Правда Твоя — правда вовеки!

23 ноября день памяти следователя Николая Соколова

В российской криминалистике и следственном делопроизводстве личность Николая Алексеевича Соколова занимает исключительное по значению место. Именно он расследование убийства Царской Семьи вывел на дорогу истины в свете Евангельского вероучения: тайное зло должно быть обличено явно. «Николай Алексеевич Соколов вступил в дело, составляющее эру в истории России и Русского Народа» (М.К.Дитерихс). Он не смог довершить свое эпохальное расследование — внезапная смерть прервала его невыносимо скорбный труд, которому он, начиная с 7 Февраля 1919 года, посвятил весь остаток своей короткой жизни. Благодаря своему жертвенному служению Христа ради Н.А.Соколов заложил идейно-нравственные и духовные основы правоохранения и судопроизводства грядущей России, грядущего Православного Самодержавного Царства. Именно с надеждой на то, что в будущем истина об убийстве Царской Семьи когда-то будет утверждена не только в России, но и перед лицом всего оторопевшего человечества, поскольку эта истина в самый корень поразит все тайные ухищрения по насаждению мировой революции и установлению глобального антихристианского правления, совершал своё служение Н.А.Соколов. Сам он никогда не сомневался, что свидетельство Иисуса Христа о тайном и явном имеет абсолютное — Божественное значение. Именно поэтому на его могиле во французском городе Сальбри были начертаны слова из Псалтири «Правда Твоя — правда вовеки!»

23 Ноября 2005 года исполнилось 81 год со дня загадочной кончины судебного следователя по особо важным делам Н.А.Соколова, которому в 1924 году исполнилось всего сорок два года (родился он в 1882 году в городе Мокшане Пензенской губернии). Для ведения Царского Дела его рекомендовал в Омске бывший Пензенский губернатор князь Голицын, который, как и большинство людей, с ним знакомых, очень высоко ценил профессиональные качества следователя.

Куратором следственного Царского Дела был генерал-лейтенант М.К.Дитерихс, именно он передавал делопроизводство только что утвержденному следователю и в момент передачи так запечатлелся в памяти Михаила Константиновича:
«В ту минуту по побледневшему, серьезному выражению его лица, по нервно дрожавшим рукам было видно, что он глубоко и убежденно сознавал ответственность, принимавшуюся им на себя перед своим народом и историей. Он понимал, что впредь вся его дальнейшая жизнь должна быть посвящена исключительно работе по раскрытию этого кошмарного преступления и оставлению будущей России всестороннего, обоснованного и, главное, правдивого материала для истинного понимания русским человеком истории трагической кончины прямой линии Дома Романовых и правильной оценки национально чистых и верных вере своего народа Главы и Членов Августейшей Семьи».

М.К.Дитерихс дал такую очень неоднозначную с обывательской точки зрения психологическую характеристику Н.А.Соколову:
«Среднего роста, худощавый, даже просто худой, несколько сутулый, с нервно двигавшимися руками и нервным, постоянным прикусыванием усов; редкие, темно-шатеновые волосы на голове, большой рот, черные, как уголь, глаза, большие губы, землистый цвет лица — вот внешний облик Соколова. <…> Когда, бежав от большевиков из Пензы, он переоделся простым, бедным крестьянином, из него создался характернейший тип бродяги, босяка, хитровца из повестей Максима Горького. Многие в то время, сталкиваясь с ним, выносили по внешнему его облику сомнение в благонадежности передачи ему следственного производства по Царскому делу и высказывали это даже Верховному Правителю. А многие, вообще недоброжелательно настроенные к расследованию этого дела, пользовались внешностью Соколова, чтобы в глубоком тылу вперед подрывать доверие к работе Соколова и представлять постановку следствия и расследования как совершенно несерьезное предприятие некоторых досужих высших чинов.

Соколова надо было знать, во-первых, как следователя, а во-вторых, как человека, человека русского и национального патриота. Первое определится само собою из всего последующего рассказа. О втором необходимо сказать несколько слов теперь же, так как оно в данном деле имело то же значение, какое в художестве имеет талант подбора красок для приближения изображаемого на полотне предмета к истинно природному виду по точности, цвету и яркости светового впечатления.

