 |
| Русская линия | Владимир Мельник | 23.09.2005 |
Заслуга Мотовилова неоценима: духовно общаясь с преподобным батюшкой Серафимом, он сохранил для нас мельчайшие подробности его светоносной жизни. Самой Божией Матерью наставлен Мотовилов на служение Дивеевской обители. Именно через Мотовилова узнали мы учение преподобного Серафима о стяжании благодати Святаго Духа как цели христианской жизни. Любого из этих дел хватило бы для признания необычайных заслуг христианина. Мотовилов же удостоился сразу многого. Он обладал замечательным литературным даром. Его записки, обильно цитируемые духовным писателем С. Нилусом, читаются с напряженным интересом. Мотовилов прошел через нравственное мученичество и во враждебной среде масонов, и среди своих же, православных. Неуклонно в течение своей жизни воплощая завет преподобного Серафима о сохранении заведенных Самой Божией Матерью порядков в девической обители батюшки Серафима, Мотовилов многократно подвергался несправедливым нападкам и клевете.
Даже сегодня, когда прошло уже более 100 лет со дня смерти «Серафимова служки», споры о его личности не утихают, вспыхивают с новой силой, — и это, на наш взгляд лишь подтверждает то, что в Мотовилове было истинное юродство во Христе, что его христианская жизнь состоялась несомненно. Вместе с расцветом Дивеевской обители интерес к его личности постоянно растет. Мотовилов оказался в окружении святых людей. Мало того, что он был сотаинником преподобного Серафима. По благословению и предсказанию батюшки Серафима он женился на Елене Ивановне Милюковой, тетка которой, схимонахиня Марфа, прославлена Церковью как святая. Святая преподобная Параскева (Паша Саровская) называла его «таким же юродивым», как и она сама. Характерно, что известный старец Псково-Печерского монастыря Иоанн Крестьянкин не так давно в своей проповеди «Слово в Неделю о Страшном Суде. Есть ли адские муки?» приводил в пример уже всем известный эпизод о жизни Мотовилова. Заканчивает свой рассказ о Мотовилове отец Иоанн так: «Будучи в земной жизни рядом с преподобным Серафимом, Мотовилов по любви к нему жаждал и в вечности не разлучаться с ним. И вот ценой таких страданий, терпения и слез последовал за преподобным, за его славой в вечности мирской человек». Но всех этих свидетельств, как выясняется, может оказаться мало для того, чтобы понять колоссальное значение личности Мотовилова для истории нашей Церкви, нашей духовности. На одном из публичных выступлений мне пришлось услышать вопрос: «А кто может засвидетельствовать, что Божия Матерь действительно препоручала через преподобного Серафима Мотовилову — быть питателем Дивеевской обители?»
Теперь как никогда требуется разобраться в судьбе Мотовилова, попытаться восполнить пробелы его биографии, осмыслить его жизнь в целом. Такие попытки отчасти уже состоялись. Недавно на телеканале «Россия» демонстрировался фильм «Дневник Мотовилова». Николая Александровича играл народный артист России Алексей Петренко. Все это говорит о том, что Мотовилов требует к себе самого пристального внимания — и как духовная, и как историческая личность. Многие эпизоды жития Николая Александровича уже известны. Но, к сожалению, только лишь эпизоды. До сих пор нет связного рассказа о жизни подвижника. Разве он не достоин этого? Конечно, отсутствие многих документов, все еще не обнародованных, погребенных в глубине отечественных архивов, не дает возможности сделать такой рассказ достаточно полным. Некоторые годы жизни Мотовилова просто не известны нам, о них сегодня можно упомянуть лишь одной-двумя строчками. Но все же составление первоначального связного жизнеописания «Серафимова служки» и своевременно, и необходимо. Надо надеяться, что в дальнейшем оно само подвигнет к более углубленному и документированному биографическому повествованию о Мотовилове, к более глубокому пониманию его подвига, его совершенно необычной личности. Предлагаемый читателям труд — попытка составления последовательной летописи жизни Николая Мотовилова. События его жизни впервые выстроены в хронологической последовательности. Жизнь Николая Александровича Мотовилова рассматривается в нашей книге по возможности в раме исторических и церковных событий того времени.
