Уточнения требуют уточнений

Недавно, в преддверии празднования иконы Божией Матери «Казанская», агентство «Русская Линия» опубликовала очень интересную статью историка Сергея В. Скатова «Козьма или Кузьма?» — уточнения к биографии национального героя Кузьмы Минина. Когда появляются различные псевдоисторические спекуляции на предмет происхождения исторического героя России, подобные уточняющие публикации, как статья С.В.Скатова, весьма нужны и полезны для укрепления целостности информационного пространства нашего Отечества и единства национального самосознания. Понятно, что и краткость таких научно-популярных, просветительских материалов должна быть необходимым достоинством. Но только при одном условии: при раскрытии заявленной темы.

Вопрос, поставленный в заголовке статьи, раскрывается автором просто и однозначно — в церковно-славянской традиции имя героя звучит «Косма», в русской литературной традиции на равных существуют варианты «Кузьма» и «Козьма» с различными диалектными производными от них.

Сложнее обстоит дело с отчествами и родовыми прозвищами великого нижегородца. В некоторых текстах XIX столетия и в советских энциклопедиях фигурирует «Захарьич», «Захарьевич» и присовокупляется родовое прозвище «Сухорук». Об этом С.В.Скатов пишет достаточно подробно — с примерами. Однако сам он считает, что эти именования относятся к какому-то другому нижегородцу Кузьме, современнику и тезке Кузьмы Минина. И первоисточником этой «дезы» С.В.Скатов указывает журнал «Москвитянин» за 1854 год:

«„Воду замутил“ журнал „Москвитянин“, редактировавшийся писателем М.П.Погодиным… В N4 за 1854 год журналом была опубликована купчая, составленная в Нижнем Новгороде в Ноябре 1602 года. В оригинале было указано, что двор такого-то хозяина находится „подле Кузьмы Захарьева сына Сухорука“. Ну и… что? При чем здесь, спрашивается, Минин? Мало ли было тезок у него! Притом, что при редактировании материала чья-то охотливая рука (не понять, правда, из каких соображений, быть может, в предвкушении сенсации и гонорара) вставила всего одно слово, и получилось в публикации: „подле Кузьмы Захарьева сына Минина (выделено мною — С.С.) Сухорука“. И — пошло-поехало, да еще в вариациях, по городам и весям! Имя, коего в природе не было!»

Я ничуть не подвергаю сомнению достоверность изысканий С.В.Скатова, тем более, я не являюсь специалистом именно в этом специфическом вопросе. Но хорошо известна заметка А.С.Пушкина по поводу надписи на памятнике в Москве: «Князю Пожарскому и гражданину Минину благодарная Россия». Эта заметка, написанная А.С.Пушкиным в 1836 году, предназначалась для публикации в журнале «Современник», но не была напечатана при жизни поэта:

«Надпись Гражданину Минину, конечно, не удовлетворительна: он для нас или мещанин Косма Минин по прозванию Сухорукой, или думный дворянин Косма Минич Сухорукой, или, наконец, Кузьма Минин, выборный человек от всего Московского государства, как назван он в грамоте о избрании Михаила Федоровича Романова. Все это не худо было бы знать, так же как имя и отчество князя Пожарского. Кстати, недавно в одной исторической статье сказано было, что Минину дали дворянство и боярство, но что спесивые вельможи не допустили его в Думу и принудили в 1617 году удалиться в Нижний-Новгород. — Сколько несообразностей! Минин никогда не бывал боярином; он в Думе заседал, как думный дворянин; в 1616 их было всего два: он и Гаврила Пушкин. Они получали по 300 р. окладу. О годе его смерти нет нигде никакого известия; полагают, что Минин умер в Нижнем-Новегороде, потому что он там похоронен и что в последний раз упомянуто о нем в списке дворцовым чинам в 1616» (Собрание сочинений А.С.Пушкина в 10 томах. М., 1962. Т. 6. С. 242. Здесь курсив публикаторов А.С.Пушкина — Л.Б.).

