 |
| Русская линия | Андрей Иванов | 22.06.2005 |
Александр Алексеевич Нарышкин родился 15 октября 1839 года в дворянской семье, принадлежавшей к известному в российской истории дворянскому роду, происходившему по сказаниям старинных родословцев, от крымского татарина Нарышка, выехавшего в Москву в 1463 году и ставшего окольничим. Впрочем, существует и другая версия, связывающая возникновение этого славного русского рода с фамилией Нарисци, которая в древние времена имела во владении город Эгер (Егру), находившийся в Германии на границах Богемии (север современной Венгрии).
Так или иначе, но в России род этот возвысился в конце XVII века, благодаря браку Царя Алексея Михайловича с дочерью Кирилла Полуектовича Нарышкина, Наталией — ставшей матерью Императора Петра Великого и выдвинул немало известных в российской истории личностей. Отец Царицы, трое из ее братьев и четверо более отдаленных родственников были боярами; Александр Львович (1694−1746), Александр Александрович (1726−1795), Алексей Васильевич (1742−1800), Иван Александрович (1761−1841) и Петр Петрович (1764−1825) Нарышкины достигли высоких государственных постов и стали сенаторами. Род Нарышкиных со временем расселился в Калужской, Московской, Нижегородской, Орловской и Санкт-Петербургской губерниях.
Что же касается героя данного очерка, то Александр Алексеевич Нарышкин родился в Орловской губернии. Образование он получил в Московском и Гейдельбергском университетах, в которых прослушал курсы лекций, и на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, который в 1862 году окончил со степенью кандидата. (Уже позже, через 30 лет после того как он слушал лекции по философии в Гейдельбергском университете (Германия), он вместе со своим старшим сыном, будучи за границей, заехав в Гейдельберг посетил лекцию того же самого профессора и был тепло им встречен, причем профессор с гордостью указывал своим слушателям-немцам на то, какого высокого поста достиг его ученик).
Получив университетское образование, Александр Нарышкин поступил на службу кандидатом мирового посредника одного из участков Орловского уезда одноименной губернии, землевладельцем которой он являлся. В 1866 году он был избран Орловским уездным земским собранием председателем местной земской управы, а через год, в 1867 году, стал не только почетным мировым судьей, но и председателем Орловского съезда мировых судей. С 1874 по 1876 Александр Алексеевич председательствовал в Орловской губернской земской управе. А в 1874 году он был назначен исправляющим должность редактора уголовного отделения департамента Министерства юстиции.
Еще перед войной, в 1876—1877 годах, Александр Алексеевич состоял уполномоченным Московского и С.-Петербургского славянских комитетов в Сербии и Болгарии. В 1876 году, как только началось восстание балканских славян и их освободительная война против турок, Александр Нарышкин выехал в Сербию, где оказывал поддержку восставшим в качестве уполномоченного славянских комитетов Москвы и Петербурга. С началом Русско-турецкой войны Нарышкин оставил гражданскую службу и записался на войну «охотником», т. е., говоря современным языком, добровольцем, хотя на военной службе он ранее никогда не состоял. Служить ему довелось в 62-м Суздальском пехотном полку, а вскоре, Александру Нарышкину повезло особо — легендарный герой Русско-турецкой войны генерал-адъютант Михаил Дмитриевич Скобелев взял его к себе ординарцем. Нарышкин, «несмотря на полное отсутствие в его характере и в его манерах всякой воинской молодцеватости», заслужил расположение Белого генерала «за свое холодное и спокойное бесстрашие» в боях, отмечал современник. За проявленную храбрость и личное мужество в битве под Шейновым, проходившей 27−28 декабря 1877 года Александр Алексеевич был награжден знаком отличия военного ордена священномученика Георгия 4 степени («солдатским Георгием»), а также вскоре удостоился от сербского князя ордена «Такова» и от черногорского правительства — ордена князя Даниила I 3 степени.
