И все-таки — «закат Европы»

Под словом «Европа», как правило, подразумевается не часть света, а 25 государств Европейского Союза, медленно, но верно идущего по пути превращения в единое федеративное государство, несмотря на проблемы с принятием европейской конституции. Потенциально такое европейское государство может с гораздо большим основанием, чем США, считаться единственной на планете сверхдержавой. В самом деле, с населением в 400 млн. чел., с промышленным потенциалом, превышающим американский или японский, занимая ведущие позиции в большинстве научных исследований, имея в своем составе две ядерные державы, единая Европа может «весить» в мировой политике больше США. Добавим к этому, что в Евросоюз входят все бывшие колониальные державы, до сих пор сохраняющие значительное влияние на свои прежние колонии.

Подъем Старого континента вызывает серьезные опасения в США. Соответствующие меры Вашингтон принимал незамедлительно. Война на Балканах в 1999 г. объяснялась, как известно, вовсе не защитой прав косовских албанцев, а подрывом главного конкурента доллара — евро. Вторжение американцев в Ирак объяснялось не только стремлением США захватить иракскую нефть (в конце концов, сами США имеют собственную нефть, причем в достаточно больших запасах, и Джордж Буш-младший, вышедший из семьи нефтяных магнатов, знает об этом лучше всех). Основная задача американской политики в Ираке — стремление не допустить, что бы иракская (и в целом, ближневосточная) нефть досталась европейцам. Для мирового господства США, объявившим себя единственной сверхдержавой, необходимо контролировать всю нефть мира. Аналогичным образом антирусская кампания в контролируемых американцами СМИ имеет целью устрашение Европы, дабы та не вздумала обойтись без «дяди Сэма». Словом, Милошевич и «русская мафия» заменили собой коммунизм и «советскую угрозу», дабы присутствие американских войск казалось естественным и желательным для европейцев. Думается, что американцы постараются выжать максимальную выгоду из факта беспорядков в парижских пригородах этой осени.

Впрочем, реальная опасность Европе кроется в ней самой. Европа теряет свою индивидуальность, стареет и вымирает. Европейская цивилизация — и об этом свидетельствует история всего XX века — давно прошла свой зенит и приближается к закату. Об этом закате возвещал Освальд Шпенглер в 1918 г. (впрочем, еще и до него об этом говорили русские славянофилы, Достоевский, Ницше и другие мыслители).

Критики этих глубоких пророков обычно ехидно подмечали, что Европа еще не провалилась сквозь землю, но ведь Шпенглер и др. мыслители и не говорили, что Европа скончается в ночь с сегодня на завтра. Они указывали на закат, медленный, но неотступный, после которого наступает ночь. Затем, правда, наступает новый день, но это именно новый, другой день другой цивилизации. Исчерпанность культурная и физиологическая, которые не заменят никакие цифры ВНП и расширение инвестиций, означает начало конца цивилизации. Это не моментальная смерть, а долгое сытое старческое слабоумие. Главное заключается в отсутствии новых идей, реальных альтернатив, стремлений и борений. Не случайно сразу после крушения коммунизма, последней альтернативы либеральной рыночной цивилизации, родиной и классическим воплощением которой была Европа, американец японского происхождения Фрэнсис Фукуяма объявил о конце истории. Фукуяма сделал ту основную ошибку, которая присуща подавляющему большинству западных теоретиков, принимающих западные реалии за общечеловеческие. Конец истории действительно близок, но только для той части человечества, которая именуется Западом и ее эталоном — Европой.

Закат цивилизации совершенно не означает внезапный крах. Скорее напротив, именно процветание и сытость, тяга к наслаждению и отсутствие желания работать, в первую очередь умственно, торжество посредственности и господство самых примитивных инстинктов — вот первейшие признаки заката.

Римская Империя эпохи упадка напоминала современную Европу не только географически. Римские граждане имели хлеб и зрелища (сейчас бы это назвали welfare and show), не служили в армии (последними солдатами той империи были федераты, т. е. варвары на римской службе) и не работали физически (для этого существовали рабы). Римское искусство эпохи конца Империи отличалось манерностью и вычурностью форм, в литературе преобладали романы о призраках, вампирах, и прочей нечисти и эротические книги. Правда, почему-то римляне, создавшие юриспруденцию, не создали детективного жанра, а так практически все виды масс-культуры имели свои аналоги в Древнем Риме.