В работе использованы различные источники, в частности, те, которые содержат ныне утраченные записки Мотовилова. Автор выражает признательность Людмиле Александровне Куликовой за любезно предоставленные архивные материалы, а также монахине Серафимо-Дивеевского монастыря Елене за сообщение некоторых важных, ранее не известных подробностей, относящихся к житию Н.А.Мотовилова.
«ОТ ТЕБЯ ПРОИЗОЙДЕТ СЫН… ОН БУДЕТ НУЖЕН БОГУ»
Николай Александрович Мотовилов был, несомненно, человеком богоизбранным. Он еще не родился, а уж путь его пред Богом был определен. Он был «нужен Богу» именно как служка Серафимов. То было непростое время для Русской Православной Церкви. Блестящий Екатерининский век принес с собою падение нравов, обнищание и закрытие многих монастырей. Затем в правление Александра I православие в России становится приниженным. Правительство дает волю проповедникам инославным. Расцветают масонские движения, готовится декабристское восстание. Официальная Церковь, Синод пытаются бороться с инославием, ересями и сектами, но силы слишком неравны: Александр I не только легализовал масонство в России, но и сам стал членом ложи «вольных каменщиков» еще в 1802 году. Масоном стал и родной брат императора великий князь Константин. В 1807 году преподавателем еврейского языка в Петербургской Духовной академии И.А.Фесслером была организована тайная ложа «Полярная звезда». Тайные общества уже к 1816 году полностью опутали Россию. Именно в это время Господь подает помощь России. Появляются люди, ревностно служащие Православию, с пылким характером: такие, как архимандрит Фотий (Спасский), Николай Мотовилов, графиня Орлова-Чесменская и другие. Это были фактически юродивые Христа ради. Только юродствовать им приходилось в светских, высших кругах общества. Рождение и архимандрита Фотия, и Николая Мотовилова было предуготовлено ясными знамениями Господними. Что касается Мотовилова, то случилось это так.
Его отец, Александр Иванович Мотовилов в молодости по горячей любви присватался к Марье Александровне Дурасовой. Дурасовы были соседями Мотовиловых по симбирским имениям. Это был старинный дворянский род. Не удивительно, что Мотовилов получил отказ. О его причинах мы читаем у духовного писателя Сергея Нилуса: «Воспитанная в Петербурге, успевшая свыкнуться со столичной жизнью, Марья Александровна Дурасова… не пожелала уйти с мужем в деревенское затишье и отказала ему в своей руке». Неутешный в своем горе Мотовилов-старший решился на монашеский подвиг и уход из мира. Он стал послушником Саровской пустыни. Проходя послушание на просфорне, стал уже, было, готовиться к постригу. Но не то уготовано было роду Мотовиловых! «Как-то раз, утомившись от непривычной работы, Александр Иванович увидел чудесный сон: в просфорню вошел сам Святитель Николай, издавна бывший покровителем рода Мотовиловых, и сказал: «Не монастырь путь твой, Александр, а семейная жизнь. В супружестве с Марией, которая тебя отвергла, ты найдешь свое счастье, и от тебя произойдет сын, его ты назовешь Николаем — он будет нужен Богу. Я — Святитель Николай и назначен быть покровителем Мотовиловского рода. Им я был, когда один из родоначальников твоих, князь Монтвид-Монтвил служил в войске Димитрия Донского. В день Куликовской битвы татарский богатырь, поразивший воинов-иноков Пересвета и Ослябю, ринулся, было, с мечом на самого Великого Князя, но Монтвид грудью своей отразил направленный смертельный удар, и меч воткнулся в образ мой, висевший на груди твоего предка; он пронзил бы и самого твоего родича, но я ослабил силу удара и рукой Монтвида поразил татарина насмерть». Сейчас появились новые сведения, требующие, правда, дополнительной проверки. Образ, упомянутый здесь, по всей вероятности, сохранился доныне. Хранится в частных руках. Его особенностью является то, что он выполнен тиснением на коже. Этот чудный сон совершенно переменил намерения послушника Александра. Он вышел из монастыря, снова сделал предложение Марье Александровне — и на этот раз, по Божьему произволению, получил согласие. В это время он носил звание поручика. От этого-то необычного, предсказанного в чудном сне брака и родился будущий «Серафимов служка».
