Взор, сообща охвативший небо и землю

Небесное и человеческое в апостольстве св. Иоанна Богослова

День 8/21 мая — одна из двух дат в церковном календаре, в которые чтится память святого евангелиста и апостола Иоанна Богослова. В осеннее празднование 26 сентября / 9 октября вспоминается его преставление (окончание земной жизни), весенний же праздник своим происхождением обязан некому сверхъестественному событию, о котором упоминают церковные историки: ежегодно, в один и тот же момент, в мае, 8-го числа, на могиле святого апостола Иоанна в Ефесе выступало вещество, «тонкий прах», которое затем собирали верующие и чтили, как святыню, для исцеления от болезней.

Кончина апостола, как и вся его жизнь, была загадочна: наступил день, в который св. Иоанн, древний и седой уже старец, известил учеников о том, что настало его время прийти к Господу, простился со всеми и велел закопать себя живым в землю. По одним сведениям, это случилось в 101 г. по Р.Х., по другим же в 98−99 гг., когда апостолу исполнилось 94 года.

Крестообразная могила была отрыта, лицо Иоанна закрыли платом и завалили землей. Поступок этот для всех, кто отсутствовал в этот день в Ефесе, показался неслыханным. Оставшиеся ученики Апостола пришли на место погребения и раскопали могилу, но тела апостола в ней не уже не было. Негодовавшие таким образом увидели действие особого смотрения Божия, переселившего их учителя в теле в загробный мир. Погребение было лишь символом, способом скрыть от посторонних глаз встречу Господа со Своим возлюбленным учеником.

Об обстоятельствах жизни св. Иоанна, как и других апостолов Христовых, достоверно известно немного. Первых христиан не увлекали ни личные биографии, ни летописание временных событий — все отступало в тень перед ярчайшим светом Вести о Христе, Сыне Божием Воскресшем, которой жила и дышала новорожденная Церковь. Тем не менее, о св. Иоанне живо свидетельствует написанное им четвертое Евангелие: как отображенными в нем фактами жизни, так и настроем своим, наглядно раскрывающим образ мыслей и черты характера его богодухновенного автора. На фоне всех Евангелий оно являет отличие, заметное всякому читающему. Повествования трех остальных евангелистов имеют цель полной и точной исторической реконструкции жизни и Крестного подвига Спасителя. Евангелие же от Иоанна, как «богословское», обращает мысленный взор к смыслу и мистической стороне происходящего, что дает необходимое восполнение и завершенность «синопсису», предложенному Матфеем, Лукой и Марком.

Хронологически ап. Иоанн составит свой текст последним, уже в самом конце I в., когда окажется единственным оставшимся в живых очевидцем и близким участником Евангельских событий. Большой жизненный опыт и забота о нуждах Церкви вместе с таинственными наущениями Духа верно направят его мысль на выражение целостной Евангельской доктрины, по существу, на составление первого христианского учения о Боге, мире и человеке — того учения, которое, как покажет практика, надолго предвосхитит вероятные вопрошания человеческого разума, даст ответы на имеющие произойти в истории богословские споры. Тайновидец и евангелист Иоанн по существу выучит Церковь мыслить обобщенно; введенное же им понятие о Христе как о Логосе Божием откроет Евангелие эллинистическому миру с его специфическим философским образом восприятия мироздания и духовной реальности.

При этом св. Иоанн не был образован. По происхождению своему он был из простого рода — сыном рыбака из Галилеи, именем Зеведея. На служение Господу он был призван с братом Иаковом, другим великим апостолом, будущим основателем Иерусалимской общины и признанным нравственным авторитетом Церкви. Матерью обоих была Саломия, по преданию, дочь Иосифа-обручника от первого брака. Таким образом, в представлении окружающих оба пребывали в родстве (сводном) с Иисусом, по причине чего Св. Писание неоднократно упоминает об Иакове как о «брате Господнем».

