 |
| Русская линия | Леонид Болотин | 03.11.2005 |
Отступление от христианской основы в сокрушительной государственной переделке нашего Отечества привело к тому, что исконно народное соборное самосознание впало в глубокий обморок. Но уже настает время пробудить чувство соборности в сознании Русского Народа.
Вместе с тем я вынужден признать очевидно огорчительное для многих православно-патриотических общественных деятелей положение дел: в ближайшие годы невозможен настоящий Державный СОБОР, который в современной общественно-политической публицистике принято называть «Всероссийским Земским Собором». Такая констатация, конечно, не относится к различным общественным мероприятиям — собраниям и съездам, в общественно-политической практике последних пятнадцати лет называемым «Соборами», сколь бы масштабными по своей социальной представительности подобные мероприятия ни были. Дело в том, что сам по себе феномен российской соборности совершенно не сводим к одним общественным инициативам, хотя и общественные соборные инициативы имеют большое, даже решающее значение в возрождении и усвоении самой идеи соборности нашими соотечественниками. Подлинная державная соборность требует от всех нас предельной ответственности и всестороннего осознания степени этой ответственности, чтобы собираться нам не на осуждение (1 Кор. 11, 34).
Совершенно очевидно, что чаемый всеми нами Собор невозможен без должной практической решимости к такому деянию Высших Церковных Властей. Сейчас такой решимости нет. Объясню почему: мы не видим готовности принять идею Государственного Собора как практичную политическую технологию представителями современной верховной гражданской власти России.
Конечно, Православная Церковь по своей онтологической природе суть соборный организм. Она является главным и постоянным носителем идеи соборности как таковой вне зависимости от переживаемой эпохи. Соборность в Церкви осуществлялась и осуществляется как во времени, в историческом бытии, так и вне времени, но в вечности. Ибо: Царство Божие — Царство всех веков (Пс. 144, 13). И Господь будет царствовать во веки и в вечности (Еф. 3, 9). Именно о таком — в вечности торжествующем Соборе и Церкви первенцев (Евр. 12, 23) и говорит Апостол Павел.
Совершенно иную природу, не просто чуждую, но идейно противоположную соборности природу в настоящий момент представляют собой современная администрация России. Демократия с её фундаменталистской идеей социального представительства противостоит идее соборной ответственности. Однако современная администрация России состоит из конкретных людей, которые в своей реальной совокупности отнюдь не выражают идейно единый фронт демократического фундаментализма.
В настоящее время, напротив, идеи западного, фундаментального либерализма не только в России, но и по всему мiру переживают глубочайший кризис. В России же «классическая» демократия, образцами для которой были буржуазные демократии Франции, Англии и САСШ ХХ века, так и не нашла своего практического воплощения. Демократическое реформирование российской администрации в девяностые годы прошлого века выразилось в насаждении финансово-олигархического режима, который в своей популистской политике активно спекулировал либеральными ценностями. На практике люди, стоящие у власти в России, даже и не стремились к идее народовластия, к идее последовательного социального представительства. В результате, даже на уровне программных деклараций, современные политики давно перестали отстаивать идеологию демократии. Только самый высший слой гражданской администрации в силу своих международных обязательств перед западным мiром вынужденно продолжает внешне выражать свою приверженность фундаменталистским демократическим идеалам. Это правила большой международной политической игры. Не более того.
Подавляющее же большинство политиков немного меньшего ранга — губернаторы, некоторые министры, главы депутатских фракций, то есть люди, в меньшей степени зависимые от международной политики, но более связанные с отечественным «электоратом» и потому более сочувствующие народным настроениям, давно отказываются от демократической фразеологии. В устах же многих крупных российских политиков слово «демократ» уже достаточно давно звучит как ругательство.
Но вместе с печальной констатацией того, что Всероссийский Государственный Собор невозможен в ближайшее время, хочу тут же засвидетельствовать, что сама по себе Российская державная соборность, как исторически испытанный способ одоления государственной смуты, совершенно не утратила в веках своего значения для России нынешней и грядущей.
Да, сейчас в России невозможны Государственные Соборы на тех же основаниях, на каких они созывались, скажем, в XVI—XVII вв.еках. Дело в том, что пробуждение соборного творческого начала в Русском Народе не есть механическая, политическая реставрация соборности. Соборность надо возродить: всем нам необходимо духом взойти на более высокую ступень, более высокий уровень, чем даже тот, который знала государственная соборность прошлого. Для возрождения России нужен еще небывалый в её истории уровень соборности. Вот подлинная цель! Без постановки такой высокой цели получится только безплодная попытка возврата назад.
Достижение же новой высоты требует кропотливой и тщательной подготовки, большого собирательного труда, ибо настало время собирать камни (Еккл. 3, 5) для нового державного строительства. Те из нас, кто горячо чает воскресения возлюбленного Отечества, в первую очередь должны готовить к соборности самих себя. Собор — это не только непосредственные участники, но и гораздо более многочисленные сотрудники Собора. Так в Церковных Соборах каждый сознательный член Церкви становится сотрудником Собора. Без внутренней собранности, цельности, добытого духовным трудом целомудрия каждого сотрудника и тем более соборянина Государственного Собора духовно невозможен и сам Собор. Зато есть совершенно реальная опасность с вполне благочестивыми целями «спасения» России вместо Державного Собора созвать сборище сатанинское (Апок. 2, 9), которое уже от имени «собора», а не от имени чуждой народу демократии, продолжит верховодить нами и понукать нас к погибели. И без наших усилий есть кому в мiре собирать сатанинское сборище (Апок. 3, 9). Нам же надо во всем уподобляться Братолюбивой Церкви, о которой в своем Откровении говорит Святой Апостол Иоанн Богослов. И тогда сбудется на нас обетование Господа нашего Иисуса Христа о сатанинском сборище и Филадельфийской Церкви: Я сделаю то, что они придут и поклонятся пред ногами твоими, и познают, что Я возлюбил тебя. И как ты сохранил слово терпения Моего, то и Я сохраню тебя от годины искушения, которая придет на всю вселенную, чтоб испытать живущих на земле. Се, гряду скоро; держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего. Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон; и напишу на нем имя Бога Моего и имя града Бога Моего, Нового Иерусалима, нисходящего с неба от Бога Моего, и имя Мое новое (Апок. 3, 9−12). В этом пророчестве мы видим для себя главное качество, необходимое для подлинной соборности: Христианское терпение.
