 |
| Русская линия | Владимир Мельник | 27.09.2005 |
Заслуга Мотовилова неоценима: он был сотаинником преподобного Серафима, духовным собеседником святителя Антония Воронежского. Из многих тысяч людей, приходивших к преподобному Серафиму Саровскому Мотовилов удостоился, по особому Божьему внушению, наибольшего доверия: ему единственному была передана из уст в уста беседа «О цели христианской жизни». Духовно общаясь с преподобным батюшкой Серафимом, он сохранил для нас мельчайшие подробности его светоносной жизни. Самой Божией Матерью наставлен Мотовилов на служение Дивеевской обители. Именно через Мотовилова узнали мы учение преподобного Серафима о стяжании благодати Святаго Духа как цели христианской жизни. «Записки» Мотовилова показали и другую, мало еще оцененную сторону его жизни: Мотовилов был в теснейшей духовной связи не только с преподобным Серафимом Саровским, но и со святителем Антонием Воронежским. В Задонске и Воронеже ему довелось пережить не меньше, чем в Дивеево и Сарове. Здесь, в общении со святителем Антонием ярко раскрылась Богоизбранность его необыкновенной личности. Обе эти линии его жизни — Дивеевская и Воронежская — мистически сливались во что-то единое, о чем знали оба его духовных руководителя: и преподобный Серафим, и святитель Антоний. Любого из этих дел и событий хватило бы для признания необычайных заслуг христианина. Мотовилов же удостоился сразу многого. Он обладал замечательным литературным даром. Его записки, обильно цитируемые духовным писателем С. Нилусом, а ныне найденные и изданные отдельно, читаются с напряженным интересом.
Мотовилов был патриотом России. Он не только переживал за судьбы России и Православия в Крымской войне, но и пытался помочь своим посильным участием, желая завести конный завод для поставок в армию породистых лошадей, а главное — передал в осажденный Севастополь благословение преподобного Серафима — икону Божией Матери «Радости всех радостей».
Настоящая публикация представляет собою лишь часть подготовленной книги под названием «Летопись жизни Николая Мотовилова». Она показывает, как мистически сходились вокруг событий Крымской войны важнейшие имена русской истории.
Считаем необходимым указать, что при цитировании дневника Мотовилова по возможности сохраняли авторскую орфографию и пунктуацию.
1854 год
25 марта
Награждение Мотовилова Высочайшей благодарностью сопровождалось приглашением присутствовать на параде в конногвардейском манеже. Во время исполнения «Коль славен Господь наш в Сионе» и молебного пения Мотовилов вдруг ощутил неземную радость. Сам он признается, что в это время внутренний голос говорил ему: «Это хорошо, что ты не просил дозволение на представление Государю Императору двух Образов Божией Матери отца Серафима „Радости всех Радостей“ и камней его с изображением его, и 15 жеребцов твоего завода, в честь пятнадцати степеней, коими Божия Матерь вошла во Святая Святых, и желание твое, чтобы и русские вошли во Святая Святых, и вся Палестина с Грециею принадлежали Императору Николаю Павловичу, угодно Богу, да как же ты забыл заповедь отца Серафима прибавить, что, если кто каждое воскресенье поет Божией Матери Параклис попеременно один из двух или „Многими содержим напастьми, к Тебе прибегаю, спасения иский“, или „Скорбных наведения обуревают смиренную мою душу, и напастей облацымое покрывают сердце, Богоневестная“ — тот на всю неделю избавляется всесильным заступлением Божией Матери от всех бед и напастей, — так постарайся чрез графа Адлерберга довести до сведения Государя Императора: не благоугодно ли будет Его Величеству приказать каждое воскресенье перед рядами действующей армии петь собором, обращаясь к иконе отца Серафима „Радости всех Радостей“, попеременно то тот, то другой Параклис — и скажи, что тогда Божия Матерь, Сама свыше предводительствуя всеми войсками русскими, будет всегда подавать победу оружию Его Императорского Величества… скажи это все графу Адлербергу[1], а он уже знает, что сделать…». Так веровал Мотовилов в силу молитв Божией Матери! «Кто же, как не Она, — пишет он, — помог продолжать эту беспримерную в летописях мира осаду Севастопольскую в течение одиннадцати месяцев». Если бы такая же вера была у русских генералов в Севастополе в 1854 году. Но, увы…
События на фронте разворачивались своим чередом. Русские генералы в 1854 году действовали настолько нерешительно, что потребовалось вмешательство Государя. Руководил войсками князь Иван Федорович Паскевич[2], но на театр военных действий он прибыл только 3 апреля, все распоряжения его носили характер нерешительный. Только после энергичного требования Императора, он приказал войскам идти вперед; но наступление это велось крайне медленно, так что только 4 мая войска наши стали подходить к Силистрии. Из-за такой потери драгоценного времени и произошли неудачи русской армии за Дунаем.
