Епископ Гавриил (Чемодаков): С такими рабами Божиими я хочу быть вместе

В эксклюзивном интервью Русской линии секретарь Архиерейского Синода РПЦЗ рассказал о впечатлениях от паломнической поездки в Россию

От редакции: В конце сентября — начале октября состоялась паломническая поездка по святым местам России епископа Манхэттенского Гавриила (Чемодакова). В своих заявлениях и интервью в ходе поездки владыка Гавриил отмечал, что его позиция по вопросу объединения Русской Церкви после знакомства с реальной жизнью Русской Православной Церкви изменилась. Напомним читателям, что в июле Русская Линия уже публиковала интервью епископа Гавриила, в котором он высказывал свою позицию (ранее владыка выступал на Русской Линии). По нашей просьбе с владыкой снова побеседовал известный московский православный публицист Андрей Рюмин.

— Владыка, как Вы могли бы прокомментировать Ваши встречи со священноначалием Русской Православной Церкви, которые состоялись во время Вашего недавнего визита в Отечество? Стал ли их подход к проблеме единства Церковного для Вас более понятным? И удалось ли Вам донести до них чувства Русского Церковного Зарубежья?

Епископ Манхэттенский Гавриил (Чемодаков)

— Встреч было немало. Однако, беседа наша с Патриархом Московским, о которой несколько раз упоминалось в прессе, была совсем краткой. Собственно, нам представилась лишь возможность просто познакомиться: это было на приеме после концерта по случаю 625-летия Куликовской битвы в Храме Христа Спасителя. На этом приеме присутствовали почти все митрополиты РПЦ МП и другие архиереи, так как у них на следующий день начинался Синод. С Патриархом мы только обменялись приветствиями, и я ему немного рассказал о своей поездке, о том, что я очень доволен своим паломничеством по святым местам Православной Руси… И это всё. Будь это свидание более продолжительным, я бы поделился с Патриархом, совершенно по-дружески, откровенно, тем, что смущает зарубежную паству в ходе нашего диалога, как, в частности, некоторые его заявления, которые приходится нам слышать и читать, оказываются невольной, уповаю, помехой на нелегком пути к нашему Церковному единству. На этом же приеме мне довелось познакомиться со многими архиереями. Все они во время коротких наших бесед высказали себя сторонниками нашего взаимного сближения, радовались улучшению отношений.

А что касается других моих встреч, то у меня была долгая беседа с митрополитом Владимиром, принимавшим меня в Петербурге. Я думаю, что это была очень, выражаясь «протокольным» языком, конструктивная, истинно полезная встреча, — из тех, что позволяют лучше друг друга узнать, понять, ощутить некую внутреннюю суть позиции собеседника. Столь же полезными были и другие мои встречи с российскими архиереями, например, с владыкой Вениамином в Николо-Угрешском монастыре. Владыка делает очень многое, чтобы восстановить этот монастырь, там сейчас открыта и действует духовная семинария… И, конечно, в Троице-Сергиевой Лавре я встретился с владыкой Евгением — ректором Духовной академии, с которым и раньше был знаком. Ну, и потом уже на, так сказать, уровне священническом: мне довелось общаться, скажем, с наместником Оптиной пустыни отцом Венедиктом. Я уже говорил, отвечая на вопросы журналистов, о той огромной восстановительной работе, которую он там ведет. В нем виден человек совершенно искренний, безыскусный, прямой, глубоко верующий. Мое общение с другими батюшками тоже оставило глубокое впечатление: например, с наместником подворья Валаамского монастыря в Петербурге отцом Мефодием, — он ездил с нами на Валаам. Потом в Соловецком монастыре…

Всюду производит огромное впечатление та работа, что проделывается для восстановления наших древних святынь. Они ведь были переданы властями Церкви не только в аварийном состоянии, а практически в руинах. Причем многие люди, которые там работают на восстановлении, — это верующие люди, они порой за гроши работают, во славу Божию, одновременно они как бы в паломничестве — и их труд становится молитвой. Я увидел своими глазами то, что называют духовным возрождением. Воочию увидел Православный русский народ. И чувство мое таково, что с такими рабами Божиими я хочу быть вместе, и, если Господь сподобит, вместе с ними потрудиться на ниве Церковной. И в целом, — мы, Русская Зарубежная Церковь, должны принять участие в воцерковлении русского народа. Ведь главное дело Русской Церкви сейчас — обратить наш народ к Церкви, помочь ему вновь стать народом Церковным. Все прочее — это поиск путей к этому деланию.