Нетерпеливое, буквальное подражание даже самым лучшим примерам прошлого ничего нам не даст. Собор, как показывает история Государственных Соборов эпохи активнейшего государственного строительства и реформирования XVI—XVII вв.еков, в своих созидательных функциях был всегда движением вперед. Соборным Самодержавием XVI—XVII вв.еков были преодолены и изжиты остатки языческой славянской державности, остатки сепаратного аристократизма и местничества. Державные Соборы не прекратили своего существования, некоторые их функции стали присваиваться различным законотворческим, законосовещательным комиссиям в XVIII веке, но важнейшая функция Державных Соборов сохранилась вплоть до 1896 года. Я говорю о Священном Короновании Всероссийских Императоров и Императриц на Русское Царство. Каждое Венчание на Царство непременно освящалось Собором большинства или всех Архипастырей Российской Православной Церкви в присутствии всех высших государственных чинов, которые на Кресте и Евангелии были приведены к Государственной Присяге ещё при восшествии нового Императора на Престол (сам по себе акт соборный для всей государственной и религиозной жизни России, хотя и не связанный с формальным собранием государственных чинов в одном месте, но для православных чинов обычно совершаемый в храмах Божиих и обязательно при участии духовенства).
Подлинный Собор — всегда праздник Воскресения из мертвых в седмичном ряду буден, торжество Духа Истины. В Соборе не может быть ничего рутинного. Государственный Собор есть крайняя необходимость. Державный Собор суть уникальное духовное средство решения масштабных государственных проблем, которые никак нельзя решить другими способами и приемами государственной деятельности, другими державными мероприятиями. Если нет такой необходимости, будет фарс. Могу привести в пример попытку праволиберальных патриотов, славянофилов созвать в 1883 году Всероссийский «Земский» Собор в Храме Христа Спасителя сразу после его освящения во дни Священного Коронования Императора Александра III. Эта попытка, в случае её осуществления, могла обернуться унизительным фарсом, который, несомненно, исказил бы в народном самосознании образ Державного Собора, затмил бы в народном представлении и без того соборное значение Священного Коронования[1]. По Божией милости мы унаследовали от своих благочестивых пращуров образ Державного Собора незамутненным, сияюще чистым. И наш священный долг сохранить эту наследную святыню в чистоте до Страшного Суда.
И Церковный, и Державный (Государственно-Церковный) Собор требует особого, исключительного состояния духа его участников. Ибо всякий подлинный Собор являет собой особый род общественного внехрамового Богослужения (впрочем, в старину главные сессии многих и Церковных, и Державных Соборы проводились в Успенском соборе Кремля), связанного с молитвенным призыванием помощи Господа Духа Святаго в принятии соборных решений, которые и венчались традиционной формулой: Изволися бо Святому Духу и нам… (Деян. 15, 28). Нельзя начинать Церковное Богослужение в неподобающих ему условиях, в неподобающем ему месте и в неподобающее ему время. Так и подлинный Собор — и Церковный, и Государственный — требует исключительной духовной ответственности и подготовленности его устроителей и участников. Если во второй половине XIX века, в условиях Российской Империи, в Царствование могучего державного богатыря — Государя Императора Александра III Миротворца, созвание Государственного Собора могло обернуться безчинным сборищем, то, озирая нынешний день России, как тем более не задуматься о том же?!
Это не означает, что для Собора требуются какие-то «тепличные» условия. Великий Собор 1598 года проходил в пору сильнейшего душевного смятения в результате смерти последнего прямого потомка Великого Князя Московского Иоанна Данииловича Калиты — Царя Феодора Иоанновича. Державный Собор 1613 года проходил в сожженной Москве при совершенно пустой казне в условиях только что замиренной, но ещё не угасшей Великой Смуты. Заседания Поместного Собора Российской Православной Церкви в Августе 1917 — Сентябре 1918 годов также проходили в условиях страшной революционной смуты, даже под грохот артиллерийских орудий, обстреливавших Кремль. Летом 1922 года на Дальнем Востоке вовсю шла гражданская война, но во Владивостоке был успешно созван Приамурский Земский Собор. Таким образом, сами по себе обстоятельства державных нестроений не могут быть необходимыми препятствиями для Собора. Напротив, такие обстоятельства могут даже побуждать к Государственному Собору, могут вызывать его необходимость. Но есть много и других условий уже не политического, а духовного значения, которые требуются для Собора.
