Тютчева заветы

К дню памяти (28 июля) неуслышанного русского пророка

«Но помни Тютчева заветы» — восклицал перед самой революцией Александр Блок. Однако, ни он сам, ни другие русские люди «заветов Тютчева» не просто не помнили, а даже и не услышали. И теперь этот грех неслышания и забвения тяготеет над нами. Нет, конечно, Тютчева-поэта не забыли. Его «книжку небольшую, томов премногих тяжелей» переиздают уже два столетия немалыми тиражами. На его стихи слагают романсы. Слава Богу, восстановили его усадьбу в Мураново. Тютчеву-лирику посвящают творческие вечера, концертные программы, научные заседания. Но ведь недаром сам Федор Иванович считал свои стихи или «вирши», как он их называл делом второстепенным, а самым важным считал так до конца ненаписанный им трактат «Россия и Запад». Но даже те фрагменты (в виде отдельных статей), которые были недавно переизданы Свято-Тихоновским институтом, свидетельствуют — Тютчев до сих пор не оценен у нас по достоинству, его политические (не даром же он был почти всю свою жизнь дипломатом), его философские размышления преданы забвению. Между тем, они до сих пор злободневны.

Приведем в качестве примера всего лишь одну статью, написанную полтора столетия назад — «Вопрос об Империи». Самой главной бедой русских Тютчев в этой статье называет умственное преклонение перед Западом. Добровольное признание того, что есть правильный «цивилизованный мир Европы», в который нам надо войти, частью которого обязательно должен стать всякий человек и все народы. Тютчев, оглядываясь на мировую историю, напоминает русским людям, что Запад — это мир отступников от правой веры в лице папства, а потом реформаторства, что Запад всегда воспринимал и будет воспринимать православную Россию как врага, которого надо покорить и над которым следует господствовать. Тютчев призывает русских людей к сознательности: «Ради Бога не стоит пугаться исторических рассуждений, какими бы дерзкими они не казались на первый взгляд… Наши неприятели знают это (там где православная Церковь, там так или иначе присутствует Россия), постараемся и мы следовать им в этом. Именно потому, что они это знают, именно потому, что они поняли, что все эти державы, кои они захотели присовокупить к западной системе, исторически принадлежат России, точно так же, как живые члены принадлежат телу, потому они и стараются ослабить и, будет возможно, порвать органическую связь, соединяющую их с нами».

В статье «Вопрос об Империи» Тютчев прослеживает вехи «великой борьбы между Западом и нами», теперь, составленный им перечень можно было бы продолжить…

Но, еще раз подчеркнем, главной бедой русских людей Тютчев считает не то, что у нее слишком много врагов, а то, что сознание русских людей порабощено представлением о нашей отсталости, второстепенности, тем, что по отношению к Западу «мы походили на школяров, старающихся неловкими оправданиями умерить гнев наставника».

«Единственное средство противостоять духу Запада, не давать хода его притязаниям и нападкам, — пишет Тютчев, — это помнить, что Запад — не есть вся Европа, что рядом с ним есть другая Европа… Главное и самое трудное для нас — обрести веру в самих себя; осмелиться признать величие наших судеб осмелиться принять наше призвание во всей полноте».

Если этого не случится, пророчествовал Тютчев то «расшатывание православной Церкви философскими рассуждениями», которое началось со времени Петра I, приведет к полному идейному, а потом и физическому рабству русского народа.

«Бывают мгновения, когда я задыхаюсь от своего бессильного ясновидения, как заживо погребенный!» — писал Тютчев жене в 1854 году. И, увы, его не слышали не только «мыслящая часть общества», но и стоящие у власти: «Вел политические прения со всеми членами августейшей семьи, которые все разделены между собою своими немецкими симпатиями и антипатиями. Словом, это — Германия в сокращенном виде. Единственное, что совершенно отсутствует, это русская точка зрения на вопрос. Это навело меня на печальные раздумья», — писал он в том же письме, и в другом, чуть позднее констатировал идейно-рабское состояние русского общества: «Я встречаю здесь людей серьезных — ученых, — и даже нравственных, которые нисколько не скрывают своего горячего сочувствия Парижской коммуне и видят в ее действиях занимающуюся зарю всемирного возрождения». Такие же безотрадные процессы Тютчев наблюдал и в русской церкви. Комментируя тот факт, что богословские работы А.С.Хомякова, в которых он отстаивал православие от нападок католиков и протестантов, в России напечатать не удалось — цензура не пропустила, Тютчев писал И.С.Аксакову: «Русская Церковь, не сознавая своего православного призвания. Из какого-то умственного отупения и нравственного растления — отрицанием этого жизненного своего начала свободы христианской совести — ни с того ни с сего станет вдруг непризванной прихвостницей отживающего папизма и непрошенной сообщницей разлагающегося англиканизма» (это о нашем схоластическом богословствовании — Л.И.).

Резкость всех этих высказываний Тютчева оправдана последующими событиями в России: повсеместным распространением западного либерализма, террором подпольных революционных организацией, ежегодным возникновением новых религиозных сект в России, появившегося потом в недрах церкви обновленческого движения и предательством многим иерархами своего Государя (реакция Св. Синода и архиереев на местах на февральскую революцию 1917 года).

По Тютчеву в Европе, в мире были две силы: Россия и революция. С разрушением исторической России, Христианской Империи у революции оказались развязанными руки. И сейчас в наши дни «революция продолжается» и будет продолжаться, пока не произойдет перестройка русского сознания, пока мы не услышим тютчевского убеждения в том, что Россию «аршином общим не измерить. У ней особенная стать, — в Россию нужно только верить».

И мы все-таки верим, что когда-нибудь эта перестройка произойдет, и уже происходит, во всяком теперь уже нельзя вслед за Тютчевым сказать: «Россия погибает от бессознательности», у многих русских людей, особенно у верующих людей, давно уже открылись глаза на то, что нужно освобождаться от «многовекового ложного направления». И появились уже и на высоких трибунах те, кого так ждал Тютчев, о ком он писал: «они поставят эти свои воззрения на службу вечным интересам России, сохраняя прямоту и остроту языка, без коих нет должного впечатления на публику, они заставят себя слушать».

Бог даст когда-нибудь сбудется и еще одно пожелание Тютчева этим истинно русским, православно мыслящим людям: «При каких условиях могло бы осуществиться взаимодействие отдельных и в какой-то мере самостоятельных сил в общем спасительном направлении? При условии, что рядом будет умный человек, наделенный деятельным национальным чувством, глубоко преданный Государю и имеющий длительный опыт общения с печатью, чтобы с полным знанием дела выступить на поприще, к коему будет призван.
Что же касается до расходов для учреждения русской печати (а в наше время мы бы добавили: вообще средств массовой информации газет, журналов, радио, и особенно телевидения — Л.И.), то они будут ничтожны по сравнению с ожидаемым результатом».