День прав человека

С 1948 года, согласно решениям ООН, день 10 декабря отмечается как день прав человека. В этот день Генеральная Ассамблея ООН приняла Декларацию прав человека. И поэтому именно 10 декабря во многих странах мира вспоминают о правозащитниках и тех, кто боролся за права людей, живших в не вполне свободных странах. Но в современной России вспоминают только о так называемых диссидентах советской эпохи. Впрочем, можно ли вообще говорить о том, что диссиденты могли дать какое-то особое суждение по отношению к власти?

Всех этих диссидентов было не более нескольких сотен, причем большинство из них были осведомителями спецслужб разных стран, и в первую очередь, отечественных «органов». В своей массе диссидентские организации были созданы самим КГБ по образцу «Треста» 20-х годов и в этом смысле были подставными организациями, призванными нейтрализовать реальную и потенциальную оппозицию. Случайно ли, что в перестроечные, и особенно в послеперестроечные годы практически никто из борцов за права человека не стал крупным политиком. Подтверждением этого мнения могут служить результаты люстрации («просвечивания») и предания гласности о работе осведомителей карательных органов в странах Восточной Европы после «бархатных революций» 1989 года. В упоении победой пришедшие к власти прозападные силы в бывших странах соцлагеря действительно начали публиковать данные из архивов спецслужб. Выяснилось, что осведомителями были едва ли не подавляющее большинство диссидентов. В Чехословакии на местную тайную полицию работал диссидент N2 Ян Каван (Вацлав Гавел, которого можно считать за N1, был связан с западными спецслужбами). Из-за подделки люстрационного свидетельства ушел в отставку председатель чешского Национального Фонда Собственности, чешский Чубайс, Михал Грубы. Аналогичная история произошла в Болгарии, в которой все более или менее значительные фигуры правозащитного движения, оказались «стукачами». В Польше до сих пор не опровергнута версия о том, что знаменитый электрик, лидер «Солидарности» Лех Валенса, был сотрудником соответствующей службы под кличкой Болек. Впрочем, два легендарных деятеля «Солидарности», вице-премьер Я. Томашевский и мэр Щецина, сенатор М. Юрчек, вынуждены были со скандалом покинуть свои посты после разоблачений своих прежних связей с органами. Сотрудничал со знаменитой восточногерманской разведкой «Штази» и последний премьер-министр ГДР Лотар де Мезьер, возглавлявший демократически выбранное правительство после «Октябрьской революции» 1989 года и падения Берлинской Стены. На «Штази» работала знаменитая писательница Криста Вольф. После объединения Германии из-за люстрационных скандалов покончил самоубийством депутат бундестага Герхард Риге, ушел в отставку премьер-министр Тюрингии. В Венгрии конституционный суд вообще запретил проводить люстрацию. Заметим, что в Восточной Европе были преданы гласности сведения только о сотрудниках отечественных спецслужб. О тех, кто среди восточноевропейских диссидентов «работал» на советский КГБ, никакой информации до сих пор нет. (Многие из тех, кто отрабатывал задания американского ЦРУ, западногерманского БНД или израильского Моссад, в наши дни только гордятся этим обстоятельством).

После этого правомерен вопрос: но почему эти агенты спецслужб все же сыграли некоторую роль в свержении коммунизма в ходе «бархатных революций»? Ответ будет прост: именно благодаря тому, что они были агентами соответствующих служб, эти диссиденты действительно могли сыграть роль в переходе государственной собственности в руки восточноевропейской партноменклатуры. И по этой же причине диссидентура быстро потеряла власть в восточноевропейских странах.

В самом деле, в Восточной Европе у местной партноменклатуры было такое же чувство евнуха в гареме (всем командуешь, но ничего не можешь!), как у их «старшего брата» — аналогичной советской номенклатуры. При этом в странах-сателлитах все попытки «рыночных реформ» под лозунгами «исправления социализма» от наследия сталинизма вызывали нервную реакцию советского хозяина. Тем не менее, партноменклатура Восточной Европы, у которой за плечами не было коммунистической революционной традиции, как в СССР, быстрее была готова «поступиться принципами», благо в них никто не верил, кроме нескольких ветеранов-коминтерновцев, и перейти к «капитализму». Когда летом 1989 года стало ясно, что горбачевское руководство СССР теперь не только не будет возражать против переориентации своих союзников на Запад и «рыночных реформ», под которыми понималась элементарная растащиловка общенародной собственности, но и само подталкивает Восточную Европу на этот путь, то диссиденты сразу понадобились. Летом 1989 года польская «Солидарность», практически исчезнувшая после введения военного положения в 1981 году как самостоятельная сила, вдруг возродилась, и с ней как с равноправным партнером начало договариваться коммунистическое руководство. Затем на демократических выборах «Солидарность» одерживает победу, после чего начинаются «реформы». В Чехословакии в ноябре происходит «бархатная революция», когда студентов пражских вузов просто вынуждают участвовать в митингах, сообщив ложные сведения о гибели одного из их товарищей. Коммунистическое руководство почему-то без всякой борьбы уступает власть непонятно откуда взявшемуся Гражданскому Форуму. В Румынии, где коммунистический лидер Н. Чаушеску, не отличавшийся особым умом, но не склонный к компромиссу с Западом, пытался сопротивляться, его просто устранили после очень подозрительного восстания в Бухаресте.