В российском общественном сознании необходимо ломать ложные стереотипы о русском национальном самосознании. Около века бытует нерусский анекдот: трое русских — пять партий. Это вполне сознательная ложь о русском человеке, о Русском Народе. Вся наша история, в том числе история советского и постсоветского периодов, когда наш народ был фактически лишен собственной национальной власти, последовательно отстаивающей национальные интересы Русского Народа, опровергает эту хохму, чужеродную «премудрость». Идеал народного единства, цельности национального самосознания всегда был дорог русскому человеку и всему Русскому Народу. И особенно ярко тяга к этому идеалу, любовь к нему проявлялась в годы смертельных испытаний. В расцерковленном СССР только такая неотъемлемая от национального самосознания русская любовь к народному единству и патриотическому братолюбию спасли наше Отечество в годы Великой Отечественной войны. Именно Любовь во славу Христа к Отечеству, взаимная Христианская Любовь наших соотечественников, которая превыше даже Веры и Надежды, спасает нас и сейчас от полной государственной энтропии в пору решительных испытаний, среди которых одними из самых губительных и серьёзных являются демократические соблазны конца ХХ века. Да, из-за Смуты сейчас в России много вражды, ненависти друг ко другу, зависти и неутоленной классовой мстительности, но без Христовой Любви и непрерывного молитвенного призывания Мира Христова на Русскую Землю, не стояла бы на ней и Церковь Христова. Ее стояние на Русской Земле и есть главное свидетельство, что Любовь, несмотря ни на что, пребывает среди нас и она превыше не только Веры и Надежды, но превыше и всей злобы, которая так бросается в глаза тем, чьи взоры устремлены долу. В лоне Матери-Церкви непрерывно Христова Любовь в сердцах наших соотечественников борется с разлитым по мiру злом. И в этой борьбе «не зло победит зло, а только Любовь». Так и пророчествовал Великим Постом 1918 года Святой Царь-Мученик Николай II.
Вместе с тем, мы не можем пребывать в бездеятельности и дожидаться некой крайней необходимости проведения Государственного Собора. Каковыми же должны быть дела нашей веры?
Уже сейчас следует идейно готовить и себя, и лучших представителей ныне существующей российской администрации к державной соборности. Надо терпеливо и настойчиво убеждать их в нужности и возможности деятельного духовного собирания Отечества, в необходимости обретения единства и согласия в системе администрирования на фундаменте традиционных духовно-нравственных устоев и истинно российских национальных интересов.
Как справедливо отмечает известный православный писатель Андрей Хвалин в статье, посвященной 80-летию Приамурского Земского Собора, определенным шагом в направлении к грядущему Державному Собору было VI-е заседание общественно-церковной организации «Всемiрный Русский Народный Собор», которое проходило в декабре 2001 года под председательством Его Святейшества Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и при участии Президента Российской Федерации В.В.Путина[2]. Но говорить об этом весьма и весьма представительном общественном мероприятии как о примере Государственного Собора все же ещё нельзя.
Государственный Собор — неизмеримо большая духовная ответственность. Собор предназначен не для совещания и обсуждения положения дел, хотя на нем должны иметь место совещания и обсуждения, а для принятия судьбоносного полномочного решения, определяющего жизнь России на многие годы вперед, а может быть, и до Страшного Суда. Участники Государственного Собора должны быть в подавляющем большинстве православными верующими людьми, для начала — хотя бы расположенными к Православию людьми, полностью доверяющими авторитету Русской Православной Церкви, что при нынешнем составе политических деятелей и депутатов различных уровней просто невозможно.
Сейчас, в период новой раздробленности, наступившей в декабре 1991 года, нужно вспомнить о других, духовно более простых, «приниженных» и духовно менее «ответственных» формах поиска согласия и единства в общегосударственных действиях. Например, нам нужно вспомнить об опыте древнерусских Княжеских Съездов и Советов периода удельной раздробленности. Слово «съезд» издревле бытует в Русском Языке, в государственных Русских Летописях, нередко именно понятие «съезд» определяет те явления и мероприятия, которые позднейшие историографы стали называть Земскими Соборами. Так, например, в наиболее раннем Житии Преподобного Нила Столобенского в начале рассказывается об истории создания Жития и там упоминается Собор 1598 года, обравший на Царство бывшего опричника Царя Иоанна Грозного — Бориса Феодоровича Годунова, но назван этот Собор в данном литературном памятнике съездом: «…Случимися бытии на Москве тогда съезду от вселеннеи…"[3]. С мыслию о современности и о ближайшем будущем России насущно необходимо внимательно изучить данное понятие и обозреть сами явления в нашей истории, которые оно определяет. С той же мыслию необходимо всмотреться в государственные значения древнего русского слова «совет».
В развитие этой темы выскажу мысль, на первый взгляд, совершенно «еретическую» в устах православного монархиста. Необходимо по-новому пристально рассмотреть и недавний государственный опыт советской России — СССР. Нужно по-новому рассмотреть феномен «советской власти» и попытаться понять: почему в 1905 году В.И.Ульянов-Ленин, Л.Д.Бронштейн-Троцкий и их соратники так решительно отмежевались от западнической управленческой идеи «коммуны» по образцу Парижской коммуны, и цепко ухватились за совершенно новый в мiровом революционном движении российский опыт управленческого совета рабочих депутатов у бунтующих Иваново-Вознесенских ткачей, впервые тогда ухватились за саму идею «советской власти».
В политическом и духовном отношении это было демонически коварное стратегическое решение, определившее судьбу России на всё ХХ столетие. Ленин и Троцкий были подлинными исчадьями ада, злобными гениями так называемых «русских» революций. Именно эта их «советская» политическая технология, не сработавшая в первую революцию 1905−1907 годов, стала основной, генеральной у социал-демократов, а затем у большевиков в захвате власти над Россией в феврале 1917-го — июле 1918 года.
