Свидетельство о втором обретении мощей прп. Александра Свирского

30 июля Святейшим Патриархом Алексием благословлено праздновать память второго обретения мощей прп. Александра

Вот уже пять лет, как существует новый праздник, тысячи людей 30 июля съезжаются в Свято-Троицкий Александро-Свирский монастырь. И все-таки остаются у кого-то сомнения, приходится иногда слышать: а настоящие ли это мощи?

И потому я посчитала своим долгом рассказать о том, что мне силою обстоятельств, известно о втором обретении мощей прп. Александра в 1998 году. Из того, что до сих пор не опубликовано.

В то время я работала в газете «Православный Петербург», наша редакция располагалась в здании, временно занимаемым подворьем Покрово-Тервенического монастыря, потому очень часто мне приходилось встречаться с духовником, а по сути основателем этой новой обители, — иеромонахом (теперь архимандритом) Лукианом (Куценко). Помню тот момент, когда батюшка рассказывал о поездке в Свирский монастырь (от Тервеничей он находится в 90 км), и сокрушался: «Какая разруха! И какая святыня! Нужно сделать все, чтобы восстановить ее».

Потом прошло немного времени, и батюшка получил назначение — «обживать Свирские развалины». Да, монастырь, — та часть, которую передали Церкви, являл собою «мерзость запустения»: ни окон не дверей, «полна горница помойки всех мастей». В таком состоянии были храмы и все братские корпуса, за исключением одного, в котором находилась поселковая баня. В этом корпусе и поселилась немногочисленная братия. Помню первые богослужения в Преображенском соборе, и как одну из старейших певчих чуть не зашиб кусок известки, упавшей с потолка; помню, как тяжко было летом переносить духоту и жару в небольшой комнате, в которой окна вместо стекол были затянуты толстой полиэтиленовой пленкой, где кровати стояли впритык друг другу, — здесь ночевали женщины (повара, прачки, уборщицы), которые приехали помогать братии. Я тоже сподобилась в то первое лето провести две недели в монастыре, — гладила белье и облачения все в той же душной комнате, — гладильная доска была с трудом втиснута между кроватями.

Так жили в первый год — разбирали грязь, завалы, молились в холодном и темном храме, при этом ощущая великую благодать. И вовсе даже и не думали о том, что нужно обязательно возвращать в монастырь мощи. Что называется «благодати и так хватало», все мы тогда были на подъеме, были счастливы, что монастырь наконец-то восстанавливается.

Хотя, у местных жителей в первый же год стали расспрашивать, что они знают, что помнят, какие предания сохранились — куда исчезли мощи прп. Александра после революции. Все, что мы узнали, сводилось к слухам: то ли монахи их в озере утопили, то ли закопали где-то…

Осенью 1997 года отец Лукиан сказал мне: «Матушка, не хотите ли поработать в архивах, поискать следы мощей?» — «Да, батюшка, благословите». И я пошла в Центральный Государственный Архив, потом в Казанский собор в фонды и к директору (были слухи, что мощи, какое-то время находились в атеистическом музее, как и другие святыни, — слухи эти не подтвердились), пошла в «революционный архив» на Варфоломеевской. Я уже заказала и выписала дела, которые нужно было просмотреть. Но потом начал болеть мой маленький сын, кроме того, работала я тогда на трех работах, кроме газеты, еще в музее и в школе, и я призналась отцу Лукиану: «Батюшка, мне не справиться с этим послушанием. Нужно очень много времени, чтобы сидеть в архивах. У меня его нет. Может быть, вы кого-то другого назначите?» Батюшка с легкостью согласился и только попросил: «У нас есть матушка, кандидат наук, она умеет работать с документами, вы ей только передайте дела, и дальше она всем будет заниматься». Так мы познакомились с инокиней Леонидой (Сафоновой).

Вместе мы обошли архивы, в которых я уже побывала, а потом матушка с такой активностью принялась за работу, что только диву можно было даваться. Одному человеку за такое короткое время казалось бы невозможно было бы просмотреть столько архивных документов, — но она работала три месяца «от звонка до звонка» — с первой минуты открытия архива до последней (так она обошла десяток архивов, музеи, институты). Так как я оказалась в «среде посвященных», я узнавала по горячим следам обо всех матушкиных открытиях. И вот, наконец, она сказала: «Кажется, я напала на след. Последний документ, который мы имеем, говорит о том, что в 1919 году мощи поступили в ведение Наркомздрава. То есть искать их нужно в каком-то старейшем медицинском учреждении Питера». Надо сказать, что областью научных знаний, которой мать Леонида посвятила почти полвека своей жизни в миру, была гистология (к моменту ухода в монастырь ею была уже написана докторская диссертация, она собиралась ее защищать, но машинопись сгорела в первом большом пожаре в Тервеничах) — наука, которая требует аналитической гибкости ума и точности расчета. Исследовательская хватка матушки Леониды проявилась во всем «деле с мощами прп. Александра».

