Епископ Гавриил: Чаяния скорейшего объединения преждевременны

Своими взглядами на процесс сближения РПЦ и РПЦЗ в эксклюзивном интервью Русской линии поделился секретарь Архиерейского Синода РПЦЗ епископ Манхеттенский Гавриил (Чемодаков)

Андрей Рюмин: Ваше Преосвященство, Вас иногда называют «противником сближения» с РПЦ МП. Так ли это? Можно ли сказать, что Вы возражаете против попыток сближения как таковых, — или речь идет о Вашем несогласии с тем, как ведутся переговоры? Не могли бы Вы изложить Ваш взгляд на то, каким образом следовало бы РПЦ МП и РПЦЗ двигаться в направлении Русского Церковного единства? Что, по Вашему мнению, следовало бы сделать, чего лучше избегать?

Епископ Гавриил: Давайте сразу внесем полную ясность: противником процесса сближения я не являюсь и не являлся. Думаю, что практически каждый правомыслящий человек, пребывающий в лоне Зарубежной Церкви, — все, в том числе те, кто придерживается, так сказать, «ультраправых» взглядов, — никто из них не может по совести сказать о себе, что он является противником того, чтобы Русская Церковь стала, наконец, единой. Но здесь-то, конечно, существуют различные представления о том, как этого достигнуть, какими путями к этому идти. Такие разногласия связаны с мiровоззрением, мiроощущением людей…

Сам я считаю, — и притом думаю, как и многие в лоне нашей Церкви, даже дерзаю сказать, большинство, — что в отношении к этому процессу должна проявляться сугубая осторожность. Собственно, вернее надо бы сказать не осторожность, а та высшая степень здравого смысла, доступная богобоязненному православному человеку, которая в аскетической практике зовется — трезвение.

Почему так? Да потому что мы видим, что обсуждения, которые сейчас ведутся двумя согласительными, или как еще их зовут — встречными комиссиями, эти переговоры по сближению двух позиций, — они проходят негладко, непросто. Я знаю, что это так. А иначе и быть не может, потому что за 85 лет впервые представители обеих частей Русской Церкви пытаются на таком уровне разобраться во всей совокупности накопившихся за эти годы вопросов, в том, что нас разделило и разделяет. В основном, суть дела так или иначе связана с отношением к т.н. «декларации» 1927 года" митрополита Сергия (Страгородского) и — в меньшей степени — к оценке его личной роли в истории Русской Церкви, — меньшей, потому что нас больше всего интересовала собственно «декларация» и те последствия, к которым привело ее появление. Второй — столь же главный по степени важности вопрос — состоит в отношении к экуменизму. Этот вопрос, как мне представляется, еще даже не был толком обсужден, а тем более — решен. Так вот, при наблюдении за процессом, который сейчас идет, создается впечатление, что чаяния скорейшего объединения — не оправдываются. Они преждевременны. И желание как можно скорее успешно завершить переговоры, достичь желаемого единства чуть ли не в ближайшие месяцы, приводит к тому, что за счет этого страдают сами принципы, во имя которых начались эти переговоры, утрачивается позиция, на которой мы стоим как Зарубежная Церковь. Во всяком случае, так это представляется большинству нашей паствы, исходя из опубликованных документов, принятых сторонами: люди находят, что с нашей стороны было сделано больше уступок в отношении оценки «декларации» митрополита Сергия, чем с противоположной стороны. Это не бухгалтерский подсчет «пунктов», это острое чувство, которое ими владеет.

Нужно не забывать о том, что такое обсуждение происходит, вновь повторюсь, впервые, мы вообще впервые по-настоящему встретились, чтобы обсудить эти болезненные для нас вопросы. Надо понимать, что для многих наших собеседников митрополит Сергий — это отец, это фактический основатель Московской Патриархии, — и для них согласиться с нашим отрицательным отношением к его деяниям очень трудно. Но тем не менее, если внимательно прочесть опубликованные документы, все-таки можно сказать, что нашей комиссией, с нашей стороны была проделана большая работа и что «декларация» — как таковая — была осуждена. Может быть, из формулировки осуждения сергиевой «декларации» стоило бы убрать слова, которые несут в себе определенный соблазн, слова о «подвиге его служения», особенно бросающиеся в глаза. Мы никогда не видели в его деятельности «подвига». Можно говорить о слабости человеческой, о том, что владыка Сергий как бы пошел вслед за обстоятельствами внутри страны. Болезненный трагический компромисс, исполненный неправды, послуживший разделению духовному, о чем прямо говорится в документе — все это никак не может одновременно признаваться и подвигом служения. Сама эта фраза, само слово «подвиг» — оно бьет по эмоциям, идет вразрез с нашими традиционными представлениями.