Уже в 1905 году вожди революции поняли, что западнические приемы коммуны не приживутся на русской почве. Именно поэтому они обратились к распространенным в народе представлениям о государственной соборности, хотя и ложным представлениям, присущим грамотным низовым вожакам пролетариата. Паразитируя на глубоко национальной черте Русского Народа решать важнейшие вопросы общинной жизни по общему совету, революционеры в конце концов добились своего.
Конечно, я не собираюсь заниматься апологией «советской власти» как таковой и не призываю к этому своих соотечественников, у которых жива и всё ещё кровоточит память о совсем недавно рухнувшем коммунистическом советском режиме. Да и нет у меня, как у русского православного человека, никаких личных симпатий и привязанностей к тому открыто богоборческому режиму. Но мы видим, как в условиях того режима успешно осуществлялось управление громадной страной, её экономикой, финансами, промышленностью, сельским хозяйством, социальной защитой населения, культурой, обороной, как «походя» решались тысячи и тысячи текущих вопросов, которые стали безчисленными камнями преткновения в условиях нынешней «демократической» России, и потому не можем не учитывать положительных сторон этого опыта.
Поэтому я предлагаю рассмотреть Съезды ВКП (б) — КПСС, начиная с середины 40-х до 1991 года, а также Съезды Советов народных депутатов СССР и РСФСР, начиная с декабря 1922-го до 1993 года, в свете русской народной традиции державного совета, в свете народного представления о правильных подходах к решению государственных, общенародных дел, отбрасывая внешние идеологические обертки этих политических мероприятий. Уже с 20-х годов минувшего столетия в новых условиях административного строительства именно управленческая и народно-хозяйственная составляющие партийных и советских съездов начинают решительно оттеснять идеи мiровой революции, идеи собственно коммунизма на второй и третий план. Вся фундаменталистская коммунистическая практика тогда переходит в ведение Коммунистического Интернационала, ориентированного на внешнюю политику советской страны.
К середине тридцатых годов такое положение дел закрепляется, и съезды ВКП (б) постреволюционного типа фактически прекращают своё существование. Возрождение партийной съездовской практики в послевоенную эпоху при сохранении коммунистической фразеологии и идеологии, в первую очередь, определяется решением новых задач в государственном управлении и в общесоюзной народно-хозяйственной практике. Поскольку партийная иерархия почти буквально дублировала советскую управленческую иерархию, иерархию администрирования народно-хозяйственного комплекса, сама ВКП (б) — КПСС фактически стала «государственной» партией. Государственное естественно в кавычках, а не буквально.
В конце концов, в 1977 году это положение было закреплено и квази-юридически — 6-й статьей последней Конституции СССР: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций, является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу. Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный, научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма. Все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР"[4].
Я не случайно определение компартии как «государственная» ставлю в кавычки. За всю историю существования в своих уставных документах коммунистическая партия никогда не брала на себя юридическую ответственность за существование нашего государства, поскольку стратегической целью компартии является коммунизм, то есть постепенное упразднение (по К. Марксу — решительное разрушение) института государства как такового. Это внутреннее мiровоззренческое противоречие между «государственным» статусом партии и её программой-максимум не было и не могло быть преодолено. Коммунистические верховные руководители СССР всегда были окружены острейшими интригами различных группировок своих товарищей по партии, поэтому, скажем, идейно перейти на позиции западной социал-демократии середины ХХ века с её признанием государственности как стабильной системы, они не могли без обвинения в «ревизионизме» марксизма и в партийном «оппортунизме». А такие обвинения непременно связывались бы с утратой властных полномочий. Поэтому они, будучи «государственниками» и фактическими «главами» государства СССР, юридически ими не являлись, за исключением коротких периодов, когда первые лица компартии совмещали должности председательства в Верховном Совете или премьерства в Правительстве. Однако даже в этом случае на других уровнях администрирования — республиканском, областном, городском, районном — юридического совмещения не происходило. Партийные секретари республик, крайкомов, обкомов, горкомов и райкомов до краткого периода в горбачевском правлении никогда не совмещали должности глав соответствующих советов и структур исполнительной власти. Они, фактически являясь лицами, принимавшими главнейшие решения на подведомственных территориях, при этом не несли никакой юридической ответственности за свои решения. Их ответственность носила только моральный и партийный характер. КПСС до последнего дня своего существования была узурпатором, но никогда не была юридическим источником государственной власти. Именно это противоречие стало гибельным для целостности СССР. После отмены 6-й статьи Конституции СССР начался и развал страны.
Но вместе с тем главными документами съездов ВКП (б) — КПСС послевоенной поры стали подробнейшие отчеты народно-хозяйственной деятельности страны за минувшие пять лет, а также плановые директивы и научные прогнозы для функционирования народного хозяйства на следующее пятилетие. Одобрение плановых директив практически всеми или подавляющим большинством участников партийных съездов выражало вовсе не показное единодушие из-под палки. Сами проекты директивных документов разрабатывались многими научными институтами и коллективами управленцев практически всех отраслей народного хозяйства страны. Делегатами съездов были представители всех «ветвей» власти советской администрации от областного уровня от самого верха. Также среди них были руководители крупнейших производств, видные деятели и руководители отечественной науки, авторитетные деятели культуры, образования, крупнейшие общественники. Одобренные съездом плановые директивы, стратегия и тактика государственного строительства и бытия на ближайшие пять лет утверждались в виде пятилетних планов Верховным Советом народных депутатов СССР. Таким образом, решения партийных съездов обретали легитимность в юридических рамках советской администрации. Они фактически становились законом для всех структур народного хозяйства страны. Юридическое противоречие вроде бы разрешалось, но на практике партийное же руководство обкомов, горкомов и райкомов КПСС над советскими и хозяйственными структурами продолжалось и на стадии выполнения этих пятилетних планов. Без уяснения этого нравственного и духовного противоречия нам, конечно, даже не имеет смысла пытаться выявить что-либо положительное в опыте съездов КПСС, чрезвычайных пленумов и партконференций.