Два месяца пытался Мотовилов добиться аудиенции у Государя, наделав много шума в Петербурге, Казани и Симбирске. Ведь ему хотя и выдали отпуск, но сообщили подробности дела попечителю Казанского учебного округа, «с тем, чтобы он обратил особенное внимание на отлучку Мотовилова от должности своей в столицу без испрошения надлежащего отпуска и свидетельства и поставил бы это на вид местному директору училищ». С Императором Мотовилову встретиться не удалось, но во дворце он, кажется, был: некоторые документы показывают, что он знал обстановку дворца.
14 апреля
Мотовилов отправляет письмо графу Владимиру Федоровичу Адлербергу об исходатайствовании Высочайшего разрешения на открытие Новокавказского конного завода. Мысль об открытии еще одного конного завода не была для Мотовилова «коммерческой идеей». Скорее она еще раз показывала готовность Николая Александровича посильно помогать России в Крымской войне.
1855 год
24 августа
Началась уже 6-я усиленная бомбардировка, заставившая умолкнуть артиллерию Малахова кургана. Севастополь представлял груду развалин; исправление укреплений сделалось невозможным.
27 августа
После жестокого огня, союзники в полдень двинулись на штурм, французы овладели Малаховым курганом. Князь Горчаков решил оставить Севастополь, и в течение ночи перевел свои войска на северную сторону. Город был зажжен, пороховые погреба взорваны, военные суда, стоявшие в бухте, затоплены. Союзники не решились преследовать русских, считая город минированным, и только 30 числа вступили в дымящиеся развалины Севастополя. За 11 месяцев осады (с 27 сентября 1854 г. по 27 августа 1855 г.) неприятель потерял не менее 70 тысяч человек, не считая умерших от болезней; русские — около 83 тысяч человек. Занятие Севастополя не изменило решимости защитников продолжать неравную борьбу.
28 августа
Между тем, жизнь Мотовилова была мистически тесно связана с главными событиями Крымской войны. В своих записках он свидетельствует о том, что события в Севастополе стали его личным переживанием. Притом связаны они были — очевидно, после поднесения Государю иконы «Радости всех радостей» — со старцем Серафимом. В пророческих снах Мотовилова не один раз сливались воедино три имени: его собственное, преподобного Серафима и Государя Николая Павловича. В «Записках» он поместил свой чудный сон: «В ночь с 27 на 28 августа я такою тяжкою посещен был болезнею, что во время выборов наших симбирских дворян в милицию с 28-го числа уже не мог быть на выборах, меня точно как будто бы раздавило между камней, и потом я вынут был из них: ни одного члена здорового не было, так что и лицо мое видимо было как раздавленное, но как тяжко было страданье внутреннее, — только Богу известно. Я хотел было взять лекарства в аптеке, мне казавшегося полезным, но аптека была заперта, посылал за священником, чтоб исповедаться и причаститься, но и священника не нашли ни одного или сказали, что нет дома. В неизъяснимой безнадежности я ждал лишь смерти одной. Вдруг в это тяжкое время я услышал голос великого старца Серафима: «Что же ты скорбишь так при настоящей посетившей тебя болезни и думаешь, что ты тяжело страждешь? А если бы ты знал, каково теперь раненым севастопольским, то поверил бы, <что> твои страданья ничтожны в сравнении с их теперешними страданьями. А ты ведь считаешь себя соучаствующим в их делах, то попробуй хотя немного разделить с ними их теперешнее бедствие, — тебе тяжело, а им и того еще тяжелее».
