 |
| Русская линия | Людмила Ильюнина | 28.06.2005 |
Исповедник Христов и великий подвижник ХХ века преподобный Кукша, почитаемый прежде только в украинских пределах, ныне приобретает всероссийскую известность. Любая паломническая группа, направляясь в паломничество к Святой Земле, непременно прибегает к многоцелебным мощам преподобного Кукши, почивающим в Одесском Свято-Успенском монастыре. В житии преподобного соединились различные пути спасения. Недаром в акафисте он назван учеником и наследником древних отцов и одновременно исповедником новым, во дни безбожия просиявшим.
Господь призвал преподобного Кукшу послужить Ему последовательно на всех местах сугубой благодати Своей — на Афоне и в Иерусалиме, в Киеве, в Почаеве. С раннего детства будущий старец имел стремление к монашескому подвигу. В возрасте 20 лет он с односельчанами отправился паломником в Иерусалим и на Святую Гору Афон. Настоятель русского афонского Пантелеимонова монастыря призвал его вступить в число братии при условии получения родительского благословения. После долгих уговоров отца кроткой и монахолюбивой матерью Косьма смог исполнить призвание свыше — в 1896 году он прибыл на Афон. Через год с небольшим послушника Косьму отправили в Иерусалим нести послушание у Гроба Господня. Позднее старец говорил: при всех испытаниях в жизни «не скорби, но духом всегда стой у Гроба Господня… я и в тюрьме и в ссылке был, а духом всегда стою у Гроба Господня!» Вернувшись из Иерусалима, монах Ксенофонт (такое имя он получил при постриге) подвизался на Афоне еще шестнадцать лет.
В 1912 году в числе 800 человек русской братии ему пришлось оставить Афон. Местом его нового жительства стала Киево-Печерская Лавра. Здесь Ксенофонт принял постриг в великую схиму с именем Кукша. И, как его небесному покровителю, суждено было старцу стать исповедником веры Христовой среди язычников.
В 1938 году вскоре после закрытия Лавры преподобный Кукша был арестован. Так в возрасте 64 лет он оказался на тяжелейших лесоповалочных работах в сибирской тайге. Работали по 14 часов в сутки, иногда в 50-градусный мороз, получая 400 граммов хлеба при этом. В 1943 году закончился срок заключения преподобного Кукши в лагере. Он был на пять лет направлен на поселение, где ему тоже пришлось пережить и холод, и голод, и бездомные скитания. В 1948 году преподобный смог вернуться в Киев. И к нему потянулись за утешением, советом, с исповедованием люди со всех концов России.
В 1953 году преподобного Кукшу перевели в Свято-Успенскую Почаевскую Лавру. И сюда народ устремился за помощью к благодатному старцу. Вот как писала об этом одна из духовных дочерей святого: «В общении с ним всякий чувствовал себя, как в лоне матери, которой можно с доверием предаться и открыть все тайники своей души. Вся красота его жизни внутрь его — есть великое душевное смирение, за что и дана ему великая благодать. Он был прозорливцем, слышал все мысли людей, ему были открыты даже самые сокровенные их чувства, которые они сами едва могли понять. Многих он исцелил от душевных и телесных недугов одной своей молитвой, часто заочной».
В 1957 году преподобный Кукша был переведен в Иоанно-Богословский монастырь на Днестре. В это время он над многими своими духовными чадами совершил тайный постриг. Этим людям он оставил бесценные поучения о том, как следует вести себя среди безбожников. Он учил ничего не делать напоказ, запрещал открыто держать в руках четки. Одеваться велел так, чтобы ничем особенно не отличаться от окружающих людей. Он всегда учил идти средним — царским — путем, особенно не замаливаться и не поститься без меры. Часто говорил: «Придет время, поел бы, да не подадут. Поел — благодари Бога, поспал — благодари Бога. За все, за все благодари Бога».
Ревнующих не по разуму старец увещевал, что всякая власть либо дана, либо попущена Богом. Мы должны подчиняться гражданскому закону во всем, только не отказываться от Бога, но «когда весь мир будет избирать одного человека, тогда не ходите на выборы — это будет антихрист». Отец Кукша старался всегда отрезвлять фанатиков, «оцеживающих комара».
Отец Кукша имел и дар исцелений. Особенно много случаев исцеления раковых больных по молитвам старца. И ныне к его мощам отовсюду съезжаются страждущие этим тяжким недугом.
В 1960 году преподобный Кукша был перевезен в Одесский Успенский монастырь. Здесь он пережил гонения от благочинного монастыря и приставленных им келейников. Так старцу на исходе дней своих пришлось к подвигам постничества, безграничного послушания, странничества, исповедничества и духовничества приложить самый трудный — перенести гонения и неприязнь от своих, от тех, кому говоришь: «Христос посреди нас. Был, есть и будет». Но и тут старец явил пример неосуждения и терпения. Издевавшегося над ним келейника он называл ласково «Епифаньюшка» и молился о нем. Благочинному же, который был первым его гонителем, сказал: «Ты спасешься. Как благоразумный разбойник». По молитвам старца он покаялся и очистился долгой и мучительной предсмертной болезнью.
Преподобный Кукша отошел ко Господу 24 декабря 1964 года. На его могиле сразу же после погребения были явлены многие чудотворения. В 1994 году о. Кукша был причислен к лику святых.
«Радуйся, избранный быти светильником отечества нашего. Радуйся, своими подвигами и чудесы утвердивший в нем веру православную».
СВЯТОЙ ПРАВЕДНЫЙ ИОНА АТАМАНСКИЙ
Старческое служение не ограничивается внешними атрибутами. Необязательно старец должен быть монахом, проходить путь затворничества и явной внешней подготовки к служению людям. ХХ век явил много примеров «старцев в миру». Некоторые из них не были облечены священническим саном, не были монахами. Но, как и монастырские старцы, утешали, вразумляли. Исцеляли душевно и телесно приходящих к ним людей. Таким «старцем в миру» был св. прав. Иона Атаманский или Одесский.
Старец в миру святой праведный отец Иона (1855−1924) был настоятелем портовой Свято-Николаевской церкви г. Одессы. Его духовная жизнь была столь высока, что великие киевские подвижники того времени говорили о нем, белом священнике, имевшем много детей и внуков: «Мы, монахи, его не стоим. Он намного выше нас».
Проникновенная вера слышалась в молитве батюшки. Он с Господом говорил, как древние праведники. К нему приводили многих страждущих от духов нечистых, и он исцелял их. Для нищих, для босяков отец Иона был родным отцом. Он не только помогал им материально, но приучил их к говению, многих спас от неверия и обратил на путь спасения. Отец Иона раздавал им билеты на обед. И они, получив билет, стремглав бежали в столовую, которая находилась где-нибудь в городе. И где брал батюшка средства на хлеб, который он раздавал всем присутствующим в храме во всю Святую Четыредесятницу, и на трапезу по воскресеньям, и на прокормление сотен босяков? На эти вопросы отвечает нам Слово Божие, которое говорит: «Рука дающего да не оскудеет». У отца Ионы все напоминает древние времена первых христиан. Это чувствуют все, кто хоть раз у него побывал.
Не прекращались чудотворения, происходившие по молитве праведника и после революции. Однажды в Одессу приехала крестьянка и привезла с собой двухлетнего сына, слепого от рождения. До нее дошли слухи, что профессор В. П. Филатов делает глазные операции и многим возвращает зрение. Она обратилась к нему. Но Филатов, продержав ребенка у себя в клинике, объяснил матери, что наука в данном случае бессильна. Огорченная мать пошла к св. Ионе и просила его помощи. Батюшка обещал помолиться. Девять ночей он простоял на молитве, служил непрерывно молебны и акафисты, а на десятый день ребенок на руках матери прозрел. Случай этот наделал в городе много шума. Дошло до профессора Филатова, и он был поражен. Советская власть устроила следствие и показательный суд, На суд вызвали Филатова. Отцу Ионе инкриминировали обман и шантаж, но профессор Филатов твердо заявил, что это именно тот ребенок, которого он не брался излечить, и признал наличность чуда. Судьи порочили Филатова и стыдили: «Как можно допускать чудо?» Но профессор твердо стоял на своем, и суд окончился ничем: никого не осудили и веру религиозную не только не убили, но даже наоборот укрепили.
В эти страшные годы Господь охранял святого праведного Иону, как Своего избранника. Его не тронули безбожные власти, несмотря на постоянные наветы обновленцев, он был не раз сохраняем от неминуемой смерти. Однажды недоброжелатели в день Ангела преподнесли ему отравленный пирог. Отец Иона по своей прозорливости им сказал, чтобы пирог забрали назад: «Я его не съем, а сколько людей отравятся…»
Накануне обновленческого раскола, обрушившегося на церковь в годы революции, отцу Ионе Атаманскому явилось видение, когда он стоял у Престола за Всенощной. Он вдруг умолк, застыл и через некоторое время, подняв руки, стал восклицать: «Хвалите имя Господне! Хвалите имя Господне! Аллилуйа, Аллилуйа». Так, с поднятыми руками, всего в слезах, увели его, не окончившего службу, из церкви домой. Позже святой праведный Иона рассказывал, что он видел: шел Христос, за Ним священники, раздиравшие на Нем ризы. Рядом с Господом шел преподобный Серафим Саровский и горько плакал. А Господь сказал ему: «Не плачь, они покаются!»
Отец Иона окормлял Свято-Михайловский монастырь, находившийся в Одессе, и Благовещенский, стоящий в 25 верстах от города. В последние годы жизни, предвидя будущие скорби, праведный Иона в храме Благовещенского монастыря сказал: «Я вижу двести венцов мученических над сестрами». Во время гонений двести монахинь были замучены.
Сам же праведник долгие годы был мучим тяжелейшей болезнью — уремией — она и приблизила его кончину. Святой праведный Иона отошел ко Господу 17 мая 1924 года. Ныне его честные мощи находятся в кафедральном соборе города Одессы.
ПРЕПОДОБНЫЙ СЕВАСТИАН КАРАГАНДИНСКИЙ
Со старцем Севастианом Карагандинским у автора этих строк связано много личных переживаний. Я не была с ним знакома — он скончался в далекой Караганде, когда мне было всего 9 лет. Но для меня он был первый «живой старец», потому что одной из моих духовных наставниц была духовная дочь прп. Севастиана — инокиня Анна (Иговская). Она, как и другие чада старца, жила памятью о нем, вернее, это была не просто память, это было посмертное служение. И потому, всякий, кто был знаком с духовными чадами батюшки, невольно проникался его духом, любовью к нему, почитанием. И недаром старец Севастиан был прославен Церковью — канонизирован еще до того, как было прославлено большинство исповедников, новомучеников и старцев. Почитание народное, благодарная память духовных чад сделали возможным прославление уже в 1997 году. А до этого от руки переписывались воспоминания о «последнем оптинском старце» — так его тогда называли — и передавались «по рукам», и аз грешная в первый раз смогла, не бросив на половине (из-за неумения), перепечатать их в нескольких экземплярах и давала читать своим друзьям.