Закончив войну в скромном звании младшего унтер-офицера, Александр Алексеевич, уволился в 1879 году с воинской службы и вновь вернулся к гражданской работе, но карьера отважного ординарца генерала Скобелева с этого времени круто пошла в гору. В 1883 году он был назначен инспектором Московского учебного округа; с 1884 года стал исправляющим должность управляющего (с 1886 г. — управляющий) земледелием и государственными имуществами в Прибалтийских губерниях; а в 1892 году он был произведен в действительные статские советники (чин равный генеральскому) и назначен Подольским губернатором.
В этой должности с ним произошел случай, обративший на него благосклонное внимание Императора Александра III. Надо отметить, что Александр Алексеевич Нарышкин, «человек большого логического ума и широкого образования», как в личной, так и в общественной жизни «отличался большой твердостью и не гнушался прямотой, казавшейся иногда даже жестокостью и суровостью». К тому же, как показала Русско-турецкая война, личной храбрости и хладнокровного мужества, удивившего в свое время генерала Скобелева, ему тоже было не занимать.
Однажды, при ревизии администрации одного из уездных городков, губернатор А.А.Нарышкин, как вспоминал его родственник Н.А.Цуриков (Александр Алексеевич был женат на Елизавете Александровне, урожденной Цуриковой), чрезвычайно сурово, шаг за шагом, выражал свое крайнее неудовольствие деятельностью некоего уездного исправника. При этом формально этого провинившегося администратора нельзя было привлечь к ответственности, но по существу Нарышкин заметил наличие хорошо запрятанных злоупотреблений. Тут надо оговориться, что Александра Алексеевича еще перед выездом на ревизию предупредили, что исправника этого лучше не трогать, так как последний имеет большие связи в столице и, по его доносам, из губернии ужу были переведены два его предшественника губернатора.
Но предупреждение это для человека такого характера, как Нарышкин, возымело только обратные результаты, лишь прибавив ему строгости и даже суровости. В итоге исправник, считавший себя в уезде окраинной Подольской губернии чуть ли не полновластным хозяином, избалованный и зазнавшийся, не выдержал и потерял равновесие. Когда губернатор по окончании ревизии уже садился в экипаж, собираясь уезжать, исправник, держа руку под козырек, обратился к нему в присутствии почти всех уездных чиновников и многих горожан со следующей речью, произнесенной вызывающим тоном:
«- Ваше Превосходительство, из вашей ревизии я мог убедиться, что вы недовольны моей службой, но причины вашего недовольства мне не ясны. И ввиду этого, я бы попросил Ваше Превосходительство дать мне точную инструкцию, на основании которой я мог бы в дальнейшем действовать в соответствии с вашими указаниями.
Нарышкин рассердился, — отмечал в своих воспоминаниях Н. Цуриков, — Как всегда, не теряя хладнокровия, медленно, отчетливо-резко, негромким голосом он отвечал:
- Вы хотите получить инструкцию? Хорошо, я вам ее дам. Эта инструкция не нова, она была дана еще Моисею на горе Синае Господом Богом. И стал перечислять „пункты“ этой „инструкции“, загибая правой рукой пальцы на левой перед носом исправника:
- Не убий, не укради, не прелюбы сотвори, не послушествуй на друга твоего свидетельства ложна, не пожелай имущества ближнего твоего, — загнул он пятый палец, — честно выполняйте эту инструкцию, и я буду вами доволен. Трогай, — обратился он к кучеру, и коляска уехала».
В итоге, в столицу немедленно полетела жалоба от «всемогущего» исправника, сжившего с должностей предшествующих губернаторов «о подрыве власти неопытным администратором и т. д. и т. п.» При этом рассказ о «нарышкинской инструкции» распространился в Санкт-Петербурге и дошел до самого Государя. Услышав этот рассказ, Император Александр III долго смеялся, передал этот эпизод Императрице, а на докладе министра внутренних дел отреагировал на действия Александра Алексеевича однозначно: «Такие люди нужны нам в Петербурге», — произнес Император.
Слова эти не остались пустым звуком. Вскоре, в 1894 году А.А.Нарышкин был назначен товарищем министра земледелия и государственных имуществ. При этом, как отмечал современник, при отъезде уже бывшего губернатора из Каменца-Подольска, его, «человека в личном общении не мягкого, а политически правого» (что уже тогда, как видно из этой оговорки мемуариста воспринималось многими как вызов), «представители губернского общества, не исключая и многочисленного еврейского населения, тепло провожали, благодаря за беспристрастие и строгую законность».