О Саломии в Евангельских текстах также имеются отдельные упоминания (см. Мф. 27, 56; Мк. 15, 40−41), как о женщине добродетельной, которая служила Богу пожертвованным от имений своих. Именно она обратится с просьбой к Господу, чтобы ее сыновья, Иаков и Иоанн, заняли первые места в Царстве Господнем (Мф. 20, 21). Сами Иаков и Иоанн выкажут не меньше горячности в своем служении Христу. Оскорбившись за Учителя, Которого не приняли в самарийском селении, они говорят: «Господи! хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал?» Однако, Христос запрещает им: «не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать». И пошли все, как говорится в Евангелии, в другое селение (Лк. 9, 54−56).

Урок о различии духов ветхозаветной справедливости и милосердия Христова окажется навсегда запечатлен в их сердцах. По Вознесению и Пятидесятнице самаряне выразят готовность креститься, и тогда Иаков возьмет на себя самое деятельное участие в определении нравственных норм поведения, «катехизиса» первой из нееврейских Церквей, полагая не затруднять строгостью предписаний кодекса Моисеева обращающихся к Богу язычников (Деян. 15, 13). После же крещения в Самарию низвести на верующих Дух Свят направится Иоанн вместе с Петром (Деян. 8, 14), таким образом все-таки призвав огонь с неба, но огонь ревности о правде Божией, который Христос принес на землю и желал, чтобы тот возгорелся (см. Лк. 12, 49).

Пылкий, подвижный нрав, таким образом, останется принадлежностью сынов Зеведеевых, оправдывая данное им Христом выразительное имя Воанергес, «сынов громовых». По замечанию Феофилакта Блаженного, этим удостоверяется особая роль Иакова и Иоанна как великих проповедников и богословов церковных. С другой стороны, пылкость эта, особенно в Иоанне, не была связана с переменчивостью, властностью и увлеченностью, как у Петра, но являла собой более цельный и гармонический тип, тип большей чуткости к духовному и энергии теплой любви.

По этой причине именно любящий Иоанн становится в ответ любимым учеником Иисуса. За три года проповеди, до момента Распятия он ни единожды не расстанется со своим Учителем. В числе трех избранных апостолов он будет свидетелем воскрешения Иисусом дочери Иаира и Преображения Господня, на последней вечери в Сионской горнице окажется возлежащим на груди у Спасителя, проводит Его, взятого воинами, во двор первосвященника, встанет при Кресте и примет на попечение Матерь Божию, как свою нареченную мать. Именно Иоанну, первому из учеников, явится Воскресший Христос, и любовным чувством Христа вперед остальных Иоанн узнает в облике незнакомца, явившегося на берегу Галилейского озера.

Пятнадцать лет после Вознесения св. Иоанн не оставлял Иерусалима, а затем переселился в Ефес, стал свидетелем блаженного Успения Пресвятой Девы, долгие годы возглавлял союз или, как бы сказали теперь, митрополию из семи малоазийских Церквей, поименно упоминаемых в Апокалипсисе. Ок. 67−70 г. апостолу довелось претерпеть арест и узы, в которых его препроводили в Рим, пред лице императора, по одним данным, Домициана, по другим же Нерона. Путешествие это грозило Иоанну серьезной опасностью, ведь незадолго до этого Вечный город уже стал свидетелем казней апостолов Петра и Павла со множеством других христиан. Однако, св. Иоанну была суждена долгая жизнь. За свиданием с кесарем последовала лишь отсылка старца на отдаленный и малонаселенный в те времена остров Патмос, что в жизнеописании объясняется чудом: предложенный апостолу во дворце яд не подействовал — и что вполне могло быть следствием особенно миролюбивого и светлого расположения св. Иоанна, «апостола любви». По крайней мере, и сам Иоанн по отношению к императорской власти не испытывал неприязни, а чувства сродни отеческим заботе и снисхождению. Когда некоторые в Церкви по причине жестоких гонений начали учить о верховном правителе Рима как о пришедшем антихристе, св. Иоанн написал: «Дети, последнее время. И как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаем из того, что последнее время. Они вышли от нас, но не были наши…» (1 Ин. 2, 18−22), — таким образом направляя их мысли от состязания с мирскими властями на обличение лжецов внутри Церкви, отвергавших, что Иисус есть Христос.