Нужно сказать, что для многих из нас — в 1970-е годы сознательно пришедших в Церковь — Православие открывалось именно через старчество. Через рассказы о благодатных старцах, чтение их поучений, писем, проповедей.
Через старца Севастиана ниточка тянулась к Оптиной пустыни — ведь он был келейником великих старцев оптинских — сначала прп. Иосифа, а потом после его смерти (+ 1911 г.), прп. Нектария. В 1917 году в Оптиной пустыни, перед самой революцией отец Севастиан принял монашеский постриг. А в 1923 году накануне закрытия монастыря, был рукоположен в иеродиаконы.
Господь сподобил о. Севастиана послужить великому оптинскому старцу Нектарию в годы его странничества после изгнания из обители — последние пять лет жизни. Всего 17 лет прожил отец Севастиан под непосредственным окормлением старца Нектария. А перед кончиной в 1928 году прп. Нектарий благословил своего келейника (уже рукоположенного во священники) служить в простом сельском приходе.
Как и многие священноиноки, выгнанные из своих монастырей, отец Севастиан стал после революции приходским священником — пять лет прослужил в г. Мичуринске, снискав себе любовь и уважение народа. Таких священников власти не любили. И в 1933 году иеромонах Севастиан был арестован и отправлен в Карагандинские лагеря. В память о тысячах новомучениках, отошедших ко Господу в этих страшных лагерях, приведем здесь историческую справку из книги о старце Севастиане.[1]
История самой Караганды — это история Карлага и спецпереселенцев 30-х годов. До начала 30-х годов Караганды, как таковой, не существовало, лишь на месте одного из районов современного города стоял построенный англичанами еще при царе-батюшке флигель из красного кирпича. Ими же (англичанами) был пробит шурф первой шахты и добыт первый уголь, который был вывезен на верблюдах. И было на этом участке степи несколько переселенческих поселков, возникших в начале века.
В программу первой пятилетки входила задача освоения целинных земель Центрального Казахстана и разработка Карагандинского угольного бассейна. Так как для осуществления этой задачи требовалась предельно дешевая рабочая сила, в начале 1931 года была создана комиссия, которая совместно с ГПУ занялась решением этого вопроса. И комиссия решила: выслать в Центральный Казахстан 52 тысячи крестьянских семей, что вместе со стариками и детьми составляло около полумиллиона человек. И начались в феврале-марте 1931 года массовые аресты крестьян и отправка их по этапу в северные степи Центрального Казахстана. Сначала для строительства железной дороги от Акмолинска до будущей Караганды. В Акмолинск были отправлены отцы семейств и старшие сыновья, которые построили эту дорогу в сказочно быстрые сроки. За четыре месяца, то есть к маю 1931 года она была уже готова. После этого стали подвозить в Карагандинскую область семьи строителей дороги. Пошли под строгой охраной ГПУ в сторону Караганды эшелоны, битком набитые крестьянскими семьями. Везли их по жарким степям в наглухо закрытых телячьих вагонах, где для всего вагона стояла одна туалетная бочка. Ехали в тех вагонах беременные женщины, кормящие матери, дети, старики. Уже в вагонах люди стали умирать, и покойников везли вместе с живыми до места назначения. И опять из вновь прибывших были отобраны наиболее крепкие парни и девушки для строительства дороги Караганда -Балхаш. Дневная норма (даже зимой) на каждого строителя была восемь тонн грунта. Инструмент — тачка, лом, кирка, совковая лопата. Невыполнившим норму урезали паек. И люди падали замертво. Могилы им не копали, а клали прямо в железнодорожную насыпь и засыпали грунтом. Так что дорога от Акмолы до Балхаша буквально на костях стоит.
Итак, 52 тысячи крестьянских семейств были привезены летом и ранней осенью 1931 года на территорию будущей Караганды и области и брошены под открытым небом на произвол судьбы — ни жилья, ни хлеба в достатке, ни воды. Селились люди в наскоро вырытых ямах, которые копали себе сами, укрывая их ветхим тряпьем, чтобы можно было самим в них укрыться от знойного солнца и иссушающего степного ветра. И этим необыкновенно жарким летом 1931 года от дизентерии и голода погибли почти все дети до 6-летнего возраста. А остальные, начиная с 10-летних детей и заканчивая стариками, были мобилизованы на сооружение земляных бараков. Бараки к зиме достроить не успели, и в ноябре, когда уже выпал снег и трещали морозы, началось заселение в недостроенные и не отапливаемые бараки, в которых не было порой даже крыши. В бараки площадью 50 кв. метров заселяли по сто и более человек. И зимой 1931−32 гг. прошла волна массовой смертности. Главными губителями людей были холод, голод, повальный тиф, цинга. В результате чего в поселках вымерло более половины от общего количества поселенцев. Впрочем, учета умирающих никто не вел. Были лишь при комендатурах похоронные команды, которые собирали покойников на телеги и сваливали их во рвы, вырытые на окраинах поселков.
Поздней осенью 1932 года взамен погибших спецпереселенцев пришло пополнение — несколько эшелонов репрессированных кубанцев. А в 1933 году, когда на всю страну обрушился голод, по спецпереселенцам прошла новая волна смертей.
В эти страшные годы по всей Карагандинской области не было ни одного православного храма, собирались на молитву тайно.
Спецпереселенцы освоили за эти годы тысячи гектаров целинных земель, к середине 30-х годов на территории Карагандинской области создали 25 экономически крепких колхозов и разработали первые шахты Карагандинского угольного бассейна. Но если произвести подсчет жертв этих достижений — то получится, что в наскоро отрытых на окраинах спецпоселков рвах и под железнодорожными насыпями от Акмолы до Балхаша вот уже 70 с лишним лет покоится прах примерно 400 тысяч крестьян и их детей.
Отдельно о Карлаге.
19 декабря 1931 года было принято решение об образовании в центральном Казахстане одного из филиалов ГУЛАГа — КАРЛАГа, который первоначально получил название «Карагандинский совхоз-гигант ОГПУ».
Численность заключенных росла из года в год и вместе с ней рос и развивался совхоз-гигант. Территория Карлага была равна территории Франции. Братской могилой тысяч и тысяч его узников стала вся безбрежная степь Центрального Казахстана.
Состоял Карлаг из 26 отделений, расположенных в радиусе от 2 до 400 километров от лагерного центра — поселка Долинки. В центре Долинки размешался третий отдел — тюрьма в тюрьме, где заключенным добавляли срок, подвергали пыткам, производили расстрелы.
В Карлаге работала выездная коллегия областного суда — «тройка». Приговоры исполнялись на местах. Приговоренных ставили на край ямы, предварительно вырытой другими заключенными, и стреляли в затылок.
Условия жизни заключенных Карлага были невыносимыми. Акт, составленный проверяющими работниками ГУЛАГа свидетельствует: «Заключенные размещены в стандартных бараках. Стены бараков саманные, внутреннее оборудование — двойные нары. Полы земляные, зимних рам нет. Грязь, сырость, печки в бараках отапливаются не ежедневно. В мужском бараке температура воздуха +4, в женском +16. У многих заключенных не имеется постельных принадлежностей. Баня, прачечная, дезкамеры ввиду отсутствия топлива работают с большими перебоями. Обнаружены массовая вшивость, недостаток белья, которое не меняется и не стирается. Зимним вещедовольствием обеспечивается менее 50% заключенных. Большинство одето не по сезону, на ногах летняя обувь. Кипяченая вода как в бараках, так и на работах отсутствует. На работах нет даже сырой воды. Заключенные вместо воды едят снег. Питание по качеству не соответствует калорийности. Имеются случаи невыхода на работу по разутости и раздетости. Заключенные, не вышедшие на работу по этим причинам, котируются, как отказчики от работы, которым выдается паек отказчика, их даже отправляют в ШИЗО».
В Карлаге часто совершались попытки к бегству. Все они заканчивались «ликвидацией».
Карлаг кормил армию, давал государству зерно, мясо, оружие, одежду. Но заключенных за людей не считали. Кормили баландой, ячменем «анютины глазки». Ежедневно из Долинки приезжали судьи и судили заключенных за то, что кто-то взял морковку или свеклу.
И не является секретом тот факт, что смертность в Карлаге была очень большая.
Многие новомученики полегли в казахстанской земле, но отцу Севастиану Господь судил выжить и стать светочем для всей этой земли — в 1944 году батюшка был выпущен на свободу и поселился близ Караганды в Михайловке. К нему стали съезжаться монашествующие со всей страны, из Украины, Сибири, из Средней Азии и центра России. Он всех принимал с любовью и помогал устроиться. Так образовался «монастырь в миру», который жил в полном послушании у старца и в полной конспирации. Так странно теперь рассказывать о старце в книге, и знать, что она большим тиражом разойдется по стране — ведь я еще помню, как «мои бабушки» воспоминания о своем духовном наставнике передавали со словами: «Только будьте осторожны, смотрите, кому давать читать». А в самих воспоминаниях подробно рассказывается о том, как тайно служили литургию на дому, читали и пели молитвы шепотом; рассказывается, как тайно батюшка ходил по домам своих прихожан — под угрозой очередного ареста крестил, исповедовал, причащал. В то время, когда воспоминания читались еще в рукописи, потрясло в них описание передвижения батюшки по улицам поселка — когда он выходил из своего домика, все собаки срывались со своих сторожевых мест и рассаживались по «пути следования» батюшки — таким образом оказывая ему почесть, как носителю Духа Божия (ведь тварь порой лучше, чем люди, чувствует присутствие духовной силы в человеке).
В 1952 году в Михайловке разрешили открыть молитвенный дом, а через три года и церковь. Прослужил преподобный Севастиан настоятелем храма до дня своей смерти в 1966 году. Теперь уже не таясь могли приходить к нему люди. И сколько благодарных воспоминаний они оставили для нас. Ведь многим из них старец в прямом смысле слова спас жизнь: кого-то не благословил брать билеты на поезд, который, как потом оказалось, потерпел крушение, кому-то не разрешил идти той дорогой, где его поджила опасность и неминуемая гибель, кого-то исцелил от неизлечимой болезни. Старец Севастиан (как и всякий старец) брал на себя немощи своих духовных чад. Он «разгружал» других, освобождал от душевной печали и скорби, а сам страдал.