«Батюшка благословил меня идти в Военно-медицинскую академию. Именно там находится старейший анатомический музей в Питере. В первую очередь нужно проверить, нет ли там каких-либо следов пребывания нашего преподобного», — сказала мне матушка в начале декабря 1997 года. Вернулась матушка из музея с ошарашивающим известием: «Я, кажется, его нашла!» Заведующая музея при первой же встрече рассказала ей о загадочном экспонате, который хранится у них по рассказам старожилов, старейших сотрудников музея уже долгое время, а потом и показала его. Это было полностью сохранившееся тело немолодого мужчины, нетронутое рукой человека, только глаза были залиты гипсом.

Потом она рассказала удивительную историю, что сотрудники музея видели (она сказала «им казалось»), что он открывает глаза, тогда «впечатлительная лаборантка» проткнула один глаз, а потом глаза залили гипсом (рентген так и показал — один глаз у преподобного проткнут).

«Почему экспонат загадочный?» — спросила матушка у Твардовской (я запомнила фамилию, тезоименитую нашему известному поэту). — «Потому что это естественная мумификация. Так его когда-то и демонстрировали студентам, хотя объяснений причин полной сохранности тела без применения продуктов бальзамирования, найти не могли».

После того, как мощи были найдены, — это был декабрь 1997 года, конечно же, это держали в строгой тайне. Повторюсь, что я узнала об этом только потому, что стояла у истоков поисков. В то время, кстати, никто еще не называл мощи мощами, торопиться было нельзя, и все боялись создать ложную святыню; иеромонах Лукиан написал рапорт правящему архиерею — митрополиту Владимиру и получил благословение на то, чтобы вести переговоры с руководством Военно-медицинской Академии о проведении научной экспертизы. Митрополит благословил ставить его в известность о ходе проведения экспертиз, что и делалось в течение полугода по обычной форме.

От матушки Леониды я узнавала новости о работе экспертов. Подробности сейчас описывать не буду. Прежде всего, память сохранила известие о важнейшем событии, которое произошло в то время, — после молебна перед мощами, когда они еще лежали на столе ученых, они стали обильно мироточить. Матушка показала мне фотографию, которая вероятно так и не будет опубликована (мощи на ней разоблачены), — от головы до пят святая плоть покрыта миром. После этого случая мощи не переставали мироточить, что надо сказать очень смущало нецерковных экспертов. И, наконец, был написан многостраничный отчет ученых разных специальностей, которые проводили исследование, и на нем появилось заключение тогдашнего Директора ВМА Шевченко — «исследуемый экспонат вполне может быть признан останками Александра Свирского и передан Церкви».

Отец Лукиан написал рапорт митрополиту Владимиру, получил благословление организовывать перевоз святыни в храм святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии — подворье Свято-Покровского Тервенического монастыря.

Я знаю, что кого-то из духовенства смущает вопрос: почему все было сделано так скоропалительно, почему епархиальный совет и маститые протоиереи города не знали заранее о том, что найдены мощи и что они проходят освидетельствование, почему не работала одновременно с учеными епархиальная комиссия, а была созвана позднее? На все это отвечу — иеромонах Лукиан действовал строго по благословению правящего архиерея, о чем свидетельствуют сохранившиеся в архивах его рапорты с резолюциями митрополита Владимира.

И еще один нюанс: да, мощи забрали из ВМА скоропалительно (28 июля), прежде, чем начала работать епархиальная комиссия. Буква была нарушена, но по духу — посудите сами, не прав ли был отец Лукиан. Когда выяснилось, что учеными подтверждена подлинность мощей, когда они продолжали мироточить, когда все бумаги о передаче были подписаны, выяснилось, что ВМА закрывается на летний ремонт на целых два месяца, — и Директор ВМА сказал: «Или сейчас забирайте, или уже после отпуска».

Итак, уже 28 июля мощи были привезены в храм на проспект Стачек. А 30 июля по благословению митрополита Владимира перед мощами уже был отслужен первый молебен, на котором, кстати сказать, присутствовали многие из братии Валаамского монастыря (которые почитают прп. Александра, как выходца с Валаама) и прихожане питерского Валаамского подворья.