Забегая несколько вперед, сразу же отметим, что Александр Нарышкин, по свидетельству видного государственного деятеля и члена Русского Собрания Владимира Иосифовича Гурко (сына легендарного героя Русско-турецкой войны генерал-фельдмаршала И.В.Гурко), «отличался исключительно высокими нравственными качествами и рыцарской честью». «Органически не переносил никаких мер, направленных к стеснению человеческой деятельности, — отмечал Гурко, — он, будучи ярым русским патриотом, тем не менее, совершенно не разделял проводимой правительством политики по отношению к населяющим Империю инородцам».
Возможно из-за этих взглядов, его, человека определенно правого, в царствование Императора Александра III подозревали в «тайном» либерализме. Тем не менее, это обстоятельство нисколько не мешало служебной карьере А.А.Нарышкина. В товарищах министра он проходил до 1898 года, являясь в тоже самое время членом целого ряда министерских комиссий, членом Комитета Главного попечительства детских приютов (с 1897 года), а в 1898 году был произведен в тайные советники и назначен сенатором.
Как отмечал его современник, В.А.Оболенский, Нарышкин был «честным, убежденным консерватором», имевшим в царствование императора Александра III репутацию умеренного либерала, но, «после революции 1905 года, когда в России возникли парламентские учреждения и более четко обозначившиеся политические партии, он, нисколько не меняя своих основных убеждений, сделался одним из лидеров крайней правой Государственного Совета». Об этом же свидетельствует и граф С.Ю.Витте, называющий в своих «Воспоминаниях» А. Нарышкина «столпом консерватизма».
И действительно, Александр Алексеевич принял самое активное участие в монархическом движении. С 1903 по личному поручению Императрицы Александры Федоровны он исполнял обязанности председателя Совещательного комитета при Совете Императорского женского патриотического общества. А в связи с разразившейся революционной смутой, в 1905—1906 стал членом элитарной умеренно-правой организации «Отечественный союз», являясь, наряду с таким видным монархистом как председатель Постоянного Совета Объединенного дворянства и член Русского Собрания Ананий Петрович Струков заместителем председателя Союза графа Алексея Александровича Бобринского.
А.А.Нарышкин отрицательно отнесся к Манифесту 17 октября, ограничившего власть Российского Самодержца, особенно активно выступая против избирательной системы в Государственную Думу Империи. Но при этом, он повел себя как верноподданный монархист, всецело готовый выполнять волю своего Царя. «Да, мы будем говорить по нашему долгу, что избирательная система решительно никуда не годиться, — заявлял в 1906 году Нарышкин, — [но] мы покоримся действующему закону и в пределах возможного будем его исполнять. Но вместе с тем, мы будем указывать <…> как надо составлять избирательный закон, чтобы получилось верное представление народной мысли и народной совести; теперь же и при действующем законе мы, как честные граждане, постараемся, чтобы возможно большее число порядочных людей было избрано в Думу». Не готовый ли это рецепт для наших сегодняшних патриотов?
Надо сказать, что одним из таких достойных и честных людей, достойных быть выбранными в депутаты Государственной Думы правые предложили самого Нарышкина, однако он, ссылаясь на свой преклонный возраст, от предложения отказался.
Впрочем, А. Нарышкина некоторые упрекали в слишком возвышенных чувствах, в «излишнем» благородстве и идеализме, которые, с точки зрения его критиков, были совершенно бесполезны в реальной политической борьбе. На эти упреки, Александр Алексеевич ответил следующими словами: «Что же касается сделанного замечания относительно бесполезности возвышенных чувств с приведением в пример римских гладиаторов, которые приветствовали Цезаря, умирая, то я скажу, что дворянство всегда умело умирать за Россию, за ее честь и славу; и я готов приветствовать Цезаря, но не ради его потехи и не в цирке; если же умирать в политической борьбе, то, вспомнив 1793 год, я скажу, что предпочел бы умереть с вандейцами, чем входить в стачку с якобинцами».