— Вопрос, может быть, не слишком приятный. В последние месяцы «антиобъединительная» PR-деятельность, к которой привлечены многочисленные раскольнические группки, и, прежде, всего РПАЦ и «мансонвилльский проект» — резко активизировалась. Если Церковь в Отечестве отчасти «привыкла» к постоянной целенаправленной клевете, ненависти и грязи, которые обрушиваются на Нее со всех сторон, то для Зарубежной Церкви, Ее священноначалия и паствы — это явление новое и, видимо, болезненное. Одно дело, когда такое поношение исходит от внешних, но совсем иное — когда хулу изрыгает твой «знаемый», с которым еще совсем недавно «в дому Божии ходихом единомышлением», по словам Псалмопевца. Как это тяжкое положение, эта жестокая атака, фактически — гонения действуют на Ваших собратий, Ваших прихожан? Не грозит ли это унынием? Усталостью? Согласны ли Вы с мнением, что РПЦЗ угрожает серьезный раскол? Что Вы можете сказать о чувствах, которые владеют приходскими священниками в этой ситуации?

— Вышедший за пределы ограды Церковной по самому «географическому положению» своему не в состоянии верно понимать и с трезвением оценивать ход Церковных дел, ибо не дано их видеть «со стороны». Это мiрское, как принято выражаться, со стороны виднее, а Церковное — можно увидеть только пребывая в Церковном пространстве. Поэтому с самого начала видение раскольниками событий было ошибочным. Впрочем, и расколом-то это было бы назвать уж слишком громко: так, отколы. А если говорить о «плодах» этого откола, сразу бросается в глаза, что «мансонвилльская церковь», едва объявив о своем существовании, продолжала безостановочно дробиться на ходу. От нее постоянно откалывались и уходили отдельные люди и группы людей. С начала отколов от РПЦЗ сегодня наши «откольники» составляют, кажется, четыре враждующие между собой группировки, каждая из которых называет себя «истинной церковью». И это дробление, обособление продолжается — группировок этих будет больше, притом, что они декларируют «единство в борьбе с общим врагом» — т. е., фактически с Церковью Христовой, ибо Она, в их искаженном видении, уже заняла место «врага». Горько…

Притом надо понимать, что их обвинения, — или, как Вы сказали «PR-деятельность», — с точки зрения неповрежденного Церковного сознания совершенно абсурдны. Зарубежная Церковь со дня своего возникновения жила той надеждой, что когда-то Россия станет свободной: в том смысле свободной, что у людей в России — скажем так — будет практически ничем не стесняемая свобода вернуться в Церковь, к своим православным корням. И сознательное неучастие в нынешнем процессе воцерковления русского народа я считаю просто духовно-преступным. Забвение того, что наша Церковь и создавалась-то именно с этой мыслью, этим упованием, для этого волей Божьей оберегалась поколениями, что в этом-то и состоят наши традиции, сам смысл нашего существования — свидетельствует о полном непонимании всей Ее истории. И вот теперь нас обвиняют, что это мы предали эти традиции и смысл существования Зарубежной Церкви.

Посмотрите, прошло уже четыре года, как «откольники» ушли от нас, отделились, выставив основанием своего шага утверждение, будто бы мы, Зарубежная Церковь, «соединяемся с чекистской Москвой». И что же? Где это так давно объявленное «объединение, уния»? Идет совершенно естественный процесс диалога и начала добрых отношений. И этот процесс действительно имеет своей конечной целью чаемое еще отцами Зарубежной Церкви единство Церковное. Но участвуя в этом процессе, наша Зарубежная Церковь, как прежде так и теперь, хранит верность Святому Православию, продолжает свое стояние в Истине, не отступаясь от своих принципов. И если мы не придем ко взаимному пониманию в этом плане, наши принципиальные позиции не будут учтены, в этом случае и сближение окажется затруднительным. Именно сейчас, когда даже иные Поместные Церкви отходят от заветов Православия, Русская Церковь, самая большая, должна встать на его защиту.

