Оптинское старчество накануне революции

12 августа — память преподобного Анатолия Оптинского, Младшего

Революция нагрянула в Оптину пустынь тотчас после петроградских и московских событий. Обитель прежде традиционно была любима и посещаема членами Царствующей фамилии, представителями высших кругов общества, интеллигенции. Оптина бережно хранила в себе традиции старчества, а потому решение о ее закрытии, как важного «контрреволюционного центра», было принято уже в самом начале 1918 г., Декретом СНК РСФСР от 10 (23) января, вперед других монастырей.

60 человек братии насильно мобилизовали на военную службу, на месте остались лишь старики да немощные во главе с настоятелем архим. Исаакием. Монахам пришлось в спешном порядке регистрировать сельскохозяйственную артель, чтобы не быть выселенными за стены обители.

В 1919 г. начались аресты. Кратковременные, чтобы только дать понять: новая власть не намерена мириться с массовым паломничеством и проповедью монахов. Но народ, особенно на фоне тягот и потерь гражданской войны, стекался в обитель. Духовная жизнь здесь, несмотря на препятствия и угрозы большевиков, продолжала цвести. Широкой известностью и почитанием пользовались старцы этого времени: о. Анатолий (Потапов) и о. Нектарий. Приступил к духовническому служению и последний из Оптинских старцев, иеромонах Никон (Беляев).

После закрытия в кельях начались обыски, а по сути обыкновенное разграбление. Революционная молодежь стала собираться и травить монахов. Особенно досталось скиту, стоящему вне высокой монастырской ограды. В келье о. Анатолия среди зимы кто-то выбил все стекла, старец начал постоянно и тяжело болеть. В таком состоянии его взяли под конвой и повезли в Калугу. Но по дороге состояние арестованного так усугубилось, что вместо тюрьмы его поместили в больницу. Приняв за тифозного больного, о. Анатолию тут же остригли бороду и волосы. Таким: измученным, обритым наголо, еле живым, но со светлой улыбкой — старец спустя некоторое время вернулся в обитель.

Вернулся, чтобы только сказать: «Как хорошо! Какие люди хорошие!» Действительно, больничный персонал и начальство сделали все возможное для того, чтобы выходить старца и создать лучшие условия для выздоровления. Однако, состояние его, почти уже 70-летнего пожилого человека, оставалось очень и очень слабым. В 1921 г. о. Анатолий принял схиму. А людской поток не ослабевал. Так повелось, что к о. Нектарию чаще шли образованные люди и монашествующие, а о. Анатолий выполнял роль народного утешителя, «второго Серафима», как именовали его в память Саровского чудотворца многочисленные духовные чада.

Каким образом передается и как произрастает дар старчества — тайна сия велика есть. Многое в истории почти вековой Оптинской династии духоносных наставников остается закрытым от внешнего взора. Из житий их мы не видим как будто примеров особенных подвигов или молитвенного уединения. Напротив, год за годом старцы пребывают в гуще народа. Святым и спасительным для многих оказывается их миссия вдохновителей и наставников христианской жизни и нравственности целого народа; главным подвигом — умение терпеливо нести немощи приходящих, сопереживать каждому и со смирением принимать истекающие от этого телесные болезни и скорби.

Все упомянутые способности в полной мере унаследовал и о. Анатолий, иноческий путь которого начинался у ног прп. Амвросия. В 1885 г. послушник Александр Потапов поступил в Оптину и был определен келейником к преподобному Амвросию. Было ли то признанием уже созревшего его духовного склада или жизнь рядом с подвижником явилась определяющей, но в оптинской летописи нередко случается именно так: келейник старца с течением времени наследует его служение.

О. Анатолию пришлось нелегко вдвойне — после всероссийской славы его учителя и наставника необходимо было принять на себя бремя всеобщего внимания и придирчивых мнений. После кончины преподобного старца Амвросия в 1890 г. находилось немало тех, кто считал, что старцев в Оптиной больше нет и не будет. Духовниками братии и шамординских сестер были назначены сперва о. Анатолий (Зерцалов), носящий также имя Старшего, о. Иосиф (Литовкин), а после о. Варсонофий (Плиханков). Эти замечательные пастыри сделали много для умножения славы Оптиной пустыни и продолжения в ней традиций старческого наставления. Однако, общий тревожный и смутный характер времени на переломе столетий, упадок народной веры наглядно проявили себя и здесь. Отношение к оптинскому старчеству изменилось, о чем наглядно свидетельствовала, например, история с удалением из обители в Голутвин духовника и скитоначальника старца Варсонофия.