В воспоминаниях потрясает описание последних дней преподобного — как он мучался! Он до конца выбаливал грехи своих духовных чад. И, прежде всего, всем нам свойственный грех недружелюбия, самолюбия, неумения уступать другому. Перед кончиной он сказал им: «Вот я всех вас прошу, чтобы вы утешали друг друга, жили в любви и мире, голоса бы никогда друг на друга не повысили. Больше ничего от вас не требую. Это самое главное для спасения. Здесь все временное, непостоянное, чего о нем беспокоиться, чего-то для себя добиваться. Все быстро пройдет. Надо думать о вечном».
День памяти прп. Севастиана 19 апреля (1966 года).
ПРЕПОДОБНЫЙ ЛАВРЕНТИЙ ЧЕРНИГОВСКИЙ
В предисловии к житию старца Лаврентия говорится об удивительной для мирского человека закономерности: «Для спасающейся христианской души наличие биографических данных и четких географических описаний, равно как и подробное перечисление дат посвящения в сан, — все же является второстепенным. Важна духовная сущность воспринимаемого, неповторимая единственность красоты образа Божия, открывающегося через избранные сосуды Духа».[2] Читая эти слова, я вспомнила те времена (начало 80-х), когда мы читали машинописные странички с пророчествами прп. Лаврентия. Мы ничего о нем не знали, не знали его биографию. Но сила слов его была такова, что не было сомнения в святости произнесшего их. Помню, в то время я приехала в командировку в Москву на один день, и мне дали машинопись с пророчествами старца. Всю ночь я сидела и переписывала в тетрадку все, что могла успеть. Поймут ли люди, которые пришли в Церковь уже в то время, когда церковные лавки были переполнены многочисленными переизданиями книг о старцах, нашу тогдашнюю духовную жажду? Мне и самой иногда кажется, что все это было не со мной. И очень грустно от этого. Но, между прочим, и это тоже предсказал прп. Лаврентий.
Он предсказал восстановление храмов и близкий конец: «Придет время, когда и недействующие (закрытые) храмы будут восстанавливать и оборудовать не только снаружи, но и внутри. Купола будут золотить, как храмов, так и колоколен… Ремонты храмов будут продолжаться до самого пришествия антихриста, и везде будет благолепие небывалое».[3] Старец предупреждал, что нужно опасаться того, чтобы предаться внешним стремлениям к благоустройству церкви и Православия. «А вы для нашей церкви в ремонте будьте умерены в ее наружном виде. Больше молитесь, ходите в церковь, пока есть возможность, особенно на литургию, на которой приносится Бескровная Жертва за грехи всего мира. Почаще исповедуйтесь и причащайтесь Тела и Крови Христовой, и вас Господь укрепит».[4]
Житие прп. Лаврентия изобилует рассказами о его прозорливости не только относительно мировых событий, но и относительно событий на Украине и в России. Так он предсказал церковную смуту на Украине, раскол, самосвятство и постоянно повторял: «Держитесь Московской Патриархии». За несколько лет до начала войны предсказывал «бич Божий», наказание за отступничество, великое кровопролитие. Но так же предсказывал, что во время войны откроются храмы и монастыри, и война закончится победой русского оружия. Предсказал прославление царственных мучеников и новомучеников Российских, их заступничество за землю русскую, покаяние народное и дарование ему царя «сильного духом и волею». Многие из пророчеств прп. Лаврентия уже исполнились.
Что касается самого прп. Лаврентия, то когда читаешь его житие, видишь — он всегда и во всем исполнял волю Божию, которая была ему открыта. И говорил, что в жизни христианина нет мелочей, нет случайностей. Нужно быть внимательным к каждому шагу, к каждому слову, потому что все в мире взаимосвязано. И одно неосторожно сказанное слово может принести страшные последствия.
Родился схиархимандрит Лаврентий (в миру Лука Евсеевич Проскуора) в 1868 году в Черниговской губернии, в простой крестьянской семье. С раннего детства полюбил церковное пение, и уже в 14 лет был регентом в храме. Монашество было его идеалом от юности. Но, исполняя просьбу родительницы, он не оставлял ее до кончины, и покинул мир только после ее смерти. В 27 лет он принял постриг и был рукоположен во священника. В дореволюционные годы удалось ему побывать трижды на Святой Горе Афон и в Иерусалиме. В пророчествах своих он вспоминал этот «город городов». Предсказывая: «Антихрист будет короноваться как царь в Иерусалимском великолепном храме… Будет свободный въезд и выезд из Иерусалима для всякого человека. Но тогда старайтесь не ездить, потому что все будет сделано для того, чтобы прельстить человека».[5]
Более всего на свете прп. Лаврентий любил монашеский чин, потому был отцом огромного «стада духовных овец», которые от него приняли монашеский постриг. В 1930 году закрыли Троицкий Черниговский монастырь, где подвизался батюшка. Некоторое время он жил в маленьком домике на окраине города и по-прежнему принимал народ, но теперь уже, конечно, тайно. В самые лютые годы гонений старец предсказывал, что монастыри опять откроются и потому надо особенно беречь богослужебные книги.
Летом 1941 года старец собрал всех своих монашествующих духовных чад и устроил женский Троицкий монастырь (тот, который до революции был мужским, и где он сам подвизался). Этот монастырь до сих пор действующий. Здесь на монастырском кладбище старец и был похоронен. Шла война, и от России требовалась не только военная мощь, для того, чтобы победить врага, но и сила духовная, сила молитвенная. Старец Лаврентий был одним из тех молитвенников, молитвы которого привели наше отечество к победе в 1945 году. В это время сотни людей приходили к старцу со своим горем, и тут тоже проявлялась его прозорливость — он открывал людям судьбы их ближних: кто жив, кто погиб, кто находится в плену. Из многих рассказанных в житии случаев проявления «духовного зрения» на расстоянии приведем один: «Во время войны пришла к старцу Лаврентию девушка спросить о своем брате, от которого давно не было известий. „Кто-то пришел из товарищей, — рассказывала она батюшке, — и сказал, что брат находится в плену у немцев в Гамбурге, и что город сильно разрушен и великое множество людей погибло. Потеряли мы всякую надежду на жизнь брата“. Батюшка надел епитрахиль, помолился, посмотрел вдаль перед собой, как бы во что-то всматриваясь, и говорит: „Ты права, все разбито, ничего не осталось, американцы всех забрали в плен, но брат живой“. „Когда брат мой вернулся, — закончила рассказ девушка, — он подтвердил, что все было так, как сказал старец“».[6]
В то гибельное время старец повторял устрашающие слова: «В ад души идут, как люди из церкви в праздник, а в рай — как люди в церковь в будний день». И часто со слезами признавался, что видит, как мучаются души в аду.
Слово старца Лаврентия неслучайно сохранилось до наших дней — оно зовет к духовному пробуждению, призывает к серьезности, к внутренней собранности, внимательности.
Часто отвечал старец и на мысли людей. Примеров этому множество, обычно это происходило во время общих благословений или во время исповеди. Одна женщина подошла к батюшке на исповедь, а он, ничего не спросив, накладывает епитрахиль на голову и начинает читать разрешительную молитву. Женщина недоумевает, а старец говорит: «Другая исповедь вменяется тебе: когда дорогу переходила да вспоминала о грехах и плакала, то это Ангел записал, и прощаются грехи».
Старец был не только строг, но и милостив, говорил о том, что в последние времена, кто только имя Господне призовет, спасется. Когда жаловались, говорил: «Молитва и труд все перетрут и в Царство Небесное введут». «Как спастись, батюшка?» — спрашивали его. — «Ходи, да пой: Слава в вышних Богу и на земли мир. Нужно, чтобы в душе был мир. Спасение не тяжелое, но мудрое. При этом времени нужно быть мудрым — и спасешься».
«Батюшка, благословите не есть сала», — просила некая мирянка. «Как говорится, сало можно есть, а людей нельзя», — ответил батюшка. Оказалось, что она плохо жила со своими родными.
Прп. Лаврентий говорил, что земля русская никогда, то есть до Страшного Суда, не оскудеет великими старцами благочестия, молитвенниками и наставниками, подобно древним.
И о самом преподобном в житии сказано: «Праведник умирает, а свет его остается».
Отошел ко Господу отец Лаврентий 20 февраля 1950 года.
СТАРЕЦ НИКОН (ВОРОБЬЕВ)
Святитель Игнатий (Брянчанинов) предсказывал, что в «последние времена» оскудеют духоносные наставники и спасаться верующие будут по книгам. Действительно в нашей жизни издаваемая ныне в изобилии духовная литература значит очень много. Именно в книгах иногда находишь разрешение трудных вопросов, именно книги, и прежде всего старческие наставления, помогают увидеть в себе те грехи и недостатки, которые не замечаешь в суете обычной жизни… и задуматься, и покаяться. Среди множества книг, изданных в последние годы, есть такие, которые стали настоящим духовным событием для многих православных. Таких, о которых говорят: «Ты знаешь, вышла такая-то книга? Не читал? Почитай обязательно. Очень полезно». О таких разговорах я очень хорошо помню — после выхода книги игумена Никона (Воробьева) «Нам оставлено покаяние», М., 1997. Теперь эта книга переиздана не единожды и также пользуется большим читательским спросом. Чем же привлекла нас эта книга (до этого письма игумена Никона публиковало издательство Имка-пресс, но не в полном объеме)? Прежде всего тем, что в ней намеренно подчеркивается отличие нашего времени от времени дореволюционного, подчеркивается необходимость сообразовываться с «условиями спасения» — жизни в атеистическом государстве. Ведь многие поучения старцев обращены еще к той «породе людей», которых уже нет, которые были уничтожены красным террором, войной и бегом времени.