Нельзя не упомянуть дополнительных сведений о роде Мотовиловых. Известная сегодня по архивным разысканиям родословная Николая Мотовилова восходит к середине ХVI века, к некоему Михайле Мотовилову. В середине ХVI века известны Мотовиловы, вотчинники Переяславль-Залесского уезда. В начале ХVII века известны Мотовиловы, вотчинники Холмогорского и Ярославского уездов. Хотя полностью родословное древо Мотовиловых пока не обследовано. По сказаниям же древних родословцев, Мотовиловы происходят от Федора Ивановича Шевляги, родного брата Андрея Кобылы (сер. ХIV века), родоначальника царствующего рода Романовых, Шереметевых и др. «Один из сыновей Федора Шевляги Тимофей Мотовило был родоначальником Мотовиловых и Грабежевых. Никита Мотовило был дьяком (1566). В ХVII в. многие Мотовиловы были стольниками и стряпчими. Род Мотовиловых разделился на две ветви, внесенные в VI и VII часть родословной книги Ярославской, Саратовской и Симбирской губерний».
Думается, однако, что и это — неполные данные о роде Мотовиловых. В.И.Карпец в работе «Русь Мiровеева» выдвигает предположения о том, что род Мотовиловых (Монтвидов и Монтвилов, соединившихся между собой выходцев из Литвы) восходит еще к Рюриковичам. Летописец Великого Княжества Литовского и Жомоицького (Летопись Красинского) рассказывает о том, как «рожаи (роды) наивышние» разделили меж собою балтийское побережье по смерти князя Кернуса: «А по нем нача княжити на земли Литовъской тот зять его с Китоврасу именем Кгирус, а Кгинбут на Жомоитской земли. И пануючи Кгибуту на Эомоити, умре, а сына свои Монтвила зоставить на Жомоитьском князьстве. И Монтвил много кнжил на Жомоити, а имел двух сынов, одного Немоноса, а другого Скирмонта. <…> И часу панования Кунасова повстав царь Батый пошел на Рускую землю, и все землю Рускую звоевал, и князей руских многих постинал, а иных в полон повел, и столец вселе Руское земли город Киев съжог пуст вчинил. <…> А в тот час доведался князь великий Монвил Жомоитский, иж Руская земля спустела и князи рускии разогнаны, и он, давши войско сыну своему Скирмонту, и послал с ним панов своих родных. <…> И потом умре князь великий Монтвил, и по нем сел на великом княжении Жомоитском сын его Немонос. А с панов его 3 Кгровъжа (Рожа) народился Монвид. <…> И по нем начнет княжити Кгирус, князь литовский, который вышол с Китоврасу, обема тыми княженьи, Литвою и Жомоитию». Возможно, ученого автора натолкнул на мысль возвести род Мотовиловых к глубокой древности сам Николай Александрович, ибо известно его письмо к императору Николаю I, в котором он пишет о своей родословной следующее: «Предки мои — славянские властители, равные в правах нынешних дворян, удостоились участвовать вместе с Гостомыслом в призвании Рюрика, Синеуса и Трувора на княженье землею Русскою, что хотя известно только мне по семейным нашим преданиям, однако никакому сомнению не подлежит, а с Пожарским и Мининым были тоже двое Мотовиловских. Предки мои при избавлении Москвы и России от поляков и потом при возведении на Всероссийский престол Всеавгустейшего Дома Романовых; из них от Евсевия Семеновича Смирного-Мотовилова, воеводы иркутского или тобольского, по прямой линии происходит прадед мой, надворный советник Михаил Семенович Мотовилов, трудившийся вместе с фельдмаршалом Минихом в свержении Бирона и открывший в Саровской пустыни тот акт, который нужен был Государыне Цесаревне Елисавете Петровне при восшествии ее на престол Всероссийский, и во все время почти тысячелетнего дворянства своего в государстве российском Мотовиловы, служа стольниками и полковниками, сотниками стрелецких полков и в областных городах, что ныне губернские, ни разу не изменяли ни Богу, ни Государю, ни Отечеству, служа и Тому, и другому, и третьему всегда верою и правдою; а с материнской стороны я осмелюсь, указав на покойного бригадира Николая Алексеевича Дурасова и всех от сестер его происходящих, заключить, что она из одного и того же рода и, в доме его быв воспитана, имела счастие неоднократно пользоваться высоким благоволением и всеавгустейшим вниманием великой бабки Вашей Государыни Императрицы Екатерины Великой, каковым удостоен был и родитель мой, начавший службу свою при высочайшем дворе Ее Величества и только по тяжким болезням своим, и во всю потом жизнь удручавшим его, принужденный выйти в отставку». Нельзя исключить многих фактов, сообщенных Мотовиловым. Однако все это требует документальной проверки. Нужно время, нужны усилия, чтобы разобраться окончательно в этом вопросе.
