Разгаданная загадка

Эпизод из истории первой обороны Севастополя

К 150-летию Крымской войны

15 июля (27 июля н.ст.) 1854 года в Севастополе на Центральном городском холме в день Св. Владимира Крестителя по православному календарю состоялась закладка собора во имя Равноапостольного князя.

В центре фундамента сооружаемого собора к тому времени уже располагался склеп адмирала М.П.Лазарева. При жизни он отдал много сил, чтобы давняя идея строительства собора стала реальностью. Склеп М.П.Лазарева в годы Крымской войны примет в себя прах его учеников — адмиралов В.А.Корнилова, В.И.Истомина и П.С.Нахимова. В результате Свято-Владимирский собор станет храмом-усыпальницей выдающихся русских флотоводцев, а также других героев «севастопольской страды».

Церемония закладки храма прошла в присутствии начальника штаба Черноморского флота и портов вице-адмирала В.А.Корнилова и командира Севастопольского порта вице-адмирала М.Н.Станюковича. Освящал закладку храма архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий (Борисов), ныне причисленный к лику святых.

Выдающийся оратор, архиепископ Иннокентий произнес при закладке собора необыкновенно яркую и глубокую речь, в которой осмыслял уже начавшуюся Восточную войну и предстоящую оборону Севастополя как защиту православных основ Российского государства: «Здесь купель нашего крещения, здесь начало нашей священной истории и народных преданий. Уступить после сего страну эту кому бы то ни было значило бы для России отказаться от купели своего крещения, изменить памяти Св. Владимира… Такова, говорю, сила и таков смысл нынешнего нашего священнодействия по отношению к врагам нашим!».

В речи Иннокентия содержится фрагмент, непонятный теперешнему читателю. Показательно, что его никак не комментируют современные историки и краеведы. Упомянув «врагов наших», архиепископ далее говорит, обращаясь к собравшимся 15 июля 1854 года в центре Севастополя вокруг фундамента строящегося собора: «И надобно же было им вчера явиться в таком множестве пред лицом сего града, как бы нарочно для присутствия при заложении сего храма и для выслушания урока, в нём заключающегося!..»

О каких «врагах», явившихся во «множестве» перед «лицом сего града», говорит Иннокентий? Восточная война, как известно, началась более чем за год до освящения Свято-Владимирского собора: 4 июля 1853 года русские войска по приказу императора перешли реку Прут и заняли Придунайские княжества. С другой стороны, Крымская эпопея (центральный эпизод всей Восточной войны) начнётся значительно позднее — только 14 сентября 1854 года союзники начнут высаживать десант в заливе Каламита у Евпатории. В жаркий июльский день Св. Владимира, когда освящался собор, Англия, Франция и Турция ещё продолжали концентрировать свои воинские подразделения в далёкой Варне. В Крыму союзников в это время ещё не было.

Кто в таком случае во «множестве» явился для «присутствия при заложении» храма?

Ответ на этот вопрос даёт знакомство с английскими источниками. Оказывается, 18 июля 1854 года в уже упомянутой Варне под председательством маршала Сент-Арно и лорда Раглана состоялась встреча французских и британских военачальников. Турок не позвали. Лорд Раглан заявил о своем решении атаковать Севастополь. Помимо чисто военных резонов у британского командующего была очень весомая житейская причина: союзники привезли в Варну эпидемию холеры, которая начала косить их ряды ещё до начала боевых действий. Армия стояла перед реальной угрозой гибели до начала войны. К тому же холера вызвала многочисленные бунты среди местного населения, которое и без того было на стороне русских.

Маршал Сент-Арно поддержал британского командующего. Уже на следующий день с целью рекогносцировки крымского берега и поиска подходящего места для высадки десанта в море вышел пароход с весьма красноречивым названием «Фурия». Кораблём командовал ни кто иной, как сам адмирал Эдмунд Лайонс. На борт разведывательного судна поднялись высшие офицерские чины союзников во главе с французским генералом Канробером и британцем сэром Брауном.

Пока пароход «Фурия», пуская в голубое небо клубы чёрного дыма, шёл к берегам Крыма под охраной флота союзников, в Варне бурно обсуждали принятое решение. Все испытывали сомнения в его правоте. Даже поддержавший британских союзников маршал Сент-Арно продолжал колебаться: «Высадиться в Крыму и осадить Севастополь — это уже целая кампания. Это не просто смелое предприятие; оно требует колоссальных ресурсов и уверенности в успехе… Если мы высадимся, нам понадобится, возможно, больше месяца осады, чтобы взять Севастополь, если его будут хорошо защищать. В течение этого времени подтянется подкрепление, и я должен буду дать два или даже три сражения… Однако несмотря на все трудности, все препятствия и недостаток средств и времени, Севастополь соблазняет меня до такой степени, что я бы не колебался, даже если бы был только намек на успех; и следовательно, я готовлюсь».

Бедный-бедный маршал Сент-Арно! Он и не знает, что севастопольский «соблазн» будет стоить ему (как и лорду Раглану) жизни, что кровавых сражений в Крыму будет четыре, бомбардировок Севастополя — шесть, а генеральных штурмов — два. Не месяц, а практически год потратят союзники на то, чтобы взять только часть города — Южную сторону.

Ещё больше сомневающихся было среди подчинённых лорда Раглана. Опытные английские генералы, умевшие дотошно просчитывать последствия каждого приказа, понимали, что принятое в конце июля решение на практике в лучшем случае будет реализовано осенью, а значит десант окажется в Крыму на пороге зимы. Главный инженер британской армии в Турции генерал Тилден в тот самый день, когда «Фурия» направилась в Крым, написал сэру Джону Бургойну, ветерану Королевских инженерных войск: «Я думаю, сейчас поздно начинать осаду Севастополя, даже если генералы достаточно безумны, чтобы предпринять её». Генерал Тилден как в воду глядел: полураздетая летняя армия союзников испытает все прелести крымской зимы, которая, как настоящая патриотка, будет на этот раз особенно суровой.

Наконец, союзникам не удастся «убежать» и от холеры. Из более чем двух тысяч похороненных в крымской земле сардинских солдат боевые потери составят только 28 человек: остальных итальянцев унесёт эпидемия. От холеры скончаются и Сент-Арно, и Раглан.

Но всё это будет потом. А пока «Фурия» подошла к Крыму и начала разведку берега севернее Севастополя. Следом за ней, отвлекая внимание Черноморского флота, на виду у Севастополя появится эскадра союзников. Крейсерование англо-французских кораблей 26 июля 1854 года на рейде города как раз и дало повод Иннокентию говорить о «врагах», явившихся «для присутствия при заложении храма».

Удерживая русские корабли в бухте, эскадра союзников даст «Фурии» возможность пройти в миле от берега вплоть до устья реки Кача, высадить разведку и наметить этот район как возможное место высадки десанта. 28 июля разведка с эскадрой вернется в Варну. На следующий день состоится новое совещание, на котором лорд Раглан назначит совершенно нереальный день высадки — 1 августа. Британский командующий словно вступил в заочную полемику со своими критиками, пытаясь осуществить десант летом. Правы окажутся скептики: десант высадится в Крыму не в долине Качи, а гораздо дальше от Севастополя — у Евпатории, и не летом, а на пороге зимы.

Речь Иннокентия при освящении собора оказалась не только яркой и глубокой, но и пророческой. Имея в виду Крым, он сказал о невозможности для России «уступить страну эту кому бы то ни было».
Именно так всё и произойдет!
Владимир Казарин, Наталья Ищенко, Крым