Тяжело праздновать Победу в условиях поражения

Торжества 9 мая в Москве станут нелегким испытанием для российской дипломатии.

Горькая ирония современности — чем больше сгущаются тучи, тем самоуверенней тон политиков и тем демонстративней их поведение в намерении повернуть неблагоприятное течение событий вспять, если не делами, то громогласными заявлениями и внешней помпой затенить кризис, который становится для всех очевидным… Вот и на сей раз подготовка к торжествам 60-летия Победы в Москве, которые по мысли их устроителей должны будут стать наиболее масштабными за все послевоенные десятилетия, совершается на фоне беспрецедентного ухудшения внешнеполитической ситуации вокруг России и все более явно обозначающегося общественного и экономического тупика внутри страны.

По замыслу кремлевских идеологов, празднование 9 мая по своему значению должно превзойти рамки чисто исторического юбилея. Оно должно выразить статус России как мировой державы и правопреемницы плодов победы над гитлеризмом, одной из ведущих стран коалиции, на долю которых выпало право определять судьбы послевоенного мироустройства. На 60-летие Победы ожидается приезд глав и руководителей более чем 50 государств, из федерального бюджета на обустройство торжеств ассигнована рекордная сумма в 6 млрд руб. Между тем, геополитическая конъюнктура для нас остается далекой от праздничности. Дипломатический реванш, который намерены предпринять МИД и администрация Путина, собирая на парад на Красной площади международный бомонд, пускай даже все запланированное в Москве произойдет по самому благоприятному для Кремля сценарию, не в силах переломить общие негативные тенденции, в русле которых за Россией закрепляется образ чужой и чуждой для Запада действительности, а путинский режим и предпринимаемые шаги во внутренних делах и международной сфере подвергается все большей обструкции и откровенному давлению, как говорится, по поводу и без повода.

Уже многократно отмечалось произошедшее в последнее время резкое изменение направленности высказываний в адрес России в странах Европы и США. Как по команде, заявления политических деятелей и прессы приобрели дружный характер скепсиса и нарочитых нравоучений. Активно муссируется тема «переосмысления истории» в контексте продолжающегося ослабления позиций России в среде своих недавних союзников и республик-окраин. С особенным удовлетворением кости перемывают самому В. Путину, что заставляет задуматься об истинных целях и смысле новой пропагандистской кампании, пришедшей на смену либеральным сентенциям о постепенном вхождении России в цивилизованное сообщество, о глобальном партнерстве, и усматривать таковые в подготовке общественного сознания западных стран к ряду готовящихся агрессивных внешнеполитических и даже силовых акций против российской власти.

С марта 2004 г., когда бывший латышский министр иностранных дел Сандра Калниете на открытии Лейпцигской книжной ярмарки впервые публично выступила с заявлением о необходимости «исправления ошибок в общем понимании европейского прошлого», дискуссия по данному поводу не прекращается и месяц от месяца становится все более радикальной. Пик ее, как можно догадаться, придется непосредственно на 9 мая и время за этим, чтобы свести на нет пропагандистские усилия Москвы накануне 60-летия окончания Второй Мировой и даже использовать всплывшую на поверхность историческую проблематику для оказания давления и понижение политических ставок Владимира Путина и его окружения.

По мысли многих, в т. ч. и за пределами Балтии, Ялтинский мир и Нюрнберг, где совместными силами Запад и СССР дали правовую оценку произошедшей войне и новой архитектуре международных отношений в Европе, не являются легитимными, т.к. обошли стороной проблему коммунистической власти в СССР. Сталину, говорят ревизионисты, удалось избежать ответственности, т.к. он оказался в числе победителей, которых судить не принято. Однако, по сути историческая несправедливость никуда не исчезла, и советский режим за «железным занавесом» продолжал геноцид народов Восточной Европы, а реально — и своего собственного народа.

Судя по этой логике, исключающей вопросы и самые упоминания, например, о существе Мюнхенского сговора между Германией, Великобританией и Францией или о последствиях колониальной политики Запада в отношении «третьего мира», почва для обвинений в тоталитаризме и исторической несправедливости отыскивается именно в действиях Советского Союза, причем в тот период, который всегда давал почву к благодарному воспоминанию народами Европы и Азии главенствующего вклада, который был внесен в их освобождение воинами советской Красной Армии.

В ситуации, когда Восточная Европа и бывшие республики СССР приобретают все большую ассоциированность с Западом, Россия теряет значение не только мирового, но и регионального управляющего, оставаясь при этом в идейной и организационной оппозиции лидерству западных стран. Для всех, кто был в свое время обижен советской властью и кто не желает в Европе новых фронтов противостояния «демократическим ценностям», наступает удобный момент собраться и всем миром сказать правду о СССР-России как о воплощении зла и постоянном источнике страха для окружающих стран и народов, изменив таким способом стратегический расклад сил и повысив свою международную значимость.