Годы на Патмосе окажутся соединены с вынужденными уединением и аскезой, молитвенными созерцаниями и подведением жизненных итогов. Здесь богословие Иоанна поднимется до высот самых величественных пророческих озарений, знаменитого «Апокалипсиса». Точных данных о времени появления Откровения св. Иоанна Богослова нет. В конце II в. св. Ириней Лионский писал: «откровение было дано незадолго до нашего времени, почти в наш век, под конец царствования Домициана».

Значение богооткровенной книги для христианства оказалось огромным. По слову блж. Иеронима, в ней «сколько слов, столько и тайн». По этой же причине, впрочем, многими апокалиптические образы перетолковывались и перетолковываются превратно. На протяжении церковной истории Откровение то включалось, а то изымалось из Нового Завета, а его чтение в церквах во избежание недоразумений было опущено. Тем более, в пришедшую новую эпоху церковные власти, как выражает свою мысль один православный исследователь, «по причине более чем загадочного содержания колебались из всего содержания Апокалипсиса делать официальное употребление для христианского народа».

Однако, для такой осторожности имеются и другие причины. Налагается строгий запрет на профанное употребление, в богослужебном же обиходе образам и цитатам из Апокалипсиса отводится центральное и исключительное место в составе наиболее важных частей Литургии и всенощного бдения. Так, Евхаристический канон почти целиком состоит из возгласов, песней, молитв и священнодействий, восходящих своими корнями к Иоаннову Откровению: «Свят, свят, свят, Господь Саваоф» с поклонением престолу, «Тебе поем, Тебе благодарим, Господи», «Достойно и праведно есть поклонятися Отцу и Сыну и Святому Духу» и др. «Нужно сделать вывод, — пишет литургист А. Мельков, — что Апокалипсис с одной стороны, бесспорно, отражает в общих чертах Литургию конца апостольской эпохи, с другой — облекши апостольскую Евхаристию в таинственную форму, в форму небесного тайнодействия, Откровение оказало влияние на дальнейшее развитие и образование чина Литургии как относительно содержания, так и относительно формы». Иного же здесь и не могло быть, ведь св. Иоанн для своего времени, конца I — начала II в., оставался как бы живым откровением о Христе, олицетворением идеала совершенного служения Господу. Увиденное им «в духе в день воскресный» не могло не отложить на душу самого глубокого впечатления, по причине чего и литургические тайнодействия, совершаемые апостолом, неизбежно вобрали в себя образы богослужения Церкви Небесной.

Окончание жизни апостола Иоанна прошло в попечении об устройстве церквей. После гибели императора Домициана он возвращается в Ефес и с новой силой проповедует слово Христово, навещает близлежащие малоазийские общины. На его долю выпадает борьба с усиливающим свое влияние гностицизмом — еретическим учением, как бы сказали теперь, «эзотерической направленности»: извращенно толкующим некоторые тайные смыслы и отрывки еврейских писаний в комбинации с платоновой мистикой и апокрифами об Иисусе Христе. Вероятно, поэтому и принадлежащее ему Евангелие имеет очевидный мистический и философский характер: апостольским авторитетом Иоанн утверждает Божественность Христа и освобождает от накопившихся домыслов образ Спасителя и содержание Его земной миссии.

Всю свою жизнь апостол, с юности, еще от дней следования за Иоанном Крестителем, познавший пользу и вкус воздержания, оставался девственником и пребывал в непрерывном богообщении. Среди всех учеников Христовых именно к нему возводят последующие традиции христианского аскетизма, безбрачия и уединенной молитвы. Тем не менее, вопреки крайней удаленности от нас по времени, агиографический образ ап. Иоанна остается не лишенным практических черт, является по-человечески теплым и выразительным. Наряду с каноническими житийными сценами и сюжетами (апостолу не вредит яд, он остается невредимым в кипящем котле, чудесно избегает потопления в море) до нас, как единственные в своем роде, в связи с его личностью дошли повествования неформального содержания и некоторые, можно сказать даже, наполовину анекдотические сцены.