Видя эти чувства людей, поневоле задумываешься: пусть переговоры идут столько времени, сколько потребуется, но мы должны действительно добиваться не каких-то формальных дипломатических уступок с обеих сторон, а понимания того, что же с нами произошло в прошлом. Я говорю о понимании одной из самых больших, может быть, величайшей трагедии не только в истории России, но и всего человечества, которой стала революция в России. Тут не должно быть простого перечисления политических событий, процессов, юридических формулировок. В формальном осуждении «декларации 1927 года» нет ощущения понимания этой трагедии, а ведь «декларация» и так называемое «сергианство» — есть ее прямое следствие.

Возвращаясь к теме нашего разговора, можно сказать, что зарубежная паства испытывает большое опасение: если сейчас произойдет объединение на основании некоей автономии, не грозит ли это тем, что мы будем поглощены большим, административно более мощным организмом, что мы перестанем существовать как свободная часть Русской Церкви? Мы знаем (об этом, впрочем, сейчас немногие думают), что РПЦ МП находится в общении со всеми Поместными Церквями. И это означает, что, объединяясь с РПЦ МП, мы также принимаем в общение все прочие Поместные Церкви, с которыми у нас не было раньше общения по известной причине — из-за их участия в экуменических системах. Это тоже очень настораживает людей и их волнует. И, я думаю, люди за то, чтобы процесс сближения продолжался: встречи, диалог — пожалуйста, конечно же, давайте будем обсуждать, встречаться, обмениваться делегациями, двигаться навстречу друг другу, но не будем этого делать, поставив какой-то конкретный «плановый» срок, чтобы мы ради формального объединения шли напролом. Непременно достичь запланированных результатов, скажем, в будущем году. Или, как иногда говорят, «при жизни Святейшего Патриарха Алексия II», потому что неизвестно, что там после него будет. Или еще: «пока у власти Путин», который как бы благосклонно относится к Церкви, а что там еще будет после него… Такой подход, боюсь, не принесет добрых плодов.

А.Рюмин: В отношении к митрополиту Сергию с нашей стороны может быть сказывается, так сказать, «синдром побежденного»: развалилась страна, известная как Советский Союз, уничтожаются ее остатки, народ в бедственном положении, но вот уж этого — нашего митрополита Сергия — мы не отдадим! Так смешались и перепутались совершенно разные вещи.

Еп. Гавриил: Да-да, действительно, это так. Конечно, у трудностей, с которыми мы все столкнулись, имеются свои веские причины. Тем, кому хотя бы отчасти знакома новейшая история Русской Православной Церкви в Отечестве, понятно, что упорное сопротивление тому, чтобы нелицеприятно оценить как истинную сущность деяний митрополита Сергия (Страгородского) с момента усвоения им роли «первого епископа» Церкви Российской, так и последствия этих деяний, — сопротивление это коренится в том состоянии души, которое широко распространено сегодня среди детей многострадальной России. Речь идет, прежде всего, о чувстве унижения. Распад СССР, крушение огромной и, казалось бы, могущественной государственной машины — все это воспринимается большинством наших соотечественников как катастрофа, как проигранная война. Это вовсе не означает, что они «тоскуют по коммунизму». Нет, они тоскуют по утраченной великой державе, о погибшей силе. Многие русские православные патриоты сегодня не в состоянии вместить правду о том, что недавняя гибель СССР и последующие страдания безчисленных его граждан — есть прямое следствие гибели и страданий Исторической Российской Империи, нашей Святой Руси. В особенности болезненно воспринимает большинство православно-верующих людей в РФ критику в адрес Церкви в Отечестве. Это поистине кровоточащая рана, которую лишь Господь может во благовремении уврачевать. Таким образом, комиссии со стороны РПЦ МП в какой-то степени приходят на переговоры с неосознаваемой душевной установкой: «Мы вам уже все уступили: и страну, и какое бы то ни было, но налаженное устройство жизни. Но уж больше ничего не уступим!». Я точно знаю, что упоминание «подвига» митр. Сергия — оно появилось в документе позже, а в первоначальном варианте текста его не было. Появилось, потому что другая сторона посчитала, что она слишком много уступила.

И как же возможно нам действительно приветствовать друг друга словами «Христос посреди нас!», когда мы понимаем, что существует еще, к сожалению, такая область разногласий? Мы еще не готовы для совместного участия в Трапезе Христовой, и отмахнуться от этого никак нельзя. Это будет нам обоим в осуждение.

А.Рюмин: Вы, Владыка, и на второй вопрос, собственно, уже ответили, я собирался спросить, как бы Вы хотели, чтобы процесс сближения дальше двигался вперед…