Я подумал: «Что же это такое за день ныне, что им тяжелее теперь прежнего?» — Впоследствии разъяснилось, что был день сдачи севастопольской и они <раненые> во множественном числе были оставлены на произвол судьбы; то, разумеется, их страдания превосходили всякое воображение, а мое, в сравнении с тем, было ничтожно. Но и не зная того, я от одной беседы сей невидимого посетителя почувствовал, что мне стало полегче. И я задремал, но не то чтобы крепко, ибо боль не давала мне спать. И я увидал себя здесь, в Воронеже, — в Архангельском соборе, на том месте, где были некогда мощи святителя Митрофана в течение года первого, с открытия их, и на пальце правой руки моей бывшее бриллиантовое, с вензелевым высочайшего имени Николая I изображением, кольцо, жалованное 2 октября 1854 года, вдруг лопнуло и разломилось на две части, так что средние два солитера, бриллианты и вензель, разделились надвое. Одна часть кольца отпрыгнула направо, а другая налево; с великим трудом отыскал я их и, найдя и сложив на пальце, стал, обливаясь горькими слезами о такой горестной для меня разломке перстня моего, дуть на них ртом, воображая, что можно будто бы мне их спаять духом моим. Плакал же горько я о том, что Государь Император Николай Павлович скончался и что кто же без него возвратит мне милости его. И вот опять тот же сладкоутешительный голос стал со мною говорить: «Не унывай, не огорчайся, что это так случилось, и не отчаивайся. Господь утешит тебя и все, испорченное теперь, исправит некогда. Послушай, что поют, и погляди, кто поет на левом клиросе». А где были некогда мощи святителя Митрофана и где я тогда находился, то был правый клирос, и я увидал на левом святителей Воронежских троих: Митрофана, Тихона и Антония[3]. И они сладко-тихим и неимоверно приятным голосом пели: «Радуйся, Неискусобрачная, мирови спасение рождшая», — беспрестанно повторяя сей отрадный припев Царице Небесной: «Не горюй же, надежда твоя на Царицу Небесную и на помощь Ее Святой Русской земле не погибнет втуне, видишь ли, святители Воронежские, все трое, молятся за Россию Божией Матери, и ты с ними молись Ей, и Она утешит тебя и возвратит «пленение наше, яко потоки югом». Теперь, когда один из них, тогда еще неканонизированный явно, причислен уже и всенародно к лику святых, я счел нелишним присовокупить ко всему вышеписаному и это не сновидение, но почти явное откровение. Свидетели же болезненного моего состояния были и, вероятно, не отрекутся засвидетельствовать правду слов моих…». Этими свидетелями были симбирские дворяне: Сергей Николаевич Амброзанцев, Иван Васильевич Фатьялов и Алексей Васильевич Бестужев. Все это были помещики Симбирской губернии: Сенгилеевского и Сызранского уездов. Очевидно, Мотовилов был с ними в приятельских отношениях, однако мы о них ничего не знаем.
18 ноября
По стечению обстоятельств особенно запомнилась Мотовилову дата взятия турецкой крепости Карс. 16-го или, по другим источникам, 18-го ноября 1855 года русские войска взяли штурмом Карс, где были сосредоточены главные силы турецкой армии на Кавказе. Гарнизон крепости состоял из 25 тысяч человек. С русской стороны в штурме участвовало около 14 с половиной тысяч солдат под командованием генерала Лазарева. Накануне взятия Карса, т. е. в середине ноября 1855 года Николаю Александровичу приснился сон об Императоре Николае Павловиче: «Я видел что будто бы я в Симбирске — (живши, однако же, по поводу погорения Симбирска в имении моем и месте родины — Симбирского Уезда Селе Рождественском, Цыльне тож). И что будто бы по Высочайшему Повелению зовут меня к почившему в Бозе Государю Императору Николаю Павловичу — в Симбирский Покровский Монастырь, и я прямо пошел в маленькие покои деревянные покойного Преосвященнаго Анатолия, где потом по некоторому случаю помещался Преосвященный Евгений, предполагая, что Государь Император, вероятно, уже изволил остановиться, но мне указали за кладбищем маленький чисто опрятный флигелек, вроде пустынной отшельнической келлии, против коего в палисаднике, украшенном великолепными цветами, изволил сидеть Государь Император Николай Павлович — на том самом кресле Императора Петра Великого, находящемся в Санкт-Петерсбурге, в Монплезире, с коего Его Величество приказал во время Царствования своего поделать все [неразб.], потом в сем и Его любимом месте Петра Великовского уединения.