Все это было сделано только для того, чтобы партноменклатура могла после «народных антитолитарных революций» перейти к приватизации. Было необходимо по пропагандистским причинам свернуть власть коммунистов, не затрагивая коммунистический партийный и государственный аппарат. Сыграв роль «полезных идиотов», диссиденты оказались не нужны, и практически сразу сошли с политической сцены. Некоторые диссидентские деятели типа Леха Валенсы или Вацлава Гавела еще некоторое время выполняли роль «свадебных генералов», то есть символов «сопротивления», но реального значения не имели. Валенса проиграл выборы, баллотируясь на второй срок, набрав 1% (!) голосов и, получив свои тридцать серебряников, ушел в частную жизнь. Гавел довольно долго был президентом парламентарной Чешской республики, не имея реальной власти. Он занимался лишь реституцией, вернув себе собственность своей семьи, национализированную коммунистами за сотрудничество с германскими оккупантами. Также Гавел на посту президента занимался «культурой», заставив школьников свободной Чехии изучать содержание своих пьес, за которые ему, однако, при всей безупречной диссидентской репутации так и не дали Нобелевской премии. Уже это означает, что в литературном плане его «произведения» не стоят ничего даже в сравнении с рифмоплетством Бродского. Наконец, занятия Гавела «политикой» сводились к тому, что бы на различных международных форумах, сделав умное лицо, говорить о том, что тоталитаризм — это плохо, а демократия — наоборот, это очень хорошо.

Что касается рядовых диссидентов, то они оказались не нужны, а к рынку они вообще были не приспособлены. Знаменитая судоверфь в Гданьске, где родилась «Солидарность» при рыночных условиях быстро обанкротилась, и была закрыта. В здании судоверфи была открыта дискотека, в которой «оттягивались» дети бывших партийных чиновников. Бывшие стачечники 1980-го года оказались на улице. Большинству из них было уже за 40 лет. До пенсии им еще далеко, а вот переквалифицироваться в бизнесмены уже поздно. Что ж, революция подобно Сатурну пожирает своих детей. «Бархатная революция» не составляет исключения. Бывшие активисты «Солидарности» могут утешить себя тем, что даже если они умрут с голоду, то умрут они как свободные люди в свободной стране. Их сыновья, погибая в Ираке, будут умирать за ценности Запада.

В Советском Союзе диссиденты, так и не сделали ничего подобного восточноевропейским собратьям, хотя КГБ и партноменклатурой КПСС явно готовили их к роли таких же «полезных идиотов». Впрочем, о масштабах сотрудничества диссидентов с КГБ мы пока мало что знаем.

В некоторых бывших советских республиках, например, в Прибалтике, тоже попытались провести люстрацию, но кампания сразу затихла. В число лиц, сотрудничавших с КГБ, попали президент Эстонии Леннарт Мери, первый премьер-министр Литвы после провозглашения независимости Казимира Прунскене, лидер литовского Саюдиса Витаутас Ландсбергис и ряд других столпов нового прибалтийского истеблишмента.

Но в Восточной Европе оппозиционное коммунистической власти движение могло рассчитывать на массовую поддержку. В СССР этого не было. Проблемы, поднимаемые советскими диссидентами о праве евреев на эмиграцию, свободу абстракционизма или печатание литературных произведений за рубежом, вряд ли были интересны более 1% населения СССР. Откровенно антинациональный характер диссидентской деятельности был хорошо очевиден массам, и не случайно за диссидентами закрепилась кличка «диссидентура». Только спекуляция на реальных трудностях советской жизни (например, притеснение верующих, социальная несправедливость и т. п.), примитивность советской официальной пропаганды (умалчивающих о многих сюжетах отечественного прошлого) и особенно роль западных служб психологической войны, придавали всей этой диссидентуре определенную общественную значимость.

При всей незначительности диссидентства все-таки оно существовало и при этом сыграло некоторую роль во второй национальной катастрофе России в ХХ веке.