Экспансивный, страстный, он отдавался всякому делу всей душой, всем существом. С душой несравненно большей, чем его внешность, он был вечно ищущим, жаждущим, жаждущим любви, тепла, идеальности. Как человек самолюбивый и фанатик своей профессии, он нередко проявлял вспыльчивость, горячность и подозрительность к другим людям. Особенно это случалось на первых порах, при первом знакомстве, когда он сталкивался с людьми, близко стоявшими к покойной Царской Семье. Отдавшись этому делу не только как профессионал и глубоко русский человек, но и по исключительной преданности к погибшему Главе Царствовавшего Дома и Его Семье, он склонен был видеть по своей экспансивности недоброжелательство со стороны этих свидетелей, если они не могли дать ему ответа на задававшиеся им вопросы.

С детства природный охотник, привыкший к лишениям бродячей охотничьей жизни, к высиживанию по часам глухаря или тетерева на току, он развил в себе до максимального предела наблюдательность, угадывание примет и бесконечное терпение в достижении цели. Постоянное общение на охоте с деревней, с крестьянином, родили в нем с детства привязанность к простому народу, любовь к своему русскому, патриархальному, и большое знание крестьянской души, достоинств и недостатков своего народа, своей среды.

Окончив университет, как молодой юрист, он возвращается снова в народ и на этот раз проникает в другую среду народа — среду преступную, уголовную, порой жестокую до зверства. Но она не отталкивает его, не заставляет разлюбить свой народ; наоборот, как развитой, образованный, начитанный и идейный человек, он и тут находит место любви, ибо видит всегда основные причины, корень зла преступности в большинстве обследуемых им объектах — темноту и некультурность и привязывается к народу еще больше по основному качеству русского человека — жалости. Он приобретает способность разговаривать с преступником, добиваться от него правды, исповеди, признания; он беседует с ним, гуляет, живет, пьет чай, курит, и еще накануне упорствовавший уголовник, назавтра начинает говорить, рассказывать, увлекается, плачет даже иногда. Поразительно, что преступники, выводившиеся им на свет Божий, почти никогда не питали к нему чувства злобы; чаще всего их отношение к нему выражалось словами: „ловко он меня поймал“, с тоном удивления, а не злобы.

Скрываясь во время своего бегства из Пензы от большевиков и направляясь к нашим линиям, в одной деревне он наткнулся на мужика, который года за три до этого был изобличен им в убийстве и ограблении своей жертвы. Мужик судился и был присужден к большому наказанию. Революция дала ему возможность вернуться к себе в разоренное за его отсутствие гнездо. Он узнал Соколова, и Соколов узнал его. Кругом были красноармейцы. Мужик мог легко отомстить. Но он не сделал этого, взял к себе в избу, накормил и дал переночевать. А наутро, отправляя Соколова, принес ему старую, продранную шапку и подал со словами: „Одень эту, а то твоя не хороша, догадаются“.

Как сын русской, простой и честной семьи, Соколов воспитывался, вырос и созрел в твердом, непоколебимом сознании, что Россия и русский народ „без Бога на Небе и Царя на Земле“ не проживут. Образование и университет не только не поколебали в нем этой веры, но укрепили еще более, а страстность натуры и любовь к законности делали его исключительно преданным монархистом по убеждению. Керенского и все порожденное и оставшееся в наследство от керенщины он ненавидел до глубины души, а самого Керенского иначе как „Ааронкой“ не называл. Нелюбовь к нему разжигалась у Соколова и чисто на профессиональной почве юриста, так как Керенский дал доступ присяжным поверенным в ряды прокуратуры, чем, по мнению, Соколова, подорвал в корне „святая святых“ всего нашего судопроизводства. Вот таков был краткий внутренний облик судебного следователя Соколова» (Дитерихс М.К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале. М.: Скифы, 1991. Ч. 1. С. 165−168).