Мы по сравнению с ними — духовные пигмеи, с трудом изучающие «азбуку духовной жизни». Мы — слепые кутята, и продвигаемся в познании того, «что такое хорошо и что такое — плохо» в духовной жизни, наощупь. Это прекрасно понимал и видел старец Никон (Воробьев) и написал об этом так: «Я пришел к убеждению, что опытно внутреннего христианства теперь почти никто не знает. Не знают себя, а потому не знают и не могут оценить дела Христова. Всем хочется быть хорошими в своих глазах и в глазах ближних, а при таком состоянии человек остается слепым, как бы ни считал себя зрячим».[7]
Игумен Никон (в миру Николай Николаевич Воробьев) родился в 1894 году в Тверской губернии в большой крестьянской семье. Еще в раннем детстве юродивый, зашедший в село, указывая на мальчика (а было их семеро братьев), несколько раз повторил: «Это — монах, монах». В Божьем Промысле судьба мальчика была уже решена, хотя люди располагали ее иначе, — отец устроил мальчика в реальное училище, там он стал первым учеником и с жаром изучал всевозможные науки, а по окончании училища поступил в Психоневрологический институт в Петербурге. В это время детская вера была им потеряна и внутренний духовный кризис дошел до того, что стала приходить мысль о самоубийстве. И тут он вспомнил, как хорошо было у него на душе тогда, когда он был верующим, и взмолился: «Господи, если Ты есть, то откройся мне! Я ищу Тебя не для каких-то земных корыстных целей. Мне одно только надо: есть Ты или Тебя нет?» И Господь открылся его душе, без каких-либо внешних явлений, без ярких событий, но душа ощутила благодать, и в ответ благодарный человек пообещал и попросил: «Даруй мне всю жизнь служить Тебе! Пусть все скорби, все страдания, какие есть на земле, сойдут на меня, — даруй мне все пережить, только не отпасть от Тебя, не лишиться Тебя». Вся жизнь старца будет исполнением этого юношеского (было ему тогда 20 лет) моления.
В 1917 Николай Воробьев поступил в Московскую Духовную Академию, но через год Академия была закрыта. Стал он псаломщиком в Борисоглебском храме в Москве. Постриг с именем Никона принял в 1931 году в Минске. Там он был рукоположен в иеродиакона, а в 1932 году в иеромонаха. В 1933 году отец Никон был арестован и сослан в сибирские лагеря на пять лет. Вследствие зачета рабочих дней был освобожден в 1937 году. Вернулся он в Вышний Волочек, где жил в ранней юности, и устроился прислугой к врачу. Много претерпел он на этой службе. Но много и приобрел. Потому что как говорил он своим духовным чадам пред кончиной, даже из лагеря он «привез высокое мнение», а главное для человека не подвиг (и тщеславие им), а смирение.
В 1944 году отец Никон был назначен настоятелем Благовещенской церкви в Козельске. Здесь еще жили последние оптинские иноки. Но не удалось задержаться надолго на благодатной оптинской земле, и тут отец Никон винил себя и «свое тщеславие». Начались странствия: Белев, Смоленск, Гжатск. Здесь он и отошел ко Господу 7 сентября 1963 года.
Но вернемся к письмам, почерпнем из них мудрость духовную, нам в назидание оставленную.
«Советую вам внедрять в свое сердце решимость отдаваться в волю Божию, не желать обязательного исполнения своей воли. Тогда будете спокойны и тверды. Если же добиваться своей воли, то всегда будешь в расстройстве».
«Из хода дел разумевайте волю Божию» — говорит прп. Варсонофий Великий. То же скажу и вам".
«Будь здоров. Да хранит тебя Господь и вразумит. Не огорчайся особенно ничем. Такова жизнь. Ты постепенно входишь в нее. Не все сидеть дома под крылышком. Многими скорбями подобает внити в Царствие Небесное. Умный и верующий человек использует скорби к великому успеху в духовной жизни, а немудрый, ропотливый теряет случаи для приобретения, вредит себе, расстраивая и тело, и душу. Печаль мира сего смерть соделывает, — вот как можно расстраиваться. Проси мудрости у Господа для спасения и исполнения воли Его (а не для мирских целей), и Господь подаст».
«Вот в молодости, у некоторых людей и всегда, есть способность чувствовать глубину души человеческой сквозь эмпирию. По мере возраста, постоянное столкновение с ветхим, то есть эмпирическим, человеком вынуждает быть с ним осторожным, к чему призывает и Спаситель. Не буду больше об этом распространяться, хотя и многое можно было бы сказать. Надеюсь и так понятно.
Я на днях прочел „Братья Карамазовы“. Вот где раскрывается душа человеческая! Какой жалкой пародией кажется научная психология пред психологией Достоевского. Я когда-то был настолько наивным, что хотел познать душу, изучая курсы психологии. Сколько глупостей делаешь в молодости, когда нет у тебя руководителя. Вот я действительно был как в лесу. Князь мира сего так ослепляет людей, что слепые ходят ощупью, а потому постоянно падают из одной лужи в другую».
«Не смущайся неудачами. Все суета сует, всяческая суета. Чтобы приобрести смирение, а с ним мир Божий (в душе), превосходящий всякое разумение, надо много потерпеть неудач, падений, оскорблений и проч. Постоянные успехи могут погубить духовного человека, поэтому Промысл Божий вынужден посылать нам всякие испытания, неудачи, скорби, болезни и проч., чтобы человек на тысячах примеров познал свою немощь и отдался всецело в руки Божии, а не на себя надеялся».
«Поверь мне, что земные радости не стоят одной капли духовного блаженства от Господа. Сказано: потерпи Господа, мужайся и потерпи Господа, и получишь такую же драгоценную жемчужину, какую купец „нашедши, пошел и продал все, что имел и купил ее“. А тебе и продавать не надо, а только терпи свою болезнь без ропота и благодари Бога, хотя бы сердце и противилось этому, тогда увидишь действие силы Божией в твоем сердце. Тогда само сердце уже будет благодарить Его. А пока терпи. Ты еще молода. Не унывай, если болезнь иногда и усилится, лишь бы не было нестерпимой боли.
Да вразумит тебя Господь и утешит. Если когда поропщешь или иначе как согрешишь, то, придя в себя, покайся пред Богом, попроси прощения, и Господь простит тебя.
Старайся чаще вспоминать имя Божие, молись больше, хоть про себя, если нельзя открыто. Старайся добиться, чтобы призывание имени Божия доставляло тебе духовную радость. Пророк Давид говорит: Помянух Господа и возвеселихся. Добейся и ты этого частым призыванием имени Его».
Выписки из книги писем старца Никона мы неслучайно закончили этим письмом, потому что в нем раскрывается одна из тайн старчества — все старцы были делателями Иисусовой молитвы. Призывали к этому и учили этой «науке из наук» своих учеников. Постоянно творимая молитва Иисусова незримо преображает, очищает сердце человеческое (потому что в этом сердце поселяется постоянное покаяние: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную). И тогда приходит Дух Святой и соделывает человека духовным светочем. Аминь.
СТАРЕЦ ЛЕОНТИЙ
Память преподобного Леонтия исповедника совершается 9 февраля, это день его блаженной кончины (+ 1972 г.).
Старец Леонтий (в миру Лев Фомич Стасевич) прославился своими духовными подвигами в краю «первых советов» в Ивановской области и особенно в храме святого Архангела Михаила. На иконе, написанной к его прославлению, он так и назван Леонтием Михайловским.
Родился преподобный в 1884 году на территории нынешней Польши, до революции входившей в состав Российской Империи. Первые годы его монашества проходили в Яблочинском Свято-Онуфриевском монастыре, где он был пострижен в 1911 году с именем Леонтий в честь Леонтия, святителя Ростовского. С началом I Мировой войны вместе с братией он переезжает в Московский Богоявленский монастырь. Учеба в Духовной семинарии и рукоположение приходятся на годы революции. В 1922 году патриарх Тихон назначает его наместником Суздальского Спасо-Евфимиевского монастыря и возводит в сан архимандрита. После закрытия монастыря большевиками в 1923 году о. Леонтий остается служить в Суздале на разных приходах, где сохраняется приверженность Патриарху Тихону. За годы своего служения, вплоть до первого ареста в 1930 году, о. Леонтий привлек к Церкви множество людей и его имя стало широко известно в этих краях. Своим каждодневным служением литургии, верностью православным канонам и проповедями он вызвал озлобление местных властей, они постоянно искали повод к его аресту.
С 1930 по 1955 годы о. Леонтий трижды отбывал заключение: дважды по три года и третий раз — пять лет.
Все случаи, которые сохранились об этих годах в народной памяти, рассказывают о том, что старец с кротостью и мужеством переносил испытания, выпавшие на его долю. Никогда не роптал и за все благодарил Бога. Товарищи по несчастью любили и уважали его.
Веру свою он исповедовал твердо и непоколебимо. Однажды в пасхальную ночь охрана подвергла его издевательствам, желая, чтобы он отрекся от Бога. Его на веревке с головой опускали в выгребную яму. Поднимали с криком: «Отрекаешься?» — и слышали в ответ: «Христос Воскресе!» Еще и еще раз опускали и каждый раз слышали «Христос Воскресе, ребята!»
Все тюремные скорби батюшка переносил с большим терпением и часто говорил: «Я в раю был, а не в тюрьме».
С 1955 года вплоть до своей кончины в 1972 году старец служил в храме Архангела Михаила села Михайловского Ивановской области. Господь даровал его народу этих мест, опустошенных советской властью, в укрепление, утешение и просвещение.
О. Леонтий служил каждый день, а когда (после 80-ти лет) немощь телесная не позволяла ему служить без посторонней помощи, он все же ежедневно бывал в храме вплоть до своей смерти.
Народ полюбил старца и шел к нему непрерывным потоком. Враг же рода человеческого через злых, завистливых людей всячески гнал его из этих мест. Старец молился, плакал о народе Божием и все терпел.
Несмотря на физическую немощь, о. Леонтий постоянно принимал людей, беседовал с ними и очень много исповедовал. «Исповедь у него была удивительно плодотворной, очень духовной и очень смиренной, — вспоминает архиепископ Ивановский Амвросий. — Он никогда не обличал человека за недостатки, а старался его не обидеть. Здесь проявлялась его мудрость и прозорливость, он часто сам называл человеку его грехи, но покрывал при этом человека большой любовью и ободрял его, говоря: „И у меня это было“».
По его большому смирению и простоте он ничего о себе не рассказывал, молитвенные свои подвиги скрывал от других, не любил, когда его хвалили. Молился же он непрестанно. Каждый день прочитывал наизусть всю Псалтирь. Жил он в крайней бедности. Деньги в руки (даже зарплату) брать не любил, а какие оказывались, клал в церковную кружку, радуясь: «Опять я свободен».
Одна женщина вспоминает свою поездку с семилетним сыном к отцу Леонтию. Батюшка спросил мальчика, знает ли он молитвы «Отче наш» и «Богородице Дево». Мальчик их не знал. Мать с сыном во время литургии причастились, а после службы, как и все, подошли за благословением к батюшке, который по немощи телесной сидел на стульчике посреди храма и благословлял народ просфорами. Мальчик был последним и просфоры ему не досталось. А о. Леонтию перед этим какая-то женщина дала две монетки по 5 копеек. Вот их о. Леонтий и отдал мальчику со словами: «Вот, возьми себе — они тебе помогут выучить молитвы». Когда мать с сыном вернулись домой, то мальчик прочитал «Отче наш» и «Богородице Дево» и с первого раза запомнил их наизусть.