В словаре Брокгауза и Ефрона сказано, что в роду Мотовиловых было много стряпчих. Кстати сказать, родовая приверженность к профессиональной деятельности осталась у Мотовиловых надолго. Так, среди замечательных судебных деятелей ХIХ века известен Георгий Николаевич Мотовилов (1833 — 1879), из дворян Симбирской губернии, о котором оставил свои воспоминания известный судебный деятель эпохи реформ Александра II Анатолий Федорович Кони.
Об Александре Ивановиче Мотовилове пока известно не много. По матери он принадлежал к роду помещиков Репьевых. Поручик Иван Миронович Репьев — прадед Николая Мотовилова и дед Александра Мотовилова. От жены Аграфены родилась у него дочь Христиния, бабка «Серафимова служки». С давних пор поселились Мотовиловы в Симбирском крае. Им в свое время достались земли Селиверста Шишелова, имя которого упоминается даже в полюбовном разделительном акте семьи Мотовиловых — уже после смерти «Серафимова служки». В 1726 году драгун Иван Шишелов продал капитану Василию Мироновичу Репьеву и его брату поручику Ивану Мироновичу Репьеву дедовскую землю по реке Цыльне. В 1730 году Василий продал брату Ивану всю свою долю. В 1764 году Иван Репьев умер. Дочь его, Христиния Ивановна, вышла замуж за Мотовилова и в 1763 году купила землю (15 четвертей) по реке Цыльне у гвардии солдата Якова Нагаткина. Умерла Христиния Ивановна Мотовилова в 1791 году, оставив своим трем сыновьям — Николаю, Александру и Евграфу — при селе Рождественском, Цыльна тож, и в других местах 318 четвертей пашни и 150 десятин сенных покосов. В 1811 году, уже после рождения сына Николая, подпоручик Александр Иванович Мотовилов еще увеличил свой земельный надел, купив у девицы из дворян Анны Федоровны Кишинской участок земли в 34 десятины 403 сажени. Еще до этой покупки, начиная с 1794 года, Александр Иванович вместе с братом своим Николаем Ивановичем судились из-за земли с татарами соседних деревень Большой и Малой Цыльны. Татары жаловались, что Мотовиловы «завсегда чинят им во владении земли и сенных покосов крайнее стеснение и обиды, и ныне оные господа Мотовиловы, взяв верх над обиженными, завладели, усильством своим, почти последнею их землею: запахали и засеяли хлебом до 600 десятин, да подкошено ими же в татарских дачах сена до 200 десятин, коего и свезено ими в свое селение до 500 возов». Однако спор этот был разрешен в 1818 году Симбирскою Палатою Гражданского Суда в пользу братьев Мотовиловых.
Род Мотовиловых имел довольно обширные земли в четырех губерниях: Симбирской, Нижегородской, Пензенской и Саратовской. Несколько документов из Симбирского архива дают представление о том, что приходилось на долю Николая Мотовилова. Это были: в Карсунском уезде село Покровское, Решетка тож, деревня Безводная, село Богоявленское, Станичное тож, село Рождественское, Русская Цыльна тож, село Девятовка Архангельское тож, сельцо Мокрая Богурна (ныне Цыльнинского района), так называемые «дачи» Буинского уезда под названием Степана Ногаткина и Селиверста Шишелова. Кроме того, были земли в Нижегородской губернии: Ардатовского уезда сельцо Мачказерово, Лукояновского уезда сельцо Бритвино.