Прямую практическую заинтересованность, если не считать моральных дивидендов, извлекает от этого прежде всего «прибалтийская тройка» — Литва, Латвия и Эстония, для которых официальное признание «оккупацией» факта пребывания их в составе СССР открывает широкие возможности осуществлять самую жесткую политику в отношении «оккупантов»: русскоязычного меньшинства и самой России, от которой каждая из трех стран рассчитывает получить соответствующие привилегии и уступки. Весьма амбициозно и агрессивно выглядит также политика Польши, всегда грезившей тем, чтобы «зажечь свет на Востоке» и традиционно присваивавшей себе роль форпоста западных ценностей в самом центре славянского мира. В настоящий момент все геополитические обстоятельства, по мысли Варшавы, меняются в ее пользу, и политическая активность, идущая вперед стран Старой Европы — Германии, Франции, Испании и др., вынужденных в проведении своей стратегической линии быть более лояльными к Москве, — на переломе крушения постсоветских режимов способна выдвинуть ее на роль регионального лидера и дать в руки преимущества, от общеисторических до финансовых и экономических.

В последнее время польские власти и СМИ всячески акцентируют внимание на противоречиях с Москвой, добиваясь от российской власти официального признания и покаяния то за советскую тиранию, то за противоправное отторжение части польских территорий, то за расстрел под Катынью польских военнопленных. Историческими эпизодами дело при этом не ограничивается, и в рамках ЕС и НАТО Варшава берет на себя роль постоянного раздражителя для Кремля в современной чеченской тематике, проблеме Калининграда и активных подрывных действиях против белорусских властей. Внутри самой Польши эмоции изрядно подогревают регулярные сообщения об обнаружении русских шпионов, раскрытии тайного лобби Москвы в правительственных структурах и экономике, готовящемся обнародовании списков сотрудничавших с советскими спецслужбами.

Типичными для польской журналистики становятся приемы PR-киллерства, целенаправленно очерняющего и поддерживающего ущербный образ России, как страны, «попустительствующей расистским организациям, игнорирующей проблемы граждан, разъедаемой алкоголем, болезнями и распространяющей СПИД по соседним государствам быстрее, чем коммунисты революцию (Томаш Врублевский, „Newsweek Polska“). Приезд президента Квасьневского 9 мая в Москву должен будет состояться — таково правило международного этикета для страны, которую не далее, чем в конце января посетил Путин, приняв участие в аналогичных торжествах по случаю 60-летия освобождения Освенцима. Однако, в числе других лидеров стран, которые поедут в Москву, оставаясь при этом „при своем мнении“, глава польского государства загодя расставляет все точки над „i“ и в полной мере дает почувствовать меру своей независимости и решимости положить конец „монополии русских на победу“. Авторы материалов, которыми в преддверии юбилейной даты пестрит польская печать, наперегонки соревнуются друг с другом в ернических и язвительных интонациях, отзываясь о предстоящих московских мероприятиях как о „торжествах в честь царя“ и „подарке личному самолюбию и амбициям Путина“.

Не менее развязно в продолжение последних месяцев ведут себя и другие активные участники антироссийского идеологического фронта: Эстония, Литва и Латвия. Президенты двух первых республик демонстративно отказались принять участие в параде Победы на Красной площади, а латвийский президент Вике-Фрейберга систематически преподает свое решение 9 мая увидеться с Путиным как одолжение и тяжелое бремя, которые поневоле несут официальные политики. При этом Латвия не желает принимать упреки в свой адрес за притеснения у себя русской общины и разгул неонацистских настроений; Вильнюс же и Таллинн, вслед за требованием публично осудить „оккупацию“ советского времени, уже готовятся выдвинуть в адрес России территориальные претензии и требования о „компенсации нанесенного ущерба“. Как и в Польше, в государствах Прибалтики развернута массированная антироссийская кампания и поиски вездесущих шпионов и агентов влияния КГБ-ФСБ. В результате, здесь становится почти невозможным оставаться политиком, настроенным на развитие связей с Россией или хотя бы относящимся лояльно к своему ближайшему восточному соседу. Нормой и общим правилом становится риторика в пользу усиления нажима на Москву от лица НАТО и Европейского союза, членами которых все три республики с недавнего времени являются.