Когда я имел щастие подойти к Его Императорскому Величеству, то Государь изволил мне сказать: что это значит, Мотовилов, что при жизни моей ты сам вызывался мне служить, а теперь уже и я сам тебя зову-зову, да все не дозовусь. Неужели и ты, подражая другим, вздумал нам тоже изменить?! — Я спокойно сказал: нет, Ваше Императорское Величество, но мне и не говорил никто, чтоб Вы изволили меня требовать. — А, — сказал Государь, — вот, не справедлив ли мой спор с вами, — обращаясь к окружающим его, — что вы лжете на Мотовилова, будто бы он забыл меня и мой Императорский Дом, Святую Церковь и нашу Святую Русскую Землю? — Ну, спасибо, что как раз немедленно явился, я знал тебя и твердо верил, что не ошибаюсь в тебе. — Как только это выговорить изволил Государь Император, то как раз наискосок от этого места, возле Собора Покрова Божией Матери, заколебалась земля над усыпальницею последнего нашего Симбирскаго Христа paди юpодивого, Aндpея Ильича[4], и он из-под крышки чугунной памятника своего вышел, из гроба воскресший, и, творя свое обычное юродство, переваливаясь с боку на бок в своей пестро красной рубашке и произнося обычные слова — а-аа-а, — стал подходить прямо к Его Императорскому Величеству. А Государь, изволивши встать и сложивши три перста первые правой руки православно христианским сложением перстов и перекрестившись правильно, а не по-махательному, горстью, обычному некоторых примеру, изволил сказать: ну, Слава Богу, эти двое (значит и меня в числе Христа ради юродивых щитая) ныне во всем помогут. И лишь только он изволил Всемилостивейше выговорить эту монаршую речь, как докладывают Его Величеству, что от Его Императорского Величества Благочестивейше Царствующего Императора Александра II-го Николаевича к нему прибыл фельдъегерь с депешами — и подают ему четыре мои рукописи, наполовину листа свернутые и четырех цветов: белого, розово-красного, голубого и зеленого, шелковыми широкими лентами крестообразно перевязанные, — и Государь, на меня оборотясь, изволил мне сказать: а это твои бумаги, ты знаешь их сущность, а я, как тебе сказывал некогда, и еще лучше твоего их знаю, с рассказов о них Великаго Старца Серафима, — и Сам займусь с Сыном моим разбором их, — ну, а ты начинай же действовать, как тебе Великий Старец Серафим в пользу нашу действовать заповедал.
Я сказал Его Величеству:
— с наивеличайшей радостью от всей души моей готов на службу Вашего Императорского Величества, — но не в том одном дело. Надобно, чтоб мне не только Высочайше разрешено было, но чтобы уже никто из Господ Министров и мешать мне в Службе Вашему Императорскому Величеству уже более, хоть отныне, никак, подобно Министру Финансов Броку, не смели… ни в чем. Вы и Всеавгустейший сын Ваш, и вся Ваша Императорская Фамилия, — кого из них в тайны Ваши допустить изволите, — должны знать, что я для Бога, для Вас и России намерен сделать. И сделать постараюсь даже более, чем обещал и обещаюсь — при помощи Божией. Но Министры ваши не имеют на это, кроме Графа Владимира Феодоровича Адлерберга, никакого права, и если бы так было, то давным-давно все богопротивное и злое истреблено было бы [неразб.] богоуказанными мне чрез Великаго Старца Серафима благодатными средствами.
Но со времени кончины Вашего Императорского Величества, вопреки всей любви и всей милости Вашей ко мне и вместо того, как Вы, передавая мне Ваши два [неразб.] поклона чрез Господина Министра Императорского Двора, переданы <передали> мне и слова, что [неразб.] вспоминаете обо мне, как об одном из первых деятелей в войне по Восточному вопросу, а я уничижен, отвержен. Меня гнетут, обрывают, как собаку, и жизнь моя в звании Совестного Судьи хуже всякой каторги, — то как же я смогу хоть чем-нибудь послужить Богу и Вам, и России по богоуказанным мне чрез Серафима словам Господним. Ведь подобно Илии Пророку, и моей души ищут жрецы [неразб.] Декабристы — Царедушители, враги Бога, Царя и Царства Русскаго.
