Расстрел за право переписки

Сталин не щадил никого. включая тех, кого в свое время прочил в преемники

Ведущий — известный публицист, автор фильма об Алексее Кузнецове Генрих Боровик рассказывал о яркой и трагической судьбе этого человека. В 1941 году благодаря Кузнецову Северная столица была спасена от захвата фашистами. В 1946-м его возвеличили, но он не «забронзовел». А в 1950 году расстреляли по одному из последних «показательных процессов» эпохи позднего Сталина — «ленинградскому делу"…

«В конце 1941 года, в очень тяжелое для нашей страны время, когда шли бои на подступах к Москве, а вокруг Ленинграда замкнулось кольцо блокады, в Кремле произошел весьма примечательный случай, — рассказывает Генрих Боровик. — Сталин в присутствии членов политбюро взял лист бумаги и красным карандашом написал письмо, состоящее из трех коротких фраз: «Дорогой Алексей! Вся надежда на тебя. Родина тебя не забудет!» И расписался. После этого вождь вызвал наркома внутренних дел Меркулова, передал ему письмо, к которому приложил коробку своих любимых папирос «Герцеговина Флор», и приказал доставить в тот же день — самолетом — в осажденный Ленинград. Адресатом сталинского письма был Кузнецов, в то время — второй секретарь Ленинградского обкома ВКП (б)». Насколько известно современным историкам, больше никому и никогда таких писем с сувенирами Сталин не посылал.

Закономерен вопрос: почему струхнувший вождь обратился ко второму секретарю, а не к первому — партийному идеологу Жданову? Дело в том, что у Жданова сдали нервы, он просто физически не мог выносить воя сирен и разрывов снарядов, поэтому большую часть времени проводил в бомбоубежище. Главный ленинградский коммунист не скрывал страха перед шефом и на вопрос Сталина: «А кто же у тебя наверху руководит?!», честно признался: «Кузнецов».

С началом войны на плечи Кузнецова легли важнейшие обязанности по руководству обороной города на Неве. Он выбивал продовольствие, налаживал «дорогу жизни», порой с маленьким сынишкой Валерой, одетым по всей форме, при каске, разъезжал по боевым частям, показывая: никто в осажденном городе и не помышляет о сдаче, даже дети. На войне, как на войне — популярный у ленинградцев градоначальник, эффективный хозяйственник, Кузнецов надел генеральские погоны и стал «мозгом» обороны, войдя в военные советы двух фронтов — Ленинградского и Волховского.

В 1946 году, как и было обещано, «Родина его не забыла» — Сталин перевел Алексея Кузнецова в Москву. Алексей Александрович был избран членом Оргбюро ЦК, контролирующим деятельность КГБ и МВД, и секретарем ЦК, ответственным за расстановку кадров. В то время, в беседах с товарищами по Политбюро, Сталин неоднократно прочил Кузнецова в свои преемники по партийной линии. Эти карьерные продвижения и откровения вождя принесли Кузнецову сразу двух злейших врагов — Маленкова, ранее ведавшего кадрами, и Берию. Как оказалось — врагов смертельных…

В сентябре 1948 года умер Жданов, веривший Кузнецову, как самому себе. Умер неожиданно, а некоторые говорят — «загадочно». Главное препятствие для лобовой атаки на Кузнецова было устранено. И сразу пошли доносы. «Я читал эти доносы, — говорит Боровик. — Поверьте, большей частью это поразительно глупые пасквили. Например донос о том, что открывшийся под эгидой Кузнецова Музей обороны Ленинграда оборудован лучше, чем Музей обороны Москвы. Общей в доносах была мысль о том, что Кузнецов работает на отделение Ленинградской парторганизации от партии». Авторы доносов пеняли, что в своих выступлениях Кузнецов почти не упоминает имени великого Сталина. Это в итоге и сработало.

«15 февраля 1949 года постановлением ЦК Кузнецов без объяснений был освобожден от всех должностей, — рассказывает Генрих Боровик. — Для Кузнецова, который сам не был интриганом и не подозревал особо этого качества в других, отставка стала неожиданностью. Но принял он ее совершенно спокойно: «Секретарь, не секретарь — жизнь с выходом из ЦК не заканчивается!» Как оказалось чуть позже — заканчивается.

Через год Кузнецова вызвали к Маленкову. По свидетельству родственников, Алексей Александрович очень приободрился перед визитом, сказал: «Ну вот, наконец-то разобрались, теперь все будет хорошо!»

…В кабинете Маленкова его и арестовали. Вечером того же дня в квартиру Кузнецовых нагрянули с обыском. Первым вопросом агентов было: «Где письмо?!». «Думаю, подручные Берии боялись, что сталинское письмо попадет к вождю и напомнит ему, что он, «всеведающий гений», доверял «врагу народа», — предполагает Генрих Боровик.

В 1950 году в Ленинграде состоялся суд. Подсудимый вины не признал. Разбирательство длилось несколько часов, совещались судьи несколько минут. Через час после оглашения вердикта Кузнецова расстреляли.

26.02.2005