С резким изменением геополитического климата и перспектив Европы вплотную связаны также изменения во внешнеполитической ориентации такой страны, как Финляндия, которая до некоторых пор, по крайней мере, на официальном уровне во взаимоотношениях с Россией придерживалась позиции нейтралитета и добрососедства. Ныне в Суоми чуют признаки приближающегося великого передела и также пытаются разыграть свою карту против России. Все чаще сомнению подвергаются результаты послевоенного раздела территорий, по которому Карелия и часть других земель отошли к СССР, а после к Российской Федерации. Индикатором перемен внешней политики становится пресса, в которой весьма распространены стали публикации, сходные по характеру со статьей главного редактора газеты „Этеля Саймаа“ Хейкки Хакала под названием „Двойная мораль России“, где он, в частности, пишет: „Россия занимается прямыми инсинуациями, активно продвигая свои извращенные исторические взгляды на международной арене“.

Но, разумеется, конечные и главные выгоды от исторической ревизии и изменения восточно-европейской архитектуры получает сам Запад, как стоящий за спиной у всех изощряющихся в своих русофобских изысках периферийных режимах и закрепляющий за собой роль единоличного легитиматора мировых процессов и творца новой международной системы взаимоотношений. Полемика вокруг того, должно ли считать оба тоталитарных режима — Гитлера и Сталина — одинаково преступными, незаметно для общества переводится в плоскость более примитивной пропагандистской дилеммы о том, кого больше напоминает нынешний российский президент Владимир Путин: Гитлера или Муссолини? Реваншизм достигает невообразимых пределов, когда в прессе и на телевидении аудитории предлагают ответить на вопрос, на чьей стороне должны были выступить „вторым фронтом“ англо-американцы: германского вермахта или советской Красной армии?

Массированная и беззастенчивая идеологическая манипуляция отнюдь неслучайна: посредством нее сознание западного обывателя „перекодируется“ таким образом, чтобы из него оказались вытравлены любые позитивные представления о России как о части европейской цивилизации, части христианской традиции духовности и культуры и главной союзнице в борьбе с мировой националистической деспотией. Очевидно, что путь „исторического переосмысления“ роли России и русских не слишком различается от того шельмования, которому совсем недавно подверглись сербы и Сербия — с тем, чтобы убедить западное общество в антигуманном характере сербского этноса и государственности и оправдать самые бесчеловечные методы агрессии против этой страны.

Так и на сей раз душещипательные рассказы об „ужасах сталинизма и советского блока“, ставшее хроническим утверждение несостоятельности русских на всех основных поприщах — в политике, экономике, культуре, человеческих взаимоотношениях — не имеют иной цели, кроме утверждения собственного права, не оглядываясь на моральные соображения и свидетельства исторического опыта, руководствоваться самым жестоким и безапелляционным критерием.

В принципе, в подобной трактовке военной истории нет ничего неожиданного. Та же отредактированная в свою пользу версия военных событий на протяжении всей „холодной войны“ оставалась в ходу на Западе и, особенно, в Соединенных Штатах. Переписывание истории достигало такого масштаба, что для многих перестало быть очевидным, на чьей же стороне в ходе антигитлеровской кампании воевали русские? Многие думали и до сих пор думают, что по-видимому на стороне нацистской Германии и Японии. Профессор Калифорнийского университета, США, Майкл Дэвис по данному поводу с горечью говорит: „Американцы никогда не хотели признавать заслуг Советской Армии, и когда я рассказываю, что СССР и США были союзниками, им трудно это понять и принять“. По мнению историка, „американцы не могут осознать, какие огромные жертвы понесли русские солдаты в Польше, Будапеште и Праге, даже когда немцы уже покинули их собственную страну. Они не могут понять, сколько миллионов людей было спасено Красной Армией“. Так что объявленная в настоящий момент в Восточной Европе кампания по переосмыслению истории по сути является ничем иным, как логическим продолжением и торжеством проверенной прежде американской идеологии эпохи „холодной войны“.

Симптоматично, что во время январской политической сходки, организованной польскими властями в Освенциме, президент Буш во всеуслышание заявил о том, что „ялтинская стабилизация“ для Европы оставалась неиссякаемым источником несправедливости и страха». Не только идеи, но и лица в Вашингтоне остаются все те же, из эры глобального противостояния СССР и Америки. Нынешний руководитель Госдепартамента Кондолиза Райс в свое время в администрации Дж. Буша-старшего слыла специалистом по России и курировала восточно-европейское направление. Другие руководящие посты в своей команде госпожа Райс также предпочла укомплектовать «старой доброй гвардией» — Роберт Зелик, Николас Бернс и Роберт Джозеф: каждый из них в 1980-х — начале 1990-х приложил немало стараний к развалу социалистического блока и СССР. Важнейшие смысловые акценты во внешней политике США по-прежнему расставляют давние недруги России Генри Киссинджер и Збигнев Бжезинский. Последний, кстати, является автором идеи создания «санитарного кордона» по периметру границ России и ему уже грезится тот, по его словам, имеющий перспективы скоро наступить день, в который «место в Кремле займет молодой россиянин, выпускник Гарвардской школы бизнеса или в Лондонской школы экономики, а не выпускник Комитета государственной безопасности».