А что касается потенциального раскола и настроений наших священников, то, как я уже не раз говорил, наша паства в своем отношении к процессу сближения с целью конечного объединения действительно разъединена на три части; малая часть готова на соединение хоть сию минуту, другая, столь же малая — вообще не признает никакой возможности нам быть вместе, кто, по всей видимости, никогда внутренне не примет такого объединения, но при этом готовы, скрепя сердце, подчиниться канонической дисциплине. А третья, наибольшая, часть относится к такому сближению с опаской, с сомнениями, не отрицая самою его возможность в будущем. На то есть свои исторические причины, иначе и быть не могло. И когда у нас читают какие-нибудь поздравления вьетнамскому президенту с годовщиной победы коммунизма, или высказывания о Зарубежной Церкви в том смысле, будто наше существование было явлением чисто политическим (а такое заявление прозвучало совсем недавно из уст видного представителя Московского Патриархата), и так далее, и так далее, — все это приводит некоторых к заключению: «там» мало что изменилось…

И если вдруг предположить, что прямо завтра, наступило бы какое-то объединение, которое включало бы, допустим, поминовение Патриарха Московского на богослужениях, то это могло бы вызвать (да, конечно, и вызвало бы!) большое смущение среди паствы, которая к такому крутому повороту не готова, не в состоянии вместить его. И следует, разумеется, предполагать, что мы могли бы потерять какие-то приходы и какое-то количество священников и мiрян. Я даже не хочу пускаться в рассуждения о том, сколько составили бы такие потери — и какой процент потерь показался бы нам приемлемым. Никакой! Раскол на пути к единству Церковному — это знак того, что путь еще не пройден, или что он выбран неверно. Этого, понятно, не желает никто, в том числе, я думаю, и в РПЦ МП. Поэтому к единству избирается Царский путь, идя которым, мы смогли бы объяснить пастве, что начат процесс братского диалога и налаживания добрых отношений, что процесс этот — естественен и необходим сейчас для всей Русской Церкви, России и для всего русского народа. Поэтому мы должны в этом процессе участвовать, одновременно понимая, что двигаться к такому сближению следует относиться с осторожностью, бережно сохраняя за собой все те принципы, на которых мы стояли всегда.

— Если бы Всезарубежный Собор открылся сегодня, с какими словами Вы обратились бы к соборянам?

— Думаю, что я бы обратился именно с этими словами, словами о том, что мы не можем сейчас не участвовать в процессе воцерковления народа в России. Ибо мы всегда считали, что существуем для того, чтобы однажды, во благовремении, посильно помочь Русскому народу, передать ему то, что мы сумели, по милости Божией, сохранить. Не благодаря нашим каким-то заслугам, а именно Божией милостью.

Я думаю, что мы должны продолжать развитие наших добрых отношений, — и говорю всем: поезжайте в Россию, посмотрите своими глазами, сколько там всего сейчас происходит церковно-полезного и просто трогательного, умилительного: идет проповедь Слова Божия, восстанавливаются наши древние святыни, храмы, монастыри. И даже простое общение с тамошними людьми подтвердит необходимость нашего сближения и общения. Еще сказал бы на Соборе, что мы должны трудиться над тем, чтобы Церковь Русская стала единой, чтобы мы смогли преодолеть все то, что пока еще нас разделяет. И с чистой совестью сказать «Христос посреди нас!». И услышать в ответ: «И есть, и будет», приступив к евхаристическому общению во единой Русской Церкви. Именно так некогда и произойдет, я надеюсь. Дай Бог, чтобы это было, и лучше раньше, чем позже. Но и торопиться здесь ни в коем случае не надо, следует, как я сказал, учитывать чувства паствы, — и помочь людям понять необходимость, увидеть великий смысл происходящего. Беседуя с заместителем главы ОВЦС отцом Николаем Балашовым я, среди прочего, рассказал ему, что когда у нас в Синодальном Доме в Нью-Йорке гостил президент Путин (он впервые посетил наш Синод), то во время дружеской встречи, за чаем, он заметил, что, конечно, приветствует наше сближение, диалог и так далее, но он считает, что нельзя этот процесс форсировать. То есть, он, пожалуй, это особо подчеркнул. Следовательно, российский президент придерживается мнения, что все в нашем Церковном сближении должно идти своим естественным порядком. И когда будет на то Божья воля, тогда это и свершится.

Часто можно услышать, что Путину важно, мол, подойти к президентским выборам в качестве «объединителя Русской Церкви». Соответственно, политические его соперники, чтобы не допустить триумфа, успеха «путинской команды» противодействуют этому курсу. Все эти политические соображения, усилия, намерения — к бытию Церковному непосредственного касательства не имеют. Иное дело, что Господь не раз, и не два направлял земных властителей на угодные Ему и Его Церкви дела, даже без того, чтобы сами эти властители осознавали, что являются орудием Божией воли. За примерами далеко ходить не приходится, достаточно открыть любой том истории Церкви даже в самом общем ее изложении.