Маленького Николая крестили на третий день от рождения, 14 мая, в церкви родного села Цыльна. Это был день Ярославской иконы Божией Матери. «Молитвовал и крещение совершал бывший священник Прокопий Петров, дьячок Николай Николаев, пономарь Алексей Петров, восприемником был Симбирского уезда, Троицкой церкви священник Александр Емельянов».
1809 — 1816. ДЕТСТВО
До сих пор ничего не известно о детстве Николая Александровича. Скорее всего возрастал он в своей вотчине, в Симбирской губернии. В Симбирской губернии Николаю Александровичу достались в наследство несколько сел и деревень, в которых обреталось около трехсот душ крестьян. Главное имение находилось в селе Рождественском, Русская Цыльна тож. Нельзя точно сказать, что представляло собою имение при отце Мотовилова — Александре Ивановиче. Но в архивах сохранилось описание имения в том виде, как оно выглядело после смерти сына Мотовилова — лейтенанта флота в отставке Ивана Николаевича Мотовилова. Из этого описания следует, что в селе у Мотовиловых было значительное количество земли: всего 450 десятин, «из них: пашни 395 десятин, выгона — 23 десятины 1961 сажень, под садом и гумном — 13 десятин 2271 сажень, под дорогами и оврагами 4 десятины, под постройками и усадьбою — 13 десятин 1268 сажен». Согласно этим описаниям, дом Мотовиловых был деревянный, причем одна половина была двухэтажная, крытая железом. В длину дом составлял 14 сажен 2 аршина, в ширину — 5 сажен 2 аршина, в высоту — одноэтажная половина дома составляла 2 аршина, а двухэтажная, соответственно — 4 аршина. В доме было 15 жилых комнат и 9 голландских печей. Опись отмечает, что «при доме имеются два крыльца и балкон, выходящий в сад». При доме были кухня, кладовая, два амбара, два погреба, баня, изба для садовника, да еще одна изба — с русской печью, сенями и двумя дверьми, да флигель для управляющего. Был еще скотный двор, довольно большой, с множеством навесов, с избами для скотников, с семью хлевами, амбаром, коровником, каретником, с погребами. Помимо скотного двора, был еще конный двор, а здесь опять — навесы, амбары, сараи, три конюшни с каретником и пр. и пр. Была еще деревянная четырехкрылая мельница. Типичная для тех мест усадьба помещиков средней руки.
Не все в поместье сидели родители Николая: наверняка ездили в свои имения в другие губернии, выезжали, в особенности зимой — в Симбирск. Может быть, брали с собой и маленького Николая.
Что собою являл Симбирск той поры и каким могло быть воспитание Николая? Симбирская губерния была населена отборным, родовитым дворянством. Именно с Симбирска пошло выражение «столбовое дворянство». Столб — как опора Императорскому Трону — изначально стал гербом города. Симбирские дворяне отличались богатством и, как следствие, независимостью, да к тому же еще необыкновенной сплоченностью. Сам царь Николай I, отправляя очередного губернатора И.С.Жиркевича в Симбирск, предупреждал его об этом, сказав, что прежний губернатор, Загряжский, «не умел поддержать звания своего как следует».
Эта сплоченность дворян имела, помимо иных, еще и ту причину, что Симбирская губерния была традиционно сильным масонским центром. Православному дворянину, истинному христианину, в Симбирской губернии не всегда было уютно. Очевидно, отец Мотовилова, Александр Иванович, будучи человеком чести, приверженцем присяги и хранения верности государю и Отечеству, испытывал в своей среде немалые трудности. Он прекрасно видел, что происходило вокруг него. Скорее всего, получал он от своих собратий-дворян предложения о поступлении в масонскую ложу. Вот почему он стремился воспитать своего сына в истинно православной вере и в неприятии масонства. Отец «прозревал гибель от масонства, которым, как новинкой, последним словом европейской образованности, начали увлекаться наиболее выдающиеся провинциальные деятели.
— Смотри, матушка, береги Колю от масонов, если меня не станет! Именем моим закажи ему не ходить в их богоборное общество — погубит оно Россию!