Одна женщина имела привычку из-за нехватки времени на домашнюю молитву молиться о здравии и упокоении в дороге. Отцу Леонтию она об этом ничего не говорила. Однажды, приехав в Михайловское, она после благословения у старца услышала его слова: «Так и делай. Поминай дорогой».
Привезла в Михайловское, к о. Леонтию, некая женщина свою бесноватую сестру. Батюшка поговорил с ней и допустил до причастия Святых Христовых Таин. После причастия тело ее содрогнулось и она упала, потеряв сознание. Когда ее привели в чувство, то она была уже в своем уме и перестала вести себя, как бесноватая.
Между людьми высокой духовной жизни поддерживается некая связь, и хотя о. Леонтий никуда не ездил, его имя было известно многим подвижникам. Как-то несколько прихожан из Михайловского и Фурманова отправились за советом к одному старцу из Троице-Сергивой Лавры, а он, узнав откуда они, сказал им: «Зачем вам ездить к старцам, когда у вас Афон и Сион, выше Киева и Почаева. У вас своя Лавра, и выше в мире нет». Рассказывают, что некая блаженная из-под Ленинграда тоже имела духовное общение с о. Леонтием, хотя в глаза его никогда не видела.
Одна женщина часто ездила в Сергиев Посад — в Лавру Преподобного Сергия. И вот она как-то приезжает в Михайловское с поручением от одного лаврского монаха. Тот просил ее узнать у о. Леонтия, что ему делать, ибо замучили его болезни, то одна, то другая. Отец Леонтий ответил: «Передай ему, пусть поменьше пьет». Приехав вскоре в Лавру, она не знала, как и сказать тому монаху ответ о. Леонтия, т. к. подумала, что он много выпивает. Но, делать было нечего, — он спрашивает. Она, смущаясь, сказала: «Батюшка передал: пусть поменьше пьет». А монах улыбнулся над ее смущением и пояснил: «Понятно, батюшка провидел, что я действительно много пью… разных настоев из трав. Теперь больше не буду». Вскоре все его болезни прошли.
О прозорливости старца вспоминает монахиня Ангелина, которая во второй половине 60-х годов часто бывала у о. Леонтия вместе со своей сестрой. «Однажды мы шли втроем и всю дорогу пели молитвы, шли мы из Фурманова. Приходим к батюшке, а он говорит: „Певчие пришли“. А мы отвечаем: „Батюшка, мы не певчие“ (Тогда мы не пели в храме, а сейчас служим певчими на приходе). А он говорит: „Певчие, певчие“. У него была такая прозорливость, что он и мысли читал».
У одной женщины был брат Николай. Она как-то начала рассказывать о нем о. Леонтию, а тот и говорит: «Тучка, туча какая находит, а молитва семь замков отпирает, семь дверей открывает, а Николай-то, как живет хорошо». Не поняла она тогда ничего, а вскоре после этого Николай вынес с фабрики, на которой работал, зеркало. Его задержали и решили отдать под суд. По совету сестры он исповедовался у о. Леонтия и перед судом причастился, и «на суде он так говорил… что его отпустили».
Одна женщина долго стояла в очереди на квартиру. Когда подошла ее очередь, власти почему-то медлили и квартиру ей не давали. Она много ходила и жаловалась, но ее не слушали. Придя в церковь, в сердцах она рассказала все отцу Леонтию. Батюшка выслушал ее и ответил: «Сходи еще раз и скажи, что отец Леонтий велел дать». Велико было ее удивление, когда по произнесении этих слов она тут же получила от начальника документы на квартиру.
Однажды в Михайловское в Великий Пост на службу приехала некая женщина. У входа в храм ее увидел о. Леонтий и громко сказал: «Ой, как свиньей пахнет!» Она упала перед ним на колени и призналась: «Батюшка, а я ведь сегодня свинину ела». Об этом случае рассказала она сама, ныне она проживает в городе Кохма.
Вот еще один рассказ о прозорливости старца. «В то время у меня был духовный отец в Лавре Преподобного Сергия. Я собралась туда ехать, выходной день был у меня на неделе, а на работе меня не отпустили, не дали лишнего дня, а одного дня было мало. Расстроенная поехала я к отцу Леонтию. Был какой-то праздник. Всю литургию я стояла с мыслями о Лавре, как там хорошо. Когда окончилась служба, батюшку выводили под руки домой, я подошла под благословение. А он улыбается и говорит: «А у нас было, как в Москве, не хуже, как в Москве».
«Моя мама, сейчас покойная, ездила к нему со своей сестрой (моей теткой). Тетка всю дорогу твердила: «Он меня не примет, я очень грешна». Когда они входили к нему в дом, его первые слова были: «Говорят, я не всех принимаю. Я всех принимаю. Приходящего ко мне не изжену вон». А мама моя говорит: «Батюшка, я такая грешница». А он отвечает: «Огнем очистилась, огнем очистилась» (у нее в деревне дом сгорел)».
Приехала к отцу Леонтию на службу одна женщина — Надежда, а старец подарил ей бинт. Она спросила его: «Зачем он мне?» «Возьми, авось пригодится». И так было каждый раз, он давал ей бинты, а она все говорила: «Куда мне, батюшка, эти бинты?» — «Бери, потом пригодятся». Этой Надежде дали послушание — ухаживать за больным монахом о. Иннокентием. Его прислал старец, схимонах Евфимий из-под Киева, помогать батюшке о. Леонтию. На ноге у монаха открылась язва. Тогда и пригодились все эти бинты. Примечательно, что первый бинт о. Леонтий дал Надежде за десять лет до случившегося.
Пришли двое из Плеса благословиться на поклонение в Киев, в Лавру. Старец не благословил. «Во ад едете, езжайте домой!» Не послушали его, поехали. По дороге мужик заболел, подхватил болезнь, покрылся язвами. До смерти так и был весь в язвах. Любил самочинно ездить по святым местам.
Отправлял однажды батюшка одного священника — гостя — в город, на станцию, а времена тогда были советские, над священниками насмехались, могли побить. Поручил о. Леонтий одной бабе проводить священника. О. Порфирий, так звали священника, недоволен был. «На кой мне баба. Сам дойду». А на станции встретилась им ватага парней с камнями. Парни толкнули священника, сбили с ног, хотели побить, а баба закричала: «Не смейте! Это отец мой». Парни устыдились и разбежались, а о. Порфирий сказал: «Вот так о. Леонтий, такую ситуацию прозрел».
Духовная дочь старца рассказывала, что когда она только пришла к вере, в 1970 году, вера была гонима. Ее мать была против веры и против Церкви и говорила: «Я выброшу в окно твое Евангелие!» О. Леонтий попросил ее привезти к нему мать, но женщина не хотела матери и говорить об этом. «Не поедет ни за что, а тем более, что к старцу она агрессивно была настроена». К ее удивлению мать спокойно сказала: «Ладно, поедем». Когда они приехали к старцу, он встретил мать этой женщины очень ласково, как родной отец. На другой день она пошла вместе со всеми в храм и там стояла, подошла к исповеди и причастилась с большим благоговением из рук батюшки. Так велика была сила его молитвы.
Одну девушку старец предупредил сдать билет на самолет, который разбился. Сейчас она работает в Епархиальном управлении.
Двое мужчин и одна женщина шли домой, в Михайловское, поздно вечером. В реке они увидели щуку, и один из них, бросив камень, оглушил ее. «Отнесем ее о. Леонтию», — сказал он другим. А старец в это время и говорит своей прислуге: «К нам будут гости». «Какие гости, батюшка, уже все автобусы прошли». А он ей в ответ: «Придут и рыбу принесут».
Одна женщина, Евдокия, пришла в церковь к батюшке. Он дает ей яблоки и говорит: «Отдай первому попавшемуся человеку, который будет с черным лицом». Дома одна женщина и говорит Евдокии: «Сваха пришла, она погорела, просит что-нибудь подать ей».
После одной литургии о. Леонтий вышел, как обычно, на проповедь и сказал, что в Ташкенте погибли тысячи людей, поскольку от грехов человеческих уже сотрясается земля. Люди, слышавшие проповедь, засомневались, поскольку ни радио, ни газеты о землетрясении ничего не сообщали. И только через пять месяцев после этой трагедии и проповеди о. Леонтия стало известно через средства массовой информации о Ташкентском землетрясении.
Пришли к о. Леонтию женщины, а он сидел на кровати и был очень взволнован, лицо испуганное, то встанет он около кровати, то сядет и говорит: «Куда, куда поедем, долго ли автобус еще не придет? А дети-то как плачут, камнями кидают, окна бьют». Его прислуга Евдокия говорит ему: «Батюшка, куда поедем, сиди уж на кровати». Через год после этого стали передавать по радио, по телевизору, что работников нашего посольства в Китае выгнали, маленьким детям не давали спать, в автобусные окна кидали камнями. О. Леонтий все эти события заранее духом провидел и предсказывал их.
Незадолго до смерти о. Леонтий пророчески говорил: «Будут книгу печатать. Будет сильная жара и засуха. Крестный ход будет». В первое лето после смерти старца была сильная жара и засуха, тогда-то и открылся источник чудотворный близ могилы батюшки. А крестный ход состоялся в 1995 г. в Неделю Всех Святых в земле Российской просиявших, несли деревянный крест из Иванова пешком на могилу старца Леонтия.
Батюшка говорил пророчески и об открытии в Иваново «Красной Церкви» Введенского женского монастыря: «Когда в Иваново «Красная Церковь» откроется, вся земля содрогнется». В 1989 г. велась борьба за открытие этого храма, люди голодали прямо на земле, возле монастыря, средства массовой информации всего мира говорили об этом.
В проповедях и частных беседах о. Леонтий неоднократно говорил об открытии мощей прп. Серафима Саровского и о том, что с этого момента начнется «новый мир», но сам он до этого времени не доживет. Действительно, после открытия в 1991 г. в Санкт-Петербурге мощей прп. Серафима и перенесения их в Дивеево, в Москве в день Преображения Господня совершились события, изменившие жизнь России.
Однажды в частной беседе зашел разговор о кино. О. Леонтий сказал, что в Михайловском будет сниматься кино, но до этого времени он уже не доживет. И действительно, летом 1985 г. в Михайловском и его окрестностях известный кинорежиссер Н. Губенко снимал фильм о последствиях ужасного смерча, обрушившегося на Ивановскую область, а тело о. Леонтия уже больше тринадцати лет покоилось в земле.