Именно по этой причине посещение Москвы Дж. Бушем 9 мая состоится не в эксклюзивном порядке, а как бы в режиме промежуточной остановки, посреди двух других говорящих сами за себя визитов: 7 мая — в Ригу и 10 мая — в Тбилиси. В обеих противостоящих Москве столицах данный факт однозначно расценивается как свидетельство имеющихся истинных симпатий Вашингтона, обращенных к антироссийским режимам Кавказа и Балтии, и общего недовольства позицией Кремля, с которым, вопреки собственному желанию, Белый дом пока еще вынужден по-прежнему раскланиваться и обмениваться дипломатическими церемониальными жестами. «Это беспрецедентный факт — лидер США из постсоветских государств бывал только в России. Визит Буша — это и поддержка наших демократических реформ, и абсолютное признание нашей государственности. Его значение трудно переоценить», — поспешил в этой связи отметиться нижайшими верноподданическими чувствами грузинский президент, лидер организованной и профинансированной из-за океана тбилисской «революции роз» Михаил Саакашвили.

Итак, широкие символические манифестации в связи с торжествами 60-летия окончания Второй Мировой войны, которые по идее должны были укрепить престиж и позиции России, становятся серьезнейшим испытанием для российской власти и дипломатии. И в общем это неудивительно, ибо очень проблематично торжествовать победу в условиях поражения. 60-летний юбилей завершения Второй Мировой войны в России проходит под знаком противоречивых и тягостных чувств: судьбы страны, ее право на суверенитет и самоопределение подвергаются самому серьезному испытанию и, в отличие от грозного 1941-го, ни народ, ни политическое руководство уже не располагают тем поистине впечатляющим потенциалом жертвенности, ратной доблести и сплоченности, которые некогда привели наших дедов к ступеням Рейхстага и победному возложению знамен поверженного врага в центре Москвы. Пышность планируемых торжеств, к сожалению, не способна смягчить горечь от развала страны и катастрофического падения ее обороноспособности, беспомощности и уязвимости ее не только перед лицом набравших мощь ведущих стран Запада, но и перед недавними партнерами по Варшавскому блоку и агрессивными антироссийскими режимами бывших советских окраин, нашедшими смысл своего существования и внутреннее вдохновение в политике обеспечения экспансии Запада в общеевропейском и мировом масштабе.

Хотя, с другой стороны, когда еще мы сумеем напомнить о себе миру, если не в момент наступающего юбилея Победы? Ведь участие СССР во Второй Мировой войне, в отличие от остальных эпизодов, остающихся спорными, объединяет в общем понимании всех наших соотечественников и пока еще значительную часть западноевропейского общества. Оно также является выражением подлинного духа русского народа, принимающего на себя самые тяжелые задания и стремящегося к союзу с другими народами, основанному не на подавлении и навязывании своей воли, а на действительных братстве и взаимопомощи.

Никто и никогда, невзирая на перемены политических вех и симпатий, не сможет отменить и оспорить говорящие сами за себя цифры и факты, выразившие действительное положение дел на театрах военных действий. В 1944 г. протяженность советско-германского фронта в 4 раза (!) превосходила длину всех фронтов в Европе и Африке, на которых воевали западные союзники. На Восточном фронте одновременно сражалось до 201 вражеской дивизии, тогда как американо-английским войскам в те же месяцы противостояло от 2 до 21 дивизии. В армии союзников насчитывалось 1,5 млн. чел., тогда как у немцев — 560 тыс. В это же самое время на советско-германском фронте было сконцентрировано 4,5 млн. немецких войск, с которыми сражались 6,5 млн. советских солдат.

Свои основные потери гитлеровские войска понесли в боях против Красной армии: 70% живой силы и 75% всей военной техники — танков, орудий, самолетов. Основную заслугу русских в победе над фашизмом признавали Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль. «Именно русская армия, — писал британский премьер, — выпустила кишки из германской военной машины».

9 мая поэтому вне зависимости от политических пристрастий было и останется днем, в который Россия без колебаний и двойственности смотрела и смотрит в лицо исторической правде, ибо нет и не будет для нас другой точки отсчета, которая бы с большей ясностью засвидетельствовала нравственные достоинства и силу духа русского человека и вселенский характер русской идеи, сохраняющие свое значение поныне и являющиеся предметом для тайной зависти и претензий к России всех наших недругов, как в прежние времена, так и в условиях современности.

Лучше понять собственную историю, чтоб стать достойными той роли, которую с честью понесли военные поколения, — вот тот ответ, который может быть дан нами всем спекуляциям на теме Победы и послевоенного мира и, в отличие от результатов зыбкой дипломатии, послужить для российского народа и руководства единственным по-настоящему важным итогом предстоящего празднования.