После объединения Отечественного союза с другой более известной право-монархической организацией — Союзом Русских Людей — А. Нарышкин вступил в ее ряды. Также он являлся и членом петербургского монархического Русского Собрания. А в 1906 году, когда он был выбран в члены Государственного Совета, то не задумываясь вошел в правую группу, став вскоре, членом бюро группы. В Государственном Совете Нарышкин, по свидетельству современников, стал правой рукой лидера консерваторов Петра Николаевича Дурново. А когда Дурново в 1911 году был вынужден по требованию П.А.Столыпина уехать «в отпуск» (после провала правой группой Госсовета под руководством Дурново и В.Ф.Трепова столыпинского законопроекта о западном земстве), Нарышкин временно возглавил правую группу. Проявил Александр Алексеевич себя и в работе Съездов уполномоченных дворянских обществ, став товарищем (заместителем) председателя Постоянного Совета Объединенного дворянства, а в 1913—1914, даже исполнял обязанности председателя съездов дворянских обществ.
Не остался в стороне от монархического движения и его сын Петр. Поступив после окончания петербургской гимназии К. Мая на юридический факультет Санкт-Петербургского университета в 1905 году, он не побоялся примкнуть к студенческому отделу Союза Русского Народа и принял участие в академическом движении, боровшемся с забастовочным движением в высшей школе. Этот поступок был по тем временам весьма смелым и требовал личного мужества, поскольку открыто примыкая к монархическому движению, Петр Нарышкин сразу же оттолкнул от себя большинство студентов, настроенных в большей своей части революционно и либерально. Даже его бывший товарищ детства Н.П.Анцифиров (будущий известный петербургский краевед), настроенный либерально, в своих воспоминаниях, написанных по прошествии многих лет, отмечал, что «с грустью» узнал о политических взглядах своего друга и «уже не возобновил с ним знакомство».
Что же касается самого Александра Алексеевича, то заслуги этого незаурядного сановника перед Царем и Отечеством были отмечены Императорами, которым ему довелось честно послужить. Он являлся кавалером всех российских орденов до ордена Белого Орла включительно. А 7 июля 1915 года по случаю пятидесятилетия беспорочной государственной службы Император Николай II пожаловал Александра Алексеевича Нарышкина чином действительного тайного советника, прировняв тем самым его к воинскому званию полного генерала.
Несмотря на свою высокую государственную должность и связанную с ней занятость, А. Нарышкин не оставил и общественной деятельности. Как отмечал его земляк В.Н.Шеншин, «А.А.Нарышкин был замечателен тем, что будучи высоким сановником и занимая высокое место в правительственной иерархии <…> все время сохранял самую тесную связь с земством и за 50 лет пропустил только 2 заседания земских собраний».
Однако преклонный возраст давал о себе знать. В марте 1915 года Александр Нарышкин попросил Совет Объединенного дворянства освободить его от становящихся для него непосильных обязанностей товарища председателя Постоянного Совета, однако делегаты дворянских обществ единодушно упросили его остаться, хотя бы еще на один год. Однако, выполнить этой всеобщей просьбы он не смог. 22 февраля 1916 года на 77-м году жизни Александр Алексеевич Нарышкин скончался. Ему не довелось дожить до крушения Монархии и Империи, которые он стремился защищать в меру своих сил. Смерть настигла его в Петрограде ровно за год до Февральской революции. Похоронили Александра Нарышкина в родовом имении «Егорьевское», станции «Нарышкино» Рижско-Орловской железной дороги.
«Он был единственным сенатором, имевшим солдатский Георгий. <…> Он, полжизни пробывший в рядах бюрократов, уклонялся от получения звания. Он был в переписке с И.С.Тургневым. <…> Стойкий правый, но терпимый к инакомыслящим, А.А. исповедовал свои принципы не за страх, а за совесть. <…> Мы потеряли <…> честного политического противника-идеалиста», — с уважением отмечала в некрологе, посвященном А.А.Нарышкину даже либеральная газета «Орловский вестник».
http://rusk.ru/st.php?idar=103346
|
|