Одна женщина рассказывала о себе. «Согрешила я по молодости, на чужого мужчину позарилась. Призналась на исповеди, а батюшка-то свечу взял и поднес к руке моей: «Подержи над огоньком». Я руку отдернула, обжегшись, а он говорит: «Держи, держи! В адском пламени гореть собираешься, а свечки боишься». Очень на меня это подействовало, бросила я чужого мужчину. Честно потом всю жизнь со своим мужем прожила».
Насте, ныне монахине Елизавете, снится сон. Везут они (с батюшкой) санки по снегу. Настя впереди, а он сзади. Настя и пеняет ему: «Что ж ты батюшка, все тянешься, отстаешь?» А он ей на свои санки показывает: «Видишь — полным полны! Твои-то полегче, свои лишь грехи везешь, а мне — вон сколько накидали!»
Старец много и с особенным усердием молился за усопших. Особенно в дождь, в снег, в любое ненастье любил ходить о. Леонтий на кладбище служить панихиды. Подвиг этот он делал более тяжелым, ноги у него болели, но он шел туда всегда не по дороге, а по снегу. По свидетельству людей, о. Леонтию ночами являлись покойники с криком: «Помолись, батюшка!»
О. Леонтий пособоровал человека, который заболел и умирал. Когда он умер, отца Леонтия об этом известили. Батюшка спросил: «В какой одежде он был похоронен: в темной или светлой?». Три раза спрашивал и три раза ему отвечали: «В темной». О. Леонтий сказал: «Значит, девятый — это он. Восемь душ ко мне приходило за молитвами, а девятый — это он».
Когда батюшка отпевал покойников, он знал, который из них по грехам достоин ада, и жег себе на свече палец, чтобы этим людям становилось полегче.
Храм Архистратига Божия Михаила украшен дивной шатровой колокольней белого цвета. Один из местных дебоширов долгое время грозился свалить ее с помощью троса и своего гусеничного трактора. Отец Леонтий, зная об этом, не раз предупреждал его, что это намерение плохо закончится. Но тракторист лишь зло смеялся над стареньким священником. Видимо получив негласное одобрение властей, он взял железный трос и поехал на тракторе рушить колокольню, и никто из людей ничем не мог предотвратить это злое дело. Перед своим «подвигом» он вместе с приятелем выпил «для храбрости». По дороге к храму ему надо было переехать мост через реку Шачу, протекавшую в сотне метров от храма. Проезжая по мостику, он не справился с управлением, сломал перила и вместе с трактором рухнул в реку. Шача — речушка мелкая, глубина ее меньше метра. Но тракторист все равно не смог выбраться из кабины и утонул. Отец Леонтий много молился за погибшего. Его даже за это ругали: «Батюшка, что вы все о нем молитесь, он свое получил». А о. Леонтий отвечал: «Как же мне о нем не молиться, если он ко мне каждый день ходит, молитв просит».
Ранним утром 16 апреля 1970 года прихожане, пришедшие в Михайловский храм, увидели, что отец Леонтий совершает панихиду о новопреставленном Патриархе Алексии I. Все были потрясены и стояли молча. После панихиды о. Леонтия спросили, почему он служил панихиду о живом Патриархе. Батюшка ответил: «Святейший Патриарх Алексий умер, но этой ночью мы с ним виделись и вместе молились, чтобы патриархом был избран митрополит Пимен». Прихожане несколько дней были в смущении, пока по официальным каналам не поступила информация о кончине Первосвятителя.
В благодарность батюшке люди шили и дарили одежду. О. Леонтий все раздавал как милостыню за усопших. Один раз две женщины приходят к нему, а он их спрашивает: «Видели вы Марию?» Они говорят: «Нет, батюшка». А о. Леонтий им на это: «Только она вышла, благодарить приходила, и вы зашли». А Мария та была уже покойница.
Как-то люди увидели, что о. Леонтий пошел на речку. Ходит вокруг проруби, где бабы обычно полощут белье, крестится и молится. А на следующий день одна женщина, стирая белье, поскользнулась и упала в воду. Вокруг никого не было, но каким-то образом она выбралась сама. Молитва старца помогла.
По воспоминаниям близких людей и духовных чад старца, говорил он очень немного, пребывал вообще в умном делании, для него были в тягость любые разговоры, в том числе его прислуги Евдокии.
По своей духовной настроенности, как отмечают его духовные дети, он был наиболее близок к прп. Серафиму Саровскому и свт. Игнатию (Брянчанинову). В нем чувствовалось глубокое знание духовного учения святых отцов Церкви. Он хорошо знал учение о внутренней молитве Иисусовой и поощрял тех, кто брался за нее.
Наставления его были краткими, но точными и образными. Когда обращались к нему люди с жалобами на житейские ссоры, он говорил: «Не принимайте всего близко к сердцу, смотрите сквозь пальцы».
Батюшка служил каждый день, и каждый день до последнего часа он находился в храме. Говорил он иногда: «Какие часы мы служим, эти наши, а какие не служим, эти не наши» (то есть не во спасение души).
Когда старца жалели люди и говорили ему: «Батюшка, ты устал, отдохни», он отвечал: «Вы меня не жалеете, а губите». А когда ему говорили: «Батюшка, совсем больной», он отвечал: «У Бога болезней нет, это грехи наши болеют».
Как большой молитвенник, батюшка много плакал за людей, но слезы эти были сокрыты, и знал их только Сам Господь. Впрочем, иногда и люди видели его плачущим, как вспоминает об этом одна его духовная дочь: «Не помню в каком году я приходила к нему, в этот год у нас закрывали церковь на время, так как был ящур у скотины. Батюшка лежал тогда на кровати и очень плакал, а я стала спрашивать его: «Батюшка, что вы плачете?» — а он мне говорит: «Не один я плачу, и книги плачут»».
Будучи сам монахом и игуменом монастыря, он придавал особенное значение послушанию в отношениях с духовными чадами и искренне радовался, когда они следовали этому драгоценному духовному правилу.
Славы, известности он не любил. Идет иногда по улицам Иванова, люди подходят к нему за благословением и спрашивают: «Откуда вы, батюшка?», он отвечает: «Я из Москвы, из Москвы».
Таким смиренным, светлым, светящимся, излучающим любовь и милосердие к страждущим людям, он и остался в памяти народной.
Незадолго до кончины старец сказал: «Я умру — из меня много воды потечет». Скончался старец 3 февраля 1972 года, а уже летом этого года рядом с его могилой (под горой, где расположено кладбище) забил сильный источник, вода которого оказалась целебной.
В 1998 году были обретены и многоцелебные мощи старца, которые теперь покоятся в храме, где старец служил последние десятилетия.
СХИИГУМЕНИЯ МАРИЯ (ДОХТОРОВА)
В ХХ столетие дало нам немало примеров старческого служения, но в основном свидетельствуют о нем ученики или просто те люди, которые получали помощь от старцев. Откровений старцев о самих себе очень мало. Потому особенно драгоценны записки, которые составила схимонахиня Мария (Дохторова) — в них по сути дела рассказывается о том, как человек становится «сосудом Святого Духа». Воспоминания матушки Марии потрясают — трудно поверить, что в наше время Господь мог воздвигнуть такую подвижницу: постницу и молитвенницу. Потрясают именно постнические и молитвенные подвиги: с юных лет подвижница питалась только сырыми фруктами и овощами, как роскошь позволяла себе хлеб, а воду пила только строго отмеривая. Спала самое большое по четыре часа в день, молилась беспрестанно. Но это мы забежали вперед, а теперь последовательно расскажем о жизни схимонахини Марии — то, что она сама и ее верные ученики нам поведали.
Родилась Лидия Николаевна Дохторова в Киеве в 1896 году, в интеллигентной семье, где большое значение придавали хорошему воспитанию и образованию. У девочки были прекрасные способности к занятиям наукой, искусством, языками и музыкой. Ей предвещали блестящее будущее. Внешне она была очень привлекательна. Многим она нравилась. Но уже в раннем юношестве в родительском доме возложила она на себя подвиги постничества и молитвы, а когда поступила на филологический факультет Московского университета, то к этим подвигам прибавилась еще и усиленная учеба и долгие путешествия. Во время Первой Мировой войны закончила медицинские курсы и ухаживала за ранеными. После революции начались годы странствий. Пешком Лидия Николаевна прошла от Салоник до Афин, потом до Рима и Флоренции, потом пешком до Парижа, в Бари к Святителю Николаю в Италию, в Черногорию, в Румынию. На пути этих странствий матушке приходилось жить в пещере, ночевать в лесу и просто в поле под открытым небом, питаться «подножным кормом», подвергаться нападениям и насмешкам. Когда читаешь о матушкиных скитаниях, то вспоминается притча Господня о драгоценной жемчужине, которую человек ищет, отдав за нее все. Драгоценная жемчужина — это Божия благодать, это «Царство Божие, которое внутри нас». И матушка, терпя голод, холод, одиночество, поругание не только от людей, но и от бесов (страшные страницы посвящены рассказам о том, что злые силы даже физические увечья наносили матушке), приобрела удивительную ясность духа, радость и мир. И Бог ее вознаградил тем, что она встретила-таки тех, о ком на всех путях странствий молила Бога, — она просила послать ей старца или старицу для руководства в духовной жизни.
И вот как замечательно рассказывает мать Мария о первой встрече со своей старице — юродивой Диодорой: «К Успенскому посту я пришла в монастырь Жабка (в Бессарабии)…
Через три дня увиделась с монахиней Диодорой, которую здесь считали ненормальной. Я о ней ничего не знала, но, когда ее повстречала, было такое чувство, словно мой Ангел Хранитель ее поприветствовал. Какая-то сила исходила из моего сердца, устремлялась к ней. Она с удивлением на меня посмотрела и сказала: «Слава Богу». Я поняла, что Господь услышал мою молитву. Монахине Диодоре было 68 лет. Из низ 40 лет прожила в монастыре на разных послушаниях, последние шесть лет юродствовала Христа ради. Оборванная, грязная… Но я ощутила в ней силу духа». И далее идут удивительные страницы, рассказывающие об общении «людей духа» — это общение, для которого не нужны были слова. Подвижницы на расстоянии чувствовали, что происходит друг с другом, помогали друг другу молитвами, а при встрече только обменивались поклонами. Но лучше и об этом скажем словами матушки Марии: «Искушения и брани, которые меня одолевали, были мне непонятны. Я не знала: такое происходило со мною или с другими тоже? Может, за мои грехи мне послано это испытание (нападение бесов)? Неустанно просила Господа о духовном наставнике, который бы объяснил, что со мной происходит. Теперь мне открылось, что матери Диодоре все понятно и что гнетущие меня силы ей известны. Я почувствовала себя как бы став на твердую почву. Мне открылось соотношение многих духовных явлений и сил. Между нами установилось таинственное духовное общение. Через нее я познала духовные чувства и любовь во Христе». И все это, повторим — при том, что они не вели друг с другом бесед. «Ученица» получала от своей духовной наставницы откровения о том, «что такое духовная жизнь и как на не настроится», только через молитвы последней — то есть от сердца к сердцу. Таким и бывает всегда подлинное общение старца с учеником.