Еп. Гавриил: Еще раз подчеркну, что встречи должны продолжаться. Они нам всем на пользу. И еще: мое мнение, которое я только что высказал, нельзя считать проявлением недоброжелательства по отношению к этому благотворному процессу. Мы все понимаем, что это Церковное дело делается для России, для Русского народа, потому что в лоне Русской Церкви возросли и Русский народ, и Русская государственность. Мы прекрасно понимаем, что Русский народ сейчас больше всего нуждается в воцерковлении, что только с воцерковлением Русского народа можно надеяться на какое-то будущее — не только для России, но и вообще в мiре. И конечно в первую очередь этот процесс должна взять на себя Церковь. Мы постоянно слышим о тех бедах, которые сейчас творятся в России, видим то, что показывают по телевизору. Мы видим, что честному порядочному человеку просто трудно прожить в России, если он не занимается воровством или чем-то подобным, что такому человеку зачастую не удается оградить своих детей от гнусностей и растления, с которыми приходится сталкиваться в жизни. С этим непотребством можно встретиться в школе, оно изрыгается с телеэкранов. Поэтому сейчас, как никогда, нужно способствовать воцерковлению Русского народа. Люди церковные ведь живут по-другому: по-другому относятся к жизни, к детям и друг к другу и т. д. Мы все это видим, переживаем и хотим в этом благом деле участвовать, внести, если возможно, свою лепту в воцерковление народа, в улучшение жизни в России, чтобы народ вернулся к своим корням Православным и открылся бы для него истинный смысл жизни. И для этого желательно, чтобы Церковь была единой. В свою очередь, это означает, что мы должны прийти, с Божьей помощью, к согласию по главным вопросам, которые нас разделили и разделяли. Здесь одно связано с другим: мы очень хотим, чтобы наша позиция была бы услышана в России, а Русский народ, по мере своего воцерковления, поймет, мы надеемся, почему Русская Зарубежная Церковь так твердо стояла на своих позициях, так долго существовала. Как когда-то ныне находящийся на покое митрополит Виталий сказал: «Само существование Русской Зарубежной Церкви позволит помочь Русскому народу, помочь ему тем, что мы сохранили».

Итак, нужно не торопиться, а достичь полного согласия, с тем, чтобы уже с чистой совестью приступить к процессу объединения и сослужению у Чаши Господней…

А.Рюмин: Вопрос, быть может, слишком острый. Нельзя обойти стороной интервью, данное Вами связанному с «суздальской» раскольничьей группировкой «Порталу Credo.Ru». Они много сил прилагают, чтобы возбудить страсти вокруг процесса сближения РПЦ МП и РПЦЗ, преследуют цель своими публикациями спровоцировать раскол в Русской Зарубежной Церкви… В связи с этим интервью, не могли бы Вы ответить, как Вы лично относитесь к этой «суздальской группировке», есть ли пути уврачевания «суздальского» раскола.

Еп. Гавриил: Знаете, когда я давал свое интервью «Порталу-Credo», я исходил из того, что они там сами отмежевываются от так называемой «суздальской церкви» Валентина Русанцова, уверяют, что они вовсе не являются каким-то ее органом… А отношение у нас в РПЦЗ к нему однозначное: как вы знаете, он был извергнут из сана и с тех пор он и его приверженцы не имеют к РПЦЗ никакого отношения. К сожалению, их возвращение в лоно Церкви маловероятно: вряд ли Русанцов пожелает вернуться в качестве простого монаха, в каковом звании он находится с нашей точки зрения. Все это зашло слишком далеко, едва ли что-то можно сделать сейчас, в ближайшее время, без особой на то Божьей помощи. Это так же маловероятно, как возвращение в лоно РПЦ МП Филарета Денисенко как простого мiрянина.

А.Рюмин: Хотел бы спросить, как Вы относитесь к идее созыва Поместного Собора, в котором приняли бы участия те части Русской Церкви, которые являются законными наследниками единой Российской Православной Церкви? Имеется в виду Московский Патриархат, Русская Зарубежная Церковь, Западноевропейский экзархат, если он этого пожелает. Те церковные группы, которые пребывают ныне в расколе, если они после покаяния присоединятся к одной из этих частей Русской Церкви. На таком соборе и можно было бы дать соборный ответ на все вопросы, разделяющие нас по сей день. Эта мысль была высказана в печати еще в 1997 году, в разгар кризиса вокруг монастыря у Дуба Маврийского на Святой Земле. Делались ли какие-нибудь попытки предложить подобный подход в ходе работы согласительных комиссий? Что Вы сами, Владыко, думаете о таком пути к сближению?

Еп. Гавриил: Среди откликов со стороны чад РПЦЗ на опубликованные документы выделяется искренняя и трогательная статья клирика Ишимской епархии о. Димитрия Каплуна. В ней, в частности, говорится, о несостоявшихся надеждах на созыв Поместного Всероссийского Собора, в котором бы приняли участие все части некогда единой Поместной Русской Церкви.

Это очень важный момент. Как многим представляется, в том числе и мне, созыв такого Поместного Собора, на котором будут представлены действительно все части Русской Церкви, причем каждая из них должна иметь равное число решающих голосов — это лучший, может быть, единственный путь. И тогда все наши деяния, и в Отечестве, и в Зарубежье, будут представлены на нелицеприятное обсуждение. Можно сказать, что согласие будет достигнуто быстрее и легче, чем на основании выработанных церковными дипломатами в ходе переговоров документов. Я думаю, что мысль о таком Поместном Соборе правильная, нам есть, что сказать на нем, мы готовы наши деяния представить на соборный суд, — ведь мы, по милости Божией, сумели сохранить в рассеянии многие ценности Русского Православия.