поставили себе задачей объединение всех молодых мусульман и стремление к созданию единого мусульманского государства». Постепенно страсти улеглись, и повторная проверка, проведённая в июне — июле 1914 г., подтвердила, что отделов ЦНМО в Чистопольском уезде и в Казани не имеется. Наконец, 20 сентября того же года Казанское Губернское по делам об обществах Присутствие, удостоверившись в том, что деятельность отделов ЦНМО более не возобновлялась, постановило «помянутое общество закрыть, о чём сделать в реестре надлежащие отметки».
Но, даже несмотря на то, что уникальный в своём роде эксперимент по созданию разветвлённой сети татаро-мусульманских черносотенных организаций в сельской местности (а в перспективе — и в городах Казанской губернии) довести до конца В.Ф.Залескому так и не дали, неугомонный профессор и в дальнейшем не прекратил попыток привлечь татар-мусульман под сень своих политических знамён. Предприятие это, однако, после закрытия ЦНМО, серьёзно дискредитировавшего всю первоначальную затею, уже не смогло возыметь должного успеха. Автору удалось обнаружить упоминания лишь о трёх предположительно татарских отделах ЦНРО, действовавших на территории Лаишевского уезда. Согласно рапорту местного уездного исправника от 6 февраля 1916 г., таковые имелись в деревнях Малые Нырсы, Сауши и Балыклы Ключищенской волости. Председателями их состояли, соответственно, местные крестьяне М. Галязетдинов, З. Хисамутдинов и Я.Халиков. Общая численность этих отделов (по состоянию на указанное число) составляла всего 38 человек. Естественно, «погоды» в татарской среде они не делали.
Внешне нелепое (но, не исключено также, что вполне продуманное и хитро спланированное либералами) «крушение» ЦНМО и целая череда внутрипартийных расколов в местном черносотенном движении привели, в конце концов, к утрате его лидерами инициативы в деле создания право-монархических татаро-мусульманских организаций. Однако сам этот процесс, что весьма показательно, с ликвидацией данного общества не прекратился. В 1913 году в Санкт-Петербурге (после не особенно удачного зондирования правыми мусульманскими деятелями «казанской почвы») был создан «Союз всех русских мусульман» (фактически — политическая партия) под названием «Сират эль Мустаким"[25] (в русском переводе — «Правый путь»: по названию «тоньше волоса и острее меча» моста, протянутого, согласно Корану, над адом и ведущего в рай), учредителями которого выступили будущий муфтий Оренбургского магометанского духовного собрания (1915 — 1917 гг.) М-С.А.Баязитов и ряд военных, мулл, рестораторов и торговцев. Как и все организации подобного толка, он выдвигал претензии на роль выразителя интересов всех мусульман Российской империи и провозглашал принцип её единства и неделимости. При этом на статус «чисто черносотенной» организации «Сират эль Мустаким» (хотя он и величался черносотенным своими многочисленными политическими противниками) явно «не тянул», но и назвать его умеренно-монархическим (в тогдашнем «октябристском» понимании) также весьма затруднительно.
Так или иначе, но смелый правый демарш столичных мусульман, вызвал крайне болезненное неприятие со стороны националистически настроенных мусульманских деятелей левого и либерального толка (в том числе таких известных фигур, как Исмаил Гаспринский, Г. Г.Исхаки, Али-Мардан Топчибашев и другие), которое, помимо прочего, свидетельствовало об их обеспокоенности возможным ростом монархических настроений в мусульманской среде. Восемь человек (в том числе четыре члена Государственной Думы) распространили специальное открытое письмо достаточно тенденциозного содержания, предупреждая в нём своих единоверцев: «Хотя это общество и создаётся от имени мусульман, но от него для мусульман, кроме вреда, ничего не будет, ибо стоящие во главе общества намерены блюсти лишь собственные интересы». Ни о каком «переиздании» в Казани ЦНМО и, тем более, об открытии местного отдела «Сират эль Мустаким» в условиях начавшейся здесь и по всей стране оголтелой травли лидеров последнего не могло идти и речи. Видимо, понимая это, казанские черносотенцы особого рвения в деле агитации за «Правый путь» не проявляли. С началом Первой Мировой войны разговоры о Союзе в Казани окончательно утихли, а в 1915 г. газета «Казанский Телеграф», более других ориентировавшаяся на публикацию новостей подобного свойства, вспомнила о «Сират эль Мустаким» всего раз, да и то лишь в связи с назначением непопулярного в мусульманских кругах Казани М-С.А.Баязитова муфтием в Оренбург.[26]
Безусловно, приведённые в этой статье факты являются лишь малой толикой того, что ещё — при должном на то желании — предстоит узнать историкам. Но и этого уже достаточно для того, чтобы наглядно убедиться в том, что татарский след в черносотенном движении — это не выдумка большевиков и «русских шовинистов», а исторический факт, с которым, хотят того или нет современные татарские учёные, необходимо считаться.