— Ну, об этом уже не горюй. Я сам все это исправлю. И сам за тебя скажу сыну моему Александру. Смотри же исполни и бесстрашно служи нам верою и правдою.
— Готов и буду при помощи Божией служить Богу, Вам и России. Служить, как Великий Старец Серафим меня богооткровением напутствовал и… убедительно просил».
1856
1856 год был отмечен для России смертью Императора Николая I-го. Император скончался неожиданно, будучи вполне крепким, далеко не старым человеком, его здоровье угасло за несколько дней. Его смерть стала ударом для России, так как борьба с союзниками достигла наивысшего напряжения сил. В этот момент и сам Император думал о защитниках Севастополя. Он обратился к Наследнику со словами: «Передай им, что я в другом мире буду продолжать молиться за них».
Для Мотовилова смерть Николая I-го была настоящей драмой. Он искренне должен был считать, что завет преподобного Серафима о прославлении его в царствование Императора Николая — теперь уже никогда не будет выполнен.
Император умер утром 18-го февраля. Духовник Государя протопресвитер Василий Бажанов говорил, что в жизни своей он видел многих умирающих набожных людей, но впервые увидел образец мужества и веры. После принятия Святых Таин Император Николай произнес: «Господи, прими меня с миром», несколько раз он прочитывал молитву: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром».
На следующий же день, 19 февраля, состоялась интронизация Государя Александра II-го. В числе присутствующих был и Николай Александрович Мотовилов, который прибыл в Санкт-Петербург в составе депутации нижегородского дворянства. Как известно из записок Николая Александровича, в 1856 году, в дни коронации Императора Александра II-го, Мотовилов был в числе других дворян выбран в депутацию от нижегородского дворянства на коронационные дни в Москву. В доме князя Ивана Федоровича Звенигородского ему довелось встретиться с бывшим комендантом Севастополя в дни его обороны, адмиралом Петром Ивановичем Кислинским, который так и проживал в Севастополе — и только приехал на торжества. Писатель С. Нилус рассказывает об этой встрече, однако теперь мы можем хотя бы кратко охарактеризовать собеседника Мотовилова, который, занимая должность коменданта Севастополя, хорошо знал многие подробности событий. Это был храбрый воин. О нем известно, что, еще будучи капитан-лейтенантом, он в 1842 году «за беспорочную выслугу, в офицерских чинах, 18-ти шестимесячных морских кампаний» был награжден Орденом Святого Георгия 4 степени. Адмирал Кислинский, можно сказать, жил Севастополем, явился одним из инициаторов создания Музея Черноморского флота. Умер он на год позже Мотовилова, в июле 1880 года, и был похоронен по завещанию, на Братском кладбище Севастополя, где хоронили погибших во время боевых действий, а позже — отличившихся участников обороны Севастополя.
Вот у этого-то человека Мотовилов «не преминул поинтересоваться, что сталось с посланной им покойному государю иконой и была ли она доставлена в Севастополь. Кислинский ему ответил:
— Икона Божьей Матери была от государя прислана, но наш светлейший на нее не обратил никакого внимания, и она долгое время хранилась в каком-то чулане, пока сам государь не запросил, куда она помещена; тогда ее разыскали и поставили на Северную сторону, и только она, как вам известно, не была взята неприятелем. Да, чему вы удивляетесь? У нас еще и не такие дела делывались… Как-то раз я был у светлейшего, и мы с ним засели играть в шахматы. Вдруг входит адъютант и докладывает, что явился гонец от архиепископа Херсонского Иннокентия и хочет видеть главнокомандующего. Не отрываясь от игры, светлейший сказал: «Спросите у него, что ему нужно? — Гонец сказал, что ему нужно лично видеть вашу светлость! — Ну, зовите!» Вошел гонец. «Что тебе нужно?» — спросил главнокомандующий. «Владыко прислал меня доложить вашей светлости, что он прибыл к Севастополю с чудотворной иконой Кашперовской Божьей Матери и велел просить встретить ее как подобает у врат севастопольских. Владыко велел сказать: се Царица Небесная грядет спасти Севастополь. — Что, что? Как ты сказал? Повтори! — Се Царица Небесная грядет спасти Севастополь! А! Так передай архиепископу, что он напрасно беспокоил Царицу Небесную — мы и без нее обойдемся!» Так закончил светлейший свой разговор с гонцом архиепископа.