В контексте рассуждений историка С.В.Скатова меня смущает следующее противоречие: с одной стороны, о том, что родовое прозвище Кузьмы Минина было «Сухорук» журнал «Москвитянин» пустил в общественный оборот в 1854 году, но, с другой стороны, уже в 1836 году А.С.Пушкин знал о родовом прозвище Кузьмы Минина — «Сухорукой». Конечно, А.С.Пушкин мог это узнать и от самого профессионального историка (не только писателя), академика М.П.Погодина, профессора истории в Императорском Московском университете, который был одним из авторов пушкинского «Современника». Но это противоречие не раскрыто и не объяснено в материале историка С.В.Скатова.

Иногда бывает, что автору не хватает взгляда со стороны, чтобы непротиворечиво выстроить информационное поле своего материала. Он может снять это противоречие полноценными ссылками на исторические источники, на те же Писцовые книги, на которые С.В.Скатов общо ссылается при реконструкции имен отца и деда Кузьмы Минина и при утверждении о редакторском вмешательстве в исторический текст купчей 1602 года. Тогда доверчивый читатель может по лености поверить исследователю на слово, а въедливый буквоед будет иметь возможность проверить концепцию историка.

Как читатель, хочу выразить пожелание историку С.В.Скатову четче, без эмоциональных оценочных характеристик, а конкретными ссылками на исторический источник выразить свое утверждение о редакторском вмешательстве «Москвитянина» в купчую 1602 года. Хотелось бы знать и его объяснение, почему за восемнадцать лет до публикации в «Москвитянине» — ещё в 1836 году А.С.Пушкин пишет о «Косме Миниче Сухоруком» как о чем-то само собою разумеющемся. При этом я не хотел бы, чтобы моя реплика рассматривалась как нарочитый публицистический упрек, даже если она таковым представляется на первый взгляд. И вот почему…

К сожалению, многие современные исследователи именно в нашем патриотическом лагере страдают определенной «прижимистостью», своего рода исследовательским «скопидомством». В чем это выражается? Нередко наши коллеги приводят важные — иногда ключевые сведения из исторических источников (а чаще из позабытых дореволюционных публикаций), но не предлагают читателю развернутой сноски. Увы, причина часто лежит на поверхности: «Пускай другие авторы ссылаются на мою публикацию, а не на первоисточник». Такая проблема существует, и она не способствует воссозданию единого исторического информационного пространства России. Конечно, я не могу подозревать именно в этом мотиве весьма уважаемого мною историка С.В.Скатова. Поэтому и обращаюсь к нему через «Русскую Линию» с просьбой об уточнениях и надеждой на ответ.

И ещё одно уточняющее замечание относится к другому месту в статье С.В.Скатова: «большинство византийских имен, даваемые православным при Крещении, были непривычны русскому слуху и потому — адаптировались. Скажем, Георгий превращался в ЮРИЯ…» Проблема парности имен «Георгий — Юрий» не сводима к «адаптации», она существует не только в контексте русской православной культуры, тем более что в русских летописях издревле употребляется не только имя «Юрий», но и имя «Георгий». Например, в Лаврентьевском списке — л. 5 об., л. 48, л. 51 об. и так далее (ПСРЛ. М., 2001. Т. 1. С. 621). Проблема такой парности характерна и для Малой Азии — родины Великомученика Георгия Никомидийского. Юрий это — Урий, древнее библейское имя (Исх. 38, 22; 2 Цар. 11), связанное и с Архангелом Уриилом и несколькими месопотамскими топонимами «Ур» — (Быт. 11, 28). Актуальна эта проблема и для христианской культуры Британии, где юный воин Георгий, по английскому церковному преданию, начинал свое служение в войсках полководца Констанца — отца святого Императора Константина Великого. Кстати, о смысловой связи Георгиевского знамени с красным Крестом и рыцарского клича «хип-хип, Юра!» писал на «Русской Линии» в мае нынешнего года Андрей Рогозянский «Космос Святого Георгия» — как раз на память Святого Георгия Победоносца.

К русской адаптации имени «Георгий» можно с натяжкой отнести имя «Егорий», но оно при всех созвучиях отнюдь не равно имени «Юрий». Поэтому вопрос лучше не схематизировать, не упрощать и не использовать его как расхожий популяризаторский пример. Имена Юрий и Георгий имеют весьма загадочное и знаменательное духовное родство, которое не сводится к механической замене одного имени другим.
Москва, 7 Ноября 2005 года по Р.Х.