Во второй половине восьмидесятых и в начале девяностых годов прошлого века в средствах массовой информации и с высоких партийных и советских трибун звучало много критики административной системы и партийного метода управления страной, её экономикой, финансами, промышленностью, сельским хозяйством. Возможно, в этой критике порой и было много справедливого в конкретных деталях и примерах. Но стратегическая цель организаторов той критической кампании, которая проходила сначала под лозунгами «За «перестройку!», а с 1991 года — «За курс реформ!», была не в исправлении конкретных ошибок и издержек планового управления и хозяйствования, а в коренном сломе системы, в развале СССР и РСФСР. Считалось, что рыночные отношения сверху донизу решат все проблемы. Прошли годы, и мы видим: все, что ломалось, уже разломано. А новой эффективной и справедливой по отношению к рядовым гражданам системы управления все ещё великой, по крайней мере, по территории самой большой страной в мiре, так и не создано.
Современный российский административный механизм буквально разъедают конфликты амбиций и корпоративных интересов. Экономика начинает «обретать тенденцию к росту» только в статистических выкладках. Проведение жизненно важных для простого народа реформ, в первую очередь жилищно-коммунальной, ничего не дает, кроме снижения реального жизненного уровня и ускоренного распада доставшегося в наследство от советов жилищно-коммунального фонда. Зима 2004−2005 годов с жестокой наглядностью это показала вновь. То же самое можно сказать о реформировании энергетического комплекса и железнодорожного транспорта. На этих реформах, на новом витке приватизации общенациональной собственности, создававшейся многими поколениями наших соотечественников, наживаются только так называемые «олигархи» из числа тех, кому удалось в данный момент пробиться поближе к верховной администрации.
Критиками советской системы искусственно противопоставлялось плановое хозяйствование как таковое и рыночные отношения. Но что можно создать в этом мiре существенного без разумного планирования? Ровным счетом ничего. Конкуренция сама по себе не может создать управленческий механизм. Без законодательного обуздания она порождает коррупцию чиновничества, порождает криминальную войну за выживание — с заказными убийствами, организованными банкротствами, мимикрирующими пирамидами — циничными масштабными махинациями. Свободная конкуренция и душит саму себя. Дарвиновское «право» самого сильного, самого жестокого, самого безпринципного, самого безсовестного порождает воинствующее беззаконие и в конечном итоге угрожает самому существованию нашей страны.
В современной административной системе управления отсутствует достойное масштабов России политическое пространство, политическое поле, на котором все представители администрации, ответственные за принятие решений общенационального значения, могли бы договориться об общем и согласованном действии. Это политическое пространство у нас подменено информационным пространством средств массовой информации, в котором якобы можно обсуждать любые вопросы. Но система СМИ, хотя горделиво и называет себя «четвертой властью», не предполагает ровным счетом никакой ответственности: свобода слова доведенная до абсурда! Фактически СМИ создают иллюзию политического, делового обсуждения любых жизненно важных вопросов общенационального значения при полной безрезультатности этих обсуждений. В этом пространстве совершенно отсутствует зона принятия решений по результатам обсуждений. Там корпорации и «партии» во власти грызутся и воюют между собой без малейшей надежды договориться друг с другом, прекратить многочисленные внутренние «войны», разорительные для народа и страны междоусобные конфликты.
Конечно, с возрождением института «Государственный Совет» возникли предпосылки для созидания политического пространства, в котором зона принятия решений присутствует. Но круг высокопоставленных государственных деятелей, входящих в Государственный Совет, вполне достаточный для согласования и урегулирования важнейших текущих вопросов государственной жизни, явно недостаточен для решения вопросов, имеющих судьбоносное, стратегическое значение для самого бытия России. В условиях современной России критерий высокопоставленности очень часто не совпадает с критерием действенной авторитетности. Достаточно крупные чины, не входящие в Государственный Совет, на своем участке деятельности вполне могут руководствоваться личными позициями, не считаясь с позицией Госсовета, не считая его определения достаточно авторитетными для себя. Наиболее остро подобные настроения легко проявляются в российской провинции, в различных субъектах Федерации, особенно, в республиках: Москва нам не указ, она это без нас решала.
Как тут не вспомнить о практике съездов?!
Точнее, не вспомнить, а, опираясь на весь исторический опыт России, учредить общегосударственное Собрание всех ветвей власти для решения самых острых, самых наболевших, самых главных и потому «неразрешимых» вопросов современности в действительно достойных современной России масштабах и достойной степени ответственности решения этих вопросов. Благо, в Кремле есть Дворец Съездов, доставшийся в наследие от прошлой эпохи.