Краткие сведения об отделах ЦНМО:
1. Верхне-Татарско-Майнинский отдел — функционировал в деревне Верхняя Татарская Майна (национальный состав населения: татары-мусульмане) Билярской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
В прошении о разрешении деятельности отдела от 16 июня 1909 г. сообщалось, что он был открыт 8 мая указанного года в составе перечисленных здесь же 12-и «и прочих членов-учредителей». В недатированном заявлении за подписью председателя Главного Совета ЦНМО Х. Файзуллина на имя Казанского губернатора сообщалось также, что председателем Совета Верхне-Татарско-Майнинского отдела был избран Минигалим Юзеев, его товарищем (заместителем) — Гилязитдин Камалетдинов, «делопроизводителем» — Мухамедситдик Минубаев и казначеем — Гиниатулла Тимирбулатов. В приложенных к данному заявлению списках членов отдела значилось, в общей сложности, 28 человек.
2. Ибраево-Каркалинский отдел — функционировал в деревне Ибраево Каркали (национальный состав населения: татары-мусульмане) Кутёминской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
Об открытии, в числе прочих, отдела численностью 14 человек сообщалось в недатированном заявлении членов Главного Совета ЦНМО на имя Казанского губернатора (с приложением к нему списка членов).
3. Карамышевский отдел — функционировал в деревне Карамышево (национальный состав населения: татары-мусульмане) Кутёминской волости Чистопольского уезда Казанской губернии (см. информацию в статье. — И.А.).
4. Нижне-Каминковский отдел — функционировал в деревне Нижняя Каминка (национальный состав населения: татары-мусульмане) Кутёминской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
Об открытии, в числе прочих, отдела численностью 13 человек сообщалось в недатированном заявлении членов Главного Совета ЦНМО на имя Казанского губернатора (с приложением к нему списка членов).
5. Нижне-Татарско-Майнинский отдел — функционировал в деревне Нижняя Татарская Майна (национальный состав населения: татары-мусульмане) Билярской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
Согласно уведомлению об открытии отдела от 24 мая 1909 г., подписанному председателем его Совета Гарифом Сагдетдиновым, это событие произошло 8 мая указанного года при непосредственном участии председателя Совета Верхне-Кондратинского отдела СРН А.М.Новикова. В списке членов Нижне-Татарско-Майнинского отдела, приведённом в недатированном заявлении за подписью председателя Главного Совета ЦНМО Х. Файзуллина на имя Казанского губернатора, значилось 30 человек.
6. Ново-Дёмкинский отдел — функционировал в деревне Новоё Дёмкино (национальный состав населения: татары-мусульмане) Старо-Мокшинской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
Об открытии, в числе прочих, отдела численностью 13 человек сообщалось в недатированном заявлении членов Главного Совета ЦНМО на имя Казанского губернатора (с приложением к нему списка членов).
7. Ново-Ибрайкинский отдел — функционировал в деревне Новое Ибрайкино (национальный состав населения: татары-мусульмане) Аксубаевской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
Об открытии, в числе прочих, отдела численностью 13 человек сообщалось в недатированном заявлении членов Главного Совета ЦНМО на имя Казанского губернатора (с приложением к нему списка членов).
8. Ново-Кадеевский отдел — функционировал в деревне Новое Кадеево (национальный состав населения: татары-мусульмане и русские) Кутушской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
Об открытии, в числе прочих, отдела численностью 12 человек сообщалось в недатированном заявлении членов Главного Совета ЦНМО на имя Казанского губернатора (с приложением к нему списка членов).
9. Ново-Узеевский отдел — функционировал в деревне Новое Узеево (национальный состав населения: татары-мусульмане и чуваши) Кутушской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
Отдел в численностью 12 человек фигурировал в недатированном заявлении за подписью председателя Главного Совета ЦНМО Х. Файзуллина на имя Казанского губернатора (с приложением к нему списка членов).
10. Служило-Елтанский отдел — функционировал в деревне Служилая Елтань (национальный состав населения: татары-мусульмане) Изгарской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
Об открытии, в числе прочих, отдела численностью 18 человек сообщалось в недатированном заявлении членов Главного Совета ЦНМО на имя Казанского губернатора (с приложением к нему списка членов). Председателем Совета отдела являлся ефрейтор Аглыулла Гиниятуллин.
11. Старо-Ибрайкинский отдел — функционировал в деревне Старое Ибрайкино (национальный состав населения: татары-мусульмане) Аксубаевской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
Об открытии, в числе прочих, отдела численностью 12 человек сообщалось в недатированном заявлении членов Главного Совета ЦНМО на имя Казанского губернатора (с приложением к нему списка членов). Председателем Совета отдела являлся сельский староста Хайрулла Сиразетдинов.
12. Старо-Татарско-Киреметьевский отдел — функционировал в деревне Старо-Татарская Киреметь (национальный состав населения: татары-мусульмане) Аксубаевской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
Об открытии, в числе прочих, отдела численностью 13 человек сообщалось в недатированном заявлении членов Главного Совета ЦНМО на имя Казанского губернатора (с приложением к нему списка членов). Председателем Совета отдела являлся фельдфебель запаса (георгиевский кавалер) Насыбулла Гизятуллин.
Сохранилось также оставленное без последствий прошение Н. Гизятуллина в Казанское Губернское по делам об обществах Присутствие (поступившее в последнее 17 марта 1910 г.) с просьбой взыскать и вернуть ему деньги, на которые он, по «приказу» В.Ф.Залеского, заказал в Казани «медали» для членов ЦНМО. Помимо прочего, в нём сообщалось о поступлении в ЦНМО 30 «крестьян» (вероятнее всего, речь шла именно об открытии Старо-Татарско-Киреметьевского отдела), а также посещении Н. Гизятуллиным 4 мая 1909 г. в г. Казани В.Ф.Залеского.
13. Татарско-Баганский отдел — функционировал в деревне Татарская Багана (национальный состав населения: татары-мусульмане) Муслюмкинской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
Об открытии, в числе прочих, отдела численностью 12 человек сообщалось в недатированном заявлении членов Главного Совета ЦНМО на имя Казанского губернатора (с приложением к нему списка членов).
14. Татарско-Сарсасынский отдел — функционировал в деревне Татарские Сарсасы (национальный состав населения: татары-мусульмане) Изгарской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
Отдел численностью 24 человека фигурировал в недатированном заявлении за подписью председателя Главного Совета ЦНМО Х. Файзуллина на имя Казанского губернатора (с приложением к нему списка членов). Здесь же сообщалось о том, что председателем его Совета является Гайфутдин Багаутдинов.
15. Челнинский (или Просто-Челнинский) отдел — функционировал в деревне Простые Челны (национальный состав населения: татары-мусульмане) Каргалинской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
Об открытии, в числе прочих, отдела численностью 12 человек сообщалось в недатированном заявлении членов Главного Совета ЦНМО на имя Казанского губернатора (с приложением к нему списка членов). Здесь же сообщалось о том, что председателем его Совета является указной мулла имам-хатыб Габдулла Габдулхалитович Тимирбулатов.
16. Отдел ЦНМО (населённый пункт не указан) — функционировал в Муслюмкинской волости Чистопольского уезда Казанской губернии.
В прошении о разрешении деятельности отдела от 2 июня 1909 г. сообщалось, что он был открыт 24 апреля указанного года в составе перечисленных здесь же 14 человек (под председательством Матегуллы Хайруллина). Одновременно в документе говорилось о том, что на открытии отдела присутствовал председатель Совета Верхне-Кондратинского отдела СРН А.М.Новиков.
http://rusk.ru/st.php?idar=104032
Страницы: | 1 | |
