Стал ли Тихвин городом Богородицы?

Заметки паломницы

Стал ли Тихвин городом Богородицы? — с таким вопросом мы собрались в очередное паломничество по святым местам. Очень хотелось узнать — как живет город и монастырь после возвращения Святыни.

Были мы в обители накануне праздника — 9 июля.

Поначалу мы были страшно разочарованы — в Тихвине на подъезде к монастырю нас встретила непролазная грязь, машина застряла в глубокой луже в ста метрах от ворот обители, сорвало локер, еле мы вылезли на сухое место. Такая же картина нас встретила и за воротами, после того, как мы прошли через «Крылечко» — распаханное поле грязи, обветшавшие домики. Кроме того, над всем этим голосили кумиры современной эстрады, — по-прежнему к ограде монастыря примыкает футбольное поле, на котором все выходные дни проходят какие-то, громко озвученные, мероприятия. А, если учесть, как себя ведут болельщики на всевозможных спортивных состязаниях (особенно на наиболее частых — футбольных), то совсем уж обидно становится за монастырь. И сам собой возникает вопрос: а где же почтение к Святыне?

Но, когда мы прошли за вторые ворота Свято-Успенского монастыря, нас встретила совсем другая картина — белизной сияющие стены и колокольня, пасхальный празднично-красный Успенский собор, притихшие группы паломников, и, то, что словами невыразимо — явное присутствие неземной силы, благодати Царицы Небесной на этой земле. Когда мы вошли в собор, это чувство еще более усилилось, в уме прозвучали пушкинские строчки о «Величавой Жене» — как-то особенно остро именно в Тихвинском монастыре перед великой Святыней переживается Царственность Божией Матери. В других обителях ты покрыт материнским теплом Богородицы, Ее Приснодевством, а здесь — в Тихвине — совсем иная атмосфера, здесь вспоминаются совсем другие определения служения Божией Матери — Она Державная Владычица, Она Царица Небесная. Строгость, серьезность, связанная с этим служением, царит под сводами Успенского собора Тихвина — паломники подходят к иконе, выстроившись в длинную цепочку под присмотром стража порядка в военной форме. И здесь это не кажется неуместным. Очередь от иконы отделяет два метра, это непривычно, ведь мы даже к святыне привыкли идти «толпой», прижимаясь друг к другу плечами. Каждый паломник, поднявшись по трем ступенькам, может постоять у иконы, почувствовать себя наедине с Ней. Лик Божией Матери на Тихвинской иконе суров, печален и царственен. Многочисленные украшения это только подчеркивают.

Мы стояли в очереди с явно нецерковными людьми. В основном это были молодые люди школьного возраста и дети. Девушки в брюках, юноши с модным ежиком на голове. Они явно не привыкли стоять в каких-либо очередях, и явно приехали в монастырь по какой-то «просветительной программе», но за те полчаса, которые мы провели рядом с ними в ожидании поклонения Святыне, мы не услышали ни шуток, ни смеха, никакой суеты или болтовни. Все они были абсолютно серьезны. И каждый из них довольно долго стоял пред иконой — значит, о чем-то просил Царицу Небесную, чувствовал Ее присутствие. Тут же в очереди они учили друг друга правильно накладывать крестное знамение, и все это тоже очень серьезно и спокойно.

Прямо предо мной стояла маленькая девочка, она шепотом спрашивала у бабушки: «За кого нужно молится у иконы?» «А можно не только за папу и маму, но и за Юлю, за Катю, за мой класс?»

Себя я поймала на том, что тоже, как эта маленькая девочка, стою и думаю: «О чем я должна сейчас попросить? Что самое главное у меня в жизни сейчас? О чем я должна помолиться? — Конечно о папе, чтобы после операции он выздоровел и подольше пожил с нами».

За те полчаса, которые мы стояли в очереди к Святыне, волей неволей приходилось внутренне собраться — как на земле, когда шел с прошением к Царю или Царице, внутренне собирался человек, для того, чтобы попросить о самом главном…

После того, как мы вместе с паломниками постояли в очереди к иконе, походили вместе с экскурсией по дорожкам монастырского двора, вопрос, с которым мы ехали в монастырь, разрешился сам собою: везде и повсюду (и, добавим, во все времена, хотя сейчас это ощущается, пожалуй, особенно остро) — народ делится на тех, кто идет к Святыне и тех, кто к ней безразличен.

Поэтому для кого-то Тихвин стал городом Богородицы, а для кого-то так и остался в лучшем случае — «родиной Римского-Корсакова», в худшем — «сто первым километром», куда высылали бывших уголовников.

И каждому из нас постоянно приходится делать выбор: способен ли ты воспринять Святыню, или она от тебя заслонена будничными интересами, постоянной жизненной суетой, собственными пороками и страстями?

Из паломничества в Тихвин уезжаешь с вопросом к собственной душе: «Для чего ты живешь: исключительно для земли или хотя бы краешком души — для Неба?»

Под Покровом Божией Матери

Когда мы возвращались из Тихвина, мы вдруг обнаружили, что глаза наши стали видеть то, что мы раньше не видели. Мы уже не обращали внимание на грязь перед воротами монастыря, а заметили веселые разноцветные палатки, в которых местные жители продавали «тихвинские сувениры», одна из хозяек палатки сказала нам: «Вот я сама себе организовала рабочее место. Мы издаем литературу о Тихвине, вот, посмотрите, новый журнал стали выпускать — „Летописец“, там каждый раз какие-то новые материалы печатаются о истории города. Дочка моя экскурсию готовит, скоро будет тут водить по монастырю. Мы тут с иконой ожили, приезжайте к нам еще».

Неподалеку местная бабушка продавала жареные пирожки с картошкой своего изготовления, на площадке за монастырским мостиком, где останавливаются экскурсионные автобусы, бойко шла торговля яркими местными пластмассовыми изделиями.

В общем, жизнеутверждающая картина, никакого уныния. Тут мы вспомнили определение того, что такое добро, которое услышали недавно из уст одного нашего знакомого: «Добро — это все то, что утверждает жизнь, несет ее, возрождает. А зло, это все то, что жизнь уничтожает».

«Жизнь жительствует» сказано святыми о благодатных местах. Когда мы выехали из Тихвина, то открывшимся в нас новым зрением, увидели дорогу и лес, который ее окружает. Даже вышли из машины и немножко побродили, и все приговаривали: «Такого леса мы нигде не видели». Мягкий, уютный серо-зеленый мох, прозрачная, звенящая тишина болот, белые и синие цветочки первоцвета, устремленные в небо сосны — стражи этих мест, — со всем этим как-то без слов, необъяснимо слилась душа.

Это чувство, наверное, и называли наши предки «под покровом Божией Матери».
Мира Царица, Матерь Всепетая,
Я пред тобою с мольбой,
Бедную грешницу, мраком одетую,
Ты благодатью покрой.