Конечно, обращаясь к исторически недавнему опыту съездов советского времени, необходимо учитывать духовную противоречивость и юридическую несостоятельность этого опыта, не приемля в нем ничего, связанного с реальной коммунистической идеологией советской власти и КПСС, совершенно чуждой и глубоко враждебной исконным традициям и духовному призванию России. При всей «государственной» значимости КПСС юридически она не была и не могла быть общегосударственной партией России (СССР), при всей «государственной» значимости съездов КПСС, они не были сугубо государственными съездами, прямо и однозначно — без демагогических ухищрений и размывания юридической властной ответственности — отстаивающими подлинно национальные интересы России. Двуличная официальная «интернациональная» идеология СССР всегда содержала в себе принципиально антирусский заряд и враждебность к исторической России. Администрация в СССР и РСФСР не имела легитимной преемственности с законодательством и национальной политикой Российской Империи и никогда не стремилась к этому. Поэтому теоретическое обращение к опыту съездов партии и советов ни в коей мере не может преследовать цели восстановления коммунистического и советского идейного, политического и законодательного наследия в современной России. Да не будет так! Россия в ХХ веке своими страданиями, исповедничеством и мученичеством миллионов наших православных сограждан, надеюсь, заслужила у Бога право, чтобы богоборческий коммунистический кошмар не повторился на её земле.
Практичное осмысление древнерусского и российского опыта съездов и советов, весьма избирательное, предельно критическое осмысление советского опыта ХХ столетия должно послужить рассмотрению в современных условиях возможности Всероссийского Государственного Съезда. Конечно, чисто умозрительно, мне представляется, что переходным этапом к государственной соборной практике, школой будущей государственной соборности России мог бы стать Государственный Съезд представителей всех ветвей администрации, созванный при духовно-нравственной поддержке Священноначалия Русской Православной Церкви.
Я подчеркиваю сугубо умозрительный характер всего ниже следующего моего рассуждения о Государственном Съезде, и всецело предаю его на столь же умозрительный суд моих соотечественников, без малейшей претензии на изложение политической программы.
Сама по себе подобная новация применительно к современной России, конечно, может вылиться в многолюдные словопрения, которые ещё хорошо нам памятны по законодательным съездам народных депутатов СССР конца восьмидесятых — начала девяностых годов минувшего века. В несколько меньших масштабах все это существует и сейчас в обеих палатах Федерального Собрания РФ. И количественное умножение размера «политической трескотни» только подбросит топлива в затухающие очаги смуты. Думаю, что время требует совершенно иного подхода. Всероссийские Государственные Съезды могли бы носить исключительный характер и предназначаться для ответственного разрешения, повторюсь, самых острых, самых наболевших, самых главных и потому «неразрешимых» вопросов современности.
А эти вопросы даже нет нужды мне придумывать. Они объективно назревали годами, десятилетиями. За их хотя бы теоретическое рассмотрение не решаются браться ни депутаты обеих палат Федерального Собрания и законодательных собраний субъектов федерации, ни Правительство РФ. Слава Богу, там существует понимание: это нам не по плечу.
Первый же из ряда этих «неразрешимых» вопросов:
Что же такое — современная Россия?
Это, конечно, слишком философски и общо. И все же, действующая Конституция РФ — основной закон Государства Российского даже приблизительного, выраженного в правовых категориях ответа не дает. Оно и понятно, писавшие её наспех осенью 1993 года по учебникам западного либерализма авторы проекта не думали о России и её самобытной судьбе. Они, как огня, чурались всех русских и российских законодательных традиций. Горько так говорить об Основном Законе Российского Государства. Но мне отрадно, что мои современники, сограждане, патриоты России, так или иначе, уже ставят этот вопрос в юридических, законодательных категориях.
В ныне действующей Конституции РФ понятие «Российский государственный суверенитет» никак не сформулировано. Абстрактно суверенитет только называется в 1-м пункте 3-й статьи: «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ» и 1-м пункте 4-й статьи: «Суверенитет Российской Федерации распространяется на всю ее территорию».
Но, вместе с тем, в 4-м пункте 15-й статьи говорится: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».
Фактически этот 4-й пункт 15-й статьи ныне действующей Конституции РФ ставит под сомнение существование Российского государственного суверенитета как такового, поскольку в нынешних условиях понятия «субъект международного права» и «суверенное государство» оказываются неравнозначны. В новых международных политических условиях самая влиятельная в мiре страна — Северо-Американские Соединенные Штаты — совершенно игнорирует и фактически уже разрушила все сложившиеся после Первой и Второй Мiровых войн «общепризнанные принципы и нормы международного права» и полностью пренебрегает правом субъектов международного права на свой «государственный суверенитет» (Югославия, Афганистан, Ирак, теперь уже и Сирия, тезис о странах-«изгоях»: Северная Корея, Иран, Ливия, Куба и так далее), авторитет Организации Объединенных Наций сведен этими усилиями САСШ на нет. Смотрите — Объединенная Европа своим Шенгенским соглашением нарушает суверенитет неотъемлемой Российской территории — Калининградской области и Российской Федерации в целом… Невозможно оставлять вопрос о Российском государственном суверенитете на уровне международных взаимоотношений ХХ века. Оценивая эту ситуацию, современное положение России в мiре, мы видим, что безразличное отношение в Основном Законе Российского Государства к содержанию понятия «Российский государственный суверенитет» недопустимо.
Как видите, в законодательном аспекте вопрос: «Что такое Россия в современном мiре?» поставлен очень ясно и предельно просто. Невозможно оставлять вопрос о Российском государственном суверенитете на уровне международных взаимоотношений ХХ века.
В сложившихся условиях для самого существования России необходимо практически решать вопрос: существует ли Российский государственный суверенитет, а если он существует, то все ли государственные деятели России готовы признать этот факт и руководствоваться в своей деятельности признанием этого факта? И второй вопрос. Существуют ли у России общепризнанные важнейшие государственные интересы, каковы они из признания самого факта Российского государственного суверенитета?..