Для Римской Империи был характерен и мировоззренческий кризис. Дело заключалось не в тяготах жизни, войнах или жестокой эксплуатации. Как раз напротив, достаточно долго Империя наслаждалась миром и стабильностью, обращение с рабами и малоимущими гражданами резко смягчилось по сравнению с эпохой Республики. Но именно стремление найти смысл этой сонной упорядоченной мещанской жизни приводило мятущиеся души к религиозным поискам, что и нашло свое воплощение в христианстве.

И, наконец, для умирающей цивилизации характерно также и физическое умирание. В Римской Империи уже при императоре Августе начался демографический кризис. Ни знать, ни плебс не хотели иметь детей, поскольку они мешали наслаждаться жизнью. Население росло за счет естественного прироста лишь в отдаленных, почти не затронутых романизацией провинциях. Для того, чтобы удерживать границы Империи и чтобы кто-то работал на нее, после прекращения победоносных войн с захватом множества рабов, Рим начал приглашать к себе варваров на службы в легионы и в качестве крестьян.

Обширные территории на верхнем Дунае получили название Декуматских (Десятинных) полей, т.к. поселившиеся здесь варвары платили государству десятую часть урожая. Впрочем, несмотря на приток варваров-переселенцев, из-за демографического кризиса обширные плодородные земли забрасывались по причине отсутствия пахарей. Появился термин agri deserty (пустынные, заброшенные поля). Римская империя фактически умерла еще до того, как готы взяли без всякого сопротивления город Рим.

А теперь глянем на Европу, вступившую в новое тысячелетие. О кризисе западного искусства после Шпенглера, Ортеги-и-Гассета, Сартра и многих других интеллектуалов и говорить особо нечего. Время подтвердило точность вынесенного ими западной культуре диагноза.

О тяге к наслаждению, бездумному потребительству при падении трудовой этики заговорили еще в 60-е — 70-е годы, причем видя в этом положительные факты, знаменующие переход к постиндустриальному обществу. Собственно, уже в XIX веке колониальные державы стали формировать воинские части из «цветных» жителей колоний (сипаи и гуркхи в Британской армии, зуавы во французской), а также создавать спецвойска из иностранных наемников (Иностранный Легион во Франции). Причиной этого было все более усиливающееся нежелание западноевропейцев служить и воевать. Только задержавшаяся в развитии Германия сохраняла дух воинственности, столь дорого обошедшийся ей и всему человечеству в XX веке.

Что касается ослабления трудовой этики и демографического кризиса, то об этом свидетельствует приток «цветных» иммигрантов, составляющих значительную часть рабочей силы и дающих 75% естественного прироста в странах Европы. Следует заметить, что даже несмотря на высокую рождаемость среди цветных иммигрантов во всех странах Европы, за единственным исключением Ирландии, смертность превышает рождаемость. Особенно поражает демографический упадок таких стран, как Италия, Испания, Греция, которые еще 30−40 лет тому назад отличались быстрым ростом населения и сами поставляли сотни тысяч эмигрантов в богатые страны северной Европы. Теперь же Италия и Греция превратились в самые «дряхлые» страны мира.

Будущее единой Европы не выглядит оптимистичным. Для того чтобы поддержать жизненный уровень населения на нынешнем уровне, Евросоюзу в нынешних его границах необходимо принять в ближайшие десятилетия 159 млн. (!) иностранных рабочих. Расширение ЕС на восток за счет присоединения к себе восточноевропейских стран прежнего соцлагеря, не намного улучшит демографическую ситуация запада Европы, т.к. в Венгрии и Чехии смертность и так превышает рождаемость, а Польша и Румыния уже почти исчерпали свой эмиграционный потенциал. Впрочем, граждане бывших стран социализма едут на Запад не для того, чтобы работать там в поте лица. Поляки, в частности, имеют в Германии репутацию угонщиков автомашин, а румыны — славу уличных мошенников. Слава русской «мафии» будет препятствовать увеличению эмиграции из стран СНГ. Таким образом, основными поставщиками рабсилы в Европу останутся бывшие колонии европейских государств. Арабы во Франции, индийцы в Англии, турки в Германии не теряют связей со своей исторической родиной и приток их соплеменников вряд ли иссякнет.

Европа, превратившись в многорасовый и многоконфессиональный континент, в котором тысячелетние государства превратились в провинции единого наднационального образования, где древние нации «утонули» в море пришельцев — это уже не Европа. А о том, что ждет Вавилон, свидетельствует история…

Но Россия, к счастью, не Европа, и наш путь может и должен быть иным.
Сергей Викторович Лебедев, доктор философских наук, профессор (Санкт-Петербург)