А дальше вот что было: ответ этот был передан Иннокентию во всей тяжести его грубой и кощунственной формы. Тогда владыка решил: «Нас не принимают, так мы сами пойдем!» — и велел везти святую икону впереди себя на бастионы. Вдруг ему объявляют, что икона нейдет, что лошади стали. «Понесем тогда», — сказал владыка. Но икона не дала нести себя дальше Северной стороны. Ее нельзя было сдвинуть с места. Видя это чудо, отслужили Царице Небесной молебен на Северной стороне, и владыка увез икону обратно.
Каково это было слышать пылкому сердцем Мотовилову!».
Горячая вера Мотовилова в заступление Божией матери и преподобного Серафима в те времена многим казалась смешной. Это видно из того, как поступили с его даром в Севастополе. Князь А.С. Меншиков отличался любовью к остротам и каламбурам. Его современник, известный литератор А.В. Никитенко сказал о нем: «Меншиков, известный государственный остроумец, который все свои правительственные способности выразил в нескольких более или менее удачных каламбурах и остротах…"[5]. Широко образованный, но маловерующий князь отправил «серафимово благословение» в чулан. К сожалению, как часты оказывались подобные происшествия в России второй половины ХIХ — начала ХХ века, когда решались судьбы «Святой Руси»! Ведь случаи полной духовной слепоты не были единичны. Нечто подобное совершилось и в Японскую войну с иконой Царицы Небесной «На двух мечах», предназначенной для защиты Порт-Артура. Порт-Артур так и не увидел в стенах своих этой иконы. В 1915 году белгородский святитель Иосаф явился в видениях православным людям и предупредил, что «только одна Матерь Божия может теперь спасти Россию». Было решено пройти с Песчанским образом Божией Матери крестным ходом по всем фронтам. Икона с октября по декабрь 1915 года находилась в Ставке в Могилеве. За это время по фронтовым сводкам не было ни одного поражения. Однако крестный ход так и не состоялся. Возможно, духовная слепота высокопоставленных лиц изменила ход событий, благоприятный для России и в 1854 году.
Владимир Иванович Мельник, доктор филологических наук, профессор Государственной академии славянской культуры, член Союза писателей России (Москва)
2. Паскевич Иван Федорович, светлейший князь Варшавский, граф Эриванский, генерал-фельдмаршал (1782−1856). В боевых действиях участвовал с 1806 г. В Отечественную войну 1812 г. принимал видное участие в боях под Салтановкой, Смоленском, Бородиным, Вязьмой. В 1813 г. участвовал в сражениях у Дрездена, под Лейпцигом, в блокаде Гамбурга. Уже начальником 2-й гренадерской дивизии, в 1814 г. участвовал в. бою у Арсис-на-Обе и во взятии Парижа. В 1825 г. назначен генерал-адъютантом; по вступлении на престол императора Николая вызван был в Санкт-Петербург для участия в суде над декабристами. В 1826 г. получил повеление ехать на Кавказ для командования войсками против персиян, совместно с Ермоловым. Он разбил персов под Елизаветполем, а за овладение Эриванью возведен был в графское достоинство, с наименованием «Эриванский». В 1827 г. заменил на Кавказе Ермолова, уволенного в отставку, а в 1828−29 гг. искусно руководил военными действиями против турок в Малой Азии. Был произведен в генерал-фельдмаршалы. За взятие Варшавы он получил титул светлейшего князя Варшавского и звание наместника Царства Польского. В 1854 г. Паскевич проявил излишнюю осторожность и нерешительность, и военный авторитет его был подорван.
3. Святитель Митрофаний Воронежский был прославлен Церковью в лике святых в 1832 г., святитель Тихон Задонский — в 1861 г., святитель Антоний Воронежский — в 2004 г.
4. Блаженный Андрей, Симбирский чудотворец, в миру — Огородников Андрей Ильич (4.07.1763−28.11.1841). Похоронен на кладбище Покровского мужского монастыря в Симбирске.
5. Подробнее см.: Владимир Орехов. Французская армия у стен Севастополя 1854 — 1856 гг. Симферополь. 2003. С. 17.
http://rusk.ru/st.php?idar=103677
Страницы: | 1 | |