Советская диссидентура состояла из нескольких течений. Существовало официальное советское диссидентство, включавшее в себя ряд деятелей культуры, которым власти позволяли, свободно путешествуя по миру, мягко критиковать советскую систему, что в глазах западных интеллектуалов и советской интеллигенции служило доказательством существования в СССР свободы творчества и демократии. Такими официальными диссидентами были поэты Е. Евтушенко и А. Дементьев, певец и актер В. Высоцкий, режиссер Ю. Любимов, кинорежиссер А. Тарковский, и ряд других. Впрочем, некоторые из официальных диссидентов иногда «заигрывались» и подвергались мягким отеческим внушениям соответствующих служб, или даже вынуждены были эмигрировать.

Существовало и прозападное направление диссидентства, занимавшееся подрывной деятельностью против государства в качестве «пятой колонны» Запада в Холодной войне. Именно этому направлению посвящено 99% всех материалов, посвященных диссидентству. И в советские времена, и в наши дни, слово «диссидент» ассоциируется с взлохмаченными правозащитниками, пишущими воззвания «К мировой общественности», против чего-то протестующими, создающими какую-то «культуру андерграунда», и уезжающих на Запад по израильскому каналу. Разумеется, западные радиоголоса делали все, что бы создать прозападной диссидентуре рекламу.

Впрочем, можно говорить о принципиальных отличиях либералов и патриотов среди диссидентов. Так, среди либералов, ориентированных на западные ценности, преобладали евреи или, еще чаще, «полтинники», т. е. лица от смешанных браков, этнические маргиналы, в основном с неоконченным высшим гуманитарным образованием, гомосексуалисты (вообще, «голубизна» была отличительной чертой либералов-западников), и, наконец, считающие себя людьми искусства. Почти все из либералов-диссидентов пытались писать стихи и романы, рисовали (правильнее сказать, малевали) картины и т. п. Удивляться этому не стоит — первое в ХХ веке не воевавшее поколение, пресловутые «шестидесятники», не способные ни заниматься политической борьбой, ни воевать против внешнего врага, могли самовыражаться только через «культуру». Поскольку советская система деградировала, и вместе с ней деградировала и официальная культура, то это не могло не породить своеобразную контркультуру. Благо, для того, что бы считаться «передовым» «деятелем культуры», не надо было вообще отличаться способностью чего-либо уметь. Для того, чтобы считаться художником, не нужно было уметь рисовать. Для того, чтобы стать авангардным поэтом, не нужно было владеть знаками препинания. В наши дни окончательно стало ясно, что «творчество» наших диссидентов в искусстве есть величина, стремящаяся к нулю. Просто была Холодная война, и у Запада была потребность в создании в СССР некоей «культурной оппозиции режиму». Теперь, когда дело сделано, от этой «культуры» не осталось ничего, кроме ноющих спивающихся последних диссидентов-полуинтеллигентов неопределенного этнического происхождения и непонятной сексуальной ориентации.

Впрочем, именно благодаря преобладанию среди прозападных диссидентов индивидуалистов с культурными претензиями, совершенно не поддающихся дисциплине, так и не смогли сложиться более или менее структурированные политические диссидентские организации. В самом деле, попробуйте представить политическую партию, состоящую из одних непризнанных гениев? В годы перестройки советские диссиденты оказались, в отличие от восточноевропейских, просто бесполезными идиотами.

Впрочем, какие идеи могли нести в «массы» диссиденты-западники, рассуждая о «свободе»? В 2001 году, побывав на бывшей Родине, высланный за два десятилетия до этого диссидент Александр Гинзбург, объявил: «Я все перевожу на твердую валюту своего времени — на бутылку. Нищий пенсионер сегодня может купить больше бутылок, чем 20 лет назад, а значит, мера свободы увеличилась» (Время МН, 3.02.2001). Вот, оказывается, в чем диссидентское понимание свободы.

Низкий моральный облик диссидентов-западников был настолько очевиден, что в наши дни это с неохотой признают сами прежние диссиденты. Так, историк Рой Медведев, один из патриархов диссидентства, отмечал: «Я не хочу идеализировать диссидентов, изображая их рыцарями без страха и упрека. Принимая участие в этом движении около двадцати лет, я могу подтвердить, что среди его участников можно было встретить морально опустившихся неудачников, людей, искавших в первую очередь любое „паблисити“, людей, готовых принимать отнюдь не „щедрые“ подачки за свое „диссидентство“, а также психически неустойчивых лиц. Но разве среди ответственных партийных деятелей не только во времена Сталина, но и во время Брежнева не было различного рода моральных уродов, взяточников и вымогателей? Разве не было в составе советской „элиты“ людей, злоупотребляющих властью, очковтирателей, бюрократов, карьеристов, алкоголиков или психически неуравновешенных людей? Разве не было случаев, когда даже работники КГБ продавали за доллары Родину и переходили на службу в западные разведки?» (Медведев Р.А. Неизвестный Андропов. М, 1999, с. 132). Ну что ж, если в споре оппонент кричит «сам дурак», то это признание своего поражения. Во всяком случае, не диссидентам-западникам обвинять советский режим в разложении.