Такие речи слыхал от отца и сам Мотовилов… Мотовилов на всю жизнь остался непримиримым врагом этого тайного и по существу глубоко-революционного общества».
Удивительно, но семилетний Мотовилов запомнил слова отца, и это потом серьезно скажется на всей его жизни. Правда, в Симбирске не все сплошь было пронизано масонством. Здесь среди народа испокон века сильна была вера и подвизались выдающиеся в религиозном отношении личности. Общая атмосфера в городе всегда была высокого религиозного настроя. В дни мотовиловского детства нередки были поездки симбирян к великому подвижнику русской земли — преподобному Серафиму Саровскому. А тот им говорил: «Зачем это ко мне, убогому, вы трудитесь приходить, — у вас лучше меня есть, Андрей ваш Ильич…» И вправду, Андрей Ильич Огородников, ныне прославленный Церковью в лике святых, был душой старого Симбирска ХIХ века, его заступником и Ангелом-хранителем. Это был человек великих дарований, в городе его все знали и любили.
Блаженный Андрей Ильич почитался всеми симбирянами, независимо от того, к какому сословию они принадлежали, — как заступник, хранитель Симбирска. Тогда это был весьма небольшой дворянско-купеческий городок, так что жизнь Андрея Ильича проходила можно сказать, на глазах у всех горожан, — потому-то многие эпизоды его жизни сохранились в народной памяти. Деревянный Симбирск неоднократно горел, но при жизни Андрея Ильича в городе ни разу не было больших опустошительных пожаров. Однако после смерти святого пожары в Симбирске возобновились.
Андрей Ильич еще с раннего детства взял на себя подвиг молчальничества и объяснялся жестами. Все горожане знали о том, что каждое действие Андрея Ильича имеет потаенный смысл. Если он давал кому-то деньги, то человеку этому способствовал успех в делах или повышение по службе. Если же блаженный Андрей подавал человеку щепку или горсть земли, — то это было знаком скорой кончины. Часто предупреждал он людей о смерти, готовя их к христианской кончине, и тем, что приходил к ним в дом и, вытягиваясь, подобно покойнику, ложился под образами в переднем углу.
Блаженный не только отказался от обуви, одежды. Аскеза его превосходила всякое воображение. Известны случаи, когда он мог прямо из огня вытаскивать чугунные горшки. Много раз целовал Андрей Ильич кипящий самовар, и притом если обливался кипятком, то нисколько не страдал из-за этого. Горожане часто видели его стоящим босиком в сугробах по целым ночам. Часто стоял он почти нагой на перекрестке улиц и, покачиваясь с боку на бок, переминаясь с ноги на ногу, повторял: «Бо-бо-бо». Особенно часто простаивал он в снежных сугробах ночи перед алтарем Вознесенского собора, который находился на Большой Саратовской улице. Там его не раз заставал стоящим в снегу священник В.Я.Архангельский, который и был духовником блаженного. В сильные зимние морозы стоял Андрей Ильич в холодной воде озера Маришка. Умер блаженный Андрей в 1841 году.
Отец же Мотовилова, Александр Иванович, умер и оставил детей (Николая и его младшую сестру) сиротами, когда будущему «Серафимову служке» шел восьмой год, в 1816 году. Однако отец и за короткое время сумел заронить в души своих детей искру неподдельной любви к Богу.
В то время Мотовиловы проживали, вероятно, в сельце Бритвино Нижегородской губернии, Лукояновского уезда. Известно, во всяком случае, что именно оттуда и выехали маленький Коля Мотовилов с матерью в Саров к преподобному Серафиму.
Мы помним, что первое пророчество о судьбе Мотовилова было дано еще его отцу во сне. Но пророчество это было достаточно общим. Тогда святителем Николаем Александру Ивановичу было сказано, что его сын «будет нужен Богу». Теперь же, во время поездки к преподобному Серафиму, прозвучало еще одно предсказание о его необычной судьбе — и притом более конкретное. Однако не сам преподобный Серафим сказал об этом. В Арзамасе одна всеми чтимая блаженная встретилась с Марией Александровной Мотовиловой и предсказала ее мальчику незаурядную судьбу, «силы непонятной и отвергнутой миром, но угодной Богу». Почти нет сомнения, что этой арзамасской чтимой блаженной, которая дала столь верное пророчество о судьбе Мотовилова, была подвижница Алексеевской общины дворянка Елена Афанасьевна Дертьева. В описываемое время именно она была самым примечательным человеком города Арзамаса. Это видно из ее жизнеописания. Именно к ней отправляли тех, кто хотел получить духовный совет.