Лидии пришлось пережить смерть своей наставницы, а вслед за этим и страшные гонения от сестер и игумении монастыря. Но и тут Господь послал ей утешение — она встретила иного наставника-старца. Гонения в монастыре были связаны с тем, что Лидия заступилась за падшую сестру, не давала ее изгнать и отринуть. И она пошла к старцу Филимону спросить, что же ей делать. Вот как матушка описывает свою встречу с о. Филимоном: «В молодости, будучи послушником, когда пахал, то плугом нечаянно повредил себе обе ноги, которые пришлось ампутировать выше колен… Его келия оказалась на черном дворе, он разговаривал с приходящими к нему за советом через окно, а сам лежал на деревянной лежанке возле окна. Одет был в белую рубаху, седой, глаза голубые. Когда его увидела, сердце растаяло во мне от умиления и любви: ангельская чистота, кротость, рассудительность — все в нем было не от мира сего. Согрелась моя душа рядом с этой прекрасной душой. Он принял меня с любовью, долго со мной говорил, а потом произнес: «Ты не только должна помочь падшей сестре, но и много претерпеть за нее»». Редко приходилось встречаться матушке со старцем, говорил он с ней мало, но все, что говорил, сбывалось с поразительной точностью. Казалось, весь ад восстал на невероятную для ХХ столетия подвижницу (чтобы она бросила все свои подвиги) — столько ей пришлось вынести мытарств, скитаний, «бед от лжебратий», но все это нужно было для того, чтобы от нее одной потом возродились, обратились к Богу сотни душ. Когда мытарства матушки окончились, она стала старицей, восстановительницей семи монастырей — в Сербии, в Болгарии, в Черногории. И дело не только во внешнем размахе деятельности. По словам ее духовного сына — болгарского епископа Гавриила: «Она старалась проникнуть в самую глубину душевную тех, кто искал ее наставлений и духовной помощи. Благодаря чтению житий святых отцов и следованию их учению матушка обрела большую опытность в духовной жизни». Для сестер она была настоящей старицей, не администратором-хозяйкой, а заботливой матерью, которая, когда кто-нибудь тяжело болел, сама ухаживала за болящей сестрой, когда кто-то унывал, брала на себя переживания этого человека. И так — до последнего издыхания.
В вечные селения матушка отошла в 1978 году.
СТАРЕЦ СЕРАФИМ (ТЯПОЧКИН)
В 1970—1980-е годы в красном углу у многих православных Питера бросалась в глаза фотография, которая висела среди икон. С этой фотографии смотрели удивительно проникновенные глаза благообразного старца. «Как живой!» — говорят про такие портреты. Но здесь дело было не только в мастерстве фотографа, а в том, что старец Серафим, который в то время еще был жив, предал свое благословение на эту фотографию.
На вопрос: «Кто этот старец, почему чувствуется духовная сила его, даже при взгляде на фотографию?» обычно рассказывали о «зоином стоянии». Эта история произошла в 1956 году в Куйбышеве.
Работница трубного завода, некая Зоя, встречала с друзьями Новый год. Ее мать была против «гулянки» в Рождественский пост, но Зоя не послушалась. Все собрались, а Зоин жених Николай где-то задержался. Начались танцы, у Зои не оказалось пары. Она схватила из красного угла иконы святителя Николая и со словами: «Если нет моего Николая, потанцую со святым Николой» пустилась в пляс. На третьем круге комнату осветил яркий свет (как молния), все в страхе выбежали, одна только Зоя застыла с прижатой к груди иконой святителя Николая, окаменевшая, холодная, как мрамор.
Ее не могли сдвинуть с места, ноги ее как бы срослись с полом. При отсутствии внешних признаков жизни Зоя была жива: сердце ее билось. Врачи прилагали все усилия, чтобы привести ее в чувство, но железные иголки у шприцев ломались и не могли войти в окаменевшее тело.
Весть о чуде быстро разнеслась по городу, многие приходили посмотреть на «зоино стояние». Городские власти распорядились об охране дома — посторонних перестали пускать. Пускали только священников, но они и после совершения молебнов не могли взять икону из рук Зои. И вот пришел черед отца Серафима (тогда еще иерея Димитрия), он отслужил водосвятный молебен и окропил комнату. После этого взял икону из рук Зои и сказал: «Теперь надо ждать знамения в Великий день (то есть на Пасху)».
Зоя продолжала стоять недвижимо, только по ночам кричала: «Мама! Молись! В грехах погибаем! Молись!» В одну из таких ночей к ней явился «благообразный старичок» — такой, каким был изображен святитель Николай на иконе и сказал: «Ну что, устала стоять?» Зоя простояла 4 месяца (128 дней) до самой Пасхи, которая в том году была 23 апреля (6 мая) В ночь на Светлое Христово Воскресенье Зоя громко взывала: «Молитесь! Страшно, земля горит! Весь мир в грехах гибнет! Молитесь!» С этого времени она стала оживать, в мускулах появилась мягкость. Ее уложили в постель, и она постепенно успокоилась.
Чудо о «зоином стоянии» было потрясением для многих людей — многих обратило к вере, заставило покаяться тех, кто перестал во время «хрущевских гонений на веру» ходить в храмы. А для верующих людей главным был вопрос: кто же такой этот батюшка, который один из многих смог взять икону из рук окаменевшей Зои?
Духовный сын старца Серафима — иеродиакон Софроний собрал воспоминания десятков людей, которые знали батюшку и издал их в книге — «Белгородский старец архимандрит Серафим (Тяпочкин) (Сергиева Лавра, 1998). Из этой книги мы узнаем и об основных вехах жизненного пути старца. Родился он в 1894 году в Варшавской губернии в благочестивой дворянской семье. И, что было редкостью для дворянского сословия вообще и неожиданностью для семьи Тяпочкиных, — с раннего детства стремился к служению Богу. Родители не препятствовали этому желанию. В семь лет Дмитрий поступил в Духовное училище, потом в Холмскую Духовную семинарию, в 1917 году в Московскую Духовную Академию — и проучился до ее закрытия в 1919 году. В 1920 году, после заключения супружеского союза, он был рукоположен во диакона и сразу же во пресвитера. Служил отец Димитрий в Днепропетровской области. В 1933 году от туберкулеза скончалась любимая супруга отца Димитрия Антонина Викторовна. На его попечении остались три дочери-подростка. В 1941 году батюшка был арестован и девять лет повел в страшном Карлаге, а потом еще пять в сибирских лагерях. В книге, изданной иеродиаконом Софронием, раскрывается духовная тайна, та, что помогает ответить на вопрос: почему именно отец Димитрий (будущий отец Серафим) смог взять икону? — Он был сосудом величайшей Божией любви к людям и обрел ее именно в лагере. «В эти лагерные годы отец Дмитрий чувствовал, что он, как чаша, постепенно, по каплям, наполняется благодатной любовью к Богу и ближним. А вместе с тем сердце его напитывалось простотой и детской незлобивостью. Это чувствовали в общении с ним заключенные, даже уголовники, и проникались к нему доверием».[8] Внимательность, бережное отношение к каждому человеку отличало отца Серафима до последней минуты его жизни: «Хотелось бы отметить его отношение ко всякому несогласному или даже инакомыслящему. Понять такого человека было самым искренним и глубоким его желанием. Он никогда не оскорблял того, что для этого человека было свято, привычно, а если что и требовало исправления, то старец делал это постепенно и без надлома».[9]
В 1960 году отец Димитрий принял монашеский постриг с именем Серафим. И попросился на служение «в Курскую епархию, земную родину преподобного Серафима». С 1961 года до конца своих дней отец Серафим был настоятелем Свято-Никольского храма в селе Ракитном Белгородской области. Тысячи людей со всех концов России побывали в Ракитном у отца Серафима. Ехали с горем, ехали с болезнями, ехали с недоумениями. Ныне здравствующий старец Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Кирилл (Павлов) свидетельствует: «Что меня больше всего поразило и запомнилось — это неподдельная любовь, исходящая из глубины его сердца, одинаковая ко всем. В присутствии батюшки все умиротворялось. Да, этот человек был наполнен Божией любовию. Это впечатление осталось в моем сердце».[10] Только старец о старце может сказать так просто и емко — и выразить суть старческого служения во все времена — это служение любви, от которого «все умиротворялось». И сам отец Серафим в одной из проповедей говорил об этом «духе мирном», от соприкосновения с которым «спасутся тысячи»: «Покой души — какое счастье для человека. Что может быть в жизни нашей дороже этого покоя?! Можно иметь полное жизненное довольство, можно иметь в пользовании все удобства жизни, все блага мира сего, можно считать себя счастливым в семейной и общественной жизни, но если на душе не будет покоя, то, увы, счастье наше будет далеко не совершенным. Можно ли назвать истинным счастьем то, что временно и скоропреходяще? Сегодня мы в славе и почете, а завтра можем быть в презрении и поношении. Сегодня кричим «осанна». А завтра — «распни», сегодня мы в силе и в здравии, завтра — в немощах и болезнях, сегодня мы живем, завтра пелена смерти может затянуть наши глаза и гроб станет последним достоянием здесь, на земле. Так призрачно, так суетно то, что в мирском понимании принято называть счастьем. Не к такому счастью зовет нас Христос. Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные и обрящете покой душам вашим. Христос зовет нас, обещая дать покой нашим душам. Отзовемся ли на это приглашение Христа. Пойдем ли ко Христу. Пойдем, пока не поздно, пойдем, пока еще слышится Его любвеобильнейший голос, обещающий покой душам нашим.
Кто из нас не нуждается в этом покое души? Он, Милосердный, зовет нас к Себе немногими радостями и обильными скорбями, посылаемыми нам. Нам приходится переносить всякие жизненные испытания, в них мы должны слышать голос Божий, призывающий нас…"[11]
По благословению старца Серафима (Тяпочкина) многие ныне здравствующие священники, монахи, епископы избрали для себя путь служения Богу. Обильный плод он принес своей жизнью. По свидетельству самого старца духовные чада «своими молитвами продлевали его отшествие ко Господу». В эти последние годы была сделана любительская видеосъемка, которая и тем, кто не видел батюшку при жизни, дает возможность хотя бы на телеэкране увидеть этот пронизывающий насквозь взгляд, взгляд небожителя. Фильм так и называется «Старец Серафим Тяпочкин».