Так, в одном случае упоминают про то, как ап. Иоанн ходил в баню. Где-то на середине помывки он вдруг увидал неподалеку от себя моющимся известного лжеучителя Керинфа. Не мешкая одевшись и наскоро подхватив вещи, Иоанн вместе с учениками выбежал прочь. Все удивлялись, апостол же разъяснил, что побоялся находиться с еретиком в одних стенах, ибо в любой миг под воздействием гнева Божия те могли пасть на его нечестивую голову и придавить остальных.

В другой ситуации Иоанн, уже глубокий старик, узнает об одном юноше из Ефеса, который сделался предводителем шайки разбойников. То ли узрел апостол в душе его искру Божию, а то ли ужаснулся тем страшным злом, которое угрожало округе впоследствии, однако же, встал и отправился искать заблудшего в сердце пустыни. Долго ли, коротко ли, обоим довелось повстречаться. Иоанн просил юношу принести покаяние, но тот отвечал отказом, ибо, по его мнению, совершенный им грех был уже непростителен. Апостол продолжал умолять, так что разбойнику не оставалось ничего, кроме как повернуться и бежать прочь. Так бегали они один за другим, и Иоанн всю дорогу обещал принять грех юноши на себя, лишь бы тот согласился покаяться. В конце концов, разбойника тронула любовь старика, готового до измождения сил гоняться за грешником по пустыне, и он обратился к Христу, примкнув к числу учеников Иоанна.

Но, пожалуй, самым известным из всех является образ св. Иоанна на склоне дней, когда его, уже совсем немощного и ветхого, ученики выводили под руки из дому и сажали в кругу верующих. Большинство из собравшихся пришли в Ефес из других мест, они много слышали об Иоанне как о живой легенде Церкви и захотели своими глазами увидеть его, услышать из его уст о Христе, принести великому апостолу и евангелисту свои скорби и свои вопросы. Но сил Иоанна уже ни на что не было. Не будучи в состоянии принять каждого или произнести полную проповедь, он только обводил взором всех и старческими губами произносил еле слышно, со слезами на глазах: «Детки, любите друг друга!..» В этом состояло Евангелие и весь опыт духовный, взятый от прожитой жизни.

Память св. Иоанна Богослова по этой причине всегда отмечалась православными христианами с особой любовью. По значению своему в церковном календаре «Богослововы дни» немногим уступают величине празднования, устраиваемого в честь первоверховных апостолов Петра и Павла. По совпадению, которое едва ли есть только случайность, весенний праздник 8/21 мая также обычно приходится на пасхальные дни с их непрерывными светом и радостью.

В церковной традиции ап. Иоанн почитается покровителем богословствующих, всех учащих и учащихся. На иконах распространенными являются изображения святого апостола с орлом — символом высокого парения мысли, с ангелом, как бы на ухо шепчущим Иоанну тайны и повеления свыше. Отдельный иконографический сюжет являет собой образ «Иоанн Богослов в молчании», на котором апостол-евангелист предстает перед молящимся зрителем с пальцем, прижатым к губам. Ибо Слово Божие, чтобы быть расслышанным, требует умиротворенности и сосредоточенной тишины. Таких, какие в полной мере воплощает в себе св. Иоанн, основоположник учения христианства, апостол любви, «наперсник, сотаинник и друг Христов».

Тропарь апостолу, глас 2
Апостоле, Христу Богу возлюбленне, ускори избавити люди безответны; приемлет тя припадающа Иже падша на перси приемый, Егоже моли, Богослове, и належащую мглу языков разгнати, прося нам мира и велия милости.

Кондак, глас 2
Величия твоя, девственниче, кто повесть? Точиши бо чудеса и изливаеши исцеления, и молишися о душах наших, яко Богослов и друг Христов.