От Арзамаса до Сарова было уже рукой подать, и скоро Мария Александровна с сыном прибыли в Саровскую пустынь. Семилетнего мальчика поразил вид кельи отца Серафима. В этой келье перед образом Богородицы Радости всех Радостей стояло семь больших подсвечников с зажженными свечами. Еще увидел там маленький Николай лавку, на которой спал отец Серафим, а на лавке — камень, служивший ему изголовьем. Все это, а в особенности камень вместо подушки, сильно поразило пылкое воображение мальчика. Много лет спустя он все это будет помнить в мельчайших подробностях. Запомнилось Мотовилову и другое. Когда он заскучал при разговоре преподобного с матерью о серьезных предметах, он стал резвиться, насколько, конечно, позволяла теснота монашеской кельи. На строгий оклик матери отец Серафим возразил:
— С малюткой ангел Божий играет, матушка! Как можно ребенка останавливать в его беспечных играх!.. Играй, играй, деточка! Христос с тобой!
Через пятнадцать лет Николай Александрович снова встретится с преподобным Серафимом, но уже совершенно иначе, при обстоятельствах, которые заставляли серьезно вслушиваться в каждое его слово. Старец с этой поры уже ясно и твердо поведет его за собою по тернистому пути христианской жизни. Но, видимо, нужна была и эта, краткая, но необычная и промыслительная встреча отца Серафима и его будущего «служки». Уже тогда молитва преподобного определила весь жизненный путь Мотовилова, сохраняя его в трудные минуты жизни, не давая духовно оступиться и пропасть. А сколько таких случаев было в жизни Мотовилова между первой и второй встречей с преподобным Серафимом Саровским!
Почти неизвестно, как проходила жизнь Николая Александровича от восьми до четырнадцати лет. Лишь несколько слов оставил об этом времени в своих рукописях Мотовилов, но и они рисуют яркую картину его духовного созревания. Слова эти дошли до нас благодаря Сергею Нилусу: «Семейное ли благочестие, столь свойственное в те времена дворянским семьям, проживавшим в своих поместьях, раннее ли знакомство с людьми духовного подвига, с которыми любила проводить время благочестивая мать, предызбранность ли, сказавшаяся в значительном сновидении отца, но в Мотовилове рано проснулась религиозная любознательность, доставлявшая ему немало огорчений в отроческом и юношеском возрасте.
Узнав при изучении Священного Писания о Троичности во Едином Существе Бога, он стремился объяснить себе этот догмат явлениями видимой природы, чем в немалое приводил смущение не только простых сердцем своих деревенских наставников, но и законоучителей, готовивших его к поступлению в Казанский университет.
— Батюшка! — спрашивал он своего наставника. — Вот вы меня учите, что человек состоит из тела и души. А ведь мы по образу и подобию Божиему сотворены, стало быть, мы тоже троичны по существу?
— Ну, не еретик ли ты! Истинно еретик! Говорю тебе — высших себя не ищи! Куда ты заносишься, куда ты заносишься, спрашиваю я тебя!
И за словесным увещанием „еретика“ обыкновенно следовало наставническое вразумление, от которого немало плакивал вразумляемый.
Мать тоже сильно огорчалась, боясь чрезмерной, как ей казалось, пытливости своего ребенка. В те добрые простые времена просто и по-детски веровали и детские люди».
Пока лишь этими немногочисленными фактами исчерпываются наши сведения о детских годах Николая Александровича Мотовилова. Далее следует его подготовка к взрослой, самостоятельной жизни, начавшейся рано даже по меркам описываемого времени.
Владимир Иванович Мельник, доктор филологических наук, профессор Государственной академии славянской культуры, член Союза писателей России (Москва)
http://rusk.ru/st.php?idar=103658
Страницы: | 1 | |