Но уже в начале 1900-x годов ярко расцветает духовное дарование иеромонаха Анатолия (Потапова), Младшего, который становится общепризнанным оптинским старцем. Келейник преподобного Амвросия не имел еще священнического сана, а уже принимал и наставлял приходящих во множестве богомольцев. Среди тех, кто встречался с о. Анатолием, были архиепископ Серафим (Соболев), епископ Трифон (Туркестанов), постриженник Оптиной пустыни. По благословению отца Анатолия принял в 1917 г. священный сан известный духовный писатель протоиерей Валентин Свенцицкий, окончивший свою жизнь как исповедник веры, в ссылке в 1931-м. В 1905 г. у старца Анатолия искал разрешения важных вопросов христианской жизни о. Павел Флоренский. Почитателем старца Анатолия являлся известный московский «старец в миру» священник Алексий Мечев. «Мы с ним одного духа», — говорил о. Алексий. В 1914 г. в Шамординский женский монастырь приезжала великая княгиня, будущая преподобномученица Елисавета Феодоровна. Она исповедовалась у о. Анатолия и имела с ним продолжительную беседу.

Писатель В.П.Быков писал о старце Анатолии: «Глядя на него, невольно хочется воскликнуть: „Какое это великое вместилище любви!“. Вечно приветливый, постоянно ласковый, изумительно сердечный, готовый, кажется, всего себя, всю свою душу отдать тому, кто приходит к нему с той или другой нуждой…». Другой очевидец так описывал старца: «Отец Анатолий и по своему внешнему согбенному виду и по своей манере выходить к народу в черной полумантии, и по своему стремительному радостно-любовному и смиренному обращению с людьми напоминал преподобного Серафима Саровского. В нем ясно чувствовались дух и сила первых великих Оптинских старцев».

По причине постоянной толчеи, дабы не мешать монашествующим, о. Анатолию пришлось перейти из братского корпуса в притвор Владимирского храма. Вспоминают, что в годы перед революцией церковь почти круглосуточно была открыта и полна народу. Батюшка принимал всех, несмотря на бесконечную усталость, боль от грыжи, кровоточащие ноги.

В начале февраля 1917 г. великий князь Димитрий Константинович настойчиво приглашал о. Анатолия в Петроград. Официальным поводом к этому являлось строительство в столице Шамординского подворья, однако, не исключено, что оптинский духовник должен был выступить в роли миротворца и проповедника общественного согласия и порядка ввиду нарастающей волны революционных настроений. Старец уже было собрался в дорогу, однако был застигнут большевистским переворотом в Москве.

Новые власти не забыли о. Анатолию его твердой и принципиальной позиции. Старец предсказывал: «Будет шторм. И русский корабль будет разбит. Но ведь и на щепках и на обломках люди спасаются. Не все погибнут… А потом будет явлено великое чудо Божие, и все щепки и обломки соберутся и соединятся, и снова явится великий корабль во всей своей красе! И пойдет он путем, Богом предназначенным!»

29 июля 1922 г. в монастырь приехала комиссия ГПУ, начались допросы. Подкапывались под старца, и всем стало ясно, что назревает его арест. Наконец, келейнику, о. Варнаве, в грубой форме было приказано к утру подготовить отъезд. Ночью о. Анатолию стало плохо. Пришел доктор и, не найдя ничего серьезного, ушел восвояси. А под утро келейник нашел старца стоящим на коленях и бездыханным. Подъехавшие наутро чекисты спросили: «Старец готов?» «Да, готов», — ответил о. Варнава. Посреди кельи, на столе, в гробу лежал «приготовившийся», почивший старец. Господь принял его душу в ночь на 30 июля/12 августа 1922 г.

После некоторые из братии вспомнили, как он за две недели до своей кончины посещал могилку наставника, преподобного Амвросия, долго стоял здесь и под конец сказал: «А тут ведь вполне можно положить еще одного. Как раз место для одной могилки». Указанный участок между захоронениям и стал местом его погребения. Вместе со смертью о. Анатолия в истории обители оказалась перевернута большая страница. «Старая Оптина» отходила в прошлое, братия и почитатели монастыря встали на путь исповедничества и мученичества за веру перед лицом гонений.