Здесь самый корень вопроса: что такое современная Россия? На него нужен не отвлеченный ответ с исчерпывающей формулировкой, а решение проблемы: все ли государственные деятели России готовы признать факт существования Российского государственного суверенитета.
Ни механическим анкетированием, ни социологическими опросами среди всех российских депутатов и среди российского чиновничества от Владивостока до Калининграда получить удовлетворительный ответ на этот вопрос невозможно. Что от того, если имярек поставит галочку против ответа «признаю»?!
Как совершенно справедливо отмечает один из лидеров современного православно-патриотического движения А.И.Буркин: «К сожалению, в условиях глобальной информационной войны, развязанной теми же Северо-Американскими Соединенными Штатами, спокойное, академически взвешенное рассмотрение вопросов о российском государственном суверенитете и российских государственных интересах невозможно"[5].
Но насколько идея законодательного формулирования Российского государственного суверенитета приемлема для современной высшей администрации России?
В конце концов, если по Конституции РФ «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ», должен же российский народ знать, как все наши державные мужи относятся именно к Российскому государственному суверенитету?!
Если вернуться к моему умозрительному предположению о возможности решения важнейших и острейших современных вопросов государственного бытия России на Государственном Съезде, то как раз проблема Российского государственного суверенитета в XXI веке и могла бы стать таким вопросом. Существует он или нет в современной международной обстановке? А если он существует, по воззрениям большинства участников предполагаемого Съезда, то смогут ли все участники Съезда признать этот факт и постоянно руководствоваться им в своей государственной деятельности? И, конечно, тут встает во весь рост и другой вопрос: существуют ли у России общепризнанные важнейшие государственные, национальные интересы, каковы они в свете признания самого факта Российского государственного суверенитета?
Могу предположить, что главным результатом такого Всероссийского Державного Съезда в Кремле могло бы стать принятие всеми его участниками некой Российской Государственной Грамоты о Российском государственном суверенитете, которая формулировала бы аксиоматические черты нашего суверенитета и основополагающие российские государственные и национальные интересы, их главные качества и признаки. Конечно, голосование на таком Съезде должно было быть персональным, а результаты его открытыми и гласными.
По моему разумению, на Всероссийский Государственный Съезд под председательством главы Российской Федерации могли бы быть созваны административные чины всех «трех ветвей» от самого верха и до уровня верхнего эшелона управления во всех субъектах Российской Федерации. Было бы желательным максимальное участие в работе Государственного Съезда всего Правительства России, Законодательного Собрания в полном составе, главных судей Российских Судов — Верховного, Конституционного, Арбитражного вплоть до уровня руководства судов субъектов Федерации, руководства Генеральной Прокуратуры РФ, руководства Государственного Банка России. Конечно, и Вооруженные Силы могли бы быть представлены на Съезде руководством Генштаба и всех его управлений, разведки, командующими родами и видами Вооруженных Сил России вплоть до командующих военных округов и их начальников штабов. Можно было бы пожелать участия в работе Съезда всех губернаторов и глав республик, а также глав правительств и законодательных собраний субъектов Федерации. Это лишь воображаемый очерк, вероятно и неполный, должностных лиц, чье участие в работе Государственного Съезда могло быть обусловлено, как говорится, по долгу службы.
Конечно, помимо участия всех государственных чинов для успешной работы такого Съезда была бы желательна, как я уже говорил, духовно-нравственная поддержка Священноначалия Русской Православной Церкви.
Можно предположить присутствие на таком Съезде признанных религиозных лидеров других особо значимых, исторически традиционных для России конфессий (авторитетные представители старообрядцев, некоторых инославных христиан, мусульман, буддистов, иудеев, но обязательно из числа граждан России, поскольку главные религиозные центры многих конфессий находятся за границей).
Думаю, было бы уместно участие в Съезде лидеров особо значимых общественных патриотических объединений, никак не представленных в Государственной Думе РФ.
Допускаю, что в работе подобного Съезда было бы приемлемо участие руководителей крупных российских производств, торговых фирм и частных финансовых структур, и даже так называемых «олигархов». Объясню почему. Их участие могло бы снизить и даже несколько связать закулисное противодействие с их стороны решениям Съезда, так как при открытом участии они должны будут открыто и гласно заявлять свои позиции о принятии или не принятии решений Съезда о Российском государственном суверенитете и национальных интересах России.
Итак, в нашем воображении Съезд собран. Продолжим наше рассуждение.
Работа такого Государственного Съезда может быть разбита на три этапа.
1). Первое заседание Съезда с постановкой вопросов о государственном суверенитете и государственных интересах.
2). Работа в течение нескольких месяцев утвержденных на Съезде комиссий над проектом Государственной Грамоты и государственным планом введения её в действие.
3). Второе заседание Съезда для окончательного формулирования понятий «российский государственный суверенитет» и «российские государственные и национальные интересы» и принятия Государственной Грамоты, где эти понятия и должны быть сформулированы. Мне представляется, что в Государственную Грамоту, помимо формул о Российском государственном суверенитете и государственных интересах, обязательно должен входить текст Присяги российского государственного деятеля-служащего, вне зависимости от его специализации и статуса. На съезде должен быть разработан жестко хронометрированный государственный план по поэтапному приведению всех ветвей власти, законодательства и системы управления государством в соответствие с этой Государственной грамотой.