А потом начались незабываемые дни. Так как я живу в двух шагах от храма свв. мучениц, я имела возможность бывать в храме каждый день. И благодарю за это Бога. Потому что такого подъема веры народной, такой пламенной молитвы, мне никогда больше не приходилось видеть. Много происходило чудес. Одно из них — с моей умирающей от рака подругой. Она, несмотря на страшную слабость, смогла выстоять многочасовую очередь к мощам, приложилась к святыне, и после этого ее угнетенное душевное состояние начало проясняться. Она смогла исповедоваться, принять посланный ей от Бога жребий и спокойно отошла в вечность. Я считаю, что это чудо даже большее, чем физическое выздоровление, — потому что была исцелена душа, И я верю, что прп. Александр напутствовал ее в последний путь. Кроме того, как говорили врачи, умерла она по медицинским показателям «раньше времени», то есть еще до того, как должны были начаться невыносимые боли.

Но вот прошел месяц с момента начала народного поклонения прп. Александру в мощах пребывающему, и вдруг при встрече с разными священниками, и с некоторыми верующими я стала слышать заявления: «А у нас есть сомнения, те ли это мощи!»

Простите, я сейчас буду говорить о таких вещах, о которых не принято говорить вслух, но раз они «передавались из уст в уста» «конфиденциально», то уж лучше один раз назвать все своими именами, все прояснить.

После освидетельствования мощей Епархиальной Комиссией (происходило это освидетельствование на глаз) появилась формулировка: «Это еврей или татарин. Посмотрите на крайнюю плоть, он обрезанный».

Конечно, экспертам и в голову не приходило описывать в своем научном заключении эту часть тела, официальных научных заключений на эту тему они не дали. Но матушке Леониде пришлось-таки, после того, как поползли по городу гнусные слухи, задать вопрос специалистам из Областной Судебной экспертизы (мощи и там проходили экспертизу на рентгенограмму): «Что все это значит? Как нам относиться к такому заявлению?» И там она услышала ответ: «Тот, кто это сказал, ничего не понимает в анатомии. У стариков всегда так. Это не обрезание. Пусть в бане присмотрится, если не верит».

Конечно, печатать обо всем этом и о разных других сомнениях (я привела в пример самое вопиющее) в первые дни обретения мощей не хотелось. Не хотелось, да и сейчас не хочется никого называть по имени. Может быть, эти люди давно уже переменили свои убеждения. Да, и в конце концов, Бог им судия.

Но теперь, оглядываясь назад, понимаешь: мощи не приняли люди предубежденные. Те, чьи интересы были как-то ущемлены; те, кто чем-то был обижен и, конечно те, кто поверил «авторитетным сомневающимся батюшкам» (а раз батюшка сказал, что что-то не так, значит так есть. Пусть хоть миллион свидетельств будет о том, как Преподобный помогает людям по молитве перед его мощами, пусть и ученые пишут статьи, пусть и поток народный из года в год к святыне будет увеличиваться, без всяких «рекламных компаний». Раз Батюшка сказал: «А я благодати не ощутил», значит так и есть).

Мощи прп. Александра увозили из Питера в октябре 1998 года, как будто скрываясь, убегая от порочащих слухов и сомнений. Так благословил митрополит.

Но теперь понятно, что и в этом был промысел Божий и воля самого прп. Александра. Скромно (таким, как он был при жизни) он покидал наш «пышный город», спешил в родную обитель.

И вовсе не «спрятали туда мощи», как кто-то говорил в те дни, а наоборот, привели тысячи тысяч людей на землю явления Святой Троицы. Паломники поехали к мощам сразу же после их водворения в родной обители.

Теперь прошло уже семь лет. И настала пора вспомнить слова одного из еврейских судей, упоминаемых в Новом Завете, который посоветовал еврейским ревнителям: «…если это предприятие и это дело — от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; [берегитесь], чтобы вам не оказаться и богопротивниками» (Деян.5:38−39).

К пустому колодцу не ходят, никто не заставляет тысячи паломников из разных концов России, Украины, Белоруссии, Прибалтики, из-за границы ехать в далекий северный монастырь. Значит «колодец не пуст», значит люди чувствуют истечение воды живой, о которой сказано в Евангелии, значит никакие доводы сомневающихся их не убеждают.

Потому что благодать Божия сильнее нашего падшего, «лжеименного разума».

И потому несмотря ни на что, в день праздника второго обретения мощей прп. Александра Свирского тысячи паломников будут стоять пред мощами Тайнозрителя Святой Троицы, молиться ему и питать душу свою небесным заступничеством Преподобного отца нашего Александра.