До последних дней старец стремился служить у престола Божия и всей душой жалел народ. В одной из проповедей он сказал: «Если я обрету благодать и милость у Бога, то и тогда, по отшествии своем, стоя у Престола Господа, я буду молиться за вас, мои дорогие дети».
В светлые пасхальные дни 19 апреля 1982 года ушел отец Серафим в Вечную Пасху. Последние слова его были: «Животворящей Троице Трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение».
ИЕРОМОНАХ ПЕТР (СЕРЕГИН)
«Старцами не рождаются, старцами становятся» — поговорка, справедливая по отношению к любому подвижнику. Но все-таки пути к старческому служению бывают различными. Бывает, что люди выходят на путь служения людям после того, как сами переживут страшную душевную бурю и, выйдя победителями, становятся теми, кто «искушен быв, может и искушаемым помочь». А бывает (и чаще всего именно так бывает), что уже от младенчества, от ранней юности подвижник отдает себя Христу. Потому что «доброе дерево приносит добрый плод» — родители такого подвижника принесли Богу плод жизни всего рода. Так было и с отцом Петром Серегиным, о котором наш рассказ.
Родился он в благочестивой семье регента сельского храма в Пензенской губернии 23 августа 1895 года. Все детство и юность Петра прошли при храме. И потому, когда волны революции обрушились на корабль Церкви, он сознательно встал на защиту святыни. Прежде всего, святыни человеческих душ. В 1919 году он организовал при храме кружок «Ревнителей веры и благочестия» — и это в то время, когда по всей стране начались «безбожные кампании»! Всю жизнь отец Петр вел дневник. Сохранились и записи 1919 года. Они свидетельствуют о той битве за духовную жизнь, которую отец Петр начал в тяжелейших условиях (у него было шестеро детей) и не оставлял до конца своих дней: «Отчего я до сего времени не могу направить себя на путь духовной жизни? Оттого, что мое сердце и ум всецело поглощены предметами этого тленного мира: «Я поглощен житейской суетой». Как же вырваться из этого плена?
Трудно направить себя на духовную жизнь, на жизнь совершенством (жить мыслями о совершенстве), когда ум всецело опутан сетями этого мира. Трудно настроить себя на духовную жизнь, когда похотливый разум не в состоянии мыслить о главном Предмете веры — Бесконечном Непостижимом Божестве. Да, это очень трудно, когда сердце развратно и слепо. «Блаженны чистые сердцем: яко тии Бога узрят». Только чистыми сердечными очами можно узреть Его. Всякий грех, всякая нечистота, всякая скверна ослепляет очи сердечные, и тогда оно не может узреть Бога. «Сердце чисто созижди во мне Боже и дух прав обнови во утробе моей»».[12]
Многотомный дневник отца Петра (издана только малая часть его) — свидетельство о ежедневной, ежеминутной борьбе за чистоту сердца, что и является сутью внутреннего христианского подвига. «Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят» — сказал Господь наш Иисус Христос. И в жизни подвижников, старцев, мы видим как сбывались эти слова — они очищали свои сердца и «зрели Бога», понимали Его Божественный Промысл и открывали людям.
На «Божественной страже» — простым сельским священником подвизался отец Петр восемь лет. Наступили 30-е годы — годы репрессий. Коснулись они и семьи отца Петра. Первой пострадала матушка Анастасия Феодоровна. Ее судила тройка, и матушка была выслана в Вологодскую область. Отец Петр вместе со старшим сыном Василием поехали навестить Анастасию Феодоровну, но по дороге были сняты с поезда. Отец Петр был отправлен в вологодскую тюрьму, а потом на строительство Беломоро-Балтийского канала. Дети остались одни — без родителей, их пытались развести по разным детдомам (чтобы потом и не найти было), но нашлись добрые люди в селе — спрятали детей от произвола и уберегли до возвращения из ссылки родителей.
В 1935 году окончился срок заключения отца Петра. Он освободился и перевез в Повенец всю семью. Церковь была закрыта, служить было негде, и священник, как и многие в те годы, работал на гражданской работе: сначала контролером электросети, а потом плановиком на судоремонтном заводе.
В 1941 году началась война и отец Петр был призван в Советскую Армию, за воинское служение он был удостоен нескольких правительственных наград.
С 1946 года по благословению митрополита Ленинградского и Новгородского Григория (Чукова) отец Петр служил в Крестовоздвиженском соборе Петрозаводска. В эти годы он продолжал записывать размышления, через которые красной нитью проходила тема: как спастись в современном мире. Многие из его записей — перевод высоких истин на язык, доступный верующему человеку нашего времени. Они — как бы пособие для начинающих борьбу с собственными страстями.
В 1954 году отец Петр был переведен в Таллинскую епархию. Он был назначен священником Успенского собора Пюхтицкого монастыря. В 1970 году по состоянию здоровья протоиерей Петр Серегин вышел за штат. Незадолго до кончины он принял монашеский постриг. До конца дней батюшка продолжал писать свои заметки. Из них набралось несколько сотен, собранных в тетради. По воспоминаниям Пюхтицких матушек отец Петр был наделен старческими дарованиями — даром рассудительности, прозорливостью, даром целительства. Под его окормлением возрозли духовно многие ныне здравстующие сестры Пюхтицкого монастыря. Отошел ко Господу ревностный служитель Христов 15 августа 1982 года.
Сейчас в систему Интернет введены пять тысяч заметок из дневника отца Петра, мы выбрали некоторые из них:
В чем заключается сила и красота человека?
Сила человека заключается в том, что он мужественно и спокойно переносит все превратности временной жизни, определенные ему Промыслом Божиим, если он, как искусный пловец временного житейского моря, мощной рукой рассекает грязную пену волн страстей плотских, мелкого самолюбия и гордости. И всегда, как корабль, плывет над поверхностью этого тленного временного мира и всего тварного, неуклонно направляя свой путь к тихой пристани Царствия Божия.
Красота человека заключается в том, если он не допустит сердце свое прилепиться ни к какому творению и не возлюбит ничто больше Творца Мира, но, обнимая умом чудную гармонию мира, сердцем благоговейным будет прославлять Бога-Творца, любить Его больше всего и, устремившись к Нему, жить не земным и временным, а постоянно очищать себя, чтобы непрестанно петь Небесную песнь «Аллилуйя», — и на земле, и в Горнем Иерусалиме, где царствует Агнец Божий. Там уже будет не мужеский пол, не женский — но только духовные творения Божии, воссозданные через Господа Иисуса Христа…
О священническом служении
Священник — херувим. Он должен быть чист и свят, чтобы непостыдно предстоять перед Богом. Он должен быть быстр и стремителен, как молния, на исполнение воли Божией на земле. Он должен знать и радости, и печали, и немощи людей, чтобы сострадать, чтобы помогать им и предстательствовать за них пред Богом. Он должен быть чист от земной скверны мира. Он должен иметь достаточно сильные духовные крылья, чтобы в любое мгновение отрываться от земли (духовно оставить все земное) и предстать пред Богом. Он должен быть смирен, как непорочный служитель воли Божией.
От чего зависят красота и сила жизни
От собранности и напряженности воли зависит вся жизнь, ее красота и сила. Теплохладность — самое страшное для духовной жизни.
Жить надо
Жить надо настоящей полноценной жизнью, а не мечтами только о жизни. Мечтательной жизнь будет тогда, если мы будем искать и находить ее только во временном: в покое и удовольствиях плоти, в услаждении превозношением и тщеславием, в обладании разными ценностями и вещественными украшениями. Ибо все это со смертью нашей и даже до смерти окончится и отпадет. Гордость наша постыдится нашими порочными делами; слава человеческая окажется притворной и ложной; похоть плоти и покоелюбие с леностию станут неутолимыми, отравленными горестными и постыдными воспоминаниями. Вещи, к которым мы имели пристрастие, будут язвами нашей нечистой совести.
А жизнь истинная только та, которая истекает от Творца и Источника жизни — Бога. Эта жизнь воспринимается сердцем, как живая вода приснотекущего источника. Эту животворящую струю благодати может воспринять только сердце смиренное, с трепетом любящее Бога, живущее только славой Божией, то есть для прославления имени Его. Только сердце чистое от постыдной похоти и гнева может быть достойным храмом Божиим, храмом Бога Живаго. Все это получается человеком через Спасителя нашего: «В Нем жизнь и жизнь — свет человекам» (Иоан. 1:4).
О вере и рассеянности
Рассеянность — от неверия и суеверия. Вера — от собранности и посвященности. Так ли это? Представь себе: растет ребенок, не зная своих родителей (а таких обстоятельств немало). Он чувствует (сверхсознание и подсознание), что жизнь — сокровище, драгоценнее которого ничего не может быть. Но он не знает, от кого он получил это драгоценное сокровище — кто дал ему жизнь. И он томительно ищет тех, от кого получил жизнь, для того, чтобы их полюбить, потому что он также чувствует, что жить — значит любить, а без этой любви он ощущает недостаточество, неполноту своей жизни. Наконец, находит тех, от кого получил жизнь (ему сказали, открыли): «вот твои родители» — и он поверил. Узнав их, он их любит, как источник своей жизни. А узнав от них смысл и назначение своей жизни — он любит их еще больше: это уже руководство к последующей жизни (по возможности устраивает свою личную жизнь поближе от родителей и в соответствии с их желанием). Это посвященность жизни (по любви) тем, от кого он произошел. То же самое происходит с душой каждого человека. Он начинает себя сознавать в неведении о Том, от Кого он произошел и для чего живет (и следовало бы ему жить). Наконец узнает (получает откровение), что он от Бога-Творца и к Нему должен возвратиться в вечность. Узнав Отца, как источник своей жизни, как Промыслителя и милостивого Судию, у Которого он получил вечное блаженство, он Его любит, и, естественно — посвящает Ему свою жизнь. Это и есть собранность своих разумных и естественных сил (по любви и благодарности) посвященность Богу. А рассеянность? От того, если человек начинается увлекаться (забавляться, ища наслаждения без Бога или вне Бога) своими желаниями и «хотениями», строить на них, как на песке, свои планы, стремления и дела. Так осуечается, что эта суета удаляет от Бога, потому что в своих желаниях (похотениях) он находит иных богов или бога и начинает служить ему. <…>
Каков же путь возвращения к Богу? — Собранность всех сил и посвященность Богу для исполнения воли Его в заповедях. От беззавесной посвященности и преданности всей жизнью возникает (и от дел жертвенности) и укрепляется любовь к Нему. И тако «благословится человек» для жизни вечного райского блаженства.
http://rusk.ru/st.php?idar=103373
|
|