Поскольку по действующему законодательству решение подобного Государственного Съезда не имеет законодательной силы, Государственная Грамота и входящая в неё Присяга должны быть приняты как исключительный закон на заседании Государственной Думы, утверждены заседанием Советом Федераций и подписаны Президентом РФ. Так как все депутаты и сенаторы будут активно участвовать в работе Государственного Съезда под председательством Главы Российской Федерации, проблемы с подобным законодательным утверждением быть не должно. После такого утверждения в ближайшие дни и недели к присяге могли быть приведены все российские государственные деятели и служащие.
Такая Государственная Грамота мне представляется в качестве основного критерия, инструмента оценки полезности для России деятельности каждого депутата, каждого государственного служащего.
Только тогда была бы возможна четкая государственная оценка, например, таких губительных явлений, как безконтрольный, грабительский отток российских капиталов за рубеж, как не вызванный естественными экономическими причинами преступный дисбаланс в рынке стратегических продуктов питания — хлебной и мясомолочной продукции, дисбаланс, выражающийся в фактическом поощрении сельскохозяйственного импорта в ущерб самого существования отечественного сельского хозяйства, которое вот уже более десятилетия не может встать на путь нормального развития. Всё это имеет прямую связь с государственной политикой по отношению к хищнической эксплуатации стратегических топливно-сырьевых ресурсов России, которые разбазариваются за рубежом и не используются должным образом в высокотехнологичных отраслях отечественной промышленности.
Только после принятия должных мер в последовательном проведении принципов конкретных российских государственных интересов можно будет сказать, что Россия встает на путь собирания своих сил, на путь концентрации усилий для выхода из комплексного кризиса: государственного, политического, международного, административно-управленческого, законодательного, экономического, производственного, финансового, научного, научно-технического, образовательного, правоохранительного, демографического, здравоохранительного, социального, экологического, культурно-нравственного и, наконец, духовного кризиса — на путь одоления величайшей столетней Смуты. Вот что могло бы лечь в основу, в фундамент легитимной «конституционной реформы», о которой так часто говорят многие политики.
Вы вправе спросить:
А где же тут соборность?
Конечно, подобный Государственный Съезд никак не мог бы соответствовать значению Державных Соборов из прошлого России. Но этого на переходном этапе и не нужно. Достаточно было бы, если сразу после третьего этапа Государственного Съезда по Божией милости мог состояться Архиерейский Собор Русской Православной Церкви, который дал бы общую духовную оценку деятельности Всероссийского Государственного Съезда и определил позицию Русской Православной Церкви по отношению к Государственной Грамоте и Присяге. Вот тогда результаты Государственного Съезда могли бы лечь в современную копилку Державной Соборности.
Если дать волю воображению дальше, один из последующих Государственных Съездов мог бы иметь целью объединение Российской Федерации и Белоруссии в Единое Государство с единым Основным Законом и единым Главою Государства уже на фундаменте принятой Первым Всероссийским Государственным Съездом Государственной Грамоты, к тому же, освященной поддержкой Русской Православной Церкви.
Такой объединительный Государственный Съезд мог бы стать примером для Украины, Казахстана, Молдавии, для других Среднеазиатских и Кавказских республик, а, может, даже для некоторых стран бывшей Югославии, для Болгарии, Румынии, Греции, где подавляющее большинство населения исповедуют Православие. Но это вопросы будущего, возможные для рассмотрения только в свете эсхатологического пророчества Преподобного Серафима Саровского: «… антихристианство, развиваясь, приведет к разрушению Христианства на земле и отчасти Православия и закончится воцарением антихриста над всеми странами, кроме России, которая сольется в одно целое с прочими славянскими странами и составит громадный народный океан, перед которым будут в страхе все прочие племена земные. И это верно, как 2×2=4"[6].
Естественно, я не тешу себя иллюзией, что именно в таком виде, при таких условиях, при таком содержании и даже при таком названии в ближайшее время возможен подобный Всероссийский Государственный Съезд. Это лишь выражение идеи, которая может стать путеводной для моих возлюбленных соотечественников в их размышлениях о благе Отечества, о деятельных устремлениях к его возрождению.
Конечно, в умах моих современников — государственных и церковных мужей России, вероятно, зреют более совершенные, более реалистические планы, программы государственного и духовного обустройства России. Однако среди опубликованных политических программ мне до сих пор не попадались такие, которые руководствовались бы принципами обретения государственной соборности при существующих условиях и строе.
Повторяю, все изложенное мной выше, ни в коей мере не является политической программой действия ни для какой из современных партий и общественно-политических организаций. Реальная жизнь гораздо сложнее любой программы, и она всех нас подведет к решениям, которые мы сейчас даже не можем предвидеть. Совершенно умозрительный проект Всероссийского Государственного Съезда предназначен для обсуждения самой темы реальных политических подходов в современных условиях к российским традициям державной соборности.
Своим затянувшимся описанием совершенно умозрительной идеи Государственного Съезда я хотел показать всю сложность, трудоемкость и ответственность процесса обретения державной соборности, которую невозможно свести к одной только государственной, только церковной или только общественной инициативе. Только в сотрудническом взаимодействии этих трех составных нашей российской державности возможно обретение державной соборности. Оно должно быть зримым актом и свидетельством всенародного покаяния, о котором говорилось ещё в Синодальном Послании Русской Православной Церкви от 16 июля 1993 года, свидетельством всеобщего, искреннего и деятельного раскаяния в грехе Бого- и цареотступничества, явно совершенного народом России в 1917—1918 годах. Именно каноническое соборное покаяние в Духе Святе должно стать главным делом уже не Государственного Съезда, и именно Державного Собора.
http://rusk.ru/st.php?idar=103814
|
|