Через несколько дней после внезапной смерти Н.А.Соколова 14−19 Декабря 1924 года в четырех номерах русской газеты «Новое Время», входившей в Белграде, были опубликованы мемуары человека, близко знавшего следователя. А три года назад эти воспоминания «На могиле Н.А.Соколова» были тщательно прокомментированы большим знатоком Царского Дела Сергеем Владимировичем Фоминым, дополнены малоизвестными фактами и вновь опубликованы в книге «…И даны будут Жене два крыла. Сборник к 50-летию Сергея Фомина» (М.: Паломник, 2002. С. 644−660, 701). Из этих материалов становится ясно, что смерть Н.А.Соколова была не естественной, а тщательно подготовленным убийством, совершенным тайными силами, для которых расследование убийства Царской Семьи представляет прямую угрозу. Наступит время, и это тайное Мученичество за Христа, за Царя, за России станет явным.

Историческим и духовным памятником Н.А.Соколову является именно свод документов по расследованию убийства Царской Семьи, но никак не широко известная книга, на которой стоит имя следователя, — «Убийство Царской Семьи», которая впервые увидела свет во Франции на следующий год после смерти Н.А.Соколова стараниями князя Н.В.Орлова. Эта книга неоднократно переиздавалась и в России, начиная с 1991 года. В части русской эмиграции к этой книге высказывались подозрения, что авторский текст был отредактирован и сокращен в ряде существенных моментов относительно обстоятельств цареубийства, его участников и организаторов, относительно судьбы части Царских Останков и смысла каббалистической надписи в расстрельной комнате Ипатьевского дома. Сравнение книги «Соколова» с работами других участников расследования — М.К.Дитерихса и Роберта Вильтона — давали для этого основания, в частности в вопросе об увозе головы Государя в Москву. Такие подозрения, например, высказывал русский филолог П. Пагануцци в своей работе «Правда об убийстве Царской Семьи» (Джорданвилль, 1981) и в отдельных статьях, посвященных каббалистической надписи и критическим замечаниям в связи с выходом книги «Гибель Царской Семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской Семьи (Август 1918 — Февраль 1920). Составитель Николай Росс» (Франкфурт на Майне, 1987).

Но попыток обосновать эти подозрения в литературе до сих пор не встречалось. И вот доктор филологических наук Татьяна Леонидовна Миронова опубликовала замечательную статью «Кто был автором книги „Убийство Царской Семьи“ Н.А.Соколова» (Русский Вестник. 25.12.2003), в которой прямо и, с научной точки зрения, совершенно справедливо был поставлен вопрос не только о «цензурной» редактуре, о сокращениях в посмертном издании, но и о наличии в книге «Соколова» целых вставных фрагментов и главок, которые не могли принадлежать перу следователя в силу очевидных противоречий между последовательной методологией практического юриста и содержанием этих вставок. Статью можно прочитать в новой книге Т.Л.Мироновой «Из-под лжи» (Краснодар, 2005), в целом посвященной различным литературным фальсификациям и подлогам, которые продолжают множиться вокруг Царского Дела до сих пор. Но заслуга Татьяны Леонидовны Мироновой не только в том, что она как ученый подошла к проблеме фальсификации.

В этом вопросе она совершила подлинный духовно-нравственный подвиг освобождения собственного сознания от кровавого заклятия цареубийства, каббалистическая печать которого, увы, пока ещё держится на сознании и самосознании большинства Русского Народа. И это ей позволило дать всем нам освободиться от обаяния полуправды и клеветы. И это подлинный, конкретный пример покаяния! Не в унылых слезах и раздирании одежд, а в освобождении из-под нагромождений лжи! В утверждении основ истины и в следовании покаянными делами по пути истины. Именно такого покаяния, всенародного покаяния ждет от нас Господь и Святой Царь-Мученик Николай. Как по этому поводу сказал священник-монархист отец Павел Буров: «Вот пример белого платочка, исцеляющего Отечество!» — подразумевая известное пророчество: «белые платочки спасут Россию…»

Нравственное очищение имени и трудов следователя от приписанной ему клеветы против Государя-Искупителя, против Святой Царицы-Мученицы Александры и против Друга Царской Семьи — Г. Е.Распутина — достойный вклад в почитание памяти тихого подвижника и тайного Мученика за Христа Николая Алексеевича Соколова. Вечная ему память! А рабе Божией Татиане и её мужу Борису с сыном Иваном многая и благая лета!
Составил Леонид Болотин
Москва, 23 Ноября 2005 года по Р.Х.