В наши дни практически все, что было главным доводом диссидентов против советской системы, оборачивается против них. Окончательным ударом по репутации диссидентов среди российских интеллектуалов, стало, по иронии истории, именно то, что все время призывали сделать (с тайной мыслью, что этого никогда не будет), диссиденты всех направлений — раскрытие архивов КГБ и предание гласности подлинных масштабов репрессий. Привыкшие говорить о десятках миллионов жертв (например, Солженицын уверял, что только в 30-е годы в лагерях уничтожили 60 миллионов человек), профессиональные диссиденты словно поперхнулись, когда скучные цифры раскрытой статистики «органов» сообщили, что счет осужденных, и тем более расстрелянных в СССР в 1918−53 гг. идет на сотни тысяч. Это ужасные цифры сами по себе, но на много порядков ниже, чем привыкли подсчитывать диссиденты и радиоголоса. Напомним, что по состоянию на 1 марта 1940 года всех заключенных в ГУЛаге было 1 668 200 человек, причем из них только 28,7% сидели по политическим статьям (Военно-исторический журнал, 1991, N1, с. 19). Всего же с 1921 по 1953 гг. в СССР за контрреволюционные преступления было осуждено 3 777 380 человек, из них к высшей мере приговорено 642 980 человек, к лагерям и тюрьмам — 2 369 220, к ссылке и высылке — 765 180. (Социс, 1991, N6, с. 10−67). Кстати, «среднестатистическое» ежегодное количество заключенных в ГУЛаге оказывается меньше, чем сидящих в «демократической» России, а также и в США. (Этот светоч демократии вообще имеет заключенных в тюрьмах больше всех в мире. По данным журнала «Власть», в США на начало 2005 года насчитывалось 2,09 млн. заключенных, в Китае — 1,55 млн., в России — 760 тыс.). (Власть, 2005, N26 (629), с. 38).

Но ведь были и другие диссиденты, боровшиеся за права русских людей в своей стране. В Советском Союзе русские люди были угнетены в правах в целом ряде «союзных республик», да и во многих «автономиях» в Российской Федерации. И не случайным было явление русского правозащитного движения в СССР. Но, разумеется, его в упор, что называется, не видели за «бугром», громко распинаясь о судьбе евреев, которым не дают уехать в израильскую казарму, или о праве дезертиров не выполнять свой долг перед Родиной. Из числа тех, кто когда-то действительно выступал против советской системы, недолгую политическую карьеру в постсоветские времена сделали лишь такие одиозные деятели, как кавказские диктаторы Звиад Гамсахурдия и Эльчибей, а также борец за права чеченских работорговцев Сергей Ковалев.

Зато русское национально-патриотическое движение имеет сегодня в своих рядах таких признанных оппозиционеров советской власти, неоднократно подвергавшихся репрессиям, как философ А.А.Зиновьев, математик академик И.Р.Шафаревич, создатель первого самиздатовского журнала «Вече» В.Н.Осипов, недавно скончавшийся священник Д. Дудко, писатель Э.В.Лимонов и др. В национально-патриотической прессе печатались такие признанные писатели-диссиденты, как А. Синявский и В. Максимов, не по своей воле эмигрировавшие на Запад. Многие деятели демократического движения конца 80-х гг., такие, как С.Ю.Глазьев, Ю.П.Власов, С.С.Говорухин, В.В.Аксючиц, И.В.Константинов и ряд других, также после августа 1991 года примкнули к национальной оппозиции. Уже это опровергает распространенное на Западе представление о том, что национал-патриотами руководят свергнутые партократы, мечтающие вернуть себе власть со всеми ее привилегиями.

Что ж, в день прав человека, думается, уместно признать, что никакого «правозащитного» движения в СССР не было, но зато существовало движение за права русских в своей стране. После падения СССР либеральные «правозащитники» были выброшены за борт за ненадобностью, а вот русское национальное движение в СССР и поныне ведет борьбу за Россию. И современные русские патриоты должны отмечать день 10 декабря как свой праздник.
Сергей Викторович Лебедев, политолог, доктор философских наук (